ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ. Заинтересованность идеальным образом служит проявлению личности; это механизм, регулирующий нашу внутреннюю жизнь

Заинтересованность идеальным образом служит
проявлению личности; это механизм, регулирующий
нашу внутреннюю жизнь. Парализованная, она сковы-
вает свободу движений. Чтобы спастись, нужно было
бы вновь расширить границы нашего сознания, что
потребовало бы введения в него новых объектов, лиша-
ющих предмет любви его привилегированного положе-
ния. Если бы во время припадка влюбленности нам
удалось взглянуть на предмет любви в нормальной
перспективе, его чудодейственной власти пришел бы
конец. Однако для этого нам пришлось бы проявить
интерес ко всему окружающему нас миру и тем самым
выйти за пределы внутреннего, коль скоро в нем нет
места ни для чего, кроме того, что мы возлюбили.

Мы оказываемся в замкнутом пространстве, абсо-
лютно изолированные от внешнего мира. Ничего извне
не проникнет и не поможет нам скрыться через какую-
нибудь лазейку. Душа влюбленного напоминает ком-
нату больного, в которую не поступает свежий воздух.

Вот почему любая влюбленность невольно тяготе-
ет к исступлению. Отказываясь от самой себя, она
будет склоняться к крайностям.

Это прекрасно знают «покорители» и женских
и мужских сердец. Стоит только женщине уделить
внимание мужчине, как он, не прикладывая почти ни-
каких усилий, займет все ее воображение. Всего можно
добиться, говоря то «да», то «нет», проявляя то ин-
терес, то безразличие, то пропадая, то снова появля-
ясь. Подобное пульсирование действует на заинтересо-
ванность женщины, как пневматическая машина,
и в конце концов превращает для нее весь мир в пусты-
ню. Насколько точно говорят в народе — «вскружить
голову». И впрямь: голова поглощена, заворожена
предметом любви! Подавляющая часть «любовных
историй» сводится к этому элементарному манипули-
рованию заинтересованностью другого.

Влюбленного спасает только сильная встряска из-
вне, какие-либо иные вынужденные отношения. Вполне
понятно, что разлука, путешествия служат для влюб-
ленных хорошим лекарством. Удаленность предмета
любви ослабляет внимание к нему; она препятствует
тому, чтобы интерес питали новые впечатления. Путе-
шествия вынуждают нас буквально начинать новую

ЭТЮДЫ О ЛЮБВИ

жизнь, разрешать множество мелких проблем, вырыва-
ют нас из оправы обыденности, приводя в соприкоснове-
ние с нами многие и многие неизвестные нам объекты,—
тем самым удается нарушить патологическую замкну-
тость и герметичность сознания, в которое наряду со
свежим воздухом проникает и нормальная перспектива.

Теперь имеет смысл вернуться к тому возражению,
которое должна была вызвать у читателя предыдущая
глава. Определяя влюбленность как внимание, при-
кованное к одному человеку, мы находим в этом
живом интересе много общего с тем, которое вы-
зывают у нас чрезвычайные политические или эко-
номические события.

Однако не менее существенно и различие. Во время
влюбленности внимание по доброй воле уделяется дру-
гому человеку. В сумятице жизни интерес, наоборот,
проявляется непроизвольно, вынужденно. Наше внима-
ние поневоле привлечено к тому, что нам досаждает,
и это вызывает наибольшую досаду. Вундт был первым,
кто — вот уже семьдесят лет тому назад — отметил
разницу между пассивным и активным вниманием.
Внимание бывает пассивным, когда, к примеру, на
улице раздается выстрел — непривычный шум безотчет-
но вторгается в наше сознание и овладевает вниманием.
Любящий же не ощущает никакого принуждения, ибо
внимание по доброй воле уделяется предмету любви.

Тонкий психологический анализ этого явления вы-
явил бы противоречивые черты любопытнейшей ситу-
ации, при которой мы уделяем внимание добровольно
и в то же время неминуемо.

От проницательного взгляда не ускользнет, что
влюбляется тот, кто хочет влюбиться. В этом отличие
влюбленности, состояния, в сущности говоря, вполне
естественного, от одержимости как патологического
состояния. Одержимый своей идеей не волен в ее выборе.
Ужас его положения в том и состоит, что овладевшая им
идея грубо навязывается его внутреннему миру извне,
внедряется в него некой незримой, бесплотной силой.

Только в одном случае ваша заинтересованность
другим человеком идет изнутри и при этом не является
влюбленностью. А именно — в случае ненависти. В су-
щности, любовь и ненависть — это близнецы-недруги,
тождественные и антагонистические. Подобно тому

ХОСЕОРТЕГА-И-ГАССЕТ

как испытывают влюбленность, испытывают — столь
же часто — и «вненавистность».

Выходя из состояния влюбленности, мы испытыва-
ем чувство, близкое пробуждению, освобождающему
из пропасти, в которой томятся сны. Только теперь мы
осознаем, насколько разреженным был воздух в гер-
метичном внутреннем мире нашего увлечения, и пони-
маем, что жизненное пространство должно продувать-
ся ветрами и быть весьма обширным. Некоторое вре-
мя мы будем испытывать вялость, слабость и уныние
выздоравливающих.

Стоит только влюбленности зародиться — она про-
текает удручающе однообразно. Я имею в виду, что
все, кто влюбляются, влюбляются одинаково — умный
и глупый, молодой и старый, буржуа и художник. Это
подтверждает ее безотчетный характер.

Единственное, что в ней не вполне безотчетно,—
это ее зарождение. Вот почему оно в большей степени,
чем любая иная фаза влюбленности, занимает нас как
психологов. Что же, собственно, привлекает внимание
конкретной женщины в конкретном мужчине и конк-
ретного мужчины в конкретной женщине? Какого рода
качества дают преимущество одному из безликой вере-
ницы других людей? Вот что действительно представ-
ляет огромный интерес. И вместе с тем заключает
в себе не меньшую трудность. Ибо если все, кто влюб-
ляются, влюбляются одинаково, влюбляются они, однако же, не в одно и то же. Нет таких качеств, которые
бы неизменно вызывали влюбленность.

Однако прежде чем обратиться к столь щекотливой
теме, как вопрос о том, что же вызывает влюбленность
и каковы различные типы сердечных пристрастий, сто-
ит отметить неожиданное сходство между влюбленно-
стью как параличом внимания и мистическим состояни-
ем, а также, что еще существеннее, состоянием гипноза.