О ВЕЧНОЙ ВЕЧНОСТИ

Мое одно духовное чадо говорит: "Батюшка, умо­ляю вас, никогда не говорите о Вечной Вечности, я с ума сойду. Если я думаю о беспредельности времени и места в пространстве, я чувствую, что с ума сойду". Мозг не может выдержать такую нагрузку, представление, от сознания, что есть Вечная Вечность, нескончаемая вечность, так? "Его же Царствию не будет конца..."

Странно и страшно для верующего человека жить беспечно, страстно, в страстях эту коротенькую жизнь, от которой зависит Вечная Вечность. Вот мы этим и проверяем себя — на самом ли деле ты исповедуешь Христа Распята, или ты исповедуешь от своей гордыни. Атеисты говорят: "ты тварь, а не создание, и сотворен природой; кладбищем кончается все". Они стараются убедить себя в этом, но у них ничего не выходит. Когда приходится заболеть, он призывает врача, тогда на него нападает подсознательный страх, и он не может себя убедить, что нет вечности; он чувствует, что есть Бог и нелепо быть вне этого признания. Это и есть одно из доказательств для неверующих, не хотящих быть атеистами. "Нет Бога, а все-таки надо покаяться, на всякий случай!"

А некоторые придаются такому озлобленному отчаянию, что они изрыгают из себя черное слово и мат, и в этом состоянии умирают. Вот так, невольно думается мне, и Келдыш скончался; это был великий математик и физик, и большой атеист. Он считал, что ум — это есть предел человеческого бытия. Как он чувствовал себя, когда умирал? Правда, он умер скоропостижно, неожиданно; значит, он не успел захватить момент разлуки, исхода из тела. А мы знаем, что душа выходит через рот, дыхательным путем, это доказано. И витает над телом в таком состоянии, как вот сейчас эти исследователи космоса, — над люстрой, под люстрой, в общем, смотрит на свое тело, смотрит на всех, кто к нему подходит и прощается, кто плачет, кто радуется и т.д. Но душа бессильна, она уже и права на молитву не имеет, она уже не молится. Вот почему кто не молился на земле, тем более там молиться никогда не будет, а ждет помощи: авось, куда-то передадут, и душе этой будет легче.

Как мне объяснила покойница Василиса: "Было очень тяжело! - она мне сказала под сороковой день. — И мы ждали с земли передачки, и все передачки получили. Это время очень было тяжкое и страшное, но сейчас легко, легко и весело!"

-Батюшка, передачка - это поминание, да?

-Милостыня и сорокоусты, Литургии, особенно литургии и милостыня, всякая православная помощь. Вот почему невольно ужасаешься: а как же будет с душой, которая ни во что не верует? Конечно, ей зачтутся добрые дела, безусловно. Ни одно доброе дело и желание, оно не забыто, если не будет там элемента тщеславия и самоцена, самодовольства. Оно примется как жертва и выражение сути души. Но представьте себе состояние какого-нибудь пьянствующего, который вообще никогда ничего не понимал - ни доброго, ни хорошего, да? Жил только для себя, был жесток и был эгоист, и деспот, да и пьяница еще, да кутила еще! Каково ему?

Я на днях получил письмо от одной особы. Ей приснился некий человек, с которым она работала в государственном уч­реждении восемь лет тому назад. И он умер, его похоронили. Явился ей, светлый: "Не забудь меня". Она даже не знает, был он верующий или нет. Им позволяется являться на землю и известить о себе тем, кто может им помочь. Она поспешила прислать мне письмо, чтобы я помог ему.

Поэтому легкомысленное отношение к своему бытию на земле - это преступление. Но ужасно вот что - состояние сер­дца озлобленное и тупое. Я представляю себе человека, кото­рый никогда серьезно ни о чем не думал, жил только страстя­ми и жил механически, животной жизнью. Привык к этой животной жизни и удовольствиям животного характера: пить, есть и т.д., иметь первостепенное беспокойство о своей выго­де, о своих удобствах и о своих наслаждениях. И вдруг к тако­му человеку подсядет вроде меня, такой субъект, и будет ему рассказывать о вечности. Он встанет и уйдет, ему будет про­тивно, потому что ему станет не по себе. А потом, когда он посидит в другой комнате, возьмет газету "Правда", оденет очки, постарается занять себя, читая газету, все-таки он будет думать: "Вот этот субъект, который подсел ко мне, званием Симеон, что он какую-то чепуху мне все-таки вдолбил, какую-то чепуху неясную, но тревожную! Надо будет выяснить: это он придумал что-нибудь такое или это на самом деле похоже на правду?" Такие переживания у этих людей очень тяжелы. "Лучше не буду думать, давайте выпьем за здоровье, и больше ничего", и - хлобысь стакан водки! Заели огурцом или ябло­ком, или колбасой. Ну и все! Поменьше думать, поменьше рассуждать, поменьше знать - быть псом! Я думаю, признать­ся, если твой отец такие разговоры услышит от тебя, он взбе­ленится, скажет, что ты чепуху городишь или ты вообще с ума сошел. То есть, ты не думаешь так, как обычно все думают, да? Нас большинство, а вас меньшинство, значит, за нами правда! Все это поповские выдумки!

Ведь ты понимаешь, как страшно будет тому, той душе, которая искушает на грех, доводит до греха, и как ему трудно в этом каяться. А как тяжко нам, если мы подвергаемся таким искушениям. Правосудие Божие, ведь все-таки оно разберет­ся! И неминуемо будет наказание! Нам дана вольная воля и ясное сознание: делать или не делать. И все-таки, как пусто жить тем, которые живут одной животной жизнью. Никаких духовных интересов у них нет!