БЕСКРАЙНЕЙ ВСЕЛЕННОЙ

(1548-1600 гг.)

Итальянский философ, мистик и поэт.

Приняв монашеский обет в доминиканском ордене, Бруно вскоре вступил в конфликт с католической церковью и бежал из монастыря. Долгие странствия

по Европе, многочисленные конфликты с различными течениями в христианстве, выступления с лекциями и издание сочинений завершились в застенках

инквизиции и привели Бруно на костер. Основные сочинения: «О причине, начале и Едином», «О бесконечности, Вселенной и мирах», «Изгнание торжествующего зверя», «О героическом энтузиазме». Наряду с трактатами Бруно создавал стихотворения и диалоги. Пламенный мыслитель, экзальтированный мистик и духовидец, пророк новой религии, человек с буйным и пылким воображением,

Бруно соединил в своем учении элементы египетской магии, герметической эзотерики, неоплатонической мистики, естественнонаучных открытий Нового времени (Николая Коперника) с некоторыми идеями философии Николая Кузанского (развив его мысль о бесконечности космоса и убрав грань, разделяющую

Бога и мироздание). Проповедуя пантеизм, тождество Бога и мира и отвергнув христианское миропонимание, Бруно утверждал представление о бесконечности и одушевленности космоса (гилозоизм и панпсихизм), об активности и о животворенности матери, о качественной однородности и красоте мира, о наличии жизни на других планетах. Свою пылкую веру и мистический экстаз, позволяющий слиться с Богом-Природой (в духе неоплатонизма), мыслитель называл «героическим энтузиазмом». Он дал ему силы принять преследования и мученическую смерть за свои убеждения.

Человек, вошедший в историю под именем «Джор­дано Бруно», получил от своих родителей имя Филиппе. Он родился в 1548 году в городке Нóла на юге Италии (поэтому его нередко именуют также «Ноланцем»). При­родная любознательность привела мальчика в домини­канский монастырь – единственный путь к получению знаний. Вступив в орден, прославленный выдающимся философом Фомой Аквинским, Филиппо принял мона­шеское имя Джордано. Однако тихая, размеренная жизнь в монастыре, а также культивирование смирения, послушания и всеобщей взаимной слежки были не для него. Наделенный от природы горячим нравом, неуступ­чивостью и принципиальностью, верой в собственное из­бранничество и пылким необузданным воображением, Джордано Бруно вступил в конфликт с монастырским начальством. Спасаясь от обвинения в ереси, он бежал из монастыря, сбросил с себя монашескую рясу и начал многолетние странствия по Европе, охваченной огнем ре­лигиозных распрей – Реформации и Контрреформации.

Тулуза, Париж, Оксфорд, Женева, Виттенберг – были ему недолгими и ненадежными приютами. Здесь Бруно познал и громкую славу (его лекции и книги при­влекали к нему всеобщее внимание публики, а фран­цузский король Генрих III оказывал ему высокое покро­вительство), но чаще – гонения, проклятия и преследо­вания. Враждующие между собой ученые, богословы и философы: французские католики, женевские кальви­нисты, английские англикане, немецкие лютеране – все ополчились против самоуверенного и опасного юноши, отрицающего авторитет самого несравненного Аристотеля, правдивость Священного Писания и поры­вающего с основами христианства в любых его обличиях. Под влиянием египетской и халдейской магии, нео­платонической мистики (с понятием о Едином, Мировой Душе и экстазе), философии Николая Кузанского Бру­но пришел к полному и безоглядному отрицанию хри­стианской религии. Он не признавал монотеистического Бога – личного и надмирного, отрицал божественность и воскрешение Христа, греховность человеческой при­роды. Пылкий поэт и вдохновенный мистик вообразил себя пророком новой религии, в которой причудливо и дерзновенно смешались фантазия и логика, научные до­воды и мистические экстазы, наблюдения опыта и по­этичность. Солнце – в центре нашего мира, полагал Бруно, поскольку оно –египетский Бог, и Земле подо­бает почтительно вращаться вокруг светила, дающего свет и жизнь (о том же, кстати, говорит и «наука» в ли­це Коперника).

Обвинения в ереси, невежестве и плагиате сыпались на Джордано со всех сторон. Уставший от странствий, гонений и идейных схваток, он получил приглашение от венецианского дворянина Джованни Мочениго при­ехать к нему и обучить его магии и мнемотехнике (искусству запоминания). Бруно принял приглашение с радостью – родная Италия манила изгнанника. Но то ли он оказался плохим учителем, то ли Джованни – плохим учеником, вскоре между ними возникла распря, и Мочениго сдал Бруно инквизиции. Из Венеции мыс­лителя перевезли в Рим. Восемь лет он провел в церков­ных застенках – допросы, уговоры, требования отречь­ся. Однако он соглашался лишь на частичное и поверх­ностное отречение: от важнейших положений основан­ной им новой религии Бруно не мог отказаться, ибо это означало для него – предать самого себя. И вот приго­вор: сожжение. «Вы больше боитесь, читая мне при­говор, чем я, слушая его», – гордо бросил он в лицо инквизиторам.

В 1600 году (ровно через две тысячи лет после казни Сократа в Афинах) на площади Цветов в Риме сожгли Джордано Бруно. В 1889 году здесь был открыт памятник сожженному. А в 2000 году, в юбилей мученической ги­бели мыслителя, папа римский Иоанн Павел II признал эту казнь «ошибкой» и выразил свое сожаление. Надо заметить, признание это несколько запоздало...

В чем же революционная новизна идей Бруно, со­крушивших грандиозную аристотелевскую картину ми­ра, господствовавшую двадцать веков?

Эпоха Возрождения ознаменовалась многими науч­ными открытиями. Одним из наиболее выдающихся до­стижений был переворот во взглядах на строение ми­роздания, произведенный польским ученым Николаем Коперником, С античных времен в человеческих умах господствовало представление о том, что Земля являет­ся неподвижным центром Вселенной, а Солнце, Луна и звезды вращаются вокруг нее по неизменным орбитам. Такое воззрение было создано в античности, существо­вало почти две тысячи лет и называется геоцентричес­кой системой мира (греч. gе – Земля). Переворот Ко­перника заключался в том, что он разработал гелиоцен­трическую систему (греч. helios – Солнце). Он утверж­дал, что не Земля, а Солнце является центром мирозда­ния, а наша Земля вместе с другими планетами враща­ется вокруг своей оси, поворачиваясь к Солнцу то од­ной, то другой своей стороной, отчего и происходит смена дня и ночи. Кроме того, ось земного вращения несколько наклонена по отношению к орбите Земли, и поэтому при движении нашей планеты вокруг Солнца его лучи падают на ее поверхность более или менее от­весно. Вертикальное их расположение сильно нагрева­ет Землю, когда же они скользят по земной поверхно­сти, то почти не греют ее. Вот почему в одних частях нашей планеты холодно, а в других – тепло. Вращением Земли вокруг Солнца объясняется вечная и неизменная смена времен года, с которой так тесно связана жизнь человеческого рода. Система Коперника была настоя­щей революцией в естествознании, грандиозным шагом вперед в познании окружающего мира, освобождением от многовекового заблуждения и предвосхищением сегодняшнего дня (геоцентрическое представление ка­жется нам теперь смешным и наивным, а об открытии Коперника знает любой третьеклассник). Однако в вы­работке нового воззрения на устройство мира польский ученый не пошел до конца и его учение имело два су­щественных недостатка. Первый заключался в утверж­дении, что Солнце – это центр Вселенной и является неподвижным (на самом деле оно движется, как и лю­бое другое небесное тело и не является центром миро­здания). Второй недостаток вытекает из первого: если у Вселенной есть центр, значит, у нее есть и граница. Ко­перник в данном случае разделял древнее воззрение и считал, что мироздание представляет собой грандиоз­ную сферу, пределом которой являются видимые нами на ночном небе далекие звезды. Эти недостатки испра­вил Джордано Бруно, учение которого на несколько столетий опередило его время.

Исходным пунктом философских воззрений Бруно был пантеизм. Итальянского мыслителя интересует природа, мироздание, космос, Вселенная, которая, по его мнению, пронизана божественным началом, одухо­творена, жива, едина. Из этого натуралистического пан­теизма вытекают все основные положения философ­ского учения Бруно.

Так, например, если Вселенная божественна, то мо­жет ли она иметь границы, быть конечной? Разумеется, не может. Вселенная бесконечна, а количество миров в ней бесчисленно. Из этого положения неизбежно сле­дует, что у мироздания нет центра, и, стало быть, наше Солнце вовсе не является центром мира, как считал Коперник. Оно – центр только для нас, вернее – для нашей солнечной системы. А вообще, если Вселенная бесконечна, то ее центр везде и поэтому нигде; любое небесное тело можно рассматривать в качестве относительного центра, абсолютного же в принципе не мо­жет быть. Видимая нами сфера звезд, говорил итальян­ский философ, не есть граница мироздания, но всего лишь тот предел, которого достигает наше зрение, даже вооруженное различными оптическими приборами. Ноч­ные звезды – это огромные раскаленные и светящие­ся небесные тела, подобные нашему Солнцу. Иначе это солнца других миров, которые, так же как и наше, име­ют свои спутники-планеты. Однако мы не видим их вследствие малого размера, а также потому, что они то­нут в блеске звездных лучей. Эти догадки были экспе­риментально подтверждены только в XX веке, когда с помощью сложнейшей техники мы окончательно удос­товерились в существовании иных планетных систем и галактик, разбросанных тысячами в бескрайних просто­рах Вселенной, и увидели множество небесных тел, не­доступных для наблюдения невооруженным зрением.

Другим замечательным утверждением Джордано Бруно, вытекавшим из его пантеизма, была мысль о том, что небо и Земля состоят из одних и тех же эле­ментов. Раньше (со времен Аристотеля) считалось, что вещества Земли и неба совершенно различны и даже противоположны: Земля состоит из четырех грубых стихий – земли, воды, огня и воздуха, небо же образу­ет более совершенное и тонкое вещество – эфир. Друг другу противопоставлялись безупречность небесной сферы и несовершенство земной обители, а все идеаль­ные и сверхъестественные сущности помещались чело­веком всегда на небо. Бруно утверждал, что между не­бесным и земным веществами нет противоположности: эфир – это не высший, принципиально отличный от других элемент, образующий небо, но всего лишь пя­тый элемент, такой же, как и четыре остальных, который выполняет роль связующего вещества: он объединяет четыре стихии в единое целое мироздания. «Мы – не­божители», – горделиво писал Джордано, то есть мы не пресмыкаемся в жалком «подлунном мире», а подобно богам живем «на небе». Эта гениальная догадка, выражен­ная пусть и в художественной, аллегорической форме, была также подтверждена только в XX веке, когда с по­мощью современных технических достижений мы смог­ли изучить вещество различных планет и звезд, экспери­ментальным путем исследовать их химический состав и убедиться в том, что в различных частях Вселенной при­сутствуют те же самые химические элементы (немно­гим более ста), что и на нашей Земле, которые запол­няют собой периодическую систему Д. И. Менделеева. В современной науке это утверждение обозначается термином «химически однородный состав Вселенной». Вопрос о соотношении материального, веществен­ного, и идеального, духовного Джордано Бруно решал также пантеистически. Безусловно, утверждал он, что мир, нас окружающий, устроен разумно и правильно. Почему, например, все небесные тела неизменно дви­жутся по стройным орбитам? Неразумная и неживая материя – вещество, лишенное духа и жизни, никак не могло бы само по себе устроиться гармонично и разум­но. Значит, необходимо предположить, что вещество является живым и разумным, что материя одушевлена. В данном случае важно то, что в учении Бруно духов­ное начало перестает быть потусторонним по отноше­нию к окружающему нас миру, оно переносится в не­го, растворяется во всем мироздании. Пропадает резкая противопоставленность материального и идеального, речь идет почти об их тождественности: материя явля­ется одушевленной, а духовное – материализовано. Та­кой взгляд называется также гилозоизмом (греч. hyle – вещество и zoe – жизнь). Ноланец писал: «Поскольку Вселенная бесконечна и неподвижна, не нужно искать ее двигателя... Бесконечные миры, содержащиеся в ней, каковы земли, огни и другие виды тел, называемые звездами, все движутся вследствие внутреннего начала, которое есть их собственная душа..., и вследствие это­го напрасно разыскивать их внешний двигатель».

Из этого утверждения следует весьма интересный и важный вывод: если Вселенная одушевлена и разумна, говорит Джордано Бруно, то необходимо верить в то, что миры, наполняющие ее бескрайние просторы и от­стоящие от нас на колоссальные расстояния, так же, как и наш мир, населены и обитаемы. Если мир и Бог тождественны, то, значит, мир есть бесконечный оду­шевленный «организм», и жизнь в нем присутствует везде, а не является привилегией одной Земли. «Другие миры так же обитаемы, как и этот», – верил мыслитель.

Бруно не был философом-ученым (как его порой представляют). Он был философом-мистиком, филосо­фом-пророком, философом-поэтом. Его мироощущение глубоко поэтично, религиозно и эстетично, а доводы разума лишь подкрепляют откровения сердца. Важ­нейшая идея, пронизывающая и формирующая все ми­ровоззрение Бруно – даже не идея, но ощущение – это восторг перед Вселенной: божественной, неисчер­паемой, бездонной, бесконечной, одушевленной, жи­вой, переливающейся красками. Мир – это Бог, и, вгля­дываясь в мир, мы сливаемся с Богом. Всюду Мировая Душа, пронизывающая материю и движущая ее. Смер­ти нет – есть лишь переходы одного в другое. Бог всю­ду, в тысяче масок и обличий. Он бездонен, непостижим и неисчерпаем. Это любование миром, неоплатоничес­кий экстаз мыслитель и называл «героическим энтузи­азмом» («энтузиазм» переводится на русский как «обожание», слияние человека с Богом). Героический энтузиазм стал основой всего мироощущения и филосо­фии Бруно. В одном из стихотворений Ноланец писал:

Едва лишь мысль взлетает,

Из твари становлюсь я Божеством,

Меня любовь преображает в Бога.

Любовь здесь – это то сверхрациональное восхож­дение к божественному, то чувство всеобщей симпатии и мирового единства, которое делает человека совершен­ным, и которое Платон описал как Эрос. Героический энтузиазм дал Бруно силы отстаивать свои убеждения и принять смерть за них. Уютный, тесный геоцентриче­ский аристотелевско-птолемеевский мирок – с очер­ченными границами, с Землей и человеком в центре, под ласковым присмотром Бога, с совершенными небе­сами наверху – рухнул. Одни люди (и среди них был Бруно) восприняли его крушение как освобождение, выход человека на волю из темницы. Другие (подобно Блезу Паскалю) ужаснулись той бездне, той бесконеч­ной, холодной и молчащей Вселенной, которая надви­нулась на крошечного человека из-за развалин ограж­давшего его и теперь разрушенного средневекового до­мика. Между этими двумя мироощущениями, открыв­шими для себя бесконечность, – вся история скитаний европейского духа в Новое время.

[1] Церковные соборы (синóды, σύνοδοι, concilia) — собрания представителей Церкви, на которых обсуждаются вопросы и выносятся решения доктринального (догматического), церковно-политического и судебно-дисциплинарного характера. Самое слово — συνόδός, по-русски — собор, по-латыни concilium, означает путь, по которому вместе приходят к одной цели. Самый первый собор - апостольский собор, состоявшийся в Иерусалиме около 50 г. н.э. Самые первые из известных местных соборов проводились во II веке, а к IV веку собрание епископов провинции стало привычным способом церковного управления.