Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. рии — и то, как события 1848 года обсуждались государственной и правительственной элитой и влиятельными средствами информации

рии — и то, как события 1848 года обсуждались государственной и правительственной элитой и влиятельными средствами информации, — как нельзя лучше отражали непростую международную политическую ситуацию конца 1990-х годов. Балансировавшая между зонами наднациональной интеграции на севере и западе от своих границ и националистической дезинтеграции — на юге и востоке, Венгрия в годовщину революции была кандидатом на членство в НАТО и ЕС. Интеграция в эти институты была главной целью внешней политики обоих посткоммунистических правительств. Она была также главной целью молодых демократов (Fidesz-Magyar Polgâry Part — Венгерской гражданской партии ФИДЕС), основных и, как оказалось, удачливых оппонентов правящей социалистическо-либеральной коалиции в избирательной кампании, которая шла весной 1998 года. Поэтому венгерская элита (даже сторонники диаметрально противоположных взглядов на многие другие проблемы) объединилась в стремлении продемонстрировать, что страна может соответствовать политическим и экономическим условиям европейской интеграции.

В этом контексте празднование полуторавековой годовщины революции несло в себе и возможности, и опасность. Как пример европейской интеграцииavant la lettre, всеевропейского восстания против феодализма и абсолютизма, как символ прогресса, современности, демократии и гражданского общества, революции 1848 года — и выдающаяся роль Венгрии в них — казались вполне подходящим поводом для празднования в 1998 году. Коммеморативные мероприятия могли подчеркнуть давнюю приверженность Венгрии гражданским свободам, конституционализму, власти закона и представительному правлению, т. е. всему тому, что столь драматически вышло на первый план весной 1848-го.

В то же время годовщина революции таила в себе опасность. Здесь мы возвращаемся к сложному пере-

VIII. 1848 в 1998: Коммеморативная политика

плетению политических, социо-экономических и национальных нитей в революциях 1848 года и к вытекающей отсюда неоднозначности, связанной с ознаменованием их памяти. В конечном счете события 1848 года отнюдь не были безусловно прогрессивной главой европейской истории. Едва ли можно было не заметить, и тем более в 1990-х годах, что 1848 год был также ключевой главой в истории европейского национализма, моментом, когда националистические требования впервые кристаллизировались во всей Центральной и Восточной Европе и когда непримиримость и взрывоопасность таких требований впервые стали совершенно очевидными. В этом отношении события 1848 года представлялись особенно малоподходящими для памятных мероприятий в 1998-м. Ведь они могли бы символизировать «другую Европу», Европу, ассоциирующуюся с национализмом и этническим насилием, ту самую Европу, которую послевоенная наднациональная интеграция призвана была навеки похоронить. Эта «другая Европа» вернулась со всей силой в 1990-х годах непосредственно на южной границе Венгрии, и даже отчасти в тех районах, которые принадлежали, хотя и не всегда, к историческому Венгерскому Королевству. Поэтому для ориентированной на интеграцию элиты было особенно важно избежать компрометации «добрых европейских» заверений и аттестаций Венгрии связями с «балканской» гремучей смесью национализма, этнической гомогенизации и войны, тем более что европейские институты (не только Европейский Союз, но и Совет Европы, НАТО и ОБСЕ) придавали особое значение преодолению этнических конфликтов и гарантиям соблюдения прав меньшинств.

Таким образом, весной 1998 года венгерская элита столкнулась с дилеммой: как избирательно акцентировать «добрые европейские» измерения событий 1848 года и вместе с тем приглушить этнические и национальные недовольства, конфликты и насилие, ко-