РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В БАССЕЙНЕ ВИСЛЫ И ОДЕРА

В отличие от юго-восточной группы славянских племен, испытавшей на себе в I тысячелетии до н. э. значительное влияние скифского мира, среднеевропейские раннеславянские племена, жившие в отдалении от Древнего Причерноморья, долгое время сохраняли старые формы жизни и культуры. Несмотря на значительные преобразования в области экономики, вызванные распространением железных орудий и другими явлениями в области производства, свойственными I тысячелетию до н. э., они сохранили многие характерные особенности быта, сложившегося в конце II тысячелетия до н. э. у племен лужицкой группы. К ним относятся формы {67} домостроительства, характер глиняной посуды, типы украшений, обряд погребения умерших и другие. Люди обитали на старых местах и погребали останки своих мертвых на тех же, что и раньше, «полях погребений». Здесь наблюдалась значительная преемственность в области быта и культуры. Вследствие этого племена I тысячелетия до н. э. в бассейне Вислы и Одера, как и их непосредственные предки, называются в археологии лужицкими племенами.

Археологи славянских стран, начиная с середины XIX в., накапливали материалы, доказывающие, что лужицкие племена являлись древними славянами. Они утверждали, что лужицкая культура, восходящая к культуре древних пастушеских племен Средней и Восточной Европы, через ряд посредствующих звеньев увязывается с культурой средневековых славян. В этом они видели одно из важнейших доказательств исконности славянского населения не только на Висле и Одере, но и в междуречье Одера и Эльбы. Впервые эта мысль была высказана в 40-х годах XIX в. знаменитым чешским славистом И. Л. Пичем 1. В последующее время ее отстаивали главным образом польские археологи, выступившие с многочисленными работами, направленными против тенденциозных взглядов немецкой археологии.

Немецкие археологи, исходя из экспансионистских устремлений германского империализма, всячески оспаривали выводы славянских ученых. Первоначально некоторые из них делали попытки доказать, что лужицкие племена являлись не кем иным, как древними германцами. С таким заявлением выступил в свое время известный этнолог Р. Вирхов. Позднее С. Шухардт связывал носителей лужицкой культуры с германским племенем свевов 2. Тенденциозность и необоснованность подобных предположений была, однако, настолько очевидной, что в немецкой археологической литературе вскоре появились попытки другого истолкования лужицких племен, которое можно было бы противопоставить выводам польских и чешских ученых, отстаивавших тезис о лужицких племенах, как о ранних славянах. Глава немецкой националистической археологии Г. Коссина высказал сначала предположение, что в лужицких племенах следует видеть якобы фракийское племя карпидов 3. Когда же выяснилось, что и фракийская версия не выдерживает никакой критики, им были выдвинуты на сцену некие, никому не известные северные иллирийцы, ставшие яко-{68}бы впоследствии объектом германского завоевания 4. Иллирийская теория, имевшая ярко выраженный антиславянский характер, была воспринята многочисленными учениками Г. Коссины. Некоторые из них, например В. Ритхофен, стали преданными слугами германского фашизма.

После разгрома фашистской Германии и победы народной демократии в ряде стран Восточной и Средней Европы в Польше и Чехословакии появилось значительное число археологических исследований, посвященных проблеме лужицких племен и, в частности вопросам лужицко-славянских генетических связей.

Чехословацкий археолог Я. Филип в работе «Начала славянского населения в Чехословакии» 5 и в обобщающем труде по археологии Чехословакии 6 ставит знак равенства между лужицкими племенами и древнейшими славянами. Он приводит 38 доказательств справедливости своей точки зрения, указывая на то, что лужицкие племена обитали на той территории, где позднее выступают славяне, что многие славянские городища располагались на тех же местах, где и более древние лужицкие городища, что в погребальном обряде и материальной культуре лужицких племен и славян имеются общие черты и т. д. Я. Филипп считает, что в Европе в I тысячелетии до н. э. в основном сформировались все современные европейские этнические группы и полагает, что славяне не составляли в этом отношении какого-либо исключения. Мнение Я. Филипа разделяется многими чехословацкими и польскими археологами.

