ПРИЗРАК

- …Мама, мама… - Стонала я в полусонном бреду.

Перед моими глазами был образ седой женщины, мама Максима, которая спрашивает меня, почему я перекрасила волосы, почему ее дочь покинула ее.

- …Брат, брат...

Максим, в доме он убрал все мои фотографии, чтобы мама реже вспоминала меня, но разве такое возможно, не вспоминать о родном ребенке?

- …Ева, Ева…

Девочка моя, ребеночек, я так люблю тебя, как же сильно я привязалась к тебе, малышка.

- О каком брате она говорит постоянно? Что с ней происходит?

- …Папа, отец…

Я не любила фигурное катание, я не желала ходить на тренировки, почему ты не слышал меня?

- …Мама, мама…

Моя клиническая смерть едва не свела тебя с ума, и Женя, мой неожиданный муж.

- …Мама, мама…

- Милая моя, я здесь, я рядышком. – Услышала я ответ на свой зов с каким-то эхом.

Когда я открыла глаза, то оказалась в больничной палате, у моей кровати сидела мама, рядом с ней стоял Женя и два врача в белых халатах. Чтобы не выдать себя, я тут же зажмурила глаза, чтобы избежать расспросов, меньше всего сейчас мне хотелось отвечать на вопросы и объяснять что либо. Из их разговора я выяснила, что прошло уже два дня с тех пор, как меня Женя нашел на кладбище. О том, где меня искать, ему сообщила Наташа. Подруга подняла тревогу, когда в 5 часов дня на мой мобильный позвонили с работы, и спросили, почему я не явилась в ателье. Затем, Женя выехал на мои поиски, а подруга осталась с разволновавшейся мамой.

Врачи сказали, что я пострадала от сильнейшего стресса, и чтобы защитить себя мой организм отключил сознание. А так как последние три часа я брежу и произношу имена, означает скорое мое пробуждение. Далее в планах у врачей серьезное исследование моего состояния, и так как у меня уже была ранее попытка суицида, то серьезное исследование моей психики.

Этого я и боялась, врачи замучат меня раньше, чем я приду в сознание. Мама расплакалась, Женя старался ее утешить. В палату вошла медсестра, и один из врачей сказал:

- Сейчас ей сменят питательную капельницу, таким образом ее организм питается уже вторые сутки, пусть ваша Полина поспит, и не волнуйтесь, с ней все будет хорошо. Лучше скажите, кто похоронен на том кладбище, на котором ее нашли?

- Там никого нет из наших родственников или знакомых, это кладбище слишком далеко от нашего дома, и там очень дорогая земля… - Ответила мама. Далее они все скрылись за дверью, и я больше ничего не слышала.

Медсестра поставила мне капельницу, проверила иглу под веной, отрегулировала подачу средства и тоже ушла из палаты. Теперь, когда я осталась одна, я могла открыть глаза и подумать. Подумать над тем, как жить дальше.

Я действительно чувствовала себя измученной и ослабленной, но я была в здравом уме, и впервые сожалела, что сейчас у меня не отшибло память. Прошло два дня, но я помнила все четко и не могла принять эти события, сколько боли принесла мне могила 18/07. Но теперь я многое понимаю: все говорили, что Полина очень изменилась, и в характере, и в поведении, и в привычках. И никто не подозревал, что Полины вовсе нет, а на ее месте Аня.

Глаза опять наполнились слезами. Как глупо умереть, а потом вернуться. Жить и знать, что ты мертв. Я приподнялась с кровати и посмотрела в окно. Аня в теле Полины, или Полина с душой Анны – смесь бульдога с носорогом. Разве так бывает? Фильм ужасов.

Я не могла спокойно лежать, и села на кровати, обхватила колени руками. Тяжко, очень тяжко, рухнул весь мир, рассыпался, как карточный домик. Что делать дальше? Как с этим жить? Мама, папа, брат или мама, муж, дочь – кто моя семья? Кто я? Аня или Полина?

Слезы хлынули ручьем, сердце сжалось в комок, от сердца ничего уже не осталось, сгоревший уголек. Не хватало воздуха, затряслись руки.

Аня умерла телом, а Полина душой.… Хотя нет, не верно, душа ее не умерла, она где-то…. Где-то есть. Выходит, что душу Ани оплакивает мама, а душа Полины витает где-то неприкаянная. Я встала с кровати и слегка пошатнулась от слабости.

Аня живет, но все думают, что она мертва, а Полины – ее нет, но все уверены, что она жива и здорова. Я отсоединила капельницу от своей руки и подошла к окну, на улице светило яркое солнышко. Правду знаю только я. Может…. Может, таким образом, душа Полины просит о помощи?!

Я взглянула на свой внешний вид. На мне была обычная ночная рубашка. В палате другой одежды не было.

Я уверена, это именно дух Полины во сне указывал на могилу, чтобы я узнала про нее и про себя.… Но, что же мне делать? Я не умею воскрешать мертвых? И не умею молиться о спасении души, и, насколько мне известно, никто не молиться о самоубийцах, церковь не приветствует этого. Самоубийцы – души, согрешившие против самого Бога…

Я села на пол. Замкнутый круг и тупик. Что мне делать? С кем посоветоваться, ведь кому не расскажу – все решат, что я сумасшедшая. Где-то за дверью звякали колбы и баночки, слышались чьи-то шаги и разговоры. Я вернулась в постель. Хорошо, что я в больнице, сейчас мне это подходит. Я закрыла глаза, притворившись спящей, и действительно заснула, заснула очень быстро от нервного перевозбуждения.

*****

Так в больнице я и провела пять дней. Но я этому даже была рада, если бы я вернулась домой, я не смогла бы сдержать свои чувства, боль и переживания перед мамой и Женей, я не могла бы смотреть им в глаза и не нашла бы ответов на все их вопросы. Здесь, в отделении психиатрии, я смогла многое обдумать, выплакаться в подушку и прийти в себя. Врачи развлекали меня психологическими беседами и тестами, и они обратили внимание на мои странные рассуждения, касательно жизни и смерти, сновидений и размышлений о судьбе. Три раза в день мне вкалывали успокоительное средство, и я много спала. А утром меня навещала или мама, или муж, или Наташа, и спрашивали о моем самочувствии.

На шестой день врачи решили меня выписать, мое поведение было адекватное, ответы на их вопросы я давала спокойно, хотя и многое не договаривала, не открывая подробности переселения моей души и скрывая в каком смятении ее состояние. Врачей удовлетворяли мои ответы, они и не стремились проникать внутрь моей души, у каждого были свои проблемы, и они с удовольствием стали оформлять документы на выписку. Так сказать; одним психом стало меньше.

Дома я чувствовала себя потерянной. Я замкнулась и избегала долгого общения с кем-либо. Я видела, с каким трудом сдерживает себя мама, чтобы не завалить меня вопросами. Ведь до сих пор так никто и не выяснил, зачем я была на Петровском кладбище, что именно там произошло, что повергло меня в такой шок и стресс. Однако врачи предупредили моих родственников, чтобы они не волновали меня расспросами, уверяя их, что со мной все в порядке, и все пройдет.

Женя был растерян и переживал, ведь только недавно все было так хорошо. Все налаживалось и вдруг, я попадаю в больницу. Так неожиданно, так резко опять все изменилось. И, он как всегда, поражал меня своей проницательностью.

- Полина, скажи мне, к тебе вернулась память, да? – Спросил он меня.

И тут меня осенило, я не задумывалась о том, что память моя вернулась частично. Да, я вспомнила все о жизни Ани Макаренко, но до сих пор ни понимала, что о Липчанской Полине нет никаких воспоминаний.

Женя смотрел на меня, не сводил своих глаз. «Женечка, чтобы ты делал? Чтобы ты делал, если бы узнал, что я не Полина, а Аня?» Я даже представить себе этого не могу. С глаз покатились слезы, большие капли страха и боли.

- Нет. Я не вспомнила. – Ответила я. И это было правдой, я ничего не знаю о Полине. А мои воспоминания Анны – он не должен знать, прости меня, Женя.

- Тогда, что с тобой происходит? – Не выдержал парень. – Наташа мне тогда все рассказала, о том, что на протяжении трех месяцев тебе снился сон о кладбище. Почему ты никогда мне об этом не говорила? Я знаю, что Аня Макаренко – это сестра Максима и погибшая дочь Ульяны Васильевны, Макс не раз мне рассказывал о ее смерти. Но, я не могу понять, что связывает тебя с ней? Ты чуть было сама не умерла на ее могиле, что происходит, Полина?

