ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Наевшись, она забралась с ногами на диван, посмотрела на часы и усмехнулась.

Наевшись, она забралась с ногами на диван, посмотрела на часы и усмехнулась.

— Одиннадцать... В это время начинается второй перерыв. Непривычно как-то не работать.

— А выходные у тебя бывали?

— Почти нет — раз в месяц, три дня, когда я не могла выступать.

Внезапно его словно ударило по голове — он обязан был подумать об этом раньше! — и Дел быстро испуганно спросил:

— Кстати, ты извини, что я спрашиваю... ты как-нибудь предохраняешься? Или мне надо самому...

— Все в порядке, — прервала его Карен, — ничего не надо.У меня стоит спираль, так что об этом не беспокойся.

Он кивнул и, незаметно вздохнув с облегчением, заговорил о другом:

— А что ты обычно делала в выходные?

— Отдыхала, — рассмеялась она.

— Нет, ну серьезно.

— Ходила в зоопарк или просто в парк. Я люблю кормить белок и вообще смотреть на животных. В плохую погоду была дома, с Манци — мы вместе смотрели телевизор. Готовила что-нибудь вкусное. Вечерами обычно сидела у Томми в кабинете, с ним интересно, он много рассказывает.

— Сначала я его чуть не пристукнул, — усмехнулся Дел, — когда он назвал меня «парень» и хлопнул тебя по заду. А потом он мне даже понравился.

— Ты ему тоже.

Они немного помолчали. Потом Дел улыбнулся, сказал, погладив ее по плечу: «Я скоро приду», — и ушел в ванну.

Однажды Томми сказал: у каждого человека есть что-то, что заставляет его жить. Семья, работа, дети, ожидание чего-то хорошего, забота о ком-то, ощущение собственной необходимости, иногда даже желание отомстить, все это связывает человека с жизнью. И если это исчезает, человек перестает жить, иногда просто умирает, иногда ходит, дышит, но уже мертвый внутри.

«Хороший парень, не сломай ему душу, слишком уж он на тебя запал», — вот что Томми шепнул на прощание и, кажется, был прав — Дел действительно «слишком уж запал» на нее.

И что делать с этим — непонятно. Такого в ее: жизни еще не было.

Карен заметила, что в бутылке еще осталось шампанское, налила себе и выпила залпом. На душе было тревожно, в таком положении она еще не оказывалась. Он ей нравился, чем дальше, тем больше, и не хотелось обижать его. А как вести себя с ним — непонятно. Ведь он весь как открытая рана, вздрагивает на самое простое замечание, на совершенно невинный вопрос. Вздрагивает, и сам этого не замечает. И глаза, чуть что, темнеют.

Что-то в его жизни произошло, что-то очень плохое, и до сих пор он мучается, вспоминает и не может прийти в себя. Развод? Да нет, непохоже, то есть с разводом тоже что-то связано, но дело не только в нем.

То, что Дел сказал ей вчера, что она нужна ему — это правда, с ней ему действительно будет не так одиноко. Карен усмехнулась забавной мысли, она подобрала Манци, а Дел — ее. Очень похоже. Только она еще может разговаривать и спать с ним.

А действительно, он же может захотеть, чтобы она спала с ним в одной постели, всю ночь! И как с этим быть? — она же никогда ни с кем не спала, забавно, сказать кому, не поверят! Сделав свою работу, предпочитала как можно быстрее убраться из чужой постели, если таковая вообще имелась. Но с Делом — это же не работа! С ним уютно, тепло и не противно. И он очень ласковый.

Бывало, ей попадались мужчины, которые хотели добиться, чтобы она тоже кончила. Иногда с ними было приятно, иногда — не очень, но она неплохо умела притвориться. А сегодня утром притворяться не пришлось. При мысли об этом по телу Карен пробежала теплая волна.

Она налила себе еще шампанского и допила остатки, с сожалением посмотрев на пустую бутылку. Голова слегка закружилась и она подумала, что Дел действительно хороший, очень хороший — недаром даже Томми его похвалил. И все будет в порядке.

Он не хотел торопиться, но это получалось плохо, пожалуй, никогда в жизни Дел не брился с такой скоростью. Быстро почистил зубы, быстро принял душ и быстро оделся, натянул на голое тело старые джинсы, в которых обычно ходил дома. Это было удобнее, чем бороться со зловредными трусами, которые цеплялись за все, что могли и путались в ногах, а потом еще терялись.

