Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Счастливые минуты




Настойчивая реклама: http://ficbook.net/readfic/990131

— Какого чёрта ты вечно висишь на шее у этого Пак Чанёля? А потом удивляешься тому, что я такой злой, и капризничаешь во время секса. Ну конечно, тебе просто нравится выводить меня из себя, извращенец. Если тебе так хочется по-жёсткому, то я готов наказать тебя прямо сейчас.

Кёнсу застывает.

Лишь на короткое мгновение порадовавшись тому, что он наконец-то сумел высказаться, Чонин уже мечтает сдохнуть на месте, потому что умудряется сделать это как раз в тот самый момент, когда Кёнсу пятый раз за всё время их близких знакомств согласился на минет. И, да, Чонин действительно считал. А теперь он ожидает того, что Кёнсу откусит ему ствол, или даст по яйцам, или просто оставит без секса навсегда, чего угодно, но только не того, что происходит.

Кёнсу по рассеянности не выпускает член изо рта, но всё-таки что-то бормочет в ответ, но у Чонина нет ни крупицы сил, чтобы прислушаться, и его громкий стон заполняет тишину, в которой изредка раздаются пошлые причмокивания. Глаза Кёнсу расширяются, и он, додумавшись, выпускает изо рта ствол и вздрагивает, когда головка, отскочив, бьет его по припухшим губам.

— Это называется проявлять дружелюбие, кретин, — недовольным тоном срывается вот это с тех самых прекрасных губ, которые в любой другой ситуации заставляют Чонина забыть обо всём.

— С какого хера ты решил проявлять своё грёбанное дружелюбие, когда не делал этого с самых пелёнок?

Вот именно в такие моменты Чонину хочется сфотографировать Кёнсу и показать эту фотографию всем знакомым, предварительно подписав крупными буквами: “До Кёнсу, блядь, не милый!”. Потому что брови Кёнсу почти сходятся на переносице, губы изгибаются в ядовитой ухмылке, а глаза блестят нездоровым блеском. Чонин вдыхает запах недовольства, окутывающий их.

— Надеюсь, ты задохнешься ревностью раньше, чем поумнеешь, — так злобно бросает Кёнсу, что Чонин верит и сглатывает слюну настолько яростно, насколько может.

Кёнсу вытирает губы тыльной стороной ладони и поднимается, и если всё это не означает того, что на продолжение можно даже не рассчитывать, то Чонин недостаточно хорошо его знает. Хотя, впрочем, есть и иной вариант развития событий.

Родители всегда учили Чонина не впадать в крайности, но это правило определенно не работало с Кёнсу. Что касается этого парня, то Чонину всегда приходилось либо быть предельно осторожным и сдержанным, чтобы чего-то добиться от него, либо бросаться с головой в пропасть. Возможно, дело было в подростковом максимализме Чонина, но в такие моменты он выбирал второй вариант, потому что очень рисковал пострадать, если сейчас же не кончит.

— Ты куда-то собрался? — интересуется Чонин, прислонившись к двери так, чтобы Кёнсу не сумел сбежать.

— От тебя подальше, — капризно бросает Кёнсу в ответ, и от Чонина не укрываются легкие нотки игривости в его голосе.

Даже несмотря на то, что Кёнсу смеется и снова с готовностью опускается перед ним на колени, а после медленно берет в рот всё глубже и глубже так, словно это дело всей его жизни, Чонин не чувствует себя в порядке. Он оттягивает Кёнсу за волосы, заставляет подняться и целует, потому что не хочет обидеть его, кончив прямо в глотку. Кёнсу протестующее стонет в поцелуй — он, кажется, и не умеет целоваться как-то иначе — и доводит Чонина до оргазма своей маленькой милой ладошкой, при воспоминании о которой тот чувствует себя растлителем, которому уготовано жаркое местечко в аду.

Он не в порядке.

Чонин, не способный смотреть ни на кого, кроме Кёнсу, пляшущий под дудку Кёнсу, скачущий по первому зову Кёнсу, курящий от постоянного волнения одну сигарету за другой, не способный танцевать от нехватки сил и сна — это не называется в порядке.

