Марта 1908 годаП. А. Столыпин произносит речь на 50-летии земского отде­ла Министерства внутренних дел. 12 страница

ЛЕТОМ 1910 ГОДАПредседатель Совета Министров П. А. Столыпин вместе с Главноуправляющим землеустройством и земледелием А. В. Кривошеиным предпринял поездку в Западную Сибирь и Поволжье, длившуюся с 19 августа по 19 сентября. Главной целью было ознакомление с хуторскими хозяйствами и выяснение возможности пересе­ления крестьянства из Европейской России. Отвод казенных земель в Киргизской степи с туземным населением и в уездах с коренным русским старожилым людом дал первые ре­зультаты, и надо было на месте оглядеть «земельный простор, который дразнил вообра­жение массы малоземельных крестьян» [8, ч. I, с. 12], поток которых, несмотря на стес­нения, ограничения, неудобства, неудержимо стремился в Сибирь.

За 300 лет владения Сибирью в ней набралось 4,5 миллиона русских, за послед­ние 15 лет прибыло еще около 3 миллионов, половина из них — в одно трехлетие 1907— 1909 годов. Но, как отмечал позже Столыпин, в «лихорадочном передвижении за Урал», в массовом оседании переселенцев не все было устроено, не все было ясно.

Более 800 верст на лошадях из Павлограда через Кулундинскую степь по Семи­палатинской области и далее — через богатые старожилые села Барнаульского уезда и вы­росшие на глазах новые переселенческие поселки — с неудобствами, ночевками в избах и юртах — такова лишь часть вполне добровольного пути человека, стоявшего на верши­не государственной власти. Публикации в прессе России позволяют лучше представить вехи и встречи на том долгом пути от Москвы до Алтая. Проследим это, пожалуй, беспри­мерное путешествие главы правительства российского государства от первопрестоль­ной до дальних окраин.

Уже в Москве Столыпин подтвердил, что поездка носит не развлекательный, а деловой, инспекционный характер: здесь в музее губернского земства он познакомился с

успехами кустарного промысла, ассигнования на которые выросли к тому времени поч­ти в десять раз, и после ряда подобающих его чину и должности обязательных встреч вы­ехал на автомобиле в Бронницкий уезд на осмотр хуторских хозяйств.

Большая часть почти сотни хуторских участков была уже застроена и культиви­ровалась. П. А. Столыпин, приняв от местных земледельцев традиционные хлеб-соль, с большим вниманием выслушал их рассказ о преимуществах нового способа землепользо­вания. В сопровождении местных земских чиновников и крестьян он осмотрел поля, склад сельскохозяйственных хуторских машин, часовню (фото 65—74).

На встрече с выделившимися из общины крестьянами был отмечен успех, до­стигнутый за короткие сроки, уверенность и достаток людей:

«У хуторян и хлеба лучше, и обработка интенсивнее, и почти у каждого имеет­ся огород, и даже завелось садоводство» [8, ч. I, с. 182].

В завершение высокий гость посетил дом хуторянина Ващенкова, где познако­мился с общим планом участков.

Посетив далее местный первый крестьянский приют для сирот и полусирот, Сто­лыпин вернулся в Москву, где тем же вечером встретился с должностными лицами города, в числе которых были губернский предводитель дворянства Похвистнев, член Государст­венной думы Н. П. Шубинской, гофмейстер Кривошеин, губернатор свиты генерал-майор Джунковский, градоначальник генерал-майор Адрианов, городской голова Н. И. Гучков. Затем Столыпин и Кривошеин отбывают с Курского вокзала на российский Восток.

Уже утром 22 августа с вокзала Челябинска они по переселенческой ветке от­правляются на местный переселенческий пункт, рассчитанный на прием и отправку бли­жайшей весной до 10 тысяч человек ежедневно. Ночлежные бараки, амбулатория и боль­ницы, лавки предметов первой необходимости и оружия, столовые, баня, прачечная, прочие сооружения переселенческого городка на площади в 9 десятин оказались в образ­цовом порядке и чистоте. П. А. Столыпин даже пробовал пищу, приготовленную к ожи­давшемуся переселенческому поезду, расспрашивал в бараках и больницах переселенцев и, видимо, остался доволен. После богослужения в соборе и посещения холерного отде­ления городской больницы, где местной администрации были даны указания по борьбе с эпидемией, высокая комиссия двинулась дальше.

