О ПОКАЯНИИ И ПЛАЧЕ

Какая разница между покаянием и плачем? Вы нашли уменя заметку, где я переписал, зачеркнул слово "покаяние", переправив на "дай мне плач". Вот на этот вопрос я вынужден ответить.

Покаяние - есть осознание, оплакивание, намерение боль­ше не повторять - каменное. Выпрашивание - "Помоги!" Это есть вся совокупность покаяния, т.е. осознание, сожаление, исповедание священнику, так? Твердое намерение больше не повторять и выпрашивание молитвенное: "Помоги!" и "Про­сти!" А плач - это называется сердцем оплакивать, через со­знание, содеянное и без слов. Выпрашивание - "Помоги!" Это состояние, оно бывает сутками, неделями, месяцами, даже годами.

Вот в обители у преподобного Иоанна Лествичника, там была обитель плача, а не покаяния. Очень большая разница - покаяние и плач. И мне, с тех пор, как я монах, мне думается, что плач - не только относится к тем, кто оплакивает покаянно свою совесть и свою жизнь, которую провели, нарушая Запо­веди Божии. Это непосредственно относится к плачущим мо­нахам, избравшим себе путь сугубого покаяния, т.е. оплакива­ния своего прошлого и оплакивания своей немощи без помо­щи Божией, Благодати Божией. И надо понимать, что мы оп­лакиваем свое семя тли, т.е. полное осознание своего бессилия, своей беспомощности противостоять напору греха и упрямо­му искушению бесов. И вот это состояние плачущее, оно есть содержание сердца от смирения. Смирение порождает плач - оплакивание своего бессилия и оплакивание своего бесконеч­ного желания тянуться и повторять грехи, грех. Вот почему нужно это глубокое осознание своим сознанием и сердцем, что без помощи Божией, без благодати Божией, без покрова Неба мы бессильны противостоять греху, к которому мы тя­немся добровольно сами.

И вот плачущий, он выпрашивает помощь, оплакивая свое окаянство, т.е. что его тянет грех, его привлекает грех, его искушает грех, ему скучно без греха, он предпочитает лучше грех, а потом уже святость, т.е. свое рабство Христу.

-Батюшка, это и есть покаяние или это только плач?

-Это плач. И вот монахи, которые удалились от мира, они удалились не только потому, что они хотят избежать искушений мира и греха, они удаляются большей частью от состояния плача - оплакивания своего бессилия, своей поврежденности от семени тли, - и плача, что они посмели оскорблять годами Господа, - то есть это высшее выражение любы к Богу. Это есть любы к Богу.

Есть другая форма любви - исповедничесгво. "Блажени есте, егда поносят вам" - это уже высшая форма, которая не жалеет своей жизни, она отдает себя на истязание, на муки, исповедуя бытие Божие и свою любовь к Богу: как святые мученики, святые исповедники, прошлые и настоящие, будь это миряне, будь это монахи, будь это священники или архиереи. От любви к Богу - "блажени есте егда поносят вам", - когда их жгут, томят в тюрьмах, держат на леднике, гоняют в баню голышом на 2 км и из бани возвращают нагишом в мороз под 50 градусов, - это разве не мученики, это разве не исповедники Христовы? Безропотно!

Были и было бесчисленное множество таких, как мученики Севастийские. Они стояли в ледяной воде и терпели эти страшные муки от льда. И только один убежал - захотел в баню, и этим он погубил себя. В наше время таких севастийских мучеников очень много, очень много. Вот разница плача и покаяния. Плач - состояние сердца от осознания (не механического), когда сердце опаляется любы к Богу. Есть и другая форма исповедничества, когда человек не может терпеть поругания Имени Божия и выступает в защиту Имени Божия, и бывает исповедником и мучеником. А мы говорим только о разницах покаяния и плача. Плач есть содержание сердца, постоянное содержание сердца, ненасытное содержание серд­ца. А покаяние есть осознать, раскаяться, исповедывать грех или грехи, давать клятву возненавидеть, проклясть и умолять - "помоги!" - чтобы больше не повторилось. Это, вместе взятое, и есть покаяние. Некоторые дают цветы, гроздья, плоды пока­яния, подвиги и т.д. и т.д. И, конечно, такой человек, по-насто­ящему кающийся, он больше эти грехи или грех не повторяет. Если он повторит, то он бежит каяться, оплакивать его, испо­ведывать и выпрашивать прощения с ненавистью, с прокляти­ем греха и содроганием; если вспомнит, то с содроганием вспомнит, как он грешил. Это и есть покаяние, Такое покаяние Господь принимает и снимает все. И бывает извещение, что нам прощено.

