Эбигайл ван Берен

Так мы дожили до Нового года, ненавидя друг друга, занимаясь незаконной любовью, встречаясь с другими и, по крайней мере с моей стороны, ревнуя к этому.

Игра пошла по новому кругу. Ирвинг сменил Нен на Кейт, и это было еще хуже, чем раньше. Кейт кроме внешности, которая была у нее безупречной, имела хороший характер. Она мне всегда нравилась и, кроме ревности, я ощущала к ней жалость. Если Ирвинг ко мне испытывал хоть что-то, то к ней ничего и разницей между нами было то, что я принимала правила игры. Я знала, что происходит, а она, как и Лукас, просто была невинной жертвой наших не простых отношений с Ирвингом. Не то чтобы мы хотели быть жестокими, но мы практически не думали ни о ком кроме себя. Раньше я и не подозревала, что любовь к кому-то может быть такой. Она сжигала все вокруг меня, моя совесть день ото дня становилась черней, я не думала о ком-то кроме себя и него. И все казалось было дозволено, главное, что были мы.

Мы стали эгоистами, каких еще стоило поискать. Я соблазняла Ирвинга, даже тогда, когда мы обнимали своих партнеров. Смотря на него, я проводила рукой вдоль шеи, едва заметно касалась губ языком, глянув на него из-под опущенных ресниц. И никто этого не замечал и даже не догадывался. Одна Рашель более или менее поняла, что я уже не девушка, и, конечно же, никак не могла поверить, что тот, кто сделал из меня неожиданно новую Флекс, был Лукас. Она прямо-таки умоляла дать ей воспользоваться ним на вечер, чтобы и у нее так светились глаза. Пришлось сознаться, что это тот парень, с которым я целовалась, когда встречалась с Денисом. И ее убивала не сама тайна, а тот, что она могла упустить среди своих знакомых такого жеребца. Я же, наконец хоть кому-то сознавшись в своем падении, сняла с души тяжкий груз. Мне было вовсе не так просто отдаваться Ирвингу, как я думала, не зная о его любви. Да и вообще, мне, которую воспитывали в строгости общения девочек с мальчиками, так же трудно было смотреть маме в глаза. Зато я смогла воспользоваться знаниями Рашель о контрацепции. Думаю, раньше у нее не было такого уважения ко мне, как теперь. Она всегда немного пренебрежительно думала обо мне, как о ребенке. И тогда я не обижалась, а теперь почувствовав свое внезапное преимущество, осмелела. Я была раскована, чувствовал себя привлекательной, и вовсе не становилась от этого вульгарной. У меня был парень, и этого хватало, чтобы искатели приключений держались подальше от меня. Я стала откровением для своих старых знакомых и так же для родителей, но, к моей огромнейшей радости, это никого не пугало. Никто не мог понять, откуда все эти изменения, потому что не знали о моей двойной жизни, и мне было весело слышать, какие предположения делаются по этому поводу.

Однажды вечером, когда я спустилась, чтобы выпить на ночь молока, я услышала, как родители тихо переговариваются между собой. Я знала, что некрасиво подслушивать, и все же, не смогла удержаться, когда услышала свое имя. Я села на ступеньках, максимально близко к двери в гостиную, и почти отчетливо слышала их разговор.

- Как думаешь, это хорошо, что Флекс вдруг так повзрослела? – встревоженный голос мамы звучал едва сильнее папиного футбола. Минуту не было ответа, и, как я поняла, потому, что в игре был ответственный момент.

- Повзрослела? – переспросил, наконец, отец, и я могла себе представить, каким взглядом его при этом наградила мама. – Я-то думал, у нее просто месячные начались.

Я едва не прыснула со смеха, успев вовремя сдержаться.

- Ну что за чушь, - хмыкнула мама, и я прислушалась, – вечно вы мужчины все изменения в нашем настроении этим объясняете. Если хочешь знать, месячные у нее еще в 13 лет начались.

- Да ты что!!!- удивился искренне отец, мама же, наверняка, покачала головой. Милый папа, ничего-то он в нас девушках не понимал. – Так это значит, что Этни и Майя…

- И у них уже тоже.

Наступило молчание, которое я превратно приписала игре. Отец хмуро сказал маме кое-что, повергшее ее в хохот:

- Нужно будет ближе поговорить с тем ее парнем Лукасом, что-то он мне уже разонравился.

- Не думаю, что Флекс из таких девочек. Она у нас разумная, и я верю, что замуж будет выходить девушкой.

Я покраснела от этих слов, и тихонько вернулась в свою комнату. Мнения родителей обо мне были некоторым откровением. Мне доверяли, и это было хорошо, но я не оправдывала этого доверия. Ради Ирвинга я могла примириться даже с этим. Ради него я то и делала, что подписывала договоры с совестью.

На Новый год, который мне, наконец, позволили провести не дома, потому что со мной шел Ирвинг, снова решили устроить школьную вечеринку, такую же костюмированную, как и в Хэллоуин.

Я долго думала, чтобы такого одеть, чтобы поразить всех. Раньше мне не приходилось задумываться над тем, как я хочу выглядеть, теперь все было иначе. И я была рада тому, что делала хоть что-то не только ради Ирвинга, а и ради себя. Моя неожиданная популярность, пришедшая с раскованностью, наложила отпечаток на то, как я хотела выглядеть. На помощь пришла Рашель. Кем только она не бывала на разных дискотеках и выбор в костюмах у нее был. Я пришла к ней незадолго до дня вечеринки. И передо мной в ее комнате уже раскинулся шатер нарядов. Там было все, что душе угодно – от пошлых костюмов, до тех, что она носила в младших классах. К сожалению, из-за моей худенькой фигурки и отсутствия такого внушительного бюста, оказалось, что я могла выбрать лишь те старые наряды. Впрочем, вскоре я подыскала себе костюм шоу-герлз. Он не был таким уж очень фривольным, почти все недопустимые места были закрыты, и головной убор не оказался слишком массивным. Стоило лишь немного ушить в районе декольте, с чем справилась сама Рашель. Она умела все и была чуть ли не самым умным человеком из тех, что я знала. Теперь, когда я поняла, что это такое поддерживать сексуальную активность, я начала ее немного больше понимать, но не в том плане, почему она так часто меняет парней. Мне не была известна доподлинно ее история горькой любви, но я точно знала одно правило Рашель - никогда о той любви не расспрашивать.

Думаю, дело было в том, что она сама не хотела больше вспоминать того, что с ней случилось. Мне оставалось лишь гадать, как человек с такой интуицией и умом, старательно вела образ тупой, красивой девочки в розовом. Хотя нет, в розовом она-то и не ходила. Я уже и забыла, что именно Рашель дала мне послушать мой первый рок-диск.

Теперь, рассматривая ее, я думала и очень надеялась, что ничего чрезвычайно плохого с ней не случалось. Хотя, теперь я так же знала, что разбитое сердце порой хуже, чем любое насилие. Я разбивала себе сердце каждый раз, когда приходила в компанию Лукаса и, радостно здороваясь с Кейт, видела, что рука Ирвинга плотно обнимает ее. Словно болезнь, ревность поселилась внутри меня.

- Никогда бы не подумала, что ты выберешь этот костюм, - задумчиво протянула Рашель, подшивая его тут же на мне. Я улыбнулась, разглядывая себя в зеркале, и наши глаза пересеклись там. – Ты можешь мне сказать, что с тобой происходит?

- Я хочу блистать, - пожала весело плечами я.

- Ради того тайного парня или Лукаса.

- Ради себя. Никогда не понимала тебя раньше, видя, твою популярность. А вот теперь понимаю, это действительно приятно.

- До поры до времени, - пробурчала Рашель. Я знала, что она боялась, не ее ли это пагубное поведение так повлияло на меня. И я теперь постоянно ее разуверяла в этом. Рашель просто бы не поверила, если бы узнала, почему я стала теперь такой… отчаянной что ли. Я и сама толком не знала, что во мне стало не таким, как раньше.

- Как это? – переспросила я, немного озадаченная ее тоном. Рашель всегда справлял впечатление счастливого человека.

- Однажды тебе это надоест. Как и твоя тайна. Ты станешь раздражаться и уже не сможешь это выносить… Поверь, тебе еще захочется стать такой, как раньше.

До того времени о котором говорила она, меня еще ждало много тайн и тайных встреч, просто я этого еще не понимала.

Посмотревшись в зеркало, я почти тут же забыла об ее предупреждении.

На вечеринку мы ехали отдельно с Ирвингом. Я заехала за Лукасом, который предпочитал ездить со мной, чем брать свою машину. Еще не видела, чтобы парень не любил водить. К тому же, когда я была за рулем, он мог выпивать. Так как вечеринка проходила в школе, спиртное, кончено же, было запрещено, но когда молодежь это останавливало? А я, памятуя о своем провальном вечере на Хэллоуин, вообще ничего не пила кроме содовой.

Я веселилась и радовалась со всеми. Переходила от одной подруги к другой, стояла в окружении друзей Лукаса, и все это время я ждала того момента, когда Ирвинг войдет в зал. Он появился в обнимку с Кейт, но я ее даже не заметила. Он был в черном смокинге, явно а-ля Джеймс Бонд, и мое сердце, на миг остановившись, забилось быстрее. Я следила за тем, как, петляя по залу, он сужает круг вокруг меня, и вот он и его девушка подошли к нам. В то время мы стояли с Лукасом в углу, разговаривая с его братом – барабанщиком. Говорил Лукас, я просто вежливо слушала, следя вовсе не за нитью разговора, а за тем, кого так давно ожидала.

- Привет!

Ирвинг поздоровался с парнями, и почти тут же вклинился в разговор, а я думала лишь о том, как мое голое плечо трется об ткань его костюма. Теперь вышло так, что мы с ним оказались в углу. Наши пары были по разные руки от нас. И, так как вокруг моих бедер была коротка пышная юбочка, она скрывала расположение моей руки, которая, не заметная никому, неожиданно утонула в горячей руке Ирвинга. Я словно смогла, наконец, дышать, когда он оказался рядом.

И когда они уходили танцевать, мороз прошелся по моей коже, потому что, склонившись к самому моему уху, Ирвинг прошептал:

- Хочу тебя…

Это были не те слова, которые мечтательные девушки хотят услышать от своих возлюбленных, но, как говорится, в такой ситуации как моя, выбирать не приходилось.

Кружа по залу, исчезая за спинами других ребят, я искала лишь его, и его взгляды ловила на себе. Мы двигались, на одном расстоянии, время от времени сокращая его, приближаясь почти вплотную, чтобы просто прикоснуться друг к другу. И никто не видел этого. А мы существовали, будто в двух мирах, один из которых подстраивался под нас так, как нам было это удобно.

Стоит ли говорить, чем закончился этот вечер для нас? Когда мы с Лукасом ехали домой, Ирвинга и Кейт уже давно в помине не было в зале. Только куранты простучали 12, Ирвинг должен был отвезти Кейт домой. Она была младше меня, и ее родители, видимо, имели свое мнение по поводу того, во сколько она должна быть дома. И назад он уже не вернулся. Конечно, именно потому я так мчала домой, от дома Лукаса, представляя себе, как Ирвинг обнимает и целует Кейт, вовсе забыв обо мне. Ревность, как и ненависть, стала моим спутником, и не только днем, но и ночью, когда, ложась спать до того, как Ирвинг возвращался домой, я думала о нем и ней. Ревновать и ненавидеть, вот что дал мне Ирвинг за вмешательство в его жизнь. Такое место я занимала в его жизни. Ближе он меня не подпускал. Мы никогда не говорили ни до, ни после того, как были близки, и я даже не смела надеяться, чтобы он, хоть раз, остался рядом со мной после этого.

Я ехала домой, как всегда в своей манере водить, немного быстро, не смотря на гололед, и точно знала, как это ненавидит Ирвинг. Сам-то он не ставил себе ограничений на вождение. У нас же мое вождение постоянно было темой для ссор. Мои родители его в этом поддерживали. И я понимала почему, ведь родители Ирвинга разбились, тогда почему же он не печется о себе. Я - это такое дело, я ему, по сути дела, никто. То, что он испытывал ко мне, он постоянно хотел забыть и вычеркнуть как что-то ненужное. Я пыталась его вычеркнуть каждый раз как ложилась спать, а на утро все продолжалось, как и раньше.

Ворота гаража были открыты и, увидев машину Ирвинга припаркованную уже там, я поняла, что он должен был или только что приехать, или же поджидать меня.

И то и то было верно. Дверка открылась с моей стороны, и Ирвинг не дал мне выйти. Откинув свое сидение, я заползла на задние сиденья, чувствуя, как волна адреналина и страсти накрывает меня, стоило увидеть его. Я понимала, что в любой момент могут выйти Этни или Майя, потому что родителей не было дома, чтобы просто проверить, что такое происходит. Или же Майкл, которому всегда все любопытно. Но меня ничего уже не могло остановить, потому что я смотрела в глаза Ирвингу и видела в них все то, что горело во мне.

- Ты целовала его, когда ехала домой? – прошептал мне Ирвинг на ухо, в то время как его руки, пытались стянуть с меня костюм. Я поддавалась и помогала его рукам, даже не пытаясь солгать на его вопрос. Я знала, что ему станет больно, и очень хотела, чтобы так и было.

- Да. Почти так же как тебя… прикусила его нижнюю губу…вот так, - я показала это на Ирвинге, он едва слышно простонал, и встряхнул меня.

- Нет, я не хочу знать, - гаркнул он, впиваясь губами в мою шею, и грудь. Я задрожала, но не замолчала.

- А потом, я прошлась рукой по его волосам… запуская туда пальцы, пропуская их… оттягивая голову Лукаса назад, от своей груди.

Ирвинг рванулся вверх, чтобы посмотреть на меня.

- Ты не позволила ему! Скажи, что ты не позволила ему прикоснуться к тебе? – его голос звучал требовательно и хрипло, а я, видя его ревность, лишь нагло и хитро улыбнулась. Он не мог знать, что я вру. Я хорошо лгала, и теперь тоже, но Ирвинг этого не понимал. Он же продолжил ласкать меня, но уже грубее. Как же ему была не приятна мысль, что я могу еще кому-то принадлежать хоть в какой-то мере. А я принадлежала ему одному. Мне кажется, так было всегда, просто Ирвинг этого не понимал.

Неистовство Ирвинга оставило следы на моей груди, и засосы на шее, которые мне пришлось скрывать в последующие дни. На талии были синяки от его пальцев, так он сдавливал и приподнимал меня.

После того вечера Ирвинг был на меня зол. Я начала бояться, как бы он не сделал что-либо такого, что раскрыло б наш секрет. Потому что понимала, даже если это случиться, Ирвинг все еще не был готов стать моим.

Однажды вечером, я вернулась после встречи с Лукасом, как раз к ужину. Как ни странно, собрались все. Настроение у меня было приподнятое, щеки раскраснелись от сухого морозного ветра, хотя настоящих холодов и в помине не было. Здесь температура не опускалась ниже +6 градусов.

Родители были необычайно обрадованы нашим с Ирвингом присутствием, так как вечерами застать нас дома было просто невозможно. Я как раз выглядывала, чтобы посмотреть, ушел ли Лукас, и, помахав ему, увидела, как он удаляется. Милый глупый мальчишка! Улыбаясь, я отвернулась от окна, и застала то, как отец и Ирвинг смотрят на меня. Глаза Ирвинга были темнее грозовой тучи, и к этому было не привыкать после того, как я дразнила его Лукасом в новогоднюю ночь. Но что странно, отец был тоже как-то недоволен.

Мы сели за стол, и папа не стал откладывать в долгий ящик то, о чем хотел со мной поговорить.

- Флекс, я бы хотел узнать, насколько серьезно вы встречаетесь с Лукасом?

Я переглянулась удивленно с мамой, и она едва заметно округлила глаза, сама не понимая, откуда у мужа такие вопросы. Потом я с подозрением посмотрела на Ирвинга, но он смотрел лишь в свою тарелку, и не было заметно на его лице следов радости. Есть ли возможность, что это не он говорил с отцом?

- Если ты о том, собираюсь ли я за него замуж – то нет.

