ГЛАВА ПЕРВАЯ. Личные установки и политические институты

"Всегда начинай с отрицаний, — посоветовал мне как-то мой бывший учитель, — скажи своим читателям, чего ты не собираешься делать; это облегчит их задачу и настроит их на более благосклонное восприятие твоих скромных начинаний". Итак, разговор о терпимости я начинаю с одного-двух утверждений отрицательного свойства. Я не собираюсь рассматривать вопрос о терпимости, проявляемой в отношении эксцентричных личностей или инакомыслящих в гражданском обществе или даже в государстве. При всей справедливости утверждения о том, что в основе всякой терпимости лежат права личности, меня интересуют в первую очередь те права, которыми люди пользуются сообща (в рамках добровольных ассоциаций, отправлений религиозного культа, в порядке культурного самовыражения или местного самоуправления) и которых, от лица своих членов, добиваются группы. Довольно просто проявлять терпимость по отношению к эксцентричной личности, одинокой в своей неповторимости. Кроме того, неприятие обществом эксцентричности, противодействие ей, будучи весьма неприглядными явлениями, все же не представляют собой большой опасности. Гораздо выше ставки, когда речь идет о группах инакомыслящих и эксцентричных личностей.

Не собираюсь я рассматривать также и политической терпимости, проявляемой в отношении оппозиционных групп и партий. Последние являются соперниками в борьбе за политическую власть, и в этом качестве они необходимы для демократических режимов, буквально выдвигающих требование наличия альтернативных лидеров (лидеров, обладающих альтернативными программами), даже если знаковым и не удастся когда-либо победить на выборах. Они — участники единого начинания, подобные членам состязающихся между собой баскетбольных команд, без которых не может быть игры и которым поэтому дано право забивать мячи и, по возможности, одерживать победу. Проблемы возникают только в случае если люди, которые хотят прервать или вовсе остановить игру, продолжают провозглашать права игроков и незыблемость (защиту) правил. Часто таким образом создаются серьезные препятствия, мешающие продолжению игры, но они не имеют ничего общего с толерантным отношением к различиям, свойственным демократической политике. Скорее, речь здесь должна идти о терпимости в отношении срыва кампании (или к угрозе срыва), но это совсем иное дело.

Также не является выражением нетерпимости к различиям запрет участия в демократических выборах партии, антидемократизм которой закреплен в ее программе; подобное есть не что иное, как благоразумие. Проблема терпимости возникает гораздо раньше, до того, как встает вопрос о власти, — в момент формирования того религиозного сообщества или идеологического движения, которое затем преобразуется в партию. На этой ранней стадии члены названного сообщества просто живут среди нас, отличаясь ото всех остальных отсутствием либерализма или демократизма. Должны ли мы терпимо относиться к их убеждениям и поступкам и, если должны (а я полагаю, что должны), как далеко должна простираться эта терпимость?

Итак, предметом моего рассмотрения является толерантность в отношении культурно-религиозных различий и различий в образе жизни, т.е. таких, при которых разнящиеся друг от друга люди не являются партнерами в каком-либо деле или начинании и существование между ними различий не является неотъемлемой частью какой-либо игры или иной объединяющей их и культивируемой ими необходимости. Множественность этнических групп и религиозных общин не является непременным условием существования общества — даже либерального. Существование и даже расцвет такого общества вполне совместимо с культурной гомогенностью. Однако недавно данному тезису было противопоставлено утверждение, согласно которому либеральный идеал индивидуальной автономии осуществим лишь в рамках "мультикультурного" сообщества; в этом случае осмысленный выбор становится возможен лишь благодаря существованию различных культур 6. Но свобода выбора может реализовываться независимой личностью и на профессиональном поприще, и при выборе друзей и партнеров по браку, и при оказании предпочтения той или иной политической доктрине, партии и движению, и при выборе городского, пригородного или сельского образа жизни, и при следовании стереотипам высококультурного, просто культурного либо же вовсе не культурного поведения — и т.д. и т.п. Как представляется, ничто не мешает автономии личности в достаточной мере проявиться в рамках единой культурной группы.

6 Raz J. Multiculturalism: A liberal Perspective // Dissent (winter 1994), pp. 67—79.

Существование групп такого рода, в отличие от демократических политических партий, не требует наличия других таких же групп. Когда плюрализм — социальный факт (а это так и есть), некоторые группы соперничают с другими в поисках своих сторонников среди индивидов, слабо связанных узами какой-либо групповой принадлежности либо вовсе от них свободных. Однако главной их целью является сохранение стиля жизни своих собственных членов, воспроизводство групповой культуры или "судьбы" в последующих поколениях Их устремления характеризуются прежде всего духовностью, то есть именно тем, чего нельзя сказать об устремлениях политических партий. В то же время они требуют определенного рода расширенного социального пространства (вне дома и быта) для собраний, богослужений, дебатов, празднований, осуществления взаимопомощи, школьного обучения и т.п.

Что же следует понимать под толерантным отношением к указанным группам? Понятая как некая установка или умонастроение, толерантность включает в себя ряд возможностей. Первая из них — уходящая своими корнями в практику религиозная терпимость XVI—XVn веков — есть не что иное как отстраненно-смиренное отношение к различиям во имя сохранения мира. Так, на протяжении веков люди продолжают убивать друг друга, а затем наступает спасительная стадия изнеможения: ее-то мы и называем терпимостью 7. Вместе с тем имеется и ряд более существенных способов принятия различий. Второй возможной установкой является позиция пассивности, расслабленности, милостивого безразличия к различиям: "Пусть расцветают все цветы". Третий вытекает из своеобразного морального стоицизма — принципиального признания того, что и "другие" обладают правами, даже если их способ пользования этими правами вызывает неприязнь 8.

