Об исходе нолдор

Когда, наконец, стало ясно, что Моргот ускользнул, Боги собрались вокруг мертвых Дерев, и долгое время сидели там во мраке и молчании, и были исполнены печали. Так как народ Благословенного Края собрался там на праздник, все Валар и их дети были там, кроме Оссэ, который редко приходил в Валинор, и Тулкаса, который не оставлял бесполезной погони; и с Валар были линдар, народ Ингвэ, они стояли вокруг и рыдали. Но большинство нолдор вернулось в Тирион, оплакивая омрачение своего прекрасного города. Через ущелье Калакириан приплыли туманы и тени с моря, и все пришло в смятение и исказилось, когда угас свет Дерев. Ропот слышался по всей Земле Эльфов, а тэлери рыдали у моря.

Тогда внезапно среди нолдор появился Фэанор и призвал всех идти на главную площадь, что находилась на вершине холма Туна возле башни Ингвэ. Но приговор об изгнании из Тириона, который Боги наложили на него, еще не был снят, и своим появлением в городе Фэанор презрел власть Валар. И быстро собралась огромная толпа, дабы послушать, что он хочет сказать, и холм, и все лестницы и улицы, которые вели наверх, были озарены светом многих факелов, что каждый из прибывших нес в руке.

Фэанор был искусен в речах, и слова его обладали той силой, что побуждала к деяниям. В тот день произнес он перед нолдор речь, исполненную мощи, которую запомнили навсегда. Свирепы и яростны были его слова, наполненные гневом и гордыней, и они подвигли народ на безумие подобно парам крепкого вина. В основном гнев его был направлен против Моргота, хотя большая часть его речей произошла от морготовой лжи; но Фэанор обезумел от горя, что принесла ему смерть отца, и муки от похищения Сильмарилей. Ныне претендовал он на королевскую власть над всеми нолдор, ибо Финвэ погиб, и презрел он приговор Валар. «Зачем и далее нам повиноваться завистливым Богам», - вопрошал он, - «которые не сумели защитить ни нас, ни свои владения от врага? И разве Моргот Проклятый – не один из Валар?»

И он предложил нолдор приготовиться к бегству во тьме, пока Валар погружены в бесплодную скорбь; искать свободы в мире и доблестью завоевать себе там новое королевство, ибо Валинор ныне стал не светлее и не радостнее внешних земель. И призывал он преследовать Моргота и биться с ним до полного отмщения. «А когда мы отвоюем Сильмарили», - говорил он, - «мы будем владыками незапятнанного света, повелителями радости и красы мира». И тогда он поклялся ужасною клятвой. Семеро его сыновей быстро выступили вперед, и встали рядом с ним, и тоже принесли эту клятву, обнажив мечи. Дали они клятву, которую никто не может нарушить и никто не должен давать, именем Всеотца клялись они, призывая на себя Вечнодлящуюся Тьму, если не сдержат слова. Манвэ поминали они в безумии, и Варду, и Священную Гору, клянясь преследовать ненавистью и местью до конца мира Валу, демона, эльфа, или человека еще нерожденного, или другое создание великое или малое, доброе или злое, что придет в мир до конца времен, которое овладеет, или возьмет или утаит от них Сильмариль.

Финголфин и сын его Фингон говорили против Фэанора, и гнев и злые слова чуть не переросли в схватку. Но мягко и убедительно заговорил Финарфин, пытаясь успокоить их и предлагая остановиться и подумать, пока не сотворили они чего-либо непоправимого. Но из его собственных сыновей лишь Финрод говорил так же; ибо Ангрод, Аэгнор и Галадриэль были вместе с Фингоном, а Ородрет стоял в стороне и молчал. В конце концов, было решено положиться на волю собравшегося народа, и нолдор, убежденные исполненными силы речами Фэанора и желая вновь завладеть Сильмарилями, решили покинуть Валинор. Однако нолдор Тириона не хотели отказываться от владычества Финголфина; и поэтому в свой горький путь они, в конце концов, выступили двумя воинствами. Большая часть шла за Финголфином, который вместе с сыновьями наперекор собственной мудрости уступили общему решению, ибо не желали они бросать свой народ, а кроме того, Финголфин помнил о своем обещании; и с Финголфином были Финарфин и его дом, хотя они уходили неохотно. Впереди выступали Фэанор и его сыновья с меньшим воинством, но они были исполнены безрассудного стремления уйти. Часть нолдор осталась: и некоторые из тех, кто был на Таниквэтили в тот роковой день - они сидели вместе с ваниар у ног Богов, разделяя их печаль и бдение; и некоторые из тех, кто не желал покидать прекрасный город Тирион и хранящиеся в нем сокровища, созданные искусными руками, хотя и пала на него тьма. И Валар, узнав о решении нолдор, послали им повеление, запрещающее поход, ибо час тот таил лихо и привел бы к беде. Однако не хотели Боги мешать нолдор силой, ибо Фэанор обвинил их в том, что они удерживают эльдар в плену вопреки их воле. Но Фэанор рассмеялся, ожесточив сердце, и молвил он, что жизнь в Валиноре привела их через счастье к горю; а теперь они попытаются поступить наоборот и найти, в конце концов, радость, пройдя сквозь беды.

Поэтому они продолжили свой поход, и дом Фэанора спешил вперед вдоль побережья Валинора, не оборачиваясь, дабы взглянуть на Тирион. Воинство Финголфина двигалось менее охотно, а в его арьергарде шли печальные Финарфин и Финрод и с ними – многие благороднейшие и достойнейшие нолдор. Часто они оглядывались, пока луч башни Ингвэ не затерялся в сгущающейся тьме; и больше, чем другие, несли они в себе воспоминаний о славе их древней родины, а некоторые даже взяли с собой прекрасные творения собственных рук. Поэтому народ Финарфина не принял участия в лихом деянии, что случилось после; и, тем не менее, все нолдор, ушедшие из Валинора, попали под тень проклятия, что преследовало их. Ибо вскоре Фэанору пришло на ум, что надо склонить тэлери, их друзей, к тому, чтобы они присоединились к походу; так в мятеже своем он думал уменьшить блаженство Валинора и увеличить свои силы для борьбы с Морготом; более того, он нуждался в кораблях. Когда Фэанор немного остыл и поразмыслил, то понял, что нолдор едва ли смогут уйти без множества судов; но слишком много времени отняла бы постройка флота, даже будь среди нолдор искусные корабелы. Но их не было, а Фэанор не желал медлить, страшась, что многие могут покинуть его. И все же им пришлось бы пересечь море, во всяком случае, далеко на севере, где оно становилось уже; ибо продвигаться далее, туда, где западная земля и Средиземье соприкасались, он опасался. Там, как он знал, находился Хэлькараксэ, Перешеек Вздыбленного Льда, где двигались и ломались ледяные горы, то расходясь, то вновь сталкиваясь друг с другом.

Но тэлери не хотели присоединяться к походу нолдор и отослали их вестников. Никогда они не слушали Моргота и не привечали его. Не желали они других скал и других берегов, нежели берега Эльданора, и другого владыки, нежели Ольвэ, князь Альквалондэ; а он верил, что Ульмо и великие Валар еще исцелят печаль Валинора. А свои белые корабли с белыми парусами они никому бы не отдали и не продали, ибо очень дорожили ими, да и не надеялись они снова создать суда столь же прекрасные и быстрые. Но когда воинство Фэанора прибыло в Гавань Лебедей, оно попыталось силой захватить белые корабли, что стояли там на якоре, и тэлери воспротивились этому. И было обнажено оружие, и разгорелась жестокая сеча на большой арке у ворот Гавани и на озаренных светом ламп причалах и пирсах, как с печалью говорится о том в песне об Исходе нолдор. Трижды войско Фэанора отбрасывали назад, и многие были убиты с обеих сторон; но авангарду нолдор пришел на помощь передовой отряд народа Финголфина, и тэлери были побеждены, а большинство жителей Альквалондэ - убито или сброшено в море. Ибо нолдор стали яростны и отчаянны, а у тэлери сил было меньше, и вооружены они были по большей части лишь легкими луками. Тогда нолдор захватили белые корабли тэлери, сели на весла и со всем доступным им умением повели суда на север вдоль берега. А тэлери воззвали к Оссэ, но он не пришел, ибо был призван в Валмар на бдение и совет Богов, и не было суждено судьбой или разрешено Валар, чтобы исходу нолдор помешали силой. Но Уйнэн рыдала об убитых тэлери; и море возмутилось против нолдор, так что многие из кораблей были разбиты, а те, кто был в них – утонули.

Но большинство нолдор избегло опасности и продолжило свой путь, некоторые – на кораблях, а другие – пешком; однако дорога была длинна и становилась все тяжелее. Они шли уже долго и, наконец, прибыли к северным границам Благословенного Края – это была холодная гористая земля, глядящая на пустыню Араман. И там, на высокой прибрежной скале, увидели нолдор темную фигуру. Одни говорили, что это был вестник Богов, другие же – что сам Мандос. Тогда заговорил он громким голосом, мрачным и жутким, и огласил проклятие и пророчество, которое после называли Пророчеством Севера, призывая их вернуться и молить о прощении, или они все равно возвратятся в конце – но уже испытав горе и несказанные бедствия. Многие грядущие события предсказал он в темных речах, которые поняли только мудрейшие из эльфов. Но все слышали проклятие, что наложил он на тех, кто не пожелает остаться и искать суда и прощения Валар, проклятие за пролитие крови родичей в Альквалондэ и неправедное первое сражение меж детьми земли. За это нолдор должны были вкусить смерти, более частой и горькой, чем их родичи – смерти от оружия, мук и скорби. Злая судьба будет преследовать дом Фэанора, и их клятва обернется против них самих, и все, кто последует за ними, разделят их участь. И самое большое зло произойдет от измены родича родичу, так что во всех войнах и советах они будут страдать от предательства и от страха предательства среди своих. Но Фэанор молвил: «Он не сказал, что мы будем страдать от трусости, от трусов или от страха перед трусостью»; и это тоже исполнилось.

Тогда опечаленный Финарфин повернул обратно, и исполнился он горечи против дома Фэанора из-за своего родства с Ольвэ из Альквалондэ; и многие из его народа ушли с ним, в скорби возвращаясь по своим следам, пока не узрели они вновь далекий луч Миндон на Туне, по-прежнему сиюящий в ночи, и так, наконец, вернулись в Валинор, и получили прощение Валар, и Финарфин был поставлен править нолдор, оставшимися в Благословенном Королевстве. Но его сыновья не пришли с ним, ибо они не желали покидать сыновей Финголфина; а весь народ Финголфина продолжал идти вперед, страшась приговора богов, так как не все они вышли незапятнанными из Убийства Родичей в Альквалондэ. И более того, Фингон и Тургон, хоть и невиновные в том деянии, были отважны и горячи сердцем и не хотели бросать начатого до самого горького конца, если он должен быть горьким. Оттого основное воинство продолжало двигаться вперед, и слишком скоро предсказанное зло начало сбываться.

Нолдор ступили, наконец, на крайний Север и увидели первые клыки льда, плавающие в море. Тогда начали они жестоко страдать от холода. И многие из них зароптали, особенно те, что последовали за Финголфином, а некоторые стали проклинать Фэанора, называя его причиной всех бедствий эльдар. А кораблей было слишком мало (ибо многие из них разбились в пути), дабы перевезти всех сразу, но никто не хотел ждать на берегу, пока другие переправятся; ибо страх предательства уже пробудился. Поэтому Фэанор и его сыновья замыслили отплыть внезапно на всех кораблях, которыми они владели со времени битвы в Гавани; и они взяли с собою только верных их дому, среди коих были Ангрод и Аэгнор. Что до остальных, то «мы оставим этих плакальщиков плакать и дальше», - сказал Фэанор, - «или пусть, хныча, возвращаются в клетки Валар». Так начало исполняться проклятие братоубийства. Когда Фэанор и его народ высадились на северо-западном побережье Средиземья, они подожгли корабли и устроили великое сожжение, яркое и ужасное в месте, которое позже назвали Лосгар, возле устья Залива Дрэнгист; и Финголфин и его народ узрели издали его красный отсвет на облаках. Они поняли, что преданы и оставлены в Эрумане погибать или возвращаться; и долго шли они без дороги в несчастии. Но доблесть и стойкость их закалились в испытаниях, ибо были они могучим народом, только что вышедшим из Благословенного Края, и не были еще утомлены усталостью мира, а огонь их духа и сердец был тогда юн. Поэтому, ведомые Финголфином, его сыновьями, Финродом и Галадриэлью, прекрасной и храброй, они отважились идти через жестокий север; и не найдя другого пути, решились, в конце концов, бросить вызов опасностям Вздыбленного Льда. Мало какие из поздних деяний нолдор превосходили этот гибельный поход по трудности или горю. Многие погибли там от несчастных случайностей, и с уменьшившимся войском Финголфин ступил, наконец, на северные земли. Мало любви к Фэанору и его сыновьям питали те, кто шел за ним и прибыл в Средиземье с первым восходом луны.

Источник: «The History of Middle-earth», Volume V, «Quenta Silmarillion», pp.232-238

Исправления и добавления синим цветом: «The History of Middle-earth», Volume X, «The Later Quenta Silmarillion», «The First Phase», pp.193-197