- Ну, просто, ты ведь поступаешь на следующий год…

- То есть ты боишься, что я могу влюбиться, и отказаться от планов на будущее: залететь например и выйти замуж? – рассмеялась я, а отец чуть не подавился при слове залететь. Этни и Майя, захихикав, переглянулись, один лишь Майкл непонимающе взирал на нас, для него тема, была какой-то непонятной и странной.

- Я бы не хотел говорить именно так… - начал отец, и ненадолго замолчал, чтобы сформулировать то, что хочет сказать. – Просто мне хотелось знать, что ты чувствуешь к Лукасу. Ко мне доходили слухи, что он не очень нормальный парень, чтобы строить с ним отношения.

Я тут же метнула гневный взгляд на Ирвинга, который он встретил вполне бесстрастно. Зеленые глаза не изменили своего цвета, он просто держал свой взгляд на мне.

- Догадываюсь, кто эти слухи распускает, - прошептала я.

- Почему ты считаешь, что это должен быть я? – невинно переспросил Ирвинг, отправляя в рот вилку с едой. Я не стала смотреть на то, как мама покачала головой отцу, мол, зачем нужно было это начинать, они снова начнут ссориться. – Да и если бы это был я, почему мне не побеспокоится о своей приемной сестре?

- А кто же еще, у нас тут может быть такой святоша! – предположила я, - Да у тебя самого рыльце в пушку, чтобы что-то говорить о Лукасе. Кейт, например, тоже чья-то сестра, но ведь это не мешает тебе с ней целоваться.

- Это другое, - тут же напрягся Ирвинг, а я фыркнула.

- И чем это другое? Она такой же человек, как я. Или ты так беспокоишься лишь обо мне? Ничего не скажешь, хороший брат, - я говорила, иронично намекая на то, как он обо мне беспокоится. И о той регулярностью, с какой его беспокойство происходит. – Может, мне не нужно твое беспокойство?

- А я тебя и не собираюсь спрашивать, - грубо отозвался он, и, не выдержав, я бросила на стол салфетку, и пошла прочь. Я просто не могла на него смотреть. Как он смел лезть в мои отношения с Лукасом? Если его что-то не устраивало, он вполне мог все это остановить, но другим способом.

Я кипятилась на Ирвинга довольно долго. Мы не только перестали разговаривать, но и спать вместе. Ничего не предпринимая к примирению, я просто ревновала в стороне. Наблюдала за ним, и все же, на некоторое время восстановилась холодная война, которую в одну из ночей прекратил Ирвинг.

Я не спала, слушая тихо музыку, и думая о том, что совершенно несчастна. Все, что было до этого, тоже счастьем назвать трудно, но теперешняя ситуацией была для меня ужасна. Не имея возможности прикоснуться к нему, почувствовать в себе, поцеловать, я сходила с ума. И не могла вспоминать наши поцелуи, а думала лишь о том, как видела поцелуи Ирвинга, дарованные Кейт.

Неожиданно дверь моя распахнулась, и я подумала, что Майя возобновила свою привычку приходить ко мне во время грозы, но кровать просела под кем-то более тяжелым, и мое сердце тут же отчаянно застучала. Ирвинг был нежен в эту ночь, ничего общего с той, что осталась в моей памяти после нового года. И полнейшей неожиданностью стало то, что когда мы отдышались, он не стал уходить.

- Только не усни, - предупредила его я, и сама почти тут же задремала.

Я не понимала, заснула на час, или всего на мгновение, но открыв глаза, неожиданно поняла, что Ирвинг не спит и смотрит на меня, нежно сжимая в своих руках.

Я молчала, смотря на него в ответ, и, видимо, потому заслужила томный, сладостный поцелуй, который разбудил меня окончательно. Мы снова занимались любовью. Неспешно, трепетно, будто бы узнавали друг друга, впервые за то все время, что спали вместе.

После этого я проснулась на утро одна. Наверное, именно этот момент стал переломным для меня. Тогда я поняла, что уже не могу играть, или же делить его с кем-то. Но это были лишь мысли. Пока.

Ненависть говорила о том, что не стоит принимать всерьез все то, что делает Ирвинг. А сердце умоляло и уговаривало сделать хоть что-то. Или прекратить все это, или сделать так, чтобы изменились наши отношения. Я поняла, что устала играть роль роковой Флекс, которой не являлась никогда.