7 Лучшим образчиком такого изнеможения и последовавших за ним благочестивых соображений является история французскихро Мнзгиез ХУ1 века. Краткий рассказ о них см . в ст.: SfcinnerQ. The foundations of Modem Political Thought vol. 2: TheAgeof Reformation. Cambridge: Cambridge University Press, 1978, pp. 249—54.

8 Многие философы склонны ограничивать понятие терпимости исключительно вышеописанным типом отношений; последний соответствует некоторым из употреблений термина "терпимость" и отражает определенное подспудное сопротивление, приписываемое общественным мнением практическим реализациям терпимости. Но эта интерпретация совершенно игнорирует энтузиазм, свойственный многим ранним сторонникам терпимости. См. кн.: Toleration: An Elusive Virtue / Heyd D. (ed.)r Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1996, особенно предисловие Хейда и вводную статью Бернарда Уильямса.

Четвертый выражает открытость в отношении других, любопытство, возможно, даже уважение, желание прислушиваться и учиться. И последнее в данном ряду — восторженное одобрение различий, одобрение эстетическое, при котором различия воспринимаются как культурная ипостась огромности и многообразия творений Божьих либо природы; или же это — одобрение функциональное, при котором различия рассматриваются (например, либеральными сторонниками мультикультурализма) как неотъемлемое условие расцвета человечества, предоставляющее любому мужчине и любой женщине всю полноту свободы выбора, ибо именно свобода выбора составляет смысл их автономии 9.

Но, возможно, этот последний способ является из ряда вон выходящим, ибо как можно говорить о терпимости в отношении того, что мною одобряется? Если я хочу, чтобы другие находились здесь, в этом обществе, вместе с нами, то, значит, я не просто терпимо отношусь к различиям, но и поддерживаю факт их существования. Это, однако, не означает, что я непременно поддерживаю ту или иную конкретную разновидность различий. Вполне возможно, что я предпочитаю какую-то другую разновидность, более близкую мне в культурном либо религиозном плане (либо, возможно, более отдаленную, экзотичную и потому не представляющую угрозы в плане конкуренции). В любом плюралистическом обществе всегда найдутся люди, для которых толерантное отношение к тем или иным конкретным отличиям — скажем, к форме отправлений религиозного культа, строению семьи, структуре питания, сексуальному поведению или манере одеваться — будет делом весьма сложным. Такие люди, одобряя само по себе существование различий, способны не более чем терпеть те или иные конкретные отличия. Но даже и тех людей, кто не испытывает названных трудностей, правильно будет называть терпимыми: они готовы предоставить место под солнцем для тех мужчин и женщин, чьих верований они не разделяют и образ поведения которых копировать не желают; они сосуществуют с "инаковостью", которая — при всем их одобрительном отношении ко всему, что отличается от того, что известно им, — есть все же нечто чуждое и странное. О каждом человеке, способном на такое поведение — безотносительно к тому, испытывает ли он при этом чувство отстраненности, безразличия, стоического приятия, любопытства или восторженности, — я готов говорить, что он обладает добродетелью терпимости.

9 Исторический обзор подобных ситуаций см. кн .: Jordan W. К. The Development of Religious Toleration in England 4 vols. Cambridge: Cambridge University Press, 1932—1940.

Как будет показано ниже, многим успешным толерантным режимам присуща независимость от какой-то конкретной формы данной добродетели; они не требуют, чтобы все, кто живет при данном режиме, занимали одно и то же место в ряду перечисленных возможных отношений. Вполне вероятно, что при одном режиме терпимость гораздо легче осуществлять через отстраненность, безразличие или стоицизм, а при другом необходимо возбудить любопытство или восторженность людей, но никакой закономерности я здесь не усматриваю.

Даже различия между преимущественно коллективистскими и преимущественно индивидуалистическими режимами не отражаются на их исходных установках. Но не упрочивается ли качество толерантности по мере продвижения по указанной шкале? Не должны ли, например, государственные средние школы способствовать продвижению людей по этой шкале? На деле же любая из названных установок, коль скоро она достаточно утвердилась, стабилизирующе влияет на терпимость. В качестве наилучшей образовательной программы вполне могло бы выступать красочное описание религиозных и этнических войн. Несомненно, межличностные отношения людей из разных культур можно было бы и улучшить, развив их толерантность сверх того минимума, обеспечить который призваны подобные красочные описания нетерпимости. Но данное утверждение одинаково верно для всех толерантных режимов; ни в одном из них успехи, достигнутые в политической сфере, не находятся в зависимости от состояния межличностных отношений. В конце, однако, я должен буду поставить вопрос о том, относится ли все вышесказанное и к зарождающейся "постсовременной" разновидности толерантности.

Пока же я намерен рассмотреть все те социальные уклады, благодаря которым мы опосредуем различия, сосуществуем с ними, позволяем им занимать определенное место в социальном пространстве в качестве институционализированных форм добродетели как таковой. Исторически (на Западе) существовало пять [типов] политического устройства, допускающих терпимость, пять моделей толерантных обществ. Я не претендую на создание исчерпывающего перечня таких обществ, но считаю, что учел наиболее важные и интересные варианты. Очевидно, возможны и режимы смешанного типа, я же хочу сейчас в общих чертах описать данные пять типов, подходя к ним как с исторической, так и с идеализированно-типологической точки зрения. Затем я исследую некоторые смешанные случаи, рассмотрю те проблемы, с которыми сталкиваются различные устройства, и, наконец, скажу несколько слов о социальном бытии и самосознании тех мужчин и женщин, которые сосуществуют ныне на принципах толерантности (меня интересует здесь лишь момент непосредственного следования этим принципам: ведь толерантность всегда является непрочным достижением). В каких конкретных поступках находит свое выражение наше толерантное отношение к различиям?