Июнь 1487 года, замок Раглан. Пришли хорошие новости. Сторонники Йорков под предводительством лорда Клиффорда, одного из полководцев Линкольна

Пришли хорошие новости. Сторонники Йорков под предводительством лорда Клиффорда, одного из полководцев Линкольна, одержали важную победу у Брамхам-Мура. Потом стало известно, что Линкольн во главе восьмитысячной армии неумолимо продвигается вперед: он добрался до Йорка, его видели в Шервудском лесу, а потом и в Ноттингеме. Мэтти и Кейт потихоньку радовались, уединившись в ее комнате, однако одновременно и беспокоились, потому что новости приходили в Раглан с опозданием на несколько дней.

От Гая никаких известий не было, но они и не ожидали, что муж Мэтти даст о себе знать, поскольку он не умел писать. Кейт горячо молилась, чтобы он безопасно добрался до армии мятежников.

Сообщалось, что король движется в Линкольншир, к Ньюарку. Обитатели Раглана, как и все жители королевства, затаив дыхание, ждали неизбежного столкновения, которое теперь могло произойти в любой день. Эта решающая битва должна была окончательно определить, какой королевский дом будет править Англией. Кейт, изнемогающая от летней жары и с трудом дохаживающая последние дни беременности, молилась как никогда прежде — за Джона, за Гая, за победу йоркистов. Интересно, спрашивала она себя, молится ли за супруга с такой же истовостью графиня Маргарет, жена Линкольна.

Молилась она также и за Уильяма. Но исключительно по обязанности, из чувства долга.

Ожидание становилось невыносимым.

Пришедшая наконец новость оказалась просто убийственной. У Стока, в нескольких милях к юго-западу от Ньюарка, произошло кровопролитное сражение, и Тюдор в конечном счете одержал победу. На поле боя осталось четыре тысячи убитых, включая и графа Линкольна.

Кейт и сама удивлялась, как ей удалось удержать себя в руках, когда Уильям, вернувшийся с победой, сообщил об этом домочадцам и слугам, собравшимся во дворе замка. Но ведь недаром в жилах ее текла королевская кровь. Кейт ничем не выдала себя, только побледнела, на что никто не обратил внимания ввиду ее положения; она даже сумела издать радостный крик вместе с другими, когда ее муж объявил о победе Тюдора над

«вероломным темным графом» — так Уильям издевательски назвал Джона. Теперь все было кончено, долгая борьба между Ланкастерами и Йорками осталась в прошлом. Нет больше никого, кто стал бы сражаться за побежденную династию.

В первый момент Кейт, узнав о смерти Джона, думала, что тоже умрет. Она не могла поверить в то, что ее возлюбленный мертв. Лежит бездыханный на поле боя… молодой рыцарь, такой мужественный и прекрасный, всего двадцати пяти лет от роду, в самом расцвете сил. Никогда больше он не обнимет ее, не поцелует, не прочтет стихи, не будет любить ее… Кейт невыносима была сама мысль о том, что Джона похоронят не в освященном месте, а там, где он был убит, с обломком копья в сердце.

Она удалилась к себе, чувствуя, что близится ее время. Хорошо бы умереть во время родов. Кейт не хотела жить в мире, в котором нет Джона.

Но мир в лице Генриха Тюдора еще с ней не покончил.

Мэтти не находила себе места от беспокойства за Гая, который не вернулся вместе со всеми. Услышав о кровавом побоище у Стока, она чуть не сошла с ума от страха и теперь ломала голову, как бы ей узнать о судьбе мужа. Похоже, единственное, что она могла сделать, — это отправиться в путь через все королевство до Линкольншира, чтобы там попытаться выяснить, жив он или нет.

Неделю спустя после сражения два королевских чиновника в зеленых с белым мундирах появились у ворот Раглана и потребовали, чтобы их впустили. Мэтти увидела из окна, как они прошли через двор. Потом Уильям пригласил их в большой зал, крикнул слугам, чтобы принесли вино, и вышел. Не придав визиту чиновников особого значения, горничная пошла посидеть с Кейт — та пребывала в отчаянии и неподвижно лежала на кровати, полностью одетая. Ее живот выпирал огромным холмом — срок почти подошел, — а длинные темные волосы разметались по подушке вокруг смертельно бледного несчастного лица. Мэтти боялась за госпожу: ребенок отбирал у нее все силы, а воли к жизни у Кейт словно бы совсем не осталось. Что и неудивительно. Но она должна была собраться с последними силами, чтобы благополучно родить. И Мэтти, подавляя собственные страхи за Гая, делала что могла, чтобы приободрить Кейт: говорила с ней о будущем младенце, готовила вкусную еду и укрепляющее питье… Каждый день она приносила свежие цветы и ставила их в маленькую оловянную вазочку на окне.

Горничная сидела у кровати, показывая Кейт новомодный чепчик, который шила для нее, когда дверь вдруг распахнулась и вошел Уильям. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Ты что наделала?! — закричал он на жену. — Ты что это такое опять натворила, черт бы тебя побрал?! — Кейт несколько мгновений в недоумении смотрела на мужа, а потом внезапно все поняла, и ужас охватил ее: она не сомневалась, что сейчас придут в действие все силы ада.

Ее испуг невольно передался и Мэтти.

— Вы позволите? — раздался энергичный голос, и Уильям, красный от гнева, отошел в сторону, пропуская королевских чиновников.

— Вы леди Катерина, графиня Хантингдон? — спросил у Кейт один из них, молодой и темноволосый.

— Да, — ответила она чуть хрипло.

— Скажите, это вы написали? — Он показал ей помятый, в пятнах крови клочок бумаги.

Увидев его, Кейт побледнела еще больше. Это было ее письмо Джону. Она не могла прикоснуться к бумаге — на ней была кровь Джона. Неужели письмо было у него на груди, когда его убили?

Она приподнялась на локте, спокойно посмотрела на своих обвинителей и кивнула:

— Да, я.

— Интересно, и о чем ты только думала? — прорычал Уильям. — Я клянусь вам, господа, что и понятия не имел об этом письме.

— Королю это известно, милорд, — заверил его второй чиновник, — это ясно из содержания письма. Но, мадам, — продолжил он, поворачиваясь к Кейт, — его величество отметил, что из послания сего недвусмысленно явствует: вы поддерживали предателя Линкольна. Это равносильно измене. Вы признаете, что именно таковы были ваши

намерения?

— Да, признаю, — сказала Кейт. — И абсолютно ни о чем не жалею. — Ей теперь было все равно, что с ней сделают. Она не собиралась отрекаться от любви к Джону. Воспоминания о нем — это все, что у нее осталось.

— Тогда, мадам, ваше дело принимает весьма серьезный оборот. Мне было приказано арестовать вас и препроводить для допроса в замок Кенилуорт, где находится король, но, как я вижу, вы на сносях. В таком случае вы должны оставаться здесь под арестом вплоть до рождения ребенка. Вам может прислуживать ваша горничная.

Он обратился к Уильяму:

— Милорд, сумеете ли вы под страхом королевского наказания обеспечить, чтобы ваша супруга неотлучно находилась в этой комнате и чтобы никто не имел к ней доступа?

— Клянусь Господом, я сделаю все, что требуется! — выкрикнул граф и набросился на жену: — Ты мне изменила! Шлюха, гнусная предательница! Просто уму непостижимо, что ты натворила!

Кейт отвернулась от него. Мэтти, прижав руки ко рту, в ужасе плакала, ведь это она предложила Кейт отправить послание Джону. Правда, она не несла ответственности за его содержание. Что же касается Кейт, то сама она нисколько не раскаивалась в том, что написала письмо.

— Господа! — сказала она, когда чиновники собрались уходить. — Вы можете мне сообщить, где было найдено это письмо?

— На теле изменника Линкольна, — ответил темноволосый.

Значит, Джон успел перед смертью прочитать ее прощальные слова любви. Это все, что Кейт хотела знать. Она слабо улыбнулась:

— Спасибо. Вы меня очень порадовали. — И она почувствовала, как на нее нисходит благодатное умиротворение.

Чиновник с любопытством посмотрел на Кейт. Уильям открыл было рот, чтобы обрушиться на жену еще раз, но его опередила Мэтти:

— Добрые господа, а не знаете ли вы случайно о судьбе моего мужа, Гая Фримена? Он такой высокий, здоровый, краснолицый и светловолосый. Его легко узнать по большому жировику на щеке.

Чиновники переглянулись.

— В кожаном колете и зеленых рейтузах?

— Да! — сказала Мэтти дрожащим голосом.

— К сожалению, он убит. Его нашли раненым в овраге, который теперь зовется Кровавый ручей. Твой муж тоже был изменником — носил значок Линкольна. Его повесили.

Услышав это страшное известие, Мэтти издала отчаянный вопль.