Он проводит так свои последние пару месяцев, и одному богу известно, на что он скоро станет способен, чтобы хоть как-то избавиться от демонов внутри. Например, свернуть шею Пак Чанёлю, который получает столько улыбок за один херов обед, сколько Чонин не получил за всю жизнь. Чонин знает, что у него нет явного повода ненавидеть Чанёля, но он ненавидит даже за то, что тот является бетой. Потому что Кёнсу сторонится альф.

И Чонин чувствует себя так, словно он перестал быть неотъемлемой частью его жизни, в то время как пропустил собственную через мясорубку и смешал с запахом Кёнсу, с его губами, вредными взглядами, обидной ненавистью и сумасшедшим недоверием.

Еще никогда Чонин не ощущал на себе столько ненависти.

— Что у тебя с этим Чанёлем? — в сотый раз за вечер спрашивает он у Кёнсу, спрятав его и себя под одеялом от отвратительного воздуха, пропитавшегося миллионом обид.

— Это не твое дело, — отвечает Кёнсу.

И Чонин пытается зацеловать его до смерти.

***

Чонин всё чаще задумывается о том, чтобы избавиться от Кёнсу, но именно в этот день впервые глубоко и серьёзно, а не всего лишь поддавшись секундному порыву ярости. Иногда Чонин даже ловит себя на мысли, что у него не осталось ни одного тёплого воспоминания, связанного с этим маленьким злобным недоразумением. Раз за разом он пытается представить ту ночь перед отъездом, которую Кёнсу проплакал в его объятиях, но и это всё сложнее и сложнее.

Он не чувствует ничего, кроме ненависти к себе, и эта ненависть находит отражение в сердце Чонина.

— Кто эти двое? — спрашивает Чонин Бэкхёна, который, какая ирония, сверлит взглядом Кёнсу, потому что впервые встретил того, кто может отнять его трон лучшего певца.

— Это Лухан и Минсок с четвертого курса, а что? — спустя какое-то время, всё-таки отвечает Бэк.

— Они выглядят настолько слащаво, что меня сейчас стошнит.

— Не завидуй, Кай, — хихикает Бэкхён, а после мечтательно вздыхает. — Эти двое у нас самая известная парочка. Феноменальный случай, когда два идеально подходящих друг другу партнёра встретились.

— То есть? — спрашивает Чонин, удивленно вскинув бровь. — Природные альфа и омега? — уточняет он, и парень в ответ кивает. — Я слышал об этом, но не думал, что когда-нибудь увижу нечто подобное. Теперь понятно, что за атмосфера.

Чонин знает, что Кёнсу не предназначен ему судьбой. Хотя если и предназначен, то уж явно не с целью освятить жизненный путь божественным светом любви и радостями секса. Кёнсу — сплошная насмешка судьбы, призванная уничтожить всё то хорошее, что есть в Чонине.

Лухан, кажется, так зовут альфу, осторожно стирает с пухлой щечки своего омеги остатки еды, а Чонин чувствует потрясающий запах Кёнсу, который появился не так давно, и не может не подозревать, что тут не обошлось без вмешательства этого придурка Пак Чанёля. Потому что Чанёль порой попахивает так же. Может быть, этот долбанный запах как раз одна из причин, по которой Чонин не способен хоть раз отказать желаниям Кёнсу. Делает вид, что они не знакомы, чтобы потом, если у Кёнсу, конечно, найдется время, наслаждаться этим запахом и хрупким телом.

Это настолько жалко, что Чонин уже и сам боится, как бы кто-нибудь об этом не узнал.

Чонин смотрит перед собой и в отражении зеркальной глади видит Кёнсу, который пристроился за столом сзади в компании ненавистного Пак Чанёля и какого-то еще парня, чье имя он не знает, хотя следовало, если учесть то, как часто тот ошивается рядом с Кёнсу. Чонин закрывает глаза и тихо стонет от мысли, что превращается в бесполезного сталкера.

— Ты знаешь парня по имени Пак Чанёль? — поддавшись странному порыву, спрашивает Чонин, чем моментально привлекает внимание стола сзади. Он не уверен, но Бэкхён вдруг пугливо вздрагивает и начинает кусать губы, а потом спрашивает: “А что?”. — Просто спросил, — пытается всё перевести в шутку Чонин, но это всё вдруг идёт не по плану.

— Понятия не имею, откуда ты узнал, — фыркает Бэкхён. — Я в прошлом году делал проект по химии с этим фриком. А после он признался мне в любви.

Чонину просто не позволяет гордость раскрыть рот и предупредить приятеля о том, что этот самый фрик сейчас сверлит его спину растерянным взглядом.

— Стоило только мне быть с ним милым, как он с катушек слетел. Бегал за мной повсюду, как щенок, даже Крис был к нему снисходителен. Понятия не имею, на что этот дурак рассчитывал, — продолжает Бэкхён, после чего слишком нервно смеется. — Не богатый, слишком шумный, не решительный, еще и бета.

— Бэкхён, — начал было Чонин, которому вдруг стало не до злорадства при виде раскрасневшегося лица Чанёля.

— И, думаю, даже в половину не так хорош в постели, как Крис. Ха-ха-ха, наверное, трахаться с Пак Чанёлем сплошное разочарование!

Чонин знает, каким рассудительным и сильным бывает Бэкхён, но иногда ему поперек горла встаёт его капризность и расчётливость. Не будь Крис хотя бы в половину таким богатым и красивым, каким был, и Бэк даже не глянул бы в его сторону. Чонину не хватает сил на то, чтобы найти в зеркальном отражении глаза Кёнсу, потому что в них наверняка будет отвращение.

Когда он всё-таки наскребает в себе решимость, Кёнсу не оказывается за столом. Кёнсу нависает над лицом опешившего Бэкхёна, пусть даже знает, что не способен выглядеть устрашающе.

— К твоему сведению, — зло выплевывает он, — Чанёль отличный любовник, и если твой грязный рот еще раз откроется с целью сказать о нём что-нибудь унизительное, я лично вырву твой длинный язык.

Бэкхён задыхается от возмущения, а после натыкается взглядом на Чанёля, который тянет Кёнсу за руку с просьбой успокоиться и уйти. Если бы Чонин не сосредоточился на покрасневшем от злости лице Кёнсу, если бы в его голове не бесновалась мысль о том, что сукин сын Пак Чанёль всё-таки касается своими большими и неуклюжими ладонями его Кёнсу, то заметил бы то, как побледнел Бэкхён.

Но он ничего не видит, кроме гневной пелены, застилающей глаза сумасшедшей ревностью. Бросив все силы на то, чтобы не вцепиться в хрупкую шею Кёнсу, он даже не замечает, как тот исчезает в сопровождении своего ушастого любовничка, а их небольшая драма в столовой остаётся никем не замеченной. Они молча делают попытки доесть обед, но что Чонину, что Бэкхёну кусок в горло не лезет.

— Этот маленький пиздюк ещё поплатится за свои слова, — злобно выплевывает Бэкхён.

— Хотелось бы в это верить, — эхом отзывается Чонин.

***

— Ты говорил, что между вами ничего нет, — не своим голосом заявляет Чонин, когда Кёнсу проскальзывает в комнату, седлает его бёдра и, забравшись ладонями под футболку, чуть царапает твердый живот.

Кёнсу раздраженно вздыхает, а Чонин прекрасно помнит, что ему больше по душе, когда он молчит. Наверное, если бы убийство Кёнсу не показалось бы со стороны актом трусости — если учесть то, каким маленьким и хрупким он является — то Чонин уже давно бы вогнал нож ему в грудь. Хотя он немного сомневается в том, что это бы помогло, потому что у До Кёнсу, кажется, нет и намека на сердце.

— Я говорил, что это не твое дело.

— Ты просто шлюха, — рычит Чонин.

— Браво, ты всё-таки это заметил, — холодно рассмеявшись, отвечает Кёнсу. — А знаешь, кто меня таким сделал? Правильно, ты. Сначала сделал меня аутсайдером, потом трахал, чтобы угодить предкам, а, уехав, навесил ярлычок брошенного, утешить которого хотелось целому списку похотливых ублюдков.

— Ты спал с кем-то?

Чонин не чувствует рук, но если зрение его не обманывает, то он стискивает запястья Кёнсу так сильно, что вскоре на них появятся синие отметины. Кёнсу поджимает губы, но не жалуется и даже не отводит взгляд. Только горделиво вскидывает голову и бросает сквозь зубы:

— Как я уже говорил, это не твоё, блядь, дело. Просто делай то, что умеешь лучше всего.

Он вдруг понимает, откуда берется это чувство всякий раз после личных встреч с Кёнсу. Чувство, что он несколько раз обмакнулся с головой в грязь, которая отчего-то обманчиво приятно пахнет. Чонин понятия не имеет, почему продолжает настойчиво убеждать себя в том, что у них с Кёнсу есть хоть какое-то будущее, что однажды этот малыш забудет о детской обиде и, наконец, примет его извинение весом в человеческое сердце.

Но Кёнсу любит Чонина настолько, насколько любил бы голодного крокодила в своей постели.

И даже неугомонный член Чонина не готов больше терпеть это сплошное унижение.

— Всё кончено, проваливай.

Странно, Чонин всегда боялся того, что однажды услышит эти слова от Кёнсу, но, произнеся их сам, не чувствует себя ни капельки лучше. Он видит, как непонимание сменяется растерянностью на лице Кёнсу, а после — как дрожат его руки, когда тот больно впивается ногтями в бока Чонина, как глаза рассеянно пытаются найти хоть какой-нибудь намёк на шутку.

Надо же, измученно ухмыляется про себя Чонин, До Кёнсу тоже никак не ожидал, что первым услышит эти слова.

— Что? — с таким беззащитным видом переспрашивает Кёнсу, что даже самый холодный человек, наверное, засомневается.

Но Чонин уже устал, на него больше не действует очарование Кёнсу. Его даже больше не гложет чувство вины за то, как плохо обошёлся он с ним в детстве. Сколько можно, говорит себе Чонин, сколько можно позволять этому исчадию ада малодушно высасывать из него всю душу по крупицам?

— Уходи, — говорит Чонин, сбрасывая с себя руки Кёнсу.

— Нет. — Ему кажется, или в голосе Кёнсу слышатся нотки отчаяния?

Но Чонину вдруг становится всё равно.

— Ладно, тогда уйду я. Можешь подрочить, нюхая подушку, если тебе настолько необходимо кончить. Я больше не твой аппарат для секса, прости, Кёнсу, но у меня закончилась сперма для тебя.

Закрывая за собой дверь, он слышит тяжелое дыхание Кёнсу, который рискует задохнуться от гнева, но и на это Чонину плевать. Он знает, что через несколько часов, когда злость отступит на второй план, он вспомнит о небольших ладошках Кёнсу, о том, как переплетал их пальцы и сжимал, когда входил в него, вдыхая тихие стоны, что срывались с розовых блестящих губ.

Но Чонин обещает себе, что даже это не заставит его снова вернуться к Кёнсу.

***

Даже за неделю Чонин не привыкает к мысли, что без Кёнсу его жизнь становится намного лучше. Он безумно скучает по Кёнсу. По его тёплой коже, по тихим вздохам, по большим глазам, смотрящим в самую душу, по мягким пяткам, которыми он вечно толкался в живот Чонину, чтобы усмирить разбушевавшееся либидо. По чему он определенно не скучает, так это по полным ненависти фразам, которыми Кёнсу плевался в него в перерывах между вещами, за которые Чонин так безнадежно влюбился в него.

Это унизительно, но порой он готов даже быть полностью оплёванным, лишь бы с Кёнсу.

Но Кёнсу не предпринимает ни одной попытки вернуть его, даже не смотрит в его сторону, продолжая цепляться лапками за капюшон Пак Чанёля.

Чонин не хочет сдаваться, даже несмотря на то, что у него нет ни единого шанса, несмотря на то, что обожаемый им Кёнсу оказывается маленькой эгоистичной шлюшкой, даже несмотря на то, что он обещал себе не делать этого.

В шумной и людной столовой их разделяют каких-то два десятка метров, но Чонин знает, что где-то там еще и годы обид, вражды и практически непреодолимая стена ненависти и непонимания. Но ему хочется перешагнуть через нее. Он не понимает, как что-то, что еще приблизительно триста пятьдесят шесть дней назад не волновало ни одну клеточку его тела, превратилось в смысл существования Чонина. Это желанное нездоровое создание, и Чонин тоже ненормальный.