Он все разобрал по полочкам, проанализировал факты и почти добрался до истины. А я такая глупая; по не знанию, устроила мужа на работу к собственному брату. Впредь мне надо быть осторожнее, чтобы не выдать саму себя. А Женя слишком наблюдательный и умный, очень сложно делать вид, что ничего не происходит.

- Ничего, ничего не происходит. Уже все нормально. Мне уже лучше. – Сказала я, и парень понял, что ничего сегодня от меня не добьётся. Он обнял меня, плачущую, обнял дрожащие плечи, пожалел.

- Не плач, Полина, успокойся. Чтобы с тобой не произошло, ты должна быть сильной. И знаешь ради кого? Ради Евы, ради ребенка, который, так же, как и ты, плачет, и очень беспокоится о матери. Если ничего не происходит и «все уже нормально», - тогда держись, слышишь.

Женя был прав, спокойная и веселая Ева, стала часто заливаться слезами, как будто детское сердце чувствовало перемены внутри матери. Я не разлюбила дочку, но где-то на подсознательном уровне понимала, что Ева – дочь Полины, но не Ани. Понимала, что все здесь принадлежит не мне, а Полине. И моя душа металась и рвалась в мой прежний дом, в семью Макаренко. Но, с другой стороны, Я уже была НЕ Я, а мое тело и сердце было привязано к семье Липчанских. Я запуталась сама в себе, маялась и тосковала, не находила себе места, вспоминала родную маму, Ульяну Васильевну, как знакомил нас Максим, как стояла около дома машина скорой помощи, как горько она оплакивает свою дочь. «Прошло уже полгода, зима, уже середина весны, а мать все еще не может успокоиться, плачет, убивается, каждый день ходит на ее могилу – свежие цветы носит…» - Говорил тогда мне Максим. На могиле действительно лежали свежие букеты белых лилий, а в цилиндре горела свеча.

Я притворялась и делала вид, что все в порядке, чтобы не огорчать маму Полины, Любовь Даниловну, эта женщина тоже выстрадала свое. Когда Полина бросилась с крыши, бедная ее мама, не могу даже представить ее чувства, но я четко могу представить ее боль, если она узнает, что родная дочь, Полечка, мертва, а в ее теле живет какая-то Анька.…

Но долго так продолжаться не могло, и скрывать мои чувства становилось все сложнее.

*****

Мой больничный подходил к концу, через два дня я должна была выйти на работу, сотрудницы звонили, спрашивали, как мои дела и что со мной случилось. Катерина и Светлана рассказали, что директриса Тамара Васильевна сильно беспокоится обо мне и ждет моего возвращения.

- Не волнуйтесь, все нормально. Скажите Тамаре Васильевне, что заказ… - Хотела я ответить, но вдруг мобильный телефон выпал из моих рук, в глазах потемнело, и я еле удержалась на ногах.

- Алле, алле, Полина?

Очередной удар, это был очередной шок. Вспышки воспоминаний в моих глазах. Тамара Васильевна - она не просто мой директор. Собеседование, ателье, сотрудницы - все было таким знакомым, даже местоположение манекенов и столов. Когда в газете я обнаружила Петропавловское кладбище, Вика промежду прочим сказала: «…На том кладбище похоронена племянница директрисы».

Это жестоко! Я ее племянница, Тамара Васильевна родная сестра моей мамы Ульяны. Я пошатнулась и руками уперлась в пол. Вот кто научил шить меня – это тетя! «Спокойно, Аня, спокойно, только не плачь», - шептала я сама себе. И, наверное, я не удержала бы слез, как вдруг позвонили в дверь, и мне пришлось с большим усилием, сделать беззаботный вид лица.

- Привет, подруга, - радостно воскликнула Наташа, - мы пришли тебя навестить.

- Мы?… - Переспросила я, и она шепотом проговорила: «Я пришла со своим парнем. Это ничего?».

На лестничной площадке появился Максим, он улыбнулся и сказал:

- Здравствуй хозяйка, примешь гостей? – В руках он держал небольшой пакет с фруктами.

В этот момент, когда я увидела родного брата, я еле сдержалась, чтобы не накинуться на него и не обнять, еле сдержалась, чтобы не прокричать: «Максим, я Аня, твоя сестра, поверь мне, я выгляжу иначе, но я твоя сестра!»… Перед глазами все поплыло и закружилось, а мое тело обрело странную легкость. Когда я открыла глаза, то лежала в комнате на диване, а Наташа опрыскивала меня холодной водой.

- Полина, как ты? Ты меня так испугала.

- Извини. – Хрипло ответила я, понимая, что рухнула в обморок. – Где Максим?

- Я тут. – Ответил парень. Он взволнованный стоял около дивана. – Прости, мы не знали, что ты еще так слаба. Не нужно было приходить тебя тревожить.

- Нет-нет, со мной все в порядке, серьезно. Я рада, что вы пришли.

- Ты такая бледная, Полина, выпей воды. – Попросила подруга.

Я выпила воду и осторожно посмотрела на Максима. Он мой старший брат, старший на четыре года, деловой и ответственный парень, заложник отцовского бизнеса – СТО, автосервис, автомагазины.… А в прошлом мой друг, с которым я играла в детстве в прятки, кормила большого домашнего попугая, играла в компьютерные игры. Он всегда меня дразнил и веселил, когда я плакала, он всегда мог успокоить и утешить меня. После каждой ссоры с отцом я бежала к нему в поисках защиты и поддержки, и он всегда повторял одну и ту же фразу: «Не плач, малявка, я с тобой!» Эти слова для меня были больше, чем молитва, и я верила в них, верила брату, который так хорошо ко мне относился. Но, когда Максиму исполнилось 19 лет, что-то изменилось, наверное, он повзрослел, и я докучала его своими детскими проблемами, потому что брат стал от меня отдаляться. Он не хотел больше меня слушать и жалеть, и всячески старался меня обидеть. Я страдала от одиночества, не могла поговорить с мамой, ведь она всегда была занята работой, а потом уставшая уходила к себе в комнату. Не могла свободно поговорить с отцом, у которого все беседы сводились к тренировкам и фигурному катанию, а фигурное катание я не любила, и поэтому я не сдавалась и снова бежала к брату за поддержкой. И тогда Максим сказал мне очень обидные слова: «Аня, ты меня достала. Запомни, ты мне больше не сестра, ты никогда не была ей и не будешь, не подходи ко мне, я устал слушать твое нытье, тебе ясно?!» Приступы агрессии на меня у него стали появляться часто, а потом по велению матери, брата отправили на учебу в другой город, и я не видела его два года. Когда он вернулся, его трудно было узнать, Максим вырос и очень изменился. Со мной он общался доброжелательно и с улыбкой, но, как-то сдержано, казалось, между нами выросла стена. Затем у брата стали появляться девушки, близкие отношения, романы, но длились они не долго, и за расставанием было расставание. Мама твердила ему, чтобы он выбросил образ той надуманной девушки, которую он создал в своем сердце, и лишь тогда у него все наладится. Я не вмешивалась в его личную жизнь, наблюдая со стороны, очень волновалась, когда у него был очередной разрыв, и была очень рада, когда видела его влюбленным, а порой даже завидовала, что в его жизни есть место и время для романтики, ведь моя жизнь была бильманом на льду («бильман» вращение – элемент фигурного катания). А теперь, это так странно, когда я «превратилась» в Полину, у меня появилась подруга Наташа, и она стала встречаться с моим братом. Как тесен мир, как в жизни все связано между собой, - это удивительно.

- Максим, - спросила я. – Как твоя мама? Как ее здоровье?

Больше всего меня волновало сейчас состояние моей матери. Парень погрустнел.

- Плохо, болеет, как и раньше, похудела, мало ест, ушла с работы, твой Женя, молодец, он привозит частного врача к ней, когда совсем худо, да и Наташа сейчас стала проводить с ней время, отвлекает ее от скорбных мыслей всяческими разговорами. Да, Наташа? – Обратился он к подруге и та кивнула в подтверждение.

«Мамочка, моя, бедная, как же сильно ты оплакиваешь меня» .

«Прошло уже полгода, зима, уже середина весны, а мать все еще не может успокоиться, плачет, убивается, каждый день ходит на ее могилу – свежие цветы носит…»

«А я даже не могу тебя обнять, даже у моей подруги больше возможностей, чтобы позаботиться о тебе! Как же это несправедливо. Мама, но даже если ты узнаешь, что твоя дочь жива в теле другого человека, разве тебе станет от того легче, я так не думаю. Я причиню тебе еще больше страданий».

Значит, я должна сохранить эту тайну от-то всех, ни Ульяна Васильевна, мама Ани, ни Любовь Даниловна, мама Полины не должны знать, о перемещении моей души.

Наташа с Максимом пробыли в гостях недолго, о чем-то рассказывали, но, кажется, я совсем их не слушала. Буду надеяться, что их не обидела моя отстраненность. Когда они попрощались, и я проводила их до двери, то упала на кровать и разрыдалась, я сильно перенервничала в присутствии Максима, многое вспомнила о прошлой жизни Ани, на душе образовался комок горечи, первыми пришли на помощь слезы, чтобы освободить меня от печали.

*****

На следующий день утром я проснулась от того, что Ева ползает на мне и маленькими пальчиками путает мои волосы. Рядом на кровати сидел Женя и наблюдал, за нами.

- Доброе утро. – Сказал он. – Как спалось?

Я обняла дочку, улыбнулась и взяла парня за руку.

- Хорошо. Все хорошо.

Действительно хорошо, ведь страшные сны мне перестали сниться, а то, что дорогие мне люди рядом со мной, делает меня счастливой. Но глядя на эту семейную идиллию, я задавалась вопросом: «Неужели Полина была настолько слепа, почему она не видела своего счастья, зачем она написала прощальную записку и спрыгнула с крыши?»

Уже днем, когда Женя был на работе, а Ева спала, я стояла у окна и думала, где сейчас Полина, что стало с ее душой? Может ли быть, что она тоже живет в чужом теле. Тогда, на кладбище, я помню, чей-то голос повторял мне: «Теперь ты знаешь правду, теперь ты знаешь правду!»

В квартиру вошла мама.

- Полина, мне приснился странный сон, подходит ко мне мужчина какой-то, протягивает конфеты и говорит: «Это для вашей Полины сорок конфет!»

Я замерла. Наверное, это знак, Полина, ее душа нуждается в молитвах – сорокоуст! Правда, я не до конца понимаю, как именно, но…

- Мама, мне нужно уйти.

- Куда ты? Я тебя не пущу.

- Мама, я ненадолго

- Нет-нет. Куда ты, Полина? Подожди, я позвоню Наташе, пойдете вместе.

- Не нужно никому звонить. Я сама.

- Поля, я переживаю, я боюсь за тебя, врачи сказали…

- Ну, что ты? Все будет хорошо. Я всего лишь пойду в церковь. Смотри, я беру с собою платок на голову.

- В церковь? - Мама недоверчиво взглянула на меня.

- Да. Ну, честно.

После уговоров матери, я вышла из подъезда и побежала на остановку. На маршрутке проехала две остановки и вышла недалеко от парка «Космонавтов», прошла подземный переход, прошла несколько метров по тротуару и оказалась возле небольшой церкви. Церковь Божий дом, мне надо выговориться, поставить свечку, хочу увидеть образа Святых, рассказать им о своей боли, мне больше не с кем поделиться.

Внутри церкви горели свечи и лампадки, витал запах ладана, воска и масел. Стояли прихожане, взывая о Божьей милости. Моя растерянность на первых минутах пребывания в церкви постепенно отступала. Стены, действительно, отдавали благодатью и успокаивали смятенную душу, даже во время Пасхи, я не чувствовала такой силы, как сейчас. Мне становилось легче, наверное, это было самовнушение, но глядя на иконостас впервые мне пришли мысли, что все в руках Божьих, и все, что происходит со мной, так происходить и должно.

Я поправила платок на голове, который сползал по волосам, сложила руки на груди и стала шептать: «Отче наш, я пришла к тебе, чтобы... чтобы просить милости и прощения, за душу рабы твоей Полины…. За душу рабы твоей Анны. Прошу отпущения и прощения моих и ее согрешений. Прошу, верни нашим душам покой». Как-то не убедительно получается у меня молиться, зачем я плачу, опять ручьи по щекам, слезы мне уже не помогут. Я поставила свечу, не за здравие, и не за упокой, а просто, свечу о спасении и прощении души. Не знаю, поможет ли? Не знаю….

Подошла к иконе Спасителя и не выдержала:

- Боже, зачем ты так поступил со мной? Почему? Для чего? Что мне делать? Вспоминая о прошлом Ани, мое сердце разрывается. Находясь в теле Полины, я живу ее жизнью, я привязалась к новой семье, но я люблю и скучаю по родной матери. Мне тяжело, мне страшно вспоминать могилу 18/07 и понимать, что там я.

Слезы застелили глаза, я прикрыла их рукой, чтобы меньше кто видел. Со спины меня обошел священник, поклонился иконе, наложил три креста и поцеловал образ Христа. Потом повернулся ко мне и сказал:

- На все воля Божья, прелестное дитя, не гневайся на Бога. – Он вынул откуда-то носовой платочек и протянул его мне. – Благодари его за все, что ниспослал он тебе.

- Вам не понять, я… живу в чужом теле, живу в другой семье, а родная моя семья меня оплакивает… Как вам это объяснить… мое тело… душа… я ни жива и ни мертва…

- У Бога не бывает случайностей. Счастлива ли ты в другой семье, дитя?

Я посмотрела на Священника и задумалась. Да, я счастлива, ведь у меня есть любимый человек, ребенок и даже любимое дело – шить. Но, как я могу наслаждаться жизнью, зная, что истинная Полина мертва и ее душа неизвестно где, а мои истинные родные регулярно приходят на мою могилу со свежими цветами?.. Что-то не клеится.

- Послушай меня, если жизнь вернулась, значит, у тебя есть дела здесь! Дела, которые сделать сможешь именно ты и никто другой. Если ты оказалась в трудном положении, это всего лишь говорит о твоей силе, ты сильная, а значит, справишься с возложенными на тебя трудностями! Ты справишься, и Бог об этом знает. Поэтому благодари Его за такое доверие к тебе. Верь и благодари, и Он поможет, не оставит тебя, ведь ты Его дитя и Он тебя любит.

Священник поклонился перед иконой и ушел, а я так и стояла, сжимая в руках носовой платочек. «…Значит, у тебя здесь есть еще дела, с которыми справишься только ты» - Мысленно я прокручивала слова священника.

- Дела? – Задумалась я.

«Какие дела? Что именно я должна сделать?» И вдруг вспомнила слова старушки из больницы: «Тебе даровали жизнь после смерти неспроста. На тебе лежит святая ответственность исправить ошибки прошлого. У тебя очень много дел. Ты вернулась, чтобы высушить слезы белой женщины, вернулась, чтобы спасти юношу от погибели. Ты пришла в дом, куда нужно вернуть мир и покой. Но, не ищи могилу на кладбище, не ищи ее даже во сне».

Высушить слезы белой женщины…. Высушить слезы… белой… женщины – это слезы моей матери Ульяны, которая безумно меня оплакивает и посещает мою могилу. Ее нужно успокоить, иначе скорая помощь будет бессильна.

Я пришла в дом, куда нужно вернуть мир и покой; семья Полины была на гране разрушения. Любовь Даниловна чуть не потеряла дочь, Женя, разочарованный ее изменами, собирался уйти из семьи, в итоге осталась бы старенькая мать на руках с младенцем. Когда я вошла в их семью, то сама того не осознавая укрепляла взаимоотношения домочадцев, а сейчас когда я узнала о переселении души, то сама же разрушаю все то, что строила. Нет-нет, я должна сохранить мир и покой семьи Липчанских, и я должна помирить Женю с его родителями.

Еще, по словам той старушки, я вернулась, чтобы спасти юношу от погибели. О ком она говорила? Может, это мой муж или его младший брат? А может Максим? Кто из них в опасности? Переворачивая все события в памяти, на ум пришли слова Максима: «Моя сестра занималась фигурным катанием в паре с мальчиком, и на очередной тренировке, выполняя прыжок с подхватом, он не удержал ее, и она упала, ударилась головой об лед, произошло кровоизлияние в мозг и ее не стало... Этот подонок, Игорь, даже на похороны не явился… Он и дома у себя теперь не появляется, болтается где-то и на тренировки не ходит».

Точно! Это Игорь, мой партнер по фигурному катанию, все его винят в моей смерти, и теперь он не находит себе место, по словам Максима, он перестал ходить на тренировки, и дома он не бывает, он переживает, с ним явно что-то случилось.

Я вытерла платком глаза от слез и поспешила к выходу, наложила на себя крест и повернулась к дверям. Спускаясь по ступенькам, я натолкнулась на какого-то человека. Не поднимая глаз, извинилась и помчалась дальше.

*****

Где живет Игорь, я помнила, но не знала, что ему сказать при встрече. Я не планировала ехать сегодня так далеко, импульсивно сорвалась и бросилась в дорогу. Маршрутка подъехала к перекрестку и остановилась на светофоре. И с чего я решила, что Игорю что-то угрожает? Внушила сама себе, я точно псих.

Я вышла из маршрутки на улицу Юрия Клочкова. Приехала на другой конец города. Если бы я вышла из машины двумя остановками раньше, то оказалась бы на улице Григория Сковороды, там, где сейчас живет мой брат Максим вместе с мамой. Как бы я хотела их обнять. Дом Игоря долго искать не пришлось. Краснокирпичный дом возвышался над худыми пихтами. У ворот на столбе висел домофон. Нажать кнопку не хватало духу, и я полчаса переступала с ноги на ногу, поднимала руку к кнопке и тут же опускала вниз. Несколько раз пыталась уйти домой и вновь возвращалась к забору. «Полина, ты как маленькая, сколько можно стоять здесь!» - Корила я себя. Решиться надо, ведь пришла же уже.

- Кто вы? – Услышала я из домофона женский голос.

- Я Полина… Можно мне поговорить с Игорем?

- Кто вы будете?

- Знакомая его.

- У Игоря нет знакомых под именем Полина. Уходите.

Ну, вот и пообщались. Не очень гостеприимны тут к незнакомцам. Попроситься еще раз или уйти домой? Пока я принимала решение, из домофона вдруг сообщили совсем другим голосом:

- Проходите в дом, Полина. – Я взглянула на домофон; мне ведь не послышалось?

Ворота отомкнулись и открылись.

В доме меня встретила смуглая женщина. Провела меня в дом, посадила в уютной гостиной за столом. Эта женщина – мама Игоря, Татьяна Алексеевна, я хорошо ее знаю, потому что она всегда приходила смотреть на фигурные выступления ее сына.

- Скажи мне, где Игорь? – Сразу же спросила она у меня. По ее тревожному голосу можно было догадаться, - что-то произошло.

- Я не знаю.

- Не знаешь?

- Что случилось? – Спросила я, а у самой все похолодело внутри.

- Игоря нет уже два дня. Я не знаю, где его искать. Его мобильный отключен. Последние полгода Игорь вообще не управляем, его словно подменили, а все после той трагедии.

Я побледнела, по телу побежали мурашки. Женщина была взвинчена, и вдруг она расплакалась, расплакалась так сильно, что не могла успокоиться, а потом говорила и говорила, говорила не останавливаясь.

- Из-за Ани, будь она проклята, Игорь оставил занятия фигурным катанием, замкнулся в себе, ни с кем не желает разговаривать, никого не слушает. Стал пропадать в странных компаниях, не захотел поступать в высший спортивный колледж, стал воровать деньги и приходить по ночам пьяным. А все из-за нее, все началось из-за Макаренко. Он корит себя, не может успокоиться, а теперь он исчез, второй день его нет. Милиция не ищет, ждет третий день, когда он сам вернется. Эта Аня… Я никогда ничего не имела против нее, но сейчас, будучи на том свете, она не дает нам покоя. Я ненавижу ее. Мертвых не проклинают, но мне плевать, так хочу видеть сына живым и здоровым.

Женщина склонилась над столом, шмыгала носом, руками вытирала слезы, плечи ее дрожали, пальцы судорожно теребили платок.

- Мой сын пропадает. И я не могу его найти, не могу вразумить. Что с ним? Где он? Полина, я впервые тебя вижу, но прошу тебя, найди его. Умоляю! – Татьяна Алексеевна готова была упасть на колени. – Я сделаю для тебя, все что захочешь, только найди Игоря.

- Татьяна Алексеевна, прошу вас не надо. Он вернется, его найдут, это точно. Не волнуйтесь, не волнуйтесь. Поверьте, все будет хорошо.

Когда я покинула дом и вышла за ворота, солнце уходило на закат. Становилось прохладно и ветрено. Меня одолевали тревожные мысли. Нужно найти Игоря. Куда он мог пойти? Где его искать? Из-за моей смерти мой друг ломает свою жизнь.

Я долго шла вдоль улицы, не разбирая дороги, вокруг себя ничего не замечала, находилась как будто под гипнозом, потом автоматически свернула в переулок и вышла на улицу Чурикова. Медленно шагая, у меня не сразу появились мысли о том, что иду по знакомым и родным улицам, а здесь ничего не изменилось, все так, как я запомнила. Улица тянулась и тянулась вперед, казалось, ей не было конца, и я все шла и шла, потом у меня появилось ощущение, что за мной кто-то следит. Оглянулась назад, но никого не увидела. «Игорь всегда ходил по этой дороге ко мне домой». – Мелькнула мысль. Далеко, конечно, но он говорил, что пешие прогулки способствуют мышлению. Обычно меня привозили машиной, но иногда Игорь заходил за мной, и вместе мы шли на тренировку, на лед.

Я не любила фигурное катание, всегда мечтала бросить репетиции, ненавидела коньки. Но мой отец настаивал, он видел меня известной фигуристкой, чемпионкой, победительницей. Представлял, как езжу за границу, как хвастается и гордится мной перед своими друзьями. Он приставил мне репетитора английского языка. Все мое свободное время было расписано по минутам. Разве отец желал мне зла? Нет. Разве у отца была плохая мечта? Тоже, нет. Только он забыл согласовать ее со мной. Я не любила лед, мне это было не интересно. Я любила шить. Кусок ткани и иголочка были моими друзьями. Нитки, катушки, бисер, кружева; кропотливая, усидсивая работа - в этом была моя жизнь. День, когда приходила к нам тетя Тамара – был моим праздником, она учила меня швейному мастерству, и у меня был талант, я могла сшить удивительную вещь, эксклюзивную и самую стильную на весь район. Я родилась модельером или швеёй, но точно не фигуристкой. Однако отец этого не понимал. Когда мама купила мне на день рожденье швейную машинку, отец выбросил ее в мусор, а следом за ней отправились нитки и иголки. Моему отчаянию не было предела, а крики и оплеухи отца заставляли меня ему подчиняться.

Так я и шла вместе с Игорем на тренировку мимо школы, кстати, вот и она – моя настоящая школа, где училась Аня. В школе у меня было мало друзей. Многие завидовали мне, что я могу прогуливать уроки из-за выступлений, что фигурное катание транслировали по телевизору. Меня дразнили зазнайкой и звездюлькой. А я обижалась и плакала, ведь никто не знал, какой пыткой были для меня эти тренировки.

За школой располагался небольшой парк, я знаю здесь каждую скамейку и фонтан. Зимой, после тренировки, Игорь бросал в меня снежки, и нам было очень весело. Везде были воспоминания. Я прошла переход, зашла за супермаркет, прошла еще немного вперед и оказалась между гаражами. Это место считалось не безопасным, родители предупреждали детей остерегаться этих мест. Гаражи представляли собой лабиринт. Все они были похожи друг на друга, а протягивались они до следующего района. Там же было множество одинаковых поворотов, в которых легко можно заблудиться. За гаражами простиралась железная дорога, на которой электрички, поезда и товарные вагоны не умолкали ни днем, ни ночью. Но основная опасность заключалась в том, что в таком шумном лабиринте встречались люди-недоброжелатели.

Несмотря на все предостережения, дорога через гаражи выводила на проспект Глинки намного быстрее, нежели в обход по улицам, и некоторые смельчаки решались идти по ней. Сейчас я тоже шла на проспект Николая Глинки, так как там есть остановка, откуда мне удобно добраться домой без пересадок. Поиски Игоря я начну завтра, а сейчас уже темнеет и надо возвращаться, ведь никто не знает, куда я ушла, и очень волнуются за меня. Эх, мама Люба меня убьёт: ушла в церковь ненадолго, а вернулась только к ночи.

Я ускорила шаг, стараясь идти аккуратно, не наступать в грязь и лужи. Прошла совсем чуть-чуть и снова почувствовала, как будто за мной кто-то следит. Обернулась, постояла немного, прислушиваясь к звукам, но вокруг никого не было. Или так только казалось? Пугаться было нечего, и я пошла вперед.

Сзади раздался шорох, я обернулась и увидела рядом с собой большую черную собаку. В пасти она держала окорочок. Не обратив на меня никакого внимания, собака продолжила свой путь. Я вздохнула с облегчением, понимая, что голодна и тоже не отказалась бы от окорочка. В животе проурчало в подтверждение.

Солнце уже зашло, небо стало серым и темнело на глазах, мне пришлось снова ускорить шаг. В пути я споткнулась через какую-то доску, бацнула ботинком камень, один раз окунулась в луже. Но, зато, я продвигалась и прошла большую часть гаражей. Справа раздался шум и гудок поезда, сначала издалека, потом все ближе и ближе, затем просвистел составами и, наконец, звук стал отдаляться. Затем я услышала глухой удар, потом еще и еще. Он исходил впереди, за левым поворотом. Я тихо подкралась и выглянула из-за стенки гаража. Четверо взрослых парней ногами избивали жертву. Во мраке трудно разглядеть лицо парня, что корчился у них под ногами. Тем более он был в грязи и в крови. Я немного наклонилась и присмотрелась.

- О, Боже! – Прошептала я. – Это же Игорь!

«Что он натворил? За что его так бьют? Как неожиданно я его нашла».

Его избивали сильно, а он кричал при этом, чтобы его били еще сильнее. Обзывал их слабаками и девочками. Парни злились и пинали Игоря по-зверски. А он корчился он боли и улыбался, с глаз лились слезы, но он был доволен и просил добавки.

«Что ты делаешь, Игорь? За что ты так себя наказываешь? Неужели душевная боль сильнее, чем физическая?»

Я совсем забыла про осторожность, вышла из укрытия и меня заметили.

- Там кто-то есть. – Сказал один. – Посмотри.

В мою сторону направились двое. Я спряталась за стенкой.

«Что делать, что делать?» – лихорадочно думала я. Драться я не умею. Как защититься? Чем? Вокруг нет даже палки. Кричать! Никто не услышит, гаражи поглощают все звуки. А кто и услышит, тоже не поможет. Бежать и привести помощь! Нет, далеко и долго, не выйдет, они могут скрыться. Позвонить! Черт, телефон, почему я никогда не беру с собой телефон!!

- Ты смотри, кто здесь! – Подошел ко мне бугай и засветил лицо фонариком.

- Ночь будет сладкая. Презент целый.

Они подхватили меня под руки и потащили к избитому Игорю.

- Давай, кончай с этим, и займемся цыпочкой, глянь, какая она кровь с молоком.

- Стойте. Не бейте его. – Закричала я и кинулась к другу. – За что вы его так? Да вы знаете кто он?

- Тварь он! – Ответил кто-то. – Это чмо убило Аньку Макаренко, вот теперь и поплатится своей жизнью.

- О чем вы говорите? Что за бред, это не правда! Он не виноват! Она сама не удержала равновесие и упала. Да и вообще, какая вам разница, что с ней стало, вы не похожи на фанатов фигурного спорта.

- Нам папаша ее заплатил за месть этому щенку. Так что не мешай.

- На кой черт ты ей отчитываешься! – Упрекнул один другого.

- Что? Повтори: папа заплатил! Я не верю вам. Он никогда этого не сделал бы!

- Отойди! – Простонал Игорь. – Пусть они убьют меня, я и так почти мертв, я не хочу больше жить!

- Игорь, что ты говоришь, дурак!? Опомнись! Они что тебе мозги уже вышибли?

- Это все трогательно, но нам некогда. Цыпочка, в сторону!

- Нет! Стойте! Сколько заплатил вам отец? Я заплачу больше! Я заплачу больше за его жизнь!

Амбалы замерли, а затем громко дружно рассмеялись. Я не знала, сколько отец заплатил им, но понимала, что у меня нет таких денег. Отец явно сошел с ума и, если он решил отомстить за смерть дочери, то выложит кругленькую сумму, не поскупится.

- Не смешно. – Прорычала я. – Говорю серьезно.

Мне нужно потянуть время. Если Игоря убьют на моих глазах, я этого не переживу, возможно кто-то будет идти мимо, возможно кто-то придет на помощь.

- Цыпочка, ты заплатишь не деньгами, ты заплатишь собой! – Ответил мне один из толпы, послал мне воздушный поцелуй и вновь прогремел смех.

- Беги отсюда, дура, мне не нужна твоя помощь! – Простонал Игорь.

- Глянь, защитница какая! – Произнес избиватель. – Кто ты ваще такая! Что тебя связывает с этим упырем? На кой черт он тебе сдался?

- Любовь их связывает, - сказал кто-то из толпы. – Его девчонка вероятно.

- Он мой друг. И я буду его защищать, слышите!

- Драться будешь с нами? – Ухмыльнулся амбал и потер свой подбородок.

М-да, этот вопрос тупиковый. Разве я могу с ними драться, с четырьмя вышибалами. Мне смотреть на них страшно, коленки трясутся. Боже, что же мне делать? Именно в такие моменты необходимо настоящее чудо.

- Прекращаем базар!

- Да. Я буду драться! – Испуганно крикнула я, сама того не ожидая. - Не трогайте его! Иначе,… иначе,…

- Красавица, я сейчас на тебя дуну, и ты упадешь. Парни взяли его!

- Нет… нет…

Вдруг раздался тихий удар железа и один амбал упал без сознания. Потом второй удар, и второй парень упал рядом с первым. С криками началась драка, и слышался непрерывный град ударов. Еще два амбала лежали под гаражом и стонали. Напротив меня стоял Женя, он выпустил из рук металлический прут и, молча, нагнулся к Игорю, тот лежал без сознания.

- Ему надо в больницу. – Произнес мой муж, и водрузил Игоря себе на спину.

- Как,…но, как ты здесь оказался?

- Следил за тобой.

- Следил… СЛЕДИЛ!? Весь день?

- Весь день-весь день.

Значит, это была правда, мне не казалось, что меня кто-то преследует, все становится на свои места.

Мы вышли из гаражей, Женя остановил такси, и мы поехали в больницу.

*****

Когда осматривали Игоря, на часах было 10 часов ночи, мы с Женей сидели под кабинетом врача. Женя выглядел задумчивым и мрачным. Как то странно, ни сейчас, ни в дороге он не о чем не спросил, не поинтересовался кто такой Игорь, не задавал никаких вопросов, я всю дорогу переживала, думала, что ему ответить. Я мысленно прокручивала весь день, все события, и, вдруг замерла. Женя следил за мной весь день, а значит, был и в церкви, где я батюшке выплакивала свою историю. В таком случае, Женя мог слышать все, и, теперь, он знает мою тайну. Может поэтому он такой задумчивый и сосредоточенный. Что теперь будет? Как ему объяснить?

- Женя, - обратилась я к нему. – Ты…

А если он не слышал мой разговор в церкви, тогда я сама себя выдам, и он не поймет меня. Он не сможет принять меня, возненавидит и уйдет, уйдет навсегда. Нет, я не смогу без него жить.

- Что? – Смотрел на меня муж.

- Я… эм-м…в церк… нет… когда… я… а-а…

Открылась дверь, и к нам вышел доктор.

- Кто вы ему будете?

- Мы… - Начала говорить я, Женя внимательно на меня покосился. Вот он момент истины. Кто мы ему будем, действительно? – Он… Я его знаю. – Проговорила я и опустила глаза. Только бы он не подумал, что Игорь мой любовник.

- Сообщите родственникам, что юноша в больнице, и, по возможности приобретите список таких лекарств.

Врач протянул листок и продолжил.

- Что я могу сказать крепкий малый. У него травмы, ссадины, гематомы, - а в целом, жить будет.

Мать Игоря не заставила себя долго ждать, она прибыла в поликлинику так быстро, как только могла, она так сердечно благодарила меня с Женей за спасение сына и называла себя вечной должницей перед нами.

Ночь прошла незаметно, дома мне пришлось объясниться с мамой, выслушать, как сильно она переживала, извиниться перед ней и пообещать больше никогда не допускать такой ситуации, а также никогда больше не забывать брать с собой телефон. Небо просветлело, погасли звезды и уличные фонари. Часы пробили восемь утра. Женя настоял, чтобы я с ним вернулась в больницу и навестила своего друга. Никакие причины, даже такие как остаться мне с Евой, не могли сломить его настойчивость.

В палату к Игорю разрешили войти. Парень выглядел намного лучше, несмотря на то, что похож он был на упавшее с дерева яблоко, - побитый в гематомах и с напухшими веками глаз. Но, он мог говорить, и, первое, что он попросил это выйти мать на пару минут и дать ему пообщаться со своими спасителями наедине. Татьяна Алексеевна неохотно, но покинула палату.

- Я не знаю вас, кто ты, - обратился ко мне Игорь. – Объясни, откуда тебе так много известно обо мне и Ане?

Он очень быстро меня подвел, я так надеялась, что проснувшись, он забудет многое из прошлой ночи, но Игорь сразу завел разговор, который мне не хотелось обсуждать при муже. И теперь мне некуда деться, Женя специально привел меня в больницу к Игорю, чтобы услышать этот разговор, и теперь они смотрят на меня оба и ждут объяснений.

- Я Полина, а это мой муж Евгений… Я…Я… Подруга Ани.

- Под-ру-га? – Усмехнулся Игорь. – У нее никогда не было подруг, и это знали все.

- Да. Это правда.… Но, я стала ее подругой незадолго до ее смерти, поэтому никто обо мне так и не узнал.

- Предположим. – Ответил Игорь. Но тебя не было на тренировке, ты не могла знать, что случилось в тот день.

Верно, Полина не могла этого знать, и кто меня за язык тянул. Что сказать?

- Меня не было на тренировке, но там было много людей, и они видели…

- Видели, как же, все видели, что я не удержал ее. Так сказали все и писали в газете!

- Игорь, - обратился вдруг Женя, - насколько я понял, речь идет о Макаренко Ане, расскажи мне, кто она такая, какой она была и, что случилось в тот день на репетиции?

Глаза Игоря наполнились болью, между бровями пролегла морщинка.

- Откуда такой интерес? Вы что очередные журналисты? Сенсаций мало, да?

- Что ты, мы не из прессы, но мне нужно услышать о ней, потому что в последнее время наша с Полиной жизнь каким-то образом крутиться вокруг этой загадочной Ани, при этом я чувствую, что Полина мне что-то не договаривает, поэтому расскажи о ней. Может хоть что-то проясниться для меня.

Игорь внимательно посмотрел на нас с Женей. Женя перевел взгляд с Игоря на меня. Мне же хотелось раствориться в воздухе.

- Странные вы. – Отметил Игорь, отвернулся, взглянул на потолок. - Ее отец никогда мне этого не простит. Аня была моим партнером по фигурному катанию и, на занятии, она упала на лед, произошло кровоизлияние, и она умерла, так и не пришедши в сознание.

У меня затряслись руки, слышать о своей собственной смерти невероятно тяжело и страшно, из последних сил я сжимала губы, чтобы не вскрикнуть от переполняющей боли в моем сердце.

- Это большая разница, кататься одному или в паре, большая ответственность за партнера, и я не оправдал ее доверие. – Игорь примолк, рассматривая потолок. - И любил ее… Я любил ее так сильно, и, ее не стало на моих глазах. Не смог схватить, удержать. Я не успел даже отреагировать, не успел протянуть руку, а она.… Уже лежала, и струйка крови брызнула на лед из ее уха. Я ничего не смог сделать, ни-че-го…

Словно северный ветер обжог мое лицо и всколыхнул волосы. Любил!? Игорь любил Аню, то есть меня! Я забыла, только теперь я вспомнила о его любви ко мне, только сейчас вспомнила, когда он сам напомнил об этом.

Игорь всегда был открытым парнем, он не скрывал, что у него на сердце. В его мечтах он видел меня своей невестой. Он ухаживал за мной, провожал домой или хотя бы до двери отцовского автомобиля, баловал сладостями, когда мне становилось грустно, старался подбодрить, но я… Я видела в нем всего лишь коллегу по фигурному катанию. Катание, которое я с трудом переносила, негативно отражалось на всем, что было с ним связано. Игорь был единомышленником моего отца – всегда пытался привить мне любовь к этому спорту. Ане запрещено было думать о любви на карте ее судьбы в первую очередь стояла блестящая карьера фигуристки, что исключало любые отношения, семью и романтику. Впереди ей грезили контракты с известными тренерами и серьезные выступления в Европе. Я превратилась в робота, выполняющий точный распорядок дня и все требования родителей. Я перестала чувствовать сердцем, и не чувствовала сердца других людей. Игорь потешал меня своей любовью, я никогда не относилась к нему серьезно:

«- Аня, знаешь о чем я думаю?

- О чем же?

- Когда мы прославимся и станем знаменитыми фигуристами в Европе, нет, во всем Мире, я прилюдно объявлю о нашей помолвке, и ты не посмеешь мне отказать. Обещаешь?

- Игорь, какая глупость. – Засмеялась я.

- Разве любить – это глупость? Аня, ты нравишься мне. Нашему дуэту завидует целый спорткомплекс. Говорят, мы лучшая спортивная пара.

- Игорь, мы никогда не будем вместе.

- Когда ты так говоришь, ты меня расстраиваешь. Почему ты так в этом уверена? Когда тебе исполнится 20 лет, ты по-другому взглянешь на меня, просто ты еще маленькая капризная девчонка.

- Когда мне исполнится 20 лет, я брошу фигурное катание…

- Нет, не бросишь.

- Почему это?

- Я тебе не позволю, иначе моя мечта не сбудется, кому же я тогда признаюсь прилюдно в своей любви».

- Полина, - раздался голос Жени, - что с тобой?

Я очнулась. Парни заинтересованно на меня смотрели.

- Ничего. – Ответила я, вернувшись в реальность.

- В тот день на репетицию она пришла какой-то рассеянной, взволнованной, точно, как сейчас твоя Полина. – Продолжил Игорь свой рассказ. - Она не призналась тогда, но было видно, что она не спала, наверное, всю ночь. Я спросил у нее: «Аня, что стряслось у тебя, с отцом поругалась?». Она подняла замученные глаза и нервно прокричала: «Игорь, если бы тебе сказали, что ты не человек, а помидор, ты бы поверил? Вот и я не знаю – верить ли?». Так она мне ответила, и я до сих пор не знаю, что она хотела этим сказать.

Действительно, в тот день на репетицию я пришла расстроенная и несобранная, но, что именно меня тогда беспокоило, я сейчас не могу вспомнить. Точно знаю, что-то произошло внутри семьи, точно внутри семьи, но, что?..

- Какой она была трогательной, грустным ангелом на белом льду. А еще нерешительной и постоянно задумчивой, но очень доброй. Аня ненавидела фигурное катание, ее отец принуждал заниматься спортом. Она же могла весь день просидеть над лоскутком ткани что-то пришивать или вышивать. Она… она пресекала все мои попытки поцеловать ее, я ни разу не коснулся ее губами, а теперь, потеряв ее, не знаю, как жить без нее дальше.

- Игорь, подожди, - прервал Женя. – Правильно ли я понял, Аня умела шить?

«Игорь, умоляю тебя, молчи. Пожалуйста, молчи».

- Да. Она любила и умела шить. Рукоделие занимало все ее мысли.

Муж повернулся ко мне, в его глазах сверкали вспышки догадок, но он ничего не сказал. Я же сидела неподвижно, до боли сжимая колени ног.

- Знаешь, Жека, я единственный, кто был тогда на репетиции к ней ближе всех, я должен был подхватить ее, удержать, это только моя вина. Я убил ее!

- Игорь, падение Ани на лед стало лучшим, что с ней могло случиться, не смей себя казнить. Поверь мне, она сейчас счастливая и свободная. И.. она очень волнуется за тебя…. Там, на небесах, Аня не простит тебе, что из-за нее, ты погубишь свою жизнь, свою мечту. Поэтому, я прошу тебя, вернись на тренировки, после больницы, исполни свою мечту…, исполни для нее танец. Прощальный танец, поверь, она ждет этого. Ведь ты любишь катание, и она будет гордиться тобой там вверху, она будет благодарна тебе, за твою заботу.

В палате повисла тишина, у Игоря на глазах была скорбь, Женя не сводил с меня глаз, я опустила голову вниз. Я сказала слишком много и могла себя выдать, надежда на то, что они пропустили мои слова мимо ушей – маловероятна, особенно, зная внимательность своего мужа. И сейчас я осознала главную ошибку, которую допустила необдуманно. Я сказала, что я подруга Ани, но и Женя, и Наташа знают и поймут, что Полина никак не могла быть ее подругой – слишком разные у нас социальные статусы: Макаренко Анна жила в другом конце города, ездила в дорогих автомобилях, занималась дорогим видом спорта, и сейчас, она даже похоронена на элитном кладбище; Липчанской Полине из обычной семьи со средним достатком и совсем не интересующейся ледовым спортом, невозможно было даже приблизиться к Ане, не то, чтобы стать ее подругой. И только из-за этой моей оплошности, оговорки, можно понять, что я завралась. Это значит, что Женя устроит мне дома серьезное «собеседование» и потребует объяснений. Что тут скажешь…

*****

Но, вернувшись, из больницы домой, мы с Женей пообедали, беседуя ни о чем, а потом он ушел и сел за компьютер, готовиться к завтрашней сессии.

Женя следил за мной весь день, ему позвонила моя мама и сказала, что я снова куда-то убежала из дома, и она попросила его, чтобы он нашел меня и был рядом. Он ходил за мной везде: был в церкви, потом ждал меня около дома Игоря, потом пошел следом за мной в гаражи. И, даже после беседы с Игорем в больнице, Женя не задал мне ни единого вопроса. Мы просто пообедали, и все.

Я сидела за кухонным столом, сжимая в руках чашку чая. «Женя сердится на меня». - Думала я. Он понял, что я завралась, понял, что скрываю от него что-то. Или, еще ужаснее, он уже сам догадался обо всем.

Я подошла к парню, и села на край дивана, около компьютерного стола. Женя читал что-то на сайте в Интернете. Лицо его было серьезным и сосредоточенным на чтении, меня он как будто не замечал. Я нервно трепала рукав своей кофты, не зная, как начать разговор.

- Женя, - обратилась я.

- Что? – Спросил он, как будто ждал этого обращения.

- Мне надо объяснить тебе кое-что,… это про…. вчера…. И про сегодня… Когда ты следил за мной…. И про Игоря….

- Не нужно объяснять. – Прервал меня муж и повернулся ко мне. – Я уже все понял.

У меня расширились глаза, а сердце чуть не упало в мою ладонь. Когда Женя заметил мое испуганное замешательство, поспешил объяснить.

- Я понял, что Игорь твой знакомый, о нем ты узнала от Ани, с которой ты подружилась незадолго до ее смерти. А потом тебе снились сны, ты пошла на кладбище и увидела могилу подруги, поэтому сильно расстроилась. Я правильно говорю?

В моем горле пересохло. Неужели Женя все обдумал и решил в это поверить.

- Да…. Верно…. – Сказала я. Но с другой стороны, это даже больше похоже на правду, нежели рассказ о переселении души. Поэтому, даже если Женя и сомневается в чем-то, то никому, даже ему в голову не придет, что душа Ани живет в теле Полины.

Я облегченно вздохнула, Женя посмотрел на меня рентгеновским взглядом и отвернулся к компьютеру.

- Тогда я пойду на кухню готовить кушать, не буду тебе мешать.

- Давай.

На кухне очищая картофель от кожуры, невольно я вспоминала разговор Игоря и Жени:

«- Я слышал, что отец Ани заплатил за тебя тем кретинам. Тебе нужно быть осторожнее, та компания может тебя разыскать и завершить начатое дело. – Сказал Женя.

- Нет. Им заплатили, не за мое убийство, а чтобы меня продержали три дня, помучили и кости переломали, иначе говоря, чтобы ноги моей больше на катке не было. – Ответил Игорь».

Мой отец очень жесток, он, конечно, любит меня, но не умеет правильно выражать свою любовь. Заставляя заниматься фигурным спортом, он не учитывал мои желания. Когда я пыталась противостоять ему, не раз получала пощечины, угрозы и крики. Даже моя мама боялась ему прекословить, зная тяжелый, агрессивный характер своего мужа. В лучшем положении оказался Максим, брат вынужден заниматься бизнесом отца, но ему это нравится или, в крайнем случае, он просто с этим смирился. Но теперь от моего папы досталось и Игорю, я и представить не могла, что отец такой мстительный.

Я дочистила картофель и поставила на плиту вариться. Надо же, Игорь любил меня. Только сейчас я начинаю вспоминать его ухаживания. Но почему моего брата раздражало это. Насколько я помню, Максим впадал в ярость при виде Игоря. Ревновал меня что ли – бред. С чего бы это, ведь я его сестра. Скорее всего, у него сложный характер, ой бедная Наташа, нелегко ей придется.

Я вытерла стол тряпкой и увидела на стене календарь. Завтра мне на работу выходить, это значит, завтра я увижу свою тетю. Смогу ли я вести себя как раньше не принужденно и спокойно? Как мне контролировать себя?

Моя тетя, Тамара Васильевна, она всегда ассоциировалась у меня с доброй феей. Не смотря на расписанный по часам день Ани, когда приходила тетя, она в любой момент могла меня забрать к себе, и мы шили с ней какие-нибудь модели одежды. В семье Макаренко, Тамара Васильевна, занимала какое-то особенное место. И когда тетя отпрашивала меня у мамы, мама отменяла даже встречу с репетитором английского языка, и тетя меня уводила на прогулку вместе со своими двумя дочерями. Завтра я вновь увижу ее и мне даже не вериться, что я работаю вместе с ней, так, как когда-то мечтала.

Закончив готовить на кухне. Я вошла в спальню и посмотрела на фоторамку, на фотографии запечатлено событие давно минувших дней: Полина, вместе с Наташей и мамой ели большой арбуз где-то на природе. «Полина, мне жаль тебя. Не знаю, почему так получилось с нами, за что мы так наказаны…» Я достала свечу, поставила в стакан и зажгла. «Господи, помилуй блуждающую душу рабы твоей Полины, прости ее за совершенный ею отчаянный шаг самоубийства, спаси и верни ее душе покой. Аминь».

Странное чувство охватило меня, показалось, что в комнате кто-то есть. Свеча погасла и дымка взлетела вверх, а в атмосфере возникли невидимые частицы гнетущей ненависти и злости. Словно темная аура окутала все пространство, стало так тяжело, как будто упало атмосферное давление и небо покрылось тучами перед дождем. Обернувшись, увидела, как в углу комнаты растворился сгусток полупрозрачного тумана. Меня отшатнуло назад, перехватило дыхание. Что это было? Неужели призрак Полины? «Не ищи могилу, не ищи ее даже во сне!» - Предупреждала меня старушка из больницы. Я никогда не задумывалась над этими словами, почему она так говорила?

- Я нашел зарядку от твоего плеера и наушники. Ты искала, помнишь?

В комнату вошел Женя, увидел меня у стола бледную и полуживую, услышал запах погасшей свечи, подошел ко мне и протянул руку, но я вновь отстранилась от него шагов на пять. Парень опустил руку, но, по его глазам было видно, что он не удивлен моим странным поведением. Он взглянул на свечу, потом на фоторамку и на меня.

- Иди за мной. – Сказал он.

Женя привел меня в кухню, посадил за стол. Достал из ящика бутылку вина, поставил на стол стакан, налил и протянул мне:

- Ты должна это выпить.

- Женя,… зачем это?

- Тебе надо расслабиться. Если не желаешь пить, то сейчас примешь успокоительное средство в уколах?

Успокоительное, что приписали мне врачи, было сильного действия, от него я впадала в полусонное состояние и чувствовала себя еще более разбитой, чем была на самом деле. Я взяла стакан с вином и стала пить. Когда закончила, Женя налил еще, он достал из холодильника банку с маслинами, высыпал в тарелку и поставил передо мной для закуски. После третьего стакана, я выпила четвертый. В голову ударило, тело обмякло, но где-то в горле образовался комок, и он рос и рос до тех пор, пока из глаз не хлынули слезные реки, нет, я не плакала, я рыдала как никогда, рыдала, как ненормальная до хрипоты в голосе, до слепоты в глазах. Закрылась руками и выла минут 40 без остановки. Женя не трогал меня, он терпеливо ждал, когда я освобожу себя от душевной боли.

- Знаешь. – Заговорила я заплетающимся языком. – Гаварят, что Полина изменилась, - вдруг я улыбнулась и покачала головой. - Полина больше никогда не сможет стать такой, какой была, и никогда не вспомнит.… Ничего не вспомнит. – Я икнула и продолжила, - у меня не амнезия, не-ет…. Это другое…. Я не хочу тебя обманывать,… но есть весчи,… ка-аторые невазможна даже представить, не то чтобы говорить.… - Я прикрыла рукой рот, икнула и произнесла. – Ты же атеист, Женя, значит, ты не па-аймешь. Мне плохо, Женя, я боюсь.… Я очень боюсь, и будущего, и прошлого, не знаю, что мне делать…

- Аня, завтра у меня сессия, если ты будешь так плакать, я не смогу... – Недослушала я, нервно вздрогнула, сердце сжалось, я испугано взглянула на него и вскочила из-за стола, пошатываясь и цепляясь за стул руками.

- Ч-что, что ты сказал?!... Как ты назвал?...