Выйдя из ванной, он увидел, что Карен сидит на диване с пустым бокалом в руке. На мгновение ему показалось, что это сон, который вот-вот закончится, так хорошо на самом деле не бывает! — но девушка была абсолютно реальной и увидев его, внезапно расхохоталась.

— Ты чего?

Карен махнула рукой и выдохнула сквозь приступ смеха:

— Плейгерл!

— Что?

— Ну, журнал есть такой — «Плейгерл», вроде «Плейбоя», только для женщин. Так там почти все фотографии мужчин — босиком, с мокрыми волосами, без рубашки и в джинсах, вот как ты сейчас. Считается, она хихикнула, что это ужасно сексуально.

— А на самом деле?

— Кому как, — она продолжала смеяться.

— Надеюсь, я смотрюсь не хуже? — Дел отступил на шаг, давая ей возможность сравнить.

— Что ты, намного лучше, у них там такие самодовольные и глупые морды!

Ей было весело — шампанское, бродившее в крови, помогло справиться с тревожными мыслями, и сейчас все казалось забавным, новым и удивительным. И говорила она совершенно искренне — Дел действительно хорошо смотрелся в таком виде. В джинсах, со спадающей на лоб мокрой прядью волос и весело прищуренными глазами он выглядел беззаботным и молодым. Карен мельком подумала, что, когда ему было лет семнадцать, девчонки, наверное, сходили по нему с ума.

— Ты еще не хочешь спать?

— По-моему,ты хочешь... совсем не спать, — ей было абсолютно очевидно, чего именно он хотел.

— Хочу, — кивнул он, — это плохо? — шагнул к ней, поднял с дивана и обнял, прижавшись всем телом — его губы скользнули по ее щеке, нашли смеющийся рот и прильнули к нему. Карен вскинула руки ему на шею — еще и для того, чтобы удержаться на ногах, которые почему-то не очень слушались.

— Это плохо? — снова спросил Дел, на секунду оторвавшись от ее губ.

— Это хорошо, — выдохнула она, — это хорошо...

Он не помнил, как они оказались около кровати — все еще одетые. Он развязал поясок ее халата и спустил его, медленно лаская нежную кожу шеи, груди — все ниже и ниже — Карен задрожала и вцепилась ему в плечи. Выпрямляясь, почувствовал осторожное прикосновение руки, скользнувшей вдоль пояса джинсов и вопросительно дотронувшейся до ширинки.

— Да, — выдохнул он, — да, милая, — и закрыл глаза.

Весь мир сосредоточился на ощущениях — острых до боли, мучительных, сладких — больше не осталось ничего.

Молния расстегнулась — тонкие пальцы пробежали по его телу, освобождая от одежды, зарылись в волосы, слегка сжали напряженный член — внезапно Дел чуть не вскрикнул, ощутив там ее дыхание и, сразу следом — губы, горячие и нежные. Это было столь нестерпимо-прекрасно, что несколько мгновений он стоял, запрокинув голову, стиснув кулаки и отдавшись этому безумному наслаждению.

Еще несколько секунд, еще чуть-чуть... нет, больше нельзя, все! Открыв глаза, он поднял Карен, поцеловал припухшие губы — от них пахло шампанским и ею и им самим — и медленно опустил на кровать.

Его тело, казалось, сейчас взорвется, член, каменно-твердый и горячий, болезненно пульсировал от ударов бешено бьющегося сердца. Еще немного, совсем немного, всего несколько ее легких прикосновений — и не было бы никакой боли, только блаженство.

Нет... нет — он же хотел показать ей все, на что способен, хотел свести с ума своими ласками, услышать от нее крик наслаждения, почувствовать ее содрогание — и лишь тогда отпустить себя. Только тогда. Но пока что с ума его сводила она — и достаточно успешно. На секунду Делу стало смешно и это помогло ему прийти в себя. Он вытянулся рядом и начал поглаживать ее кончиками пальцев, прижавшись лицом к волосам.

Карен знала, какие сильные у него руки — а сейчас они нежно, еле дотрагиваясь, гладили шею, грудь, обводили соски и снова возвращались выше, в ямочку между плечом и шеей. Чуть повернув голову, она поцеловала ласковые пальцы, пробежавшие по губам, зажмурилась, вытянулась и затаила дыхание, прислушиваясь к тому, что поднималось из глубины ее тела в ответ на эти ласки.

Рука спустилась ниже, зарывшись в пушистый треугольник. Ее тело дернулось, словно стремясь теснее прижаться к чутким пальцам, но они остановились, медленно, почти лениво перебирая волоски и не делая попытки двигаться дальше. Вместо этого пришла очередь губ, которые коснулись щеки, потеребили мочку уха и скользнули на шею.

Он целовал ее грудь, прикусывал соски, перекатывал их во рту — ненадолго вернулся на шею, слегка куснул за плечо и снова потянулся губами к груди. Отодвинулся, взглянул в запрокинутое лицо Карен с плотно зажмуренными глазами — и начал ласкать губами и языком ее живот, продвигаясь с каждым поцелуем чуть ниже.

Пальцы, задремавшие, пригревшись в пушистых волосках, шевельнулись, словно пробуждаясь ото сна — и скользнули глубже, безошибочно находя самые чувствительные места. Как утром, как тогда... — она выгнулась навстречу, широко раздвинув ноги, вытянутые руки сжали простыню.

Осторожно, одним пальцем, он вошел в узкий проход и погладил его изнутри — девушка тоненько застонала и дернулась всем телом. Опустившись еще ниже, зарылся лицом в золотистые волосы, дохнул на них горячим дыханием и прикоснулся губами к укрытому ими маленькому чувствительному бугорку. Карен дрожала и всхлипывала, вцепившись ему в плечи и инстинктивно прижимая его к себе. Почувствовав, что она уже на грани взрыва, он еще раз прикоснулся губами, провел языком, и резко отстранился.

— Пожалуйста, пожалуйста!... — жалобно вскрикнула она.

Он сел на колени между ее ног, двумя руками, поддерживая под ягодицы, притянул девушку к себе, скользнул в жаркую плоть и остановился, вонзившись до предела. Видеть ее лицо и тело, когда он входит в нее, именно об этом Дел мечтал весь день.

— Открой глаза, посмотри на меня, милая.

Перед плотно зажмуренными глазами вспыхивали разноцветные искры, эти слова, даже не слова, стон, с трудом пробились в ее сознание. Карен с трудом открыла глаза, и ощутила его движение в себе, все глубже, сильнее, быстрее. Казалось, эти мощные толчки достают до самого позвоночника. Напряжение нарастало в ней, ища выхода. Внезапно, глядя ей в лицо, Дел протянул руку и начал сильно и быстро, в ритме своих движений, ласкать и теребить самое чувствительное место — бугорок, уже распухший от его прикосновений.

— Ну, девочка, давай, давай, — пробормотал он и услышал, что она кричит — кричит и не может остановиться. Чувствуя, как она бьется под ним, он сделал еще несколько глубоких толчков — и замер, хрипя. Карен успела ощутить, как тугая струя ударила в глубину ее тела, как он содрогается, вцепившись пальцами ей в бедра — и услышала свой собственный отчаянный крик, который постепенно куда-то исчезал по мере того, как она проваливалась в черноту, усыпанную вспыхивающими разноцветными звездами.

Тело было переполнено блаженной истомой, таяло и растворялось в теплых волнах. Внутри было горячо, сердце билось глубоко и часто. Это было еще лучше, чем утром, лучше, чем вообще когда-нибудь.

Медленно открыв глаза, Карен поняла, что прошло лишь несколько минут. Дел лежал рядом, опершись на локоть, и смотрел на нее серьезно и встревоженно.

Увидев, что она очнулась, он с явным облегчением вздохнул и улыбнулся.

— Я даже испугался, ты так долго не приходила в себя, — подсунул ей под голову плечо и притянул поближе.

Она молча потерлась щекой об его грудь, сил говорить все еще не было.

— Я перестарался?

Карен, все так же молча, помотала головой и чуть повернулась, чтобы лучше видеть его лицо совсем близко. Он по-прежнему улыбался.

— Тебе было хорошо?

Она кивнула — снова молча.

— Я так и хотел, чтобы мы кончили вместе. Карен снова кивнула, повернула голову и на миг прижалась губами к пальцам, лежавшим у нее на плече.

— Почему ты молчишь, что-то не так?

— Я слушаю, — неожиданно рассмеялась она, — когда ты говоришь, у тебя в груди это отдается таким рокотом, будто кот мурлыкает — огромный, как тигр.

Дел снова спросил:

— Тебе было хорошо?

Ей стало смешно — как будто он сам не знал.

— Мне никогда еще не было так хорошо. Я не знала, что так бывает. Ты... — Карен задохнулась, не в силах объяснить свои ощущения, и неожиданно заметила. — У тебя страшно довольный вид.

— Еще бы, я об этом весь день мечтал. Я тебя не совсем замучил?