Несколько иное решение вопроса о лужицко-славянских генетических связях дано в труде известного польского слависта Т. Лер-Сплавинского «О происхождении и прародине славян» 1. Изображая происхождение славян как процесс многократного скрещения древних среднеевропейских племен, что несколько сближает его концепцию с ошибочными взглядами Н. Я. Марра, Т. Лер-Сплавинский считает бесспорными предками славян лишь ту восточную часть лужицких племен, которая включила в свой состав древний «протобалтийский субстрат». Другая часть лужицких племен, по мнению Т. Лер-Сплавинского, должна рассматриваться в качестве предков кельтских и иллирийских племен. Не останавливаясь здесь {69} на концепции Т. Лер-Сплавинского, что было сделано акад. В. И. Пичетой 2, укажем, что в той части его книги, где поставлен вопрос о генетических связях между лужицкими племенами и славянами, представлен обширный и не вызывающий никаких сомнений лингвистический, топонимический, археологический и иной материал, разрешающий этот вопрос в положительном смысле.

В I тысячелетии до н. э., как и в предыдущий период, лужицким раннеславянским племенам принадлежал бассейн двух больших среднеевропейских рек — Одера и Вислы. На севере они владели побережьем Балтийского моря от устья Вислы до устья Одера. На западе их поселения простирались до верхнего течения Эльбы, где проходила граница с областью племен иного характера, в которых усматривают предков германцев и кельтов. На юге область распространения лужицких племен захватывала верховья левых притоков Среднего Дуная — Моравы, Вага и Грона, а может быть, в некоторых местах доходила и до Дуная, где начинались поселения гальштатских, иначе иллирийских, племен. Наконец, на востоке их граница проходила по водоразделу Вислы и Немана, отделяя лужицкие племена от племен лето-литовской группы, а южнее достигала верховьев Припяти и Днестра. Здесь лужицкие племена граничили с высоцкими и другими близкими им протославянскими племенами междуречья Днестра и Среднего Днепра 3.

Археологическими памятниками лужицких племен являются остатки многочисленных поселений, среди которых в I тысячелетии до н. э. имелось не мало укрепленных, обнесенных валами и рвами и расположенных на высоких труднодоступных местах или, значительно реже, на островках среди озер и болот. Поселения сопровождались могильниками, состоящими из остатков трупосожжений, помещенных в глиняные сосуды — урны. Последних бывает, как правило, по нескольку штук в одной могиле. В отдельных случаях над лужицкими могилами насыпались невысокие курганы; обычно же никаких внешних признаков, сохранившихся до настоящего времени, они не имеют. Такой погребальный обряд является одной из наиболее характерных особенностей лужицких племен, неред-{70}ко называемых вследствие этого «племенами полей погребальных урн». Этот погребальный обряд пережил на территории Средней и Восточной Европы многие столетия и впоследствии явился одной из характерных этнографических особенностей раннесредневековой славянской культуры.

Лужицкие племена имели развитое земледельческо-скотоводческое хозяйство. При исследовании их поселений, среди которых большую известность приобрело торфяниковое поселение на Бискупинском озере в Польше, относящееся к VI—V вв. до н. э. или к несколько более раннему времени, были найдены многочисленные остатки культурных растений — пшеницы, ячменя, проса, чечевицы, бобов, гороха, мака, репы. Найдено несколько роговых мотыг, серпы из бронзы и железа (рис. 13) и каменные зернотерки. Интереснейшей находкой, сделанной в Бискупинском поселении, являются остатки примитивного пашенного орудия типа рала, сделанного из дерева и возможно имевшего металлический наральник. Там были найдены также части массивных деревянных колесниц, свидетельствующие о том, что у лужицких племен имелся упряжной скот, применявшийся, несомненно, и в земледелии.