Парень удивленно замолчал, покачал головой и повторил:

- Говорю, с завтрашнего дня у меня сессия. – Повторил он. – Если ты будешь так плакать, я не смогу сосредоточиться на учебе. Поэтому, прекрати, Полина. Не изводи себя, я хочу видеть твою улыбку. Мне нужна здоровая жена, которая сможет родить сестру или братика для Евы. Чтобы не произошло - береги себя.

Его слова так растрогали меня, согрели опустошённую душу. Он любит меня, волнуется, так заботится обо мне, а я…. Неужели я способна только плакать? Нет-нет… я не должна создавать неудобства окружающим. Не должна. Я взглянула на пустой стакан и на маслины, села обратно на стул; кошмар, мне послышалось, что Женя назвал меня Анной. От испуга, я даже протрезвела. Он прав, мне нужно успокоиться, иначе я сойду с ума.

Я взглянула на мужа, он убирал со стола бутылку вина и приборы. Меня бросило в жар, щеки раскраснелись – я все еще была пьяна.

- Пойду я…. Поставлю плеер на зарядку. – Ответила я.

- Тебе уже лучше?

- Да, гораздо лучше, спасибо.

- Тогда иди. – Ответил он мне и улыбнулся.

«Женя, я виду себя странно, это факт, но ты тоже, очень подозрительно себя ведешь. Другой бы на твоем месте исходил яростью и добивался объяснений. Где ты берешь силы, чтобы терпеть все мои истерики? Как ты можешь оставаться таким спокойным? Женя, ты тоже, очень-очень странный».

Я подключила зарядное устройство к плееру и задумалась: иногда мне кажется, что Женя недооценивает себя или даже не уверен в себе. Его любовь очень жертвенна и, если вспоминать все рассказы о Полине, то до амнезии она была сильной, смелой, уверенной в себе, озорная и боевая девушка, совсем не похожа на нынешнюю плаксу и трусиху Анну. И Женя любил ту решительную девушку, новая Полина не такая, значит и чувства его должны были измениться.

Я легла на кровать и укрылась одеялом. Вообще-то это очень странно, что сильная, уверенная в себе девушка прыгает с крыши, как-то не соответствует это ее характеру. Что могло произойти такое страшное, чтобы привести ее к таким отчаянным действиям? Я перевернулась на другой бок. Если бы узнать ее лучше, разобраться во всем, или найти ее личный дневник и почитать.

Надо же, тот же вопрос можно задать и Анне: «Что случилось в тот день в семье Ани, что на тренировке она была крайне рассеянная? Ведь будучи расстроенной и несобранной, я не удержалась на коньках и ударилась об лед». Боже, как все запутанно, сколько всего еще не разгадано…

*****

В ателье «Украинка» девочки-сотрудницы тепло меня встретили и радовались моему возвращению. Я очень по ним соскучилась: за правильной и мудрой толстушкой Светой, за веселой Катей, и за строгой Викой. Но с большим нетерпением моего возвращения ждала Тамара Васильевна, увидав меня, она сразу же пригласила меня в свой кабинет.

Трудно описать те чувства, что я испытывала в тот момент, я просто заворожённо смотрела на родную, любимую тетю и с трудом понимала, о чем она говорит. Я сжимала в кулак эмоции, и чувствовала себя не в своей тарелке.

- Полина, ты работала в моем ателье всего неделю, выполнила первый заказ достаточно не плохо. С первого дня я очень внимательно за тобой наблюдала, пока ты вдруг не оказалась в больнице, кстати, как твое самочувствие, что с тобой случилось?

- Плохо себя чувствовала, но сейчас мне уже лучше.

- Ладно. Полина, хочу сказать, что у тебя есть потенциал, а главное багаж знаний. Меня интересует, кто учил тебя шить?

Я отвела глаза в сторону. «Тетя, это вы меня учили шить, именно вы, но, вы не можете это знать, и теперь я никогда вам этого не скажу, пусть это будет тайной Полины».

- Наверное, ты не раз слышала, что у меня была племянница, ей нравилось шить. – Продолжила говорить Тамара Васильевна. – И я не раз говорила, что ты похожа на нее. Ты даже ножницы держишь как она.

Директор встала и показала фотографию, где запечатлены две ее дочери Люда и Карина, рядом с ними стояла Аня и сама тетя.

- Полина, не знаю точно, как хорошо ты обучена, и не видела, что ты умеешь делать еще, ведь прошло совсем мало времени, чтобы оценить тебя объективно, но что-то меня в тебе заинтересовало, поэтому, хочу, чтобы ты знала, я послежу за тобой еще какое-то время, и, если увижу в тебе эту швейную искру, то помогу тебе продвигаться дальше в этом направлении. Если ты хочешь остаться в ателье, тебе в первую очередь необходимо закончить хотя бы простые швейные курсы, иначе я не смогу начислять тебе зарплату без надлежащих документов об образовании. Могу посоветовать очень хорошее учебное заведение. И еще, - тетя отложила фотографию в сторону, - начни рисовать модели одежды. Начни рисовать и шить, но прежде изучи внимательно эту книгу.

Женщина протянула толстую книгу под названием: «Лучшие мировые дизайнеры-модельеры, история швейного искусства».

- Здесь очень полезная для тебя информация, читай внимательно. Всегда думала подарить эту книгу племяннице, но было не суждено. Поэтому, Полина, я дарю эту книгу тебе, уж сильно ты напоминаешь мне Анну. Ты, конечно, не она, но вижу, ты талантлива и любишь шить так же, как она, и я хочу помочь тебе вырасти в швейном деле.

Сейчас я рассматриваю эту пословицу несколько иначе: «Внешность обманчива». За внешностью Полины, живет Аня, но никто в это не поверит, даже родная тетя, которая чувствует сходства. Она станет обманывать себя, повторяя: «Полина – это не Аня». А может это действительно так? От Ани остались одни воспоминания, я полностью живу жизнью Полины. Тетя, видимо, права…

- Полина, ты меня слушаешь? – Окрикнула директор. – С кем я разговариваю? О чем ты думаешь? Повторяю еще раз, тебе нужно поступить на курсы шитья и научиться рисовать, как сейчас учится Вика. Естественно, необходимо, чтобы твой ребенок пошел к садик, поэтому до того времени тобой буду заниматься я. Или ты против, - может ты не хочешь продвигаться дальше?

Я улыбнулась и сказала:

- Тамара Васильевна, пожалуйста, займитесь моим обучением, я хочу шить, как хотела ваша племянница Аня. Я обязательно прочитаю эту книгу и начну затачивать карандаши для рисования.

После беседы, я вышла в коридор, и меня охватила какая-то легкость и радость, смущение и тоска одновременно. Эмоции до сих пор были сжаты в кулаке правой руки, а в левой я держала тяжелую толстую книгу.

- Полина, там на твоем столе тебя столько работы ждет, так что крепись. Заказы не срочные, но лежат уже пару дней, поэтому надо выполнить работу.

- Уже иду.

Я раскраивала ткань, отсчитывая припуски на швы, размышляя о чем-то своем, пока в зал не вошла светловолосая женщина и не спросила у девочек, в своем ли кабинете Тамара Васильевна? Я оторвала глаза от линейки с мелом и взглянула на гостью. В дверях стояла мама, мама Ульяна. Она приехала к своей сестре, наверное, Женя ее привез, я посмотрела в окно и увидела его автомобиль. Боже, какая моя мама исхудавшая, поседевшая, какие замученные ее глаза. Совсем не ожидала увидеть ее здесь на работе. Все думала, как встретиться с ней, и, вот он, подарок судьбы… Но, я не могу к ней подойти, не могу с ней даже заговорить…

- Да, Тамара Васильевна у себя в кабинете. – Ответила Катя, и мама скрылась в коридоре.

- Опять она пришла. – Сказала Светлана.

- Странная она какая-то. – Добавила Вика.

- О чем вы? Что странного в том, что сестра пришла к сестре? – Возмутилась я.

- Она приходит регулярно каждый месяц, и в кабинете директора слышаться рыдания, то и странно. Совсем замучила нашу Тамару.

- А уборщица рассказывала, что Ульяна Васильевна стояла на коленях перед Тамарой и просила прощение.

- Просила прощения? За что?

- За смерть ее племянницы. – Ответила Катя.

- Не понимаю. Почему, мать просит прощения за свою погибшую дочь, перед сестрой?

- Этого никто не понимает, вот потому она и странная.

Боже, надеюсь, мама не сошла с ума от страдания. Мамочка, меня уже не вернуть, душой я здесь, но тело не откопать. Ты должна ус