Понимаем ли мы, на каком языке говорим?

Язык — это наиболее стабильный инструмент управления и очевидный носитель общественного сознания. А потому языку должно придаваться фундаментальное и стратегическое значение. В целом наш язык остается по-прежнему «великим и могучим». Его лексический инвентарь и запас выразительных средств колоссальны и продолжают расти. Подтверждено, что русский язык не труднее других языков для усвоения. В нем нет регионализмов, как в китайском или немецком. Он более открыт для адаптации иноязычных понятий, чем, например, английский.

Разговорный язык близок к литературному. Поэтому русский язык как коммуникативный феномен не требует никакой защиты — ни юридической, ни моральной. Однако моральной, лингвистической, а иногда и юридической защиты требует наша речь.

Каждый индивид получает язык как нечто данное, уже до него существующее, а речь во всех случаях ему приходится формировать самому. И вот тут нам открывается печальная картина. Люди используют разнообразие языковых средств в микроскопических размерах. Культура речевого воздействия упала до самой низкой черты. Русская речь катастрофически отстает от высоких канонов российской словесности. Она становится все более примитивной, стилистически беспомощной и зачастую вульгарной. В публичную и деловую речь все больше проникают непристойные выражения и криминальная лексика. Особо нужно сказать об иноязычной интервенции в русскую речь, бескультурье варваризмов в деловом языке, в рекламе радио и телевидения, в уличной эпиграфике. Наконец, важнейшая забота государства — следить за чистотой русской произносительной и лексико-грамматической нормы в СМИ как главном регуляторе русской литературной речи, объединяющей русскую народность в разных регионах. Сейчас нет социального сословия, которое могло бы служить эталоном речевого поведения, как в прошлую эпоху дворянство или аристократия. Сегодня устная речь пребывает в убогом состоянии. Кризис общественных структур отражается и в зеркале речевого общения, однако упорядочить речь нельзя силовыми методами. Это можно сделать только путем пропаганды образцов. А образцы в наши дни способны реализовать и демонстрировать прямо и непосредственно в первую очередь радио и телевидение. Наблюдается «прорыв» жаргона на всех литературных и публицистических фронтах… Если просторечие и диалект еще получили какое-то отражение в советской литературе и публицистике, то жаргон с большим трудом и напряжением прорывался сквозь кордоны цензуры и словесной «полиции нравов», неусыпно следившей за тем, «правильно ли мы говорим?». Сейчас жаргон не только прорвался, но и произвел мощный лексико-семантический взрыв. Еще один симптом падения русской речи, который не очевиден наивному пользователю языком, но который, бесспорно, сигнализирует о внутреннем неблагополучии нашего общества. Это сужение объема употребляемого лексикона во всех речевых жанрах. Речевая бедность выражается, кроме того, в эксплуатации незначительного числа сверхчастотных слов, появление которых в текстах легко предсказуемо. А что предсказуемо, то неинформативно. Напротив, слова малочастотные больше привлекают внимание, вызывают больше интереса и чаще всего конкретизируют детали сообщения. Основной путь к ренессансу русской речи в нашем многонациональном Отечестве проходит через массмедиа. И приходится только удивляться, что газеты стоят в стороне от языковых проблем. Язык — это канал, по которому они держат связь с читателем, и этот канал должен регулярно прочищаться.