24 августа на станции Петропавловск Акмолинской области Столыпин и Криво­шеин пересели на лошадей и двинулись в Киргизскую степь. 270 верст через казачьи стани­цы, переселенческие поселки разных времен — с осмотрами земель, встречами, беседами и приемами бесконечных прошений. Подавляющее количество заявлений, в том числе от са­мовольных переселенцев,— с просьбами об «устройстве их именно в этих поселках», не­смотря на естественные трудности этого далекого степного края. «Особый интерес пред­ставляли поселки на участках, ставших пригодными только после устройства на них артези­анских колодцев или искусственных запруд — Богодуховка и Ольджибай» [8, ч. I, с. 184].

Встречались поселки с уже налаженной жизнью — с церквями, школами, кре­дитными товариществами и даже памятниками, хотя, конечно, не везде еще был так уст­роен переселенческий быт, и переселенцы просили министров о помощи. Не миновали «встречавшихся столбищ киргизов», а также «участка Саратомар Таичинской волости, где в прошлом году около 700 человек киргизов впервые, по их желанию, получили осед­лый надел» [8, ч. I, с. 185]. На встречах с местными должностными лицами крестьянских управлений и переселенческих чиновников обсуждались вопросы развития этих степ­ных областей.

На следующий день в Омске Столыпин и Кривошеин «осмотрели переселенче­ский лесопильный завод, местный переселенческий пункт, склады земледельческих ма­шин, посетили казачий собор, где хранится знамя Ермака, и кафедральный собор»

Фото 65. Приезд П.А. Столыпина на хутора близ Москвы, в августе 1910 г.

Фото 66. Представление чинов П.А. Столыпина во время приезда

на хутора близ Москвы, в августе 1910 г.

Фото 67. Поднесение адреса и хлеб-соли П.А. Столыпину

на хуторах близ Москвы, в августе 1910 г.

Фото 68. П.А. Столыпин разговаривает с хуторянами близ Москвы,

в августе 1910 г.

Фото 69. П.А. Столыпин разговаривает

с хуторянином Лащенковым и старостой

Фото 70. П.А. Столыпин осматривает хуторсие огороды близ Москвы, в августе 1910 г.

Фото 71. Столыпин выслушивает объяснения подробностей

хуторского хозяйства близ Москвы, в августе 1910 г.

Фото 72. П.А. Столыпин выходит из Фото 73. П.А. Столыпин выходит

склада сельскохозяйственных хуторских машин часовни на хуторах близ Москвы,

близ Москвы, в августе 1910 г. в августе 1910 г.

Фото 74. Отъезд П.А. Столыпина с хуторов близ Москвы, в августе 1910 г.

[8, ч. I, с. 185]. После ряда представлений и встреч Председатель Совета Министров и Главноуправляющий землеустройством и земледелием знакомились с управлением пе­реселенческого района, «убежищем для бедных детей, половина которых — сироты пе­реселенцев, посетили городской холерный барак, беседовали с больными и осматрива­ли загородную образцовую казенную молочную ферму и питомники» [8, ч. I, с. 185]. Ночью на пароходе Столыпин и Кривошеин пошли вверх по Иртышу.

В Семипалатинской области после посещения Павлодара, где городская депута­ция обратилась к представителям государственной власти с просьбой о проведении же­лезной дороги, министры опять пересели на лошадей, чтобы добраться до пораженных неурожаем земель. После знакомства с положением дел, где определилась потребность и возможность «устройства снежников и водоемов», решение принималось оперативно, прямо на месте: отпустить «100 000 рублей на ссуды из продовольственного капитала». Также была «разрешена выдача дополнительных пособий на домообзаводство и поруче­на складам переселенческого управления заготовка хлеба» [8, ч. I, с. 186].

Далее путь шел на Алтай, в Томскую губернию через многолюдные старожилые села и совсем новые поселения.

«Особое внимание при объезде было обращено на ход заселения бывших зе­мель Кабинета Его Величества в районе Кулундинской степи, еще недавно признавав­шейся непригодной для земледелия и насчитывающей теперь десятки поселков». Здесь всего за год образовался «свой торговый центр, селение Славгород с церковью, больни­цею, лавками, мельницею и складами сельскохозяйственных орудий» [8, ч. I, с. 186] и да­же своим кирпичным заводом — почти город в 2 тысячи жителей, выходцев из 18-ти гу­берний России.

«Министру Внутренних Дел представлено более 100 лиц, служащих по кре­стьянскому управлению в образованных в Кулундинской степи новых трех волостях;

осмотрена цветущая немецкая колония менонитов, составляющая отдельную во­лость». Путем опроса переселенцев и администрации выяснены главные потребности для «развития этого района на 800 000 десятин; обещано устройство здесь почты и те­леграфа» [8, ч. I, с. 187].

В старожилых волостях Алтая после знакомства со служащими и делами волост­ного правления и волостного суда П. А. Столыпин побывал в селениях, где «выяснялись условия приема переселенцев, составляющих местами уже более половины жителей. Не­смотря на высокую приемную плату, до 100 руб. с души, во многих селениях после обще­го землеустройства, производимого здесь чинами кабинета, назревает потребность в распределении земель между отдельными членами обществ, проявляется стремление к подворному размежеванию» [8, ч. I, с. 187].

После 400 верст пути в конечной точке многодневной поездки в большом тор­говом селе Камень на Оби состоялась встреча депутаций Барнаула и Камня, просивших о сооружении железной дороги.

1 сентября глава правительственного кабинета и Главноуправляющий земле­
устройством и земледелием уже в Новониколаевске, где ему было представлено «хода­
тайство о выделении Новониколаевска в уездный город, введении земства в Сибири и
проведении алтайской железной дороги на Николаевск.

Знакомясь с городом, Председатель Совета Министров посетил переселенче­ский пункт, вольное пожарное общество, холерный барак, городскую больницу, сель­скую лечебницу и тюремный замок» [8, ч. I, с. 187].

Далее по пути в Томск Столыпин и Кривошеин осмотрели переселенческие ху­тора близ полустанка Мошкова, а также поселки Алексеевской переселенческой воло­сти, где собственными силами было выполнено внутринадельное размежевание на под­ворные участки.

2 сентября в Томске они посетили университет, студенческое общежитие, тех­нологический институт и его лаборатории, холерные бараки и окружную больницу для душевнобольных. «С представителями города, биржевого комитета и сибирского речно­го судоходства состоялось совещание о направлении новых железных дорог и о других местных нуждах» [8, ч. I, с. 188].

3 сентября после объезда степных и лесостепных переселенческих участков вы­сокие гости выехали в Мариинский уезд для «осмотра таежных районов и переселенче­ских дорог, связывающих с сибирской железной дорогой отдаленную Тутайскую во­лость» [8, ч. I, с. 188]. Были выяснены нужды переселенцев, проживающих в образован­ных таежных поселках на расстоянии 100 верст от станции Итать, и сделаны распоряже­ния об оказании пионерам Сибири «денежной помощи при лесных расчистках и о коман­дировании землемеров для подробного размежевания» [8, ч. I, с. 188]. На станции Бого-тол Столыпину было подано «ходатайство местных жителей о преобразовании их боль­шого торгового поселения в город» [8, ч. I, с. 188].

Следующие сообщения прессы поступают уже из Перми. 7 сентября здесь на вокзале министры приняли депутации губернского земства, городского самоуправления, биржевого комитета и съезда горнопромышленников Урала. После знакомства с делами края и ходатайствами прибывшие осмотрели хозяйственную выставку губернской зем­ской управы.

Вечером 10 сентября Столыпина и Кривошеина встречают в Казани. Тем же ве­чером и утром следующего дня совместно с представителями общественных учреждений обсуждаются многие насущные вопросы этой губернии — от проекта железной дороги из Казани на Екатеринбург, муниципального кредита для облегчения земского обложения до агрономической помощи при землеустройстве.

10 сентября в Симбирске министры ознакомились с землеустроительными ра­ботами на землях Крестьянского банка в Свияжском уезде губернии. Вместе с местными властями они осмотрели хуторские и отрубные хозяйства.

11 и 12 сентября Столыпин и Кривошеин выезжают по Волго-Бугульминской железной дороге для осмотра землеустроительных работ в Самарском и Чистополь­ском уездах. Они с удовлетворением отмечают, что два из осмотренных селений — Гра-чевка и Бикуловский Починок — полностью разверстались на хутора, в третьем — Бор-ме — расселилась половина домохозяев. «Почти все домохозяева уже обстроились на своих участках» [8, ч. I, с. 190]. Успеху во многом сопутствовала агрономическая по­мощь самарского земства путем введения рядовых и ленточных посевов, перехода к многополью, обеспечения крестьян улучшенным сельхозинвентарем. