Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. Франция: от droit à la différence к droit à la resemblance

Франция: от droit à la différence к droit à la resemblance

Казалось бы, о Франции можно сказать немного. Зачем говорить о возвращении ассимиляции в стране, где существует долгая подобная традиция, превращающей крестьян и иммигрантов в аборигенов во французском плавильном котле — le creuset français, говоря словами Жерара Нуарьеля [Weber, 1976;Noiriel, 1988]? Но давать проблеме такой фрейм — фокусироваться только на якобинско-республиканской ассимиляционистской традиции или мифе — значит забывать о серьезном дифференциалистском повороте, который произошел во французской публичной дискуссии об иммиграции и других проблемах в 1970-х — начале 1980-х годов, причем именно как реакция против якобинской ассимиляционистской традиции. Действительно, дифференциалистский дискурс получил одно из своих самых острых и лапидарных, хотя и не вполне ясных выражений в характерном французском лозунге тех лет: droit à la différence. Правда, дифференциалистский поворот был намного более мощным в риторике, нежели в реальности: дифференциализм оставался по большей части символическим[Schnapper, 1992, р. 119] и играл довольно небольшую роль в политике и институциональных практиках — например, реализовался в программе, по условиям которой иностранные преподаватели, нанятые и оплачиваемые иностранными прави-

лении, противоположном дифференциализму, кажется, набирает скорость в Европе. Параллельно интегративной заинтересованности в ассимиляции, безусловно, положение после И сентября стало также поводом для введения новых серьезных мер против просителей убежища и жесткой антииммигрантской (и, в частности, антимусульманской) риторики. См., например: Bawer, 2002; Forget asylum-seekers: it's the people inside who count («Забудем искателей убежища: люди внутри — вот ктоважен»), см.: The Economist, 2003, 10 May.

V. Возвращение ассимиляции?

тельствами на основании заключенных с французским государством двусторонних соглашений, привлекались для обучения так называемым «языкам и культурам стран происхождения» во французских средних школах [Boyzon-Fradet, 1992, р. 155 ff]⁸. Но на уровне публичной дискуссии дифференциализм определенно доминировал в начале 1980-х годов, в первые годы правительства социалистов⁹.

Важно отметить, что дифференциализм во Франции нашел себе место и справа, и слева. Историк и философ Пьер Андре Тагиефф проанализировал подъем в 1970-х годах французских дифференциалистов, можно даже сказать — мультикультуралистов — «новых правых», группировавшихся вокруг загадочной фигуры Алена Бенуа. Уже не ксенофобы, но формально «гетерофилы», антирасисты и эгалитаристы, дифференциалисты справа подчеркивали, даже абсолютизировали культурное различие, стремясь «любой ценой сохранить коллективные идентичности и тем самым различия между общностями, которым грозит опасность распада в результате смешения, физического и культурного» [Taguieff, 1994, р. 66-67].

Что же случилось с доминировавшим дифференциализмом? В двух словах — случился ЛеПен. Хотя Ле Пен и близкие к нему интеллектуалы на самом де-

⁸ Хотя эта программа, нацеленная на сохранение культуры, с тем чтобы обеспечить для иммигрантов возможность «вернуться», является по своей направленности жестко дифференциалистской, она не пользуется особой популярностью. Даже в кульминационный момент дифференциализма, в начале 1980-х годов, в ней участвовали только около 20% учеников, имеющих соответствующее право [Boyzon-Fradet, 1992, р. 158]; в 1992-1993 годах в ней участвовало лишь 12% алжирских граждан, принятых во французские средние школы — и значительно меньшая часть учеников алжирского происхождения [Vermes, 1997].

⁹ Дифференциалистский дискурс касался не только населения иммигрантского происхождения, но и культур региональных меньшинств; о последних см.: Giordan, 1982.