Из огромного количества костей животных, найденных в Бискупинском поселении, 98,8% принадлежали домашним животным — свиньям, коровам, лошадям, овцам и козам и только 1,2% — диким животным и рыбам. Бискупинские собаки напоминали современных овчарок. Найдены глиняные мисы с отверстиями на дне, служившие для изготовления сыра.

Лужицким племенам были хорошо знакомы кузнечное и меднолитейное дело, о чем говорят находки орудий этих производств и многочисленные металлические изделия, прядение и ткачество, обработка кости и рога. Они изготовляли разнообразную глиняную посуду, как более грубую, кухонную, так и нарядную, орнаментированную, нередко покрытую по поверхности лощением. Глиняная посуда, отли-

Рис. 13. Наконечники стрел и другие изделия из кости, роговая мотыга, бронзовый крючок, поплавки для сетей из сосновой коры, железные серпы, глиняное грузило, игрушки и льячек, деревянная «мутовка» из торфяника на Бискупинском озере в Польше. {71}

чающаяся большим разнообразием форм и совершенством выделки, является одной из наиболее характерных черт материальной культуры лужицких племен (рис. 14) 1.

Кроме поселений и погребений, от лужицких племен сохранились многочисленные клады, говорящие об экономических связях как в местной среде, так и с отдаленными областями. В большинстве случаев эти клады бронзовых изделий, предназначенных для продажи, или так называемые «клады литейщиков», состоящие из сломанных или дефектных {72} предметов, предназначенных к переплавке. Об экономических связях с отдаленными областями свидетельствуют находки в лужицких землях предметов восточного — скифского и южного — гальштатского и италийского происхождения.

Западноевропейская археологическая наука, следуя свойственной ей тенденции модернизировать прошлое, наделяет лужицкие племена чертами классового общества. Дело изображается так, будто бы на укрепленных поселениях жила лужицкая знать, властвующая над массой земледельческого населения, совершающая завоевательные походы и подчиняющая себе соседние племена. Городища изображаются как остатки городов чуть ли не феодального типа, как центры административные, военные и торговые.

Такая характеристика лужицких племен, которую можно встретить также и в трудах некоторых современных польских и чехословацких археологов 2, отнюдь не соответствует, однако, фактическим данным. Во всех случаях, где были произведены более или менее значительные раскопки лужицких городищ, ими открыта картина отнюдь не феодального, а еще весьма примитивного патриархального быта, в основных чертах такого же, какой обнаружили раскопки, произведенные на незащищенных поселе-

Рис. l4. Глиняная посуда и деревянное блюдо из торфяника на Бискупинском озере в Польше. {73}

ниях. На городищах и селищах открыты остатки жилищ деревянных или глинобитных, всегда одинаковых, квадратных в плане, состоящих из собственно жилища с простым очагом в центре и сеней, нередко служивших местом для скота (рис. 15). Замечательное лужицкое поселение в торфянике на Бискупинском озере, расположенное некогда на острове и окруженное мощной деревянной оградой, состояло из нескольких длинных бревенчатых домов, разделенных на однотипные секции — квадратные помещения с сенями. Находки, сделанные в этих домах, свидетельствуют об отсутствии сколько-нибудь заметной имущественной дифференциации их обитателей. Бискупинское поселение — это типичное первобытное гнездо, родовое или общинное, объединяющее внутри своих стен несколько больших патриархальных семей (рис. 16) 1.

Такой же вывод следует сделать и из рассмотрения лужицких могильных памятников, отличающихся значительным однообразием и совсем непохожих, например, на курганные кладбища Скифии или иллирийские могильники, где наблюдается резкая имущественная дифференциация погребенных и наряду с могилами бедноты и рядовых членов общества известны богатейшие погребения знати. Лишь в позднелужицкое время в некоторых погребальных памятниках, преимущественно в южных областях, начинают появляться признаки имущественного неравенства.

Нельзя также полностью согласиться с господствующим в чехословацкой и польской литературе мнением, что появление укрепленных поселений у лужицких племен было вызвано прежде всего пот-

Рис. 15. Остатки жилищ и мостовых лужицкого времени в торфянике на Бискупинском озере в Польше. {75}

ребностью защищать страну от внешнего врага, например от кельтов или скифов, совершавших набеги на лужицкие земли. Укрепленные поселения, подобные лужицким городищам, в конце эпохи бронзы и в начале железного века, судя по археологическим и этнографическим данным, имелись повсеместно. Их возникновение, относящееся к тому периоду в истории общества, когда война «становится постоянным промыслом» 1, было вполне закономерным и неизбежным явлением в истории поселений. Валы, рвы и деревянные ограды укреплений были призваны защищать жителей, а также обитателей окрестных открытых поселков, принадлежащих к тому же роду или общине, не только от далекого врага, но и прежде всего от набегов соседних родов или племен. Они должны были оберегать скот, урожай хлебов, ограждать обитателей от кровной мести и т. д. Укрепленные поселения были необходимы в условиях внутренней политической неустойчивости, характерной для данного этапа в развитии первобытно-общинного строя.

Большой интерес представляет изучение локальных групп лужицкого населения. По характеру погребального обряда и формам глиняной посуды польские и чехословацкие археологи различают не менее десяти таких групп, обычно связанных с бассейнами рек или другими естественно очерченными местностями. Так, на побережье Балтийского моря между низовьями Вислы и Одера выделяется поморско-кошубская группа, в низовьях Одера — горицкая группа, в верховьях этой реки — силезско-малопольская и моравская группы. На Висле известны холмская, средневисленская и жаркобрежская группы {76} лужицкого населения и т. д. Разные авторы дают несколько отличающиеся друг от друга карты локальных групп лужицкого населения, потому что данных для окончательного решения вопроса

Рис. 16. Реконструкция лужицкого поселения на Бискупинском озере в Польше. Реконструкция ворот того же поселения. {77}

еще недостаточно 1. Область каждой группы имела приблизительно от 100 до 200 км в поперечнике. Очень возможно, что эти группы представляли собой не что иное, как отдельные лужицкие племена. Если это предположение окажется правильным, то перед археологической наукой откроется широкая возможность изучения внутренней жизни отдельных раннеславянских племен Средней Европы.

Несмотря на то, что историческая обстановка, сложившаяся в Европе в I тысячелетии до н. э., способствовала не столько объединению, сколько разделению юго-восточной и среднеевропейской групп раннеславянских племен, они продолжали поддерживать друг с другом тесные для своего времени экономические и культурные связи. Характер этих связей не оставался, однако, неизменным. Их развитие свидетельствовало о значительном росте экономической и культурной роли юго-восточных племен в исторических судьбах славянского мира.

В начале I тысячелетия до н. э. связи юго-восточных племен с западными соседями сохраняли старые формы, сложившиеся в эпоху бронзы, когда активной стороной выступали среднеевропейские племена, обитавшие по соседству с крупными центрами бронзовой металлургии. Об этом свидетельствуют металлические изделия IX—VII столетий до н. э., происходящие из Поднестровья и Поднепровья, таких же самых или сходных форм, какие можно было встретить в это время у племен Средней Европы. Есть все основания полагать, что те предметы, которые были в Поднепровье и Поднестровье привозными, являлись лужицким, а не гальштатским импортом, как думал в свое время автор статьи «Скифы и гальштат» А. А. Спицын 1. Близкой у юго-восточных и среднеевропейских племен была и глиняная посуда с лощением.

В результате этих древних связей, действующих в течение многих веков, между юго-восточными и среднеевропейскими славянскими племенами не было резкой границы, а лежала широкая полоса, целая область в верховьях Днестра, занятая {78} племенами с переходной культурой. Племена эти в археологической литературе называются высоцкими. Т. Сулимирским и некоторыми другими польскими археологами они рассматривались как результат «экспансии» лужицких племен на восток. Мысль о лужицком происхождении высоцких племен подкреплялась при этом легендой о переселении невров, записанной Геродотом в рассказе о походе Дария.

То, что высоцкие племена действительно могли быть неврами или одним из неврских племен, является вполне допустимым. Но вместе с тем нет никаких серьезных доводов в пользу того, что эти племена пришли в Поднепровье с запада, да еще за одно поколение до похода Дария, как сказано у Геродота 2. Высоцкие племена появились значительно раньше, еще в эпоху бронзы, развившись из местных комаровских, белопотоцких и других близких им племен.

В середине I тысячелетия до н. э., когда в Северном Причерноморье возникло могучее скифское объединение, отношения и связи юго-восточных и лужицких раннеславянских племен вступили в новую фазу. Племена Скифского Причерноморья вели большую торговлю с отдаленными странами. Они совершали далекие завоевательные походы. Неудивительно поэтому, что с указанного времени юго-восточные племена, связанные со скифским миром, становятся главенствующей стороной в отношениях и связях, имевших место в раннеславянской среде.

В статье «Лужицкая культура и скифы» Т. Сулимирский приводит перечень всех известных в настоящее время на лужицкой территории находок вещей скифского происхождения 3. Оказалось, что они встречены в 39 пунктах, расположенных более или менее равномерно по лужицкой территории, за исключением ее крайних северо-западных пределов, где скифские вещи не были найдены (рис. 17).

Половина этих находок рассматривается Т. Сулимирским как доказательство существования между скифами и лужицкими племенами мирных торговых отношений. К ним относятся главным образом предметы убора и украшения, широко известные в западной, раннеславянской «Скифии». Собственно скифские вещи, в частности изображения в скифском «зверином стиле», на лужицкой территории встречены в единичных случаях. Первое место среди них занимает известный золотой клад, обнаруженный в 1882 г. около Ветшкова (Веттерфельд) в окрестностях Губена, состоящий из цепи, ожерелья, {79} меча-акинака с ножнами, на которых изображены звери и рыбы, рукоятки другого меча, золотой рыбы, покрытой фигурами зверей, птиц и рыб, и ряда других предметов. Несмотря на известную грубость изготовления, золотой клад из Ветшкова как по технике, так и по тематике изображений не может быть отделен от других сокровищ скифского искусства середины I тысячелетия до н. э.

Рис. 17. Находки вещей скифского происхождения на территории лужицких племен (по Т. Сулимирскому).

Торговые отношения — процесс двусторонний, и, говоря о находках скифских вещей на лужицкой территории, следует поставить вопрос об эквиваленте, о том, что же являлось товаром лужицких племен? Среди известных ныне древностей Западной Скифии позднелужицкие металлические вещи встречены лишь в двух-трех случаях, да они и не были нужны здесь, где местное производство достигло более высокого уровня и где по соседству находились причерноморские города. Товаром лужицких племен являлись, возможно, такие продукты, как пушнина, может быть воск и мед. Главным их товаром служили, вероятно, рабы.

Т. Сулимирский, следуя за другими авторами, изучавшими клад из Ветшкова, полагал, что эти сокровища принадлежали какому-то скифскому вождю и, возможно, представляли собой комплекс погребального инвентаря. Таким образом, клад из Ветшкова исключался Т. Сулимирским из числа вещей, по-{80}павших на лужицкую территорию путем торговли, и рассматривался в числе находок, говорящих о военных набегах на лужицкие земли. Это является, впрочем, лишь предположением, потому что условия, в которых были найдены у Ветшкова золотые вещи, остались невыясненными.

О том, что племена Среднего Поднепровья и Поднестровья не только торговали с западными славянскими землями, но и совершали в их пределы военные набеги, говорят, однако, другие находки. На многих лужицких городищах, расположенных как в бассейне Вислы, так и по Одеру, Эльбе и притокам Дуная были найдены характерные скифские бронзовые наконечники стрел середины и второй половины I тысячелетия до н. э. В некоторых пунктах они встречались в значительном числе и, что особенно интересно, их находили не раз в валах городищ с внешней стороны. На территории лужицких племен археологи встретились, следовательно, с таким же явлением, какое наблюдается во всех тех странах, куда проникали скифские отряды. Как известно, наконечники скифских стрел были находимы в стенах ряда древних городов Передней Азии и урартийских городищ Закавказья 1. Польские и чехословацкие археологи рассматривают скифские набеги как весьма крупное явление в исторических судьбах лужицких племен. Они полагают даже, что скифские набеги послужили одной из главных причин упадка лужицкой культуры в конце I тысячелетия до н. э. 2

Таким образом, племена скифского мира, в том числе юго-восточные раннеславянские племена, хорошо знали лужицкие земли и их обитателей. В течение нескольких веков они вели с ними торговлю предметами своего изготовления. Их вооруженные отряды нередко совершали набеги на лужицкие территории, разоряли и грабили их селения, угоняли скот и, вероятно, пленных, которые шли на продажу в причерноморских городах. Возможно также, что в отдельных случаях лужицкие племена были вынуждены платить дань какому-либо скифскому или происходящему с юго-востока славянскому военачальнику, такому, например, как владелец клада из Ветшкова. Экономические, политические и иные взаимоотношения между юго-восточными и лужицкими племенами, имевшие многовековую историю и ведущие начало от далеких доскифских и долужицких времен, в I тысячелетии до н. э. были весьма тесными. Руководящей стороной этих отношений являлись юго-восточные племена, входившие в скифское объединение {81} или близко с ним связанные. Эти связи послужили благоприятным условием для поддержания и сохранения, а, быть может, в некотором отношении и восстановления древней славянской этнической общности, которая в течение бронзового века должна была, как мы видели, претерпеть значительное разрушение.

Характер взаимоотношений, установившихся между племенами скифского объединения и лужицкими племенами, а именно более активная роль юго-восточных племен, является одним из важнейших доказательств ошибочности представлений об «экспансии» лужицких племен на восток в I тысячелетии до н. э., распространенных до сих пор в зарубежной науке.

По мысли Я. Филипа и некоторых других чехословацких археологов, лужицкие племена не были единственным предком славянства. Так думал в свое время и Л. Нидерле, полагавший, что родиной славян были широкие пространства Средней и Восточной Европы, простиравшиеся на восток вплоть до бассейна р. Десны. Но в процессе славянской этногонии, по мнению чехословацких славистов, решающее значение имела миграция лужицких племен на восток. Они рассматриваются в качестве главного предка славян, в качестве наиболее активной силы в процессе славянского этногенеза 3. Наиболее крайнюю позицию в этом вопросе занимают некоторые польские слависты, полагающие, что лужицкие племена были предками всех славян, праславянским племенем, впоследствии расселившимся по Средней и Восточной Европе. Эти ученые стремятся сохранить в неприкосновенности старую теорию происхождения славян с ее пранародом и прародиной. Наиболее ярким примером такого решения вопроса является опубликованный в 1948 г. К. Яджевским «Атлас происхождения славян» 1. Такое же в основных чертах расселение лужицких племен представлено и в книге Т. Лер-Сплавинского «О происхождении и прародине славян» 2.

Не говоря уже о том, что в распоряжении археологической науки нет никаких серьезных фактов, подтверждающих мысль о массовом продвижении лужицких племен на восток, обрисованный выше характер взаимоотношений между лужицкими племенами и племенами скифского объединения, а именно бесспорно главенствующая роль последних и их военная активность, исключают какую-либо возможность такого расселения. {82}