Марта 1908 годаП. А. Столыпин произносит речь на 50-летии земского отде­ла Министерства внутренних дел. 11 страница

Это восстание, господа, открыло глаза русскому Правительству <...>.

Вот, г.г., те исторические уроки, которые, я думаю, с достаточной яркостью ука­зывают, что такое государство, как Россия, не может и не в праве безнаказанно отка­зываться от проведения своих исторических задач.(Г. С.) (Рукоплескания и голоса, спра­ва, и в центре: браво, великолепно!) <...>.

Ведь после указа 12 декабря 1904 г. и воспоследовавшего в разъяснение этого указа Высочайше утвержденного положения комитета Министров, от 1 мая 1905 г., о ко­тором тут упоминалось, представлялась возможность польскому населению идти вместе,

идти рука об руку с русскими по культурному пути, по спокойному государственному рус­лу. Как же воспользовалась польская интеллигенция этой возможностью? Да так же, как и в первые два раза: сильным поднятием враждебного настроения по отношению ко все­му русскому. Случилось то г.г., что должно было случиться: каждый раз, когда слабеет в крае русская творческая сила, выдвигается и крепнет польская(Г. С.) <...>.

Вам понятно, что все историческое прошлое Западного края говорит за не­обходимость оградить его от племенной борьбы во время выборов(Г. С.) в земства, оградить его от преобладающего влияния польского элемента в экономической, хозяйст­венной жизни, которою, главным образом, и живет местное население. Да, необходимо ввести земство, необходимо дать простор местной самодеятельности, необходимо раз­вить силу тех племен, которые населяют Западный край; но исторические причины за­ставляют поставить государственные грани для защиты русского элемента, который ина­че неминуемо будет оттеснен, будет отброшен.

Из всего этого, г.г., вытекает для меня необходимость национальных курий. Но курии эти должны быть только избирательные. Превращение этих курий в собрания по­литические, разжигающие страсти, сеймики, решающие вопросы о том, настала или нет пора совместной выборной кампании поляков с русскими, и решающие вопрос этот мо­заично, случайно воздающие действительно враждебную атмосферу для совместной дея­тельности польских и русских классов,— это, господа, по мнению Правительства, недопу­стимо и предложение комиссии Государственной Думы о факультативном соединении национальных курий неприемлемо.

Нельзя забывать, г.г., что польскому элементу, полякам, при их прекрасной дис­циплине, при их культурности, при их силе, нетрудно будет склонять русские избира­тельные собрания избирать гласных совместно, но затем, пользуясь или большинством избирателей-поляков, или, к сожалению, абсентеизмом русских, добиться избрания тех из русских, которые им угодны. Но даже самое установление национальных курий не обеспечит еще, г.г., не оградит русских государственных интересов. Преобладание этих начал, преобладание над всеми другими интересами может осуществляться только путем преобладания русского элемента в земских собраниях» [57, с. 276, 278—279, 281—282].

Далее П. А. Столыпин объяснил основания и выгоды «имущественно-культур­ного признака», предложенного правительством для земских выборов — как более спра­ведливого и отвечающего государственным интересам. Глава правительства также под­черкнул роль русского духовенства, которое должно было оказать благотворное влияние на уездные и губернские собрания, и говорил о необходимости установления «силою твердого закона... минимума русского элемента в этих учреждениях» [57, с. 284].

Ввиду крайней важности, значительности высказанных положений, речь Сто­лыпина не раз прерывалась возгласами и аплодисментами: в зале не было равнодушных, и каждая фракция реагировала на свой лад. Голоса справа: «браво!» прерывались возгла­сами слева: «шовинизм!». Столыпин завершил свою речь самым замечательным образом:

«Но я бы не хотел сойти с этой трибуны, не подчеркнув еще раз, что цель пра­вительственного законопроекта не в угнетении прав польских уроженцев Западного края, а в защите уроженцев русских. Законопроект дает законное представительство всем слоям местного населения, всем интересам: он только ставит предел дальнейшей многовековой племенной политической борьбе. Он ставит этот предел, ограждая власт­ным и решительным словом русские государственные начала. Подтверждение этого принципа здесь, в этой зале, господа, разрушит, может быть, немало иллюзий и надежд, но предупредит и немало несчастий и недоразумений, запечатлев открыто и нелицемер­но, что Западный край есть и будет край русский навсегда, навеки (Продолжительные руко­плескания справа и в центре и голоса: браво!)» [57, с. 285].

Основные положения, высказанные в этой речи, П. А. Столыпин развил далее 15 мая 1910 года,снова выступив в Думе с речью о числе польских гласных в Западном земстве.Здесь он напомнил, что «<...> дело идет не оЦарстве Польском, дело идет об об­ласти, обнимающей шесть губерний, в которых среднее число поляков определяется цифрой в 4,2%», и о том, что «частное землевладение образовалось и приняло особую ок­раску в Западном крае не так, как оно образовалось в остальных губерниях России — не путем естественного, правильного, местного нарастания, а в силу исторического шквала, который налетел на этот край и опрокинул в нем все русское. Нельзя исключительное, притом неблагоприятное для русских антинациональное историческое явление брать в основу, единственную основу всего законопроекта; нельзя забыть все про­шлое, нельзя на все махнуть рукой; торжествовала бы только теория, шаблон, оди­наковый навею Россию(Г. С.)» [57, с. 286].

Высказав критическое отношение к различным поправкам, внесенным Думой, он предупредил:

«Помните, господа, что если в настоящее время не будет принят земский зако­нопроект, то, несомненно, край лишится возможности к дальнейшему процветанию, ко­торое так дорого и правительству, и Государственной думе. Не принят будет этот законо­проект — край будет долгое еще время пребывать в той экономической дремоте, в кото­рой доселе пребывает Западная Россия. Не забывайте этого. (Рукоплескания справа и в цен­тре.)» [57, с. 287].

Борьба вокруг поднятых в Совете и Думе вопросов на этом не остановилась, причем центр проблемы обозначился как раз в проблеме создания национальных курий. Национальный вопрос начинал все больше будоражить Россию.

21 МАЯ 1910 ГОДАпремьер-министр снова выступает в Государственной Ду­мес речью о Финляндии,в которой изложил государственную точку зрения на пробле­мы, возникающие в связи с особым положением этой составной части Российской импе­рии. Говоря о законе, о всеобщей воинской повинности, который был приостановлен, а затем отменен в этом крае, он, таким образом, напомнил, почему был поднят финлянд­ский вопрос. Обращаясь далее к исторической ретроспективе, он приводит свидетельст­ва того, как ослабление связей до полного невмешательства в дела Финляндии наносило России только ущерб: от отчужденности и враждебности ко всему русскому до гружен­ных оружием для русской революции кораблей «красных гвардий» и подготавливающих­ся в Финляндии террористических актов против России. Говоря далее о попытках «урав­нять имперские интересы с международными» и стремлении «отменить в финляндском порядке целый ряд русских узаконений» [57, с. 292], Столыпин утверждал, что такое го­сударственное самоопределение Финляндии оборачивается прямым экономическим ущербом России. Открывая финансовую подоплеку экономии Финляндии за счет граж­дан остальной части Российской империи, он говорит:

«Сопоставляя все это, будет ясно, почему Финляндия, расходуя на каждого жи­теля совершенно столько же, сколько и Россия, т. е. по 15 руб. с копейками, может упот­реблять на культурные надобности вдвое больше, а на управление, несмотря на все при­певы о нашем бюрократизме, втрое больше, чем Россия.

Господа, я привел все эти цифры только для того, чтобы доказать, что развива­ющаяся государственность Финляндии с материальной стороны особых выгод Империи не приносит» [57, с. 294].

Вновь обратившись к истории отношений русских и финнов, воззрений раз­ных государственных деятелей, «юридических построений финляндцев» и определив сечь возникших противоречий, премьер говорил:

«Я бы не хотел утаить ни одного из доводов, которые говорят в пользу финлян­дской точки зрения, я не возьму на себя неприглядной для правительства обязанности выискивать отдельные слова, выражения, опорочивающие эти акты: нельзя историче­ский спор ставить в зависимость от адвокатской ловкости ораторов и ловить на слове ис­торических деятелей, давно уже сошедших в могилу. (Голос в центре: это правильно!) Зада­ча правительства иная: правительство считает, что Финляндия пользуется широкой мес­тной автономией, что Финляндии дарована провинциальная конституция, но правитель­ство вполне убеждено, что те предметы, которые обнимают всю империю, или те фин­ляндские законы, которые затрагивают интересы России, выходят за пределы компетен­ции финляндского Сейма. Всякое другое понимание завело бы нас в исторический ту­пик... (Голоса в центре: правильно!)» [57, с. 297—298]

Обстоятельное выступление Столыпина с массой существенных уточнений и ссы­лок свидетельствовало о тщательном изучении финляндского дела и стремлении его разре­шить самым решительным образом, несмотря на некоторые неудачи, сопутствующие рус­ской политике в этом северо-западном крае. Подытоживая свое выступление, он говорил:

«Обзор действий пяти Монархов приводит нас к неопровержимому выводу, что общегосударственное законодательство, хотя иногда, может быть, и в немногих очертаниях, иногда с отступлениями, с колебаниями, но осуществлялось в течение ста лет волею и властью Русских Государей. Ни один из них не отказался от своих общеим­перских прав, ни один из них тем более не отказался от державных или, как их называ­ли, от учредительных прав Русской Империи. Отказ этот был бы равносилен признанию Финляндии самостоятельным государством, всякое столкновение, всякий конфликт с ко­торым был бы неразрешим, так как не было бы такой власти, которая была бы в праве эти осложнения, эти конфликты разрешать» [57, с. 302].

Доводя логическим путем до единственно возможного вывода — права Россий­ского Императора на решение общегосударственных законов, один из которых Манифе­стом 14-го марта и предлагался на обсуждение Государственной Думы, Столыпин априо­ри отвергнул упреки в том, что «русская реакция стремится задушить автономию свобод­ного народа». Речь Столыпина в ее завершающей части имеет историческое значение, которое не утеряно и сейчас, в наше смутное время. Кажется, что П. А. Столыпин обра­щается ко всем нынешним россиянам и гражданам ее недавних республик:

«Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и нена­висть,— презрение к нашей родине(Г. С). Презрение чувствуется в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части наше­го общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа. Стряхните с себя, господа, этот злой сон и, олицетворяя собою Россию, спрошенную Царем в деле, равно­го которому вы еще не вершили, докажите, что в России выше всего право, опирающее­ся на всенародную силу. (Продолжительныерукоплескания правых и центра.)» [57, с. 304].

Примечательна реакция на твердую позицию Столыпина в финляндском во­просе отечественной прессы. Вот отклик в «Новом времени» на приведенные выше ре­чи премьера, направленные против сепаратизма, ослабляющего Россию:

«В финляндском вопросе П. А. Столыпин имеет за собою бесспорно крупную заслугу перед русским обществом. Еще недавно финляндский вопрос не выходил из узких рамок схоластических споров на почве толкования исторических наслоений финлянд­ского законодательства шведских времен, над которым, под злорадные усмешки финлян­дцев, просиживали стулья петербургские чиновники.

П. А. Столыпин решился вынести финляндский вопрос из пыли архивов на дневной свет и взглянуть на вопрос не только с юридической, но также и с государствен-

но-политической точки зрения интересов России. Думский запрос 5 мая 1908 г., порож­денный финляндскими событиями 1905 г., имел в этом отношении значение сильного толчка. Правительство в финляндском вопросе теперь уже твердою ногою стало на пра­вильный путь.

Речь Председателя Совета Министров оставляет поэтому самое отрадное впе­чатление. С прямодушной твердостью П. А. Столыпин заявил прежде всего, что Прави­тельство смотрит на финляндский вопрос с точки зрения реальных современных госу­дарственных потребностей, а не со стороны тех взаимоотношений, которые установи­лись между Россией и Финляндией в начале XIX века. Правильность этой исходной точ­ки зрения главы Правительства, разумеется, очевидна сама собой. Невозможно тракто­вать вопросы телеграфного или железнодорожного законодательства со стороны соот­ветствия его требованиям форм правления 1772 г. П. А. Столыпин отмечает затем и не­нормальность современного положения Финляндии всоставе Российской Империи, для которой эта окраина является слишком дорогим предметом роскоши, содержание кото­рого падает на каждого Русского в размере 6 копеек на душу, в то время как каждый Фин­ляндец сохраняет у себя вкармане 3 р. 19 к., благодаря освобождению его от разного ро­да финансовых тягот, падающих на все прочие части Империи. „Нужно же считаться с интересами русского народа!" Эти слова — слова практического политика — мы можем только приветствовать. Россия, увлекшаяся в начале XIX века великодушными поры­вами победителя, слишком долго питала своими соками окраины, чтобы продол­жать это и в XX столетии без риска сделаться жертвою более расчетливых наций (Г. С). Нисколько не покушаясь на культуру и самодеятельность своих окраин, русский народ вправе требовать по крайней мере уравнения их с собою в несении государствен­ных тягот и повинностей. Век романтизма и сантиментальной маниловщины безвозврат­но канул в вечность. XX век — век прежде всего практического патриотизма и экономи­ческой конкуренции. В напряженной борьбе наций за преобладание побеждают те наро­ды, которые наиболее вооружены этим практическим патриотизмом. Остальные нации, живущие пережитками психологии прежних веков, неизбежно обречены стать жертвою своих же окраин.

Финляндский вопрос — это серьезный шаг новой русской государственности в области ее окраинной политики» [8, ч. I, с. 145—147].

8 и 11 июня Столыпин выступает в Государственном Совете в прениях о но­вых законах, касающихся Финляндии.В своей первой речи он, прежде всего, оговари­вает позицию:

«<...> так как правительство, разрешая каждое дело, должно иметь в виду всегда и прежде всего интересы России, то позорным оно считало бы лишь полное равнодушие или, скорее, малодушие — забвение об этих интересах. Отсюда, я думаю, понятно вам, по­чему правительство считало необходимым подняться в финляндском вопросе выше мес­тной узкой точки зрения и, столкнувшись с ней, оглянуться на прошлое, оценить насто­ящее и проникнуться, главным образом, одною мыслью: не попасть в юридическую ло­вушку, не утерять всего того, что в прежние времена было создано напряжением воли и порывом гения русского народа» [57, с. 305].

После краткого анализа ситуации, сложившейся в силу исторических причин, законодательных противоречий и субъективных взглядов, премьер-министр, обращаясь к противникам законопроекта, сказал:

«Я не могу согласиться на признание внутренним делом автономной провинции общегосударственных вопросов, касающихся всех русских граждан, бьющих по их право­сознанию, по их карману... Разрешение этих вопросов одним Сеймом я считал бы грубей­шим нарушением русских Основных законов, разрешение их сначала Сеймом, а потом на-

шими Законодательными учреждениями я признавал бы, во-первых, бесплодными, ввиду редкой возможности достигнуть таким путем согласованных решений, а во-вторых, по по­нятиям самих финляндцев, едва ли менее антиконституционными, чем тот способ общего­сударственного законодательства, который предлагает правительство» [57, с. 306—307].

И далее на ряде примеров премьер-министр доказывает государственную и юридическую неправомерность позиций своих оппонентов, высказывая, между прочим, смелую мысль и о том, что «великодушные обещания наших Монархов о сохранении ме­стного законодательства, местного управления равносильны пренебрежению русскими интересами и подчинению их интересам финляндским» [57, с. 309].

Предлагая далее наиболее правильный путь — «поворот к решительной охране русских имперских интересов при сохранении полного уважения к финляндской автоно­мии, к финляндским привилегиям», он в заключение говорит: «нужно верить, что Рос­сия не культурогаситель, что Россия сама смело шагает вперед по пути усовершенст­вования, что Россия не обречена стать лишь питательной почвой для чужих культур и для чужих успехов(Г. С). И в зависимости от крепости этой веры законодатели дол­жны решать» [57, с. 310—311].

11 июня после выступлений некоторых противников законопроекта П. А. Сто­лыпин, прояснив некоторые возникшие в ходе полемики недоразумения, снова изложил точку зрения правительства по ряду спорных моментов этого принципиально важного для России вопроса и закрепил свой прежний подход.

В конечном счете, после постатейного чтения Государственным Советом, были отклонены все внесенные противниками законопроекта поправки. Несмотря на самую активную фронду, оппозиция сделать ничего не смогла. Значение позиции, высказанной в решительной речи П. А. Столыпина, смелый и оригинальный строй его мысли, сводя­щий на нет все аргументы его оппонентов, в полной мере могут оценить, видимо, толь­ко специалисты: юридические тонкости и законотворческие детали затрудняют свобод­ное восприятие перипетий этой долгой, упорной борьбы. Но, главное, этот титаниче­ский труд Столыпина по защите интересов России не пропал, поход сепаратистов не увенчался успехом.

17 июня 1910 года Государь Николай II утверждает одобренный Государствен­ным Советом и Государственной Думой закон о порядке издания касающихся Финлян­дии законов и постановлений общегосударственного значения.Этот важный доку­мент при сохранении прежнего курса правительства мог поставить точку в давнем спор­ном вопросе.

ИЗВЕСТНО ВНИМАНИЕ,с которым относился к нуждам, делам, примечатель­ным датам Православной церкви Председатель Совета Министров. Ни одно значительное для православных событие не оставляло его равнодушным. Так в конце мая его телеграмма была получена в Полоцке, куда были доставлены святые мощи преподобной Евфросинии:

«В молитвенном единении со всеми присутствующими на торжестве прибытия в город Полоцк честных мощей преподобной Евфросинии, я искренне радуюсь осущест­влению заветного желания полочан и мысленно сопровождаю нетленные останки пре­подобной в основанный ею Спасо-Евфросининский монастырь.

Статс-Секретарь Столыпин» [8, ч. I, с. 147].

19 ИЮНЯ 1910 ГОДА министром внутренних дел П. А. Столыпиным направ­лены губернаторам циркуляры с указаниями по применению Закона 14 июня 1910го­да об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении.

Главный вопрос крестьянской державы, ставший для Столыпина и главным делом его жизни,— земельный вопрос — получил новый волевой импульс главы правительства. В первом циркуляре губернским присутствиям вменялось в обязанность немедленно уведо­мить уездные съезды и земских начальников об обнародовании закона 14 июня 1910 года иопределялся порядок учета и контроля за выделением и закреплением земельных наде­лов, а также выдачи укрепительных и удостоверительных актов. Во втором, обращаясь к губернаторам, Столыпин просил установить «неослабное внимание за своевременным разрешением подведомственными вам крестьянскими учреждениями ходатайств об ук­реплении надельной земли в личную собственность и, в случае обнаружения медлен­ности, безотлагательно принимать меры к ее устранению(Г. С)» [8, ч. I,с. 173].

В циркуляре также говорилось о том, что «укрепление надельной земли в лич­ную собственность является лишь переходною ступенью, конечная же цель их за­ключается в устроении чресполосности и других недостатков существующего земле­пользования(Г. С.)». Обращая внимание на обязанности земских начальников в земле­устроительных делах, Столыпин призывал к «строго справедливому и внимательному от­ношению к интересам» разных сторон, мирному решению спорных вопросов, отказу от показных результатов, выражающихся «не в качестве, а в количестве направленных и ис­полненных дел». Он подчеркивал:

«Лишь при соблюдении этих основных начал возможен действительный успех землеустроительных работ и упрочение столь сильно выразившегося уже сочувствия к ним населения» [8, ч. I, с. 175].

Отметив также значение дружной и согласованной деятельности землеустрои­тельных учреждений различных ведомств, он завершил последний циркуляр следующи­ми словами:

«...не могу не выразить твердой уверенности, что крестьянские учреждения, столь много потрудившиеся уже над проведением в жизнь указа 9 ноября 1906 г., и в даль­нейшем приложат все усилия к успешному применению настоящего закона, являющему­ся делом первостепенной государственной важности» [8, ч. I, с. 175].

КУРС, ВЗЯТЫЙ РОССИЕЙна сближение с Японией, вынуждал к жертвам. Япония заявила о своих претензиях на Корею, Россия согласилась.

21 июня 1910 года было подписано новое русско-японское соглашение, которое в общем и целом повторяло содержание прежнего — 1907 года. Россия не возражала про­тив аннексии Кореи, обязалась «совместно с Японией прибегать к „общим действиям" в случае, если бы возникла угроза... интересам обеих держав на Дальнем Востоке. В обмен Япония подтвердила свое признание Монголии и Северной Манчжурии сферой интере­сов России» [3, с. 380].

С3 ПО 5 ИЮЛЯ В РИГЕпрошли торжества по поводу 200-летия присоеди­нения Лифляндской губернии к Российской империи,а также открытия и освещения памятника императору Петру I. Статс-секретарь П. А. Столыпин сопровождал в дни празднования императора Николая II, императрицу Александру Федоровну с наследни­ком цесаревичем и дочерьми. Сохранились снимки различных эпизодов этих торжеств, которые мы прилагаем (фото 54—64).

В АВГУСТЕ 1910 ГОДАв связи с холерной эпидемией обострилось положение в российской столице. 8 августа городской глава И. И. Глазунов был вызван П. А. Столы­пиным для соответствующих разъяснений о санитарном состоянии Петербурга и мерах, предпринятых для борьбы с эпидемией. Глазунов рассказал об обращенном к населению

объявлении городской управы с перечнем важнейших мероприятий против холеры. Гла­ва правительства, выслушав объяснения, проявил особый интерес к вопросам, связан­ным с обеспечением чистой водой, сооружением фильтров для Выборгской и Петербур­гской сторон, озонной станции и переустройством канализации, т. е. к намеченным ра­нее работам, выполнение которых шло крайне медленно.

В ночь с 8 на 9 августа П. А. Столыпин лично осмотрел Боткинскую барачную и Петропавловскую больницы, в которых находились пострадавшие от холеры, и «ласко­во разговаривал с теми из больных, которые не спали в эту ночь» [8, ч. I, с. 176].

В СЕРЕДИНЕ АВГУСТА 1910 ГОДАсемейство российского Императора про­водит два с половиной месяца на родине супруги Николая II, в Гессенском замке Фрид-берг. Перед возвращением в Россию самодержец встретился с монархом Вильгельмом II, было несколько сглажено неблагоприятное для германской стороны впечатление от со­глашения, заключенного ранее между Россией и Англией. А позже в октябре в Потсдаме было принято обязательство не поддерживать политики, осложняющей отношения двух держав: Россия не должна сотрудничать с Англией против Германии, Германия должна была воздержаться от союза с Австрией в ее устремлениях на Балканах. Однако, посколь­ку это означало сохранение на Ближнем Востоке сложившегося положения, соглашение было критически воспринято в российском обществе, настроенном взять реванш на Бал­канах. Это противостояние объяснялось не столько солидарностью с «братьями славяна­ми» на Балканах или российскими интересами к восточным проливам, сколько специ­фичным умонастроением российской интеллигенции, для которой политическая конъ­юнктура была важнее государственных выгод. Союз с парламентской Англией был для российской фронды важнее, чем мир с другим монархическим государством, укрепляю­щий силы консерватизма в России. Видимо, уже в этом вопросе, еще в начале века, в мо­нархическом государстве сказывалось болезненное неприятие интеллигенцией духа «буржуазной» культуры, стремление противопоставить ей новую систему общественных ценностей.

Между тем в среде оппозиции были также стойкие сторонники гегемонии на ближнем Востоке — невзирая на очевидную опасность такой политики, идущей вразрез с интересами Германии, Австро-Венгрии, Турции. Таким образом, в вопросе российской политики на Ближнем Востоке соединялись самые различные силы: от воинствующих консерваторов до либералов. Этот странный союз, обращенный своим вектором на юго-запад, к Балканам, противостоял другим более мирным устремлениям государства, обо­значенным столыпинской политикой движения на русский восток.

В СЕНТЯБРЕвновь обостряется финляндский вопрос. Роспуск финляндского сейма привел к всплеску оппозиционных настроений. Финская и русская печать будиру­ет национальные страсти. Столыпин с Гурляндом пытаются направить ход обществен­ной мысли в державное русло. Примечательна записка Столыпина о положении в Фин­ляндии, среди положений которой особо выделяется фрагмент:

«...5. Финляндия должна оставить мечты об отдельном... финляндских войск. Армия у нас едина и Финляндцы должны служить в единой государственной армии, или вовсе служить не будут.

6. Финляндские власти должны доказать свою лояльность, показывая и сами
инициативу в борьбе с заговорами против Русского государства, имеющими место в
Финляндии...» [131, Д. 87]

Фото 54. П.А. Столыпин в ожидании прибытия Государя Императора в Ригу,

в июле 1910 г.

Фото 55. П.А. Столыпин с сопровождавшими Государя Императора лицами,

на улице Риги, в июле 1910 г.

Фото 56. П.А. Столыпин на Высочайшем смотре

добровольцев-пожарных в Риге, в июле 1910 г.

Фото 57. П.А. Столыпин с сопровождавшими Государя Императора лицами в Риге,

в парке, в июле 1910 г.

Фото 58. П.А. Столыпин в крестном ходе

Фото 59. П.А. Столыпин в городском саду Риги на торжественной

в Высочайшем присутствии серенаде, в июле 1910 г.

Фото 60. П.А. Столыпин на открытии в Высочайшем присутствии

Памятника Петру Великому в Риге, в июле 1910 г.

Фото 61. П.А. Столыпин на Высочайшем приеме депутаций в Риге

у дома Черноголовых, в июле 1910 г.

Фото 62. П.А. Столыпин и Министр Двора Барон Фредерикс на «Штандарте»,

в Риге, в июле 1910 г.

Фото 63. П.А. Столыпин и другие лица на «Штандарте»,

в Риге, в июле 1910 г.

Фото 64. П.А. Столыпин – подле Государыни Императрицы Александры Федоровны

на Высочайшем завтраке на «Штандарте», в Риге, в июле 1910 г.

Глава XII

Поездка в Сибирь

и Поволжье. Кооперация.

Студенчество

1910 г.

По следам, переселенцев. Записка о результатах поездки. Сибирь. Движение переселен­цев. Сибирские земли. Переселенцы и крестьянская собственность. На новых местах. Значение переселения. Хлеб, маслоделие и скотоводство Сибири. Главные нужды Сиби­ри. Основные выводы. Поволжье. Критика реформы. Сессия по делам местного хозяйст­ва. Столыпинские вагоны. Полет на биплане. Сибирь на подъеме. Кооперативное дви­жение. «Русское зерно» и А. А. Столыпин. Перемены на политической арене, смерть С. А. Муромцева и Л. Н. Толстого. Академисты. Балканы. И. Е. Репин, портрет.