Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. кой-либо иной форме, то есть на предположение о том, что „мы" — баски, каталонцы, шотландцы, хорваты или грузины — представляем собой особый народ

кой-либо иной форме, то есть на предположение о том, что „мы" — баски, каталонцы, шотландцы, хорваты или грузины — представляем собой особый народ, отличный от испанцев, англичан, сербов или русских» [Hobsbawm, 1996b, p. 256; Хобсбаум, 2002, с. 333]. Определяя «этничность» столь широко, что она оказывается сопротяженной со смыслом отдельной «народности», как бы ни обосновывался этот смысл «народности», Хобсбаум кодирует как «этническое» то, что другие часто классифицируют как «гражданское» — каталонский и шотландский национализм, например. Гражданский национализм тем самым превращается в пустое множество или, согласно объяснению Хобсбаума, низводится до более ранней фазы исторического развития.

Но неясность не ограничивается термином «этнический». Категория «гражданский» столь же неясна. С одной стороны, гражданский национализм может пониматься в строгом смысле, в котором он предполагает акультурное, аисторическое, универсалистское, волюнтаристское, рационалистическое понимание национальности. «Нация» в таком случае истолковывается как добровольное объединение культурно не дифференцированных индивидов. Принадлежность к нации понимается как выбранная, а не как данная, как «ежедневный плебисцит», если воспользоваться знаменитой метафорой Ренана.

Однако такое строгое понимание гражданского национализма опасно тем, что может подразумевать несуществующий феномен. Даже случаи Франции и Америки, которые чаще всего приводятся в качестве парадигматических примеров гражданского национализма, содержат решающий культурный компонент или, говоря словами Хобсбаума, строгое осознание себя как отдельной народности¹³. Исключительно акультурное понимание

¹³ Вопреки «исключающей» точке зрения, согласно которой американская национальность является чисто политической и единственной, основывающейся на идее, Хол-

VI. «Гражданский» и «этнический» национализм

национальности никогда не получает широкого распространения. Такая модель национальности никогда не имеет реального соответствия, существуя только как концептуальный идеальный тип. И даже как идеальный тип она небесспорна. Хотя Эрнеста Ренана часто цитируют как классического теоретика такой модели, это свидетельствует об одностороннем понимании его знаменитой лекции. Его характеристика существования нации как «ежедневного плебисцита» — сознательно употребленная цветистая риторическая фраза, которой он предпослал обращение к аудитории с просьбой «простите за метафору», — действительно подчеркивает, насколько субъективное самопонимание, с его точки зрения, важно для создания национальности [Renan, 1996 [1882], р. 53]. Но предлагаемое Ренаном понимание национальности отнюдь не является акультурным или чисто волюнтаристским. Это «богатое», а не «бедное» понимание. Ренан подчеркивает конститутивное значение «общего обладания богатым наследием воспоминаний»; он характеризует нацию как «кульминацию долгого прошлого, в котором были дерзновения, жертвенность и преданность» [Ibid., р. 52]. В этом смысле нация не только «выбирается», но и «дается»¹⁴.

С другой стороны, гражданский национализм может определяться широко. Имеет смысл пространно процитировать определение, которое предложил Майкл Китинг, сочувствующий, но оттого не менее тонкий аналитик шотландского, каталонского и квебекского национализмов. Китинг определяет гражданский национализм как коллективное предприятие, укорененное в индивидуальном согласии, а не в аскриптивной идентичности. Оно основывается на общих цен-

линджер [Hollinger, 1995] и Линд [Lind, 1995] рассматривают Америку как национальное государство, основанное на общей и самобытной американской культуре.

¹⁴ Этот аргумент близок к аргументации Йака [Yack, 1996, р. 197-198].