— Еще не совсем, — она улыбнулась, — а тебе на плече не тяжело, что я лежу?

Дел покачал головой.

— Мне приятно. Хочешь спать?

— Нет, шевелиться лень, а так лежать очень хорошо.

Он помолчал, чувствуя, как она лениво поглаживает его, возможно, сама того не замечая, и неожиданно тихо спросил:

— Карен, ты меня правда совсем не боишься?

Подняв голову, Карен недоуменно уставилась на него — он выглядел серьезным и спрашивал не в шутку.

— Почему ты это все время спрашиваешь?

— Просто так, подумал вдруг. Не обращай внимания.

Дел и сам не знал, что заставило его задать этот вопрос. Возможно, промелькнувшее вдруг воспоминание — слова Мэрион — «Когда я думаю, что ты делал этими самыми руками, меня просто тошнит!» Тогда он еще пытался ей что-то объяснить.

Несколько мгновений девушка смотрела на него, потом снова прижалась щекой к его груди и сказала:

— Мой дедушка получил «Серебряную звезду» за высадку в Нормандии — самый лучший в мире человек, самый добрый и любимый.

Значит, она поняла... Ему стало слегка не по себе — он не ожидал, что эта девочка сможет так легко ответить на незаданный вопрос.

— А твой дедушка... он где?

— Умер. Мне тогда одиннадцать было, — она вздохнула, — если бы он не умер, со мной все было бы иначе...

Ее голос дрогнул, словно от боли. Почувствовав это, Дел быстро заговорил о другом:

— А я своего деда не помню, он умер, когда мне года два было. Но мама, когда я делал что-то ужасное, говорила: «Что сказал бы твой дедушка!» или «А вот дедушка, когда был маленький...» Я всегда считал, что он был такой примерный — а потом, уже лет в пятнадцать, забрался к ней в стол, — он хмыкнул, — и случайно нашел его записную книжку, мама ее хранила на память. Так там были сплошные телефоны женщин с приписками типа «горячая штучка» или «любит сзади» и адреса букмекеров. Потом я уже узнал, что он до самой смерти ни одной юбки не пропустил.

— А что ты такое... ужасное делал?

— Ну, — Дел попытался вспомнить что-нибудь посмешнее, — как-то я раскрасил мамину болонку, беленькую такую, акварельными красками. Мы играли, и я сделал из нее тигра, страшного, полосатого, получилось очень здорово. Мама, когда увидела это чудище, чуть не упала. Она ее потом целый день отмывала, но следы еще несколько месяцев видны были.

— А тебе сколько лет было? — по голосу он почувствовал, что Карен улыбается.

— Семь.

— И крепко тебе за это досталось?

— Да, очень, — он неожиданно рассмеялся, — Карен, а ты когда-нибудь занималась любовью в душе?

— Нет, а что?

— Надо будет попробовать. Ты не против?

— Прямо сейчас?

— Ну, если ты будешь продолжать в том же духе, то через несколько минут.

Только тут она обнаружила, что машинально поглаживает его по животу, спускаясь все ниже и ниже.

— Ой, извини, я ненарочно, — и убрала руку.

— Тем более приятно. Верни руку на место, я пошутил — еще пару часов я, пожалуй, ни на что не способен. Пить хочешь?

— Я выпила все шампанское. Ничего?

На секунду прижав ее к себе, Дел внезапно почувствовал, что, может, он и не совсем шутил.

— Пойду попью и вернусь.

Он встал, и Карен стало холодно и неуютно. Она перевернулась на другой бок, свернулась клубочком и подумала, что надо бы пойти в душ, без этого трудно будет заснуть да и вообще еще рано. Потом вспомнила его вопрос и улыбнулась.

Смешно...На самом деле она еще никогда, ни с кем и нигде не занималась любовью, ни с кем, кроме него. До сих пор ее трахали, использовали, имели — она знала еще много подходящих слов, не всегда принятых, очевидно, среди воспитанных людей вроде Дела, но такого слова, как любовь, в этом словаре не было. Почувствовав приятную ломоту во всем теле, отогнала дурные мысли и закрыла глаза. Сейчас хорошо и завтра тоже будет что-то хорошее, наверное. Когда Дел через пару минут вернулся, Карен крепко спала, подложив руку под голову. Выключил свет, машинально взглянул на часы — полвторого. Уже погружаясь в сон и слыша рядом с собой тихое дыхание, он вдруг вспомнил, что встретил эту девушку ровно неделю назад, всего только неделю назад...