Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. румынских интеллектуалов с усилением противоречий с венграми, румыны в Трансильвании и других частях империи Габсбургов (преимущественно в Банате и Буковине)

румынских интеллектуалов с усилением противоречий с венграми, румыны в Трансильвании и других частях империи Габсбургов (преимущественно в Банате и Буковине) должны были объединиться в единой провинции, что должно было составить часть серьезной этно-федеральной реорганизации империи [Hitchins, 1969, р. 181 ff.; 1996, р. 219, 249 ff.].

Политическая и этнодемографическая ситуация в Валахии была совершенно иной. Валахия (и родственная ей провинция Молдова) формально принадлежала Османской империи, но на самом деле находилась под российским протекторатом. Здесь землевладельческая боярская верхушка, православное священство, крестьяне и даже нарождающийся городской средний класс были преимущественно румынскими. Румыны с либеральными интеллектуалами во главе в июне 1848 года совершили «собственную» революцию, которая продолжалась три месяца, а потом была подавлена турецкими войсками по уговору с Россией.

В Трансильвании, где румынские крестьяне подчинялись землевладельцам-венграм, социальные и этнонациональные проблемы были тесно переплетены⁶¹. В Валахии помещики и крестьяне были в основном румынами, и социальные конфликты там не кодировались и не фреймировались как этнические или национальные. Конечно, и в Валахии в 1848 году национальные темы были самыми важными. Но главной проблемой была скорее внешняя независимость, а не внутренний этнический конфликт. И независимость здесь означала независимость от Османской империи и России, а не от Венгрии. Венгрия и венгры воспринимались не как внутренние этнические враги, но как потенциальные внешние политические союзники в борьбе против великих реакционных держав — и отсюда понятно, почему валашские революционеры

⁶¹ Об этом сложном переплетении на местном уровне см.: Verdery, 1983.

VIII. 1848 в 1998: Коммеморативная политика

считали трагедией конфликт между румынами и венграми в Трансильвании [Hitchins, 1996, р. 265].

Резко националистический характер интерпретаций и коммеморативная традиция были с самого начала присущи историографии революции 1848 года в Трансильвании. Нота, взятая ведущим участником тех событий Александром Папиу Илариану в его современной истории, — «только национальность может спасти румын», — задала тон последующим описаниям. Народные соборы в Блаже 30 апреля и 13-15 мая истолковывались в телеологической перспективе как моменты, когда у румынского народа пробудилось самосознание и он приступил к осуществлению своей исторической миссии — к достижению национального единства и независимости. Эта историография, подобно другим националистическим историографиям, приписывает румынам более развитое национальное самосознание и единство, нежели те, какими они фактически обладали в 1848 году⁶². События 1848-1849 годов не столько выражали уже существующее национальное сознание, сколько стимулировали его последующее развитие, поскольку военные столкновения и особенно жестокость щедро лили воду на националистическую мельницу и питали народное чувство национальной общности.

Историография и народная память были сильно этнизированы и имели мощную антивенгерскую струю. Народная память и литература славили не румынских мыслителей и политических лидеров, а романтического повстанца Аврама Янку, вождя румынских партизан, которые успешно воевали с венграми в горах к юго-западу от Клужа. С конца XIX века история «короля гор» (crauil muntilor), борющегося с венграми и также (в более литературных версиях) за социальную справедли-

⁶² Трансильванские румыны состояли не только в неформальных румынских отрядах, которые боролись с венграми, но и в венгерской армии; так и многие венгерские крестьяне участвовали в большом румынском народном соборе в Блаже.