Преподобные отцы говорят, что степень ненависти, опла­кивания, оплаканного греха, - это есть извещение Неба, что грех прощен и разрешен. Пока у нас нет этой ненависти к греху какому-либо, - сомнительно, что он нам простился, т.е. изгладился из книги жизни и не помянется в день Суда, во Второе Пришествие, конечно, и в мытарствах. И вся радость наша, все богатство наше в том, что разрешенный священни­ком грех, если он не повторится - не повторится! - он на мы­тарствах больше не помянется. В хартиях бесов мы больше не увидим этот грех, записанный демонами.

Если помысл от беса, то ты будешь постоянно с радостью бороться с ним, и его непременно изгладишь, но непременно поспешишь даже помысл этот рассказать священнику, чтобы он свидетельствовал перед Праведным Судией, что Он про­стил и разрешил.

Но весь секрет вот в чем: как мы священнику каемся. Если священник имеет какое-то озарение Божие спросить: "Ты со­чувствуешь этому помыслу или ты не сочувствуешь?" - Если ты сочувствуешь, то это подсказа дьявола, но грех твой. По услаждению греха грех остается за тобой, на тебе. Вот и дол­жен говорить, что пришел помысл, к которому у меня бывает сослаждение, я ему сочувствую, я ему симпатизирую, поэтому грех мой, хотя когда-то оплаканный, но все-таки я ему сочув­ствую, я ему симпатизирую, этот грех остается за мной. Тогда духовник предлагает рецепт: как оплакивать этот грех, чтобы его извлечь из скрижалей сердца. Он накладывает епитимию, которая бы постепенно приучила человека добровольно при­учать себя к ненависти к греху. И сознание своей виновности, что этот грех оскорбил Господа, - в этом и заключается пока­яние. Самая трудная миссия духовника - не только разрешить грех, а научить оплакивать грех и приучить человека кающе­гося ненавидеть, презирать, проклинать грех! Потому что, если это будет навет дьявола, который будет искушать напомина­нием греха, искренне кающийся тут же его отгонит, и у него не будет никакой надобности даже священнику об этом ска­зать на исповеди. Потому что это будет навет! Это будет стре­ла летевшая, залетевшая и прилетевшая обратно, потому что он его отогнал: убирайся вон, лети дальше! А если он как-то задержал ее на скрижалях сердца, то, значит, он еще не рас­каялся.

Тебе казалось, что ты раскаялась в грехе, но ты ему име­ешь симпатию, сочувствие, ты его задержишь и примешь, хотя бы на одну секунду. А если ты грех, навязанный дьяволом, сердцем ненавидела, то ты сочувствия этого, этой стрелы бе­совской не заметишь. Если ты по-настоящему трепещешь и имеешь Страх Бо­жий - этот Страх Божий тебя научит каяться! И как можно подробнее и естественнее, не казенно и не сокращая ничего. То есть - потребность обесславить, обесчестить себя. Так вот, маленький грешок расскажешь так, чтобы выразить всю тя­жесть вины этого греха. Дело в том, что мы не во всем винова­ты. Бес виноват во всем, а люди не во всем виноваты.

-На беса можно сваливать все?

-Ни в коем случае! Бог нам дал свободную волю отражать хотение; и бесовское, и свое - от семени тли. Мы-то будем, непременно Богу отвечать. Бес уже осужден, и осужден – в геенну, в огонь. А нам дана свободная воля хотеть грешить или не хотеть. Пользоваться оружием, какое нам дал Бог через преподобных отцов, через Церковь, чтобы отражать грех и_; отучать себя от греха, - наша вольная воля! Грехи наши от семени тли. Мы повреждены настолько, что нас тянет ко греху - это семя тли, поврежденность человеческого естества от Адама. Мы устроены так, что нас тянет грешить. Мы любим грех, нам трудно противостоять, потому что наше сердце, оно в плену у семени тли.

Католическая церковь не знает такого покаяния, и вне Пра­вославной Церкви этого никто не знает, чем и богата Право­славная Церковь. Она абсолютно полна своей благодатью: озарять, освящать, учить, рассуждать - как дар Благодати Святаго Духа - и правильно, правильно определять. Вот почему епископ Феофан Затворник (Вышенский) - это особенно дра­гоценный человек для православного мира; это был педагог, который умел людей научить педагогически распознавать грех и отучать от греха. Таких педагогов у нас, к сожалению, мало, история нам дает какие-то единицы. Преподобный Максим Грек, насколько я помню, тоже был педагогом, но жестоко пострадал за это, его жгли на костре, он кончил жизнь муче­нически. Между прочим, лежит своими преподобными костя­ми в Троице-Сергиевой лавре. И очень редко кто знает, что преподобный Максим Грек лежит в Загорске.

Объединить или присоединить к нашей Православной ка­фолической Вселенской Церкви католичество невозможно! Это клубок ересей - католическая церковь; и все те, которые пытались присоединить, - это глупейшие люди, потому что они на свою гордость понадеялись и получилась ерунда!