Наверное, решает Чонин, когда Чанёль стирает остатки риса с губы Кёнсу, только вмешательство потусторонних сил способно нарушить его патологическое влечение к этому куску злости в ангельском обличии.

Кёнсу звонко смеётся, и Чонин с пульсирующей болью в висках думает о том, что он никогда не смеялся с ним так, сколько бы тот не пытался развеселить его, каким бы милым и нежным не был. Какого хуя, говорит себе Чонин, он столько лет угробил на то, чтобы быть единственным, кого видит Кёнсу, и ему почти это удалось.

— Кай? — вырывает его из размышлений голос Криса, который уже несколько минут, кажется, что-то ему рассказывает.

— Да?

— Ты меня слушаешь? — раздраженно говорит Крис.

— Нет, прости, мне надо кое-что сделать.

Чонин поднимается из-за стола и, не отрывая глаз от улыбающегося лица Кёнсу, делает несколько шагов. От него не укрывается то, как Кёнсу замечает его, как растерянно хлопает глазами, моментально догадавшись о том, куда собирается Чонин перед всей столовой.

Вопрос, застывший в глазах Кёнсу, заставляет Чонина улыбнуться. Кёнсу хочет знать, что он делает? Само собой, заявить о своих правах, как же иначе. Чонин даже не собирается это отрицать. Он любит Кёнсу, а Кёнсу, каким бы фригидным не желал казаться, действительно в восторге от секса с ним, а Чонин просто снова чертовски хочет трахаться. Разве это так плохо, что он собирается что-нибудь с этим сделать?

— Чанни, тебя просил декан зайт...

Честно, Чонин так увлечен созерцанием чистейшей паники на лице Кёнсу, что едва ли замечает попытку какого-то парня проскочить перед ним. Он почти не чувствует, как столкивается с ним, как отправляет с грохотом хрупкое тельце на пол, а стакан, который тот несет, разлетеется на сотни мелких осколков. Наверное, причина, по которой Чонин всё-таки замечает, заключается в запахе.

— О боже, прости... те... я не...

Чонин закрывает глаза и трясет головой, чтобы отогнать наваждение, а после глубоко вдыхает воздух. Но это только усугубляет положение, потому что резкий запах тела впивается в ноздри, а внизу живота болезненно ноет. Он не раз чувствовал этот запах, только в разы слабее. Он хорошо знает это восхитительное чувство.

— Стоять!

Его рука хватает за тонкое запястье прежде, чем ее обладатель успевает бесславно капитулировать, прикрывая руками большое мокрое пятно на белой рубашке. Чонин резко разворачивает к себе парня лицом и из-под взлохмаченной челки блестят два темных глаза, готовых вот-вот разразиться слезами под пристальным взглядом голодных до скандалов студентов.

Теперь он понимает, почему Кёнсу так сладко пахнет, как и то, почему Чанёль тоже порой источает этот запах, стоит только подойти к ушастому ближе. Боже, Чонин и подумать не смел о том, что всё дело в их симпатичном дружке, маячащим перед глазами с переменным успехом.

Он готов провалиться сквозь землю, если это не то самое вмешательство потусторонних сил.

— Как тебя зовут? — строго спрашивает он, чем изрядно пугает паренька, но Чонину, и правда, кажется, что это вопрос жизни и смерти.

— Чу... чунмён, — заикаясь, отвечает парень. — Чонин-щи, я должен сменить одежду...

Чунмён срывается с места прежде, чем Чонин успевает вспомнить о том, что надо бы сжать ладонь и никуда не пускать пташку, так неосмотрительно угодившую в его клетку. Даже когда Чунмён исчезает, он продолжает ощущать его запах вокруг себя. Чонин не сразу замечает, что улыбается, глядя в спину удаляющемуся парню.

Всё равно далеко не сбежит.

На несколько минут он совершенно забывает о существовании До Кёнсу, и эти несколько минут совершают внутри него революцию, переворачивают с ног на голову все чувства и мысли.

Потому что эти минуты — самые счастливые в жизни Чонина.

_______________
Я знаю, что вы хотите меня убить.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-14; просмотров: 55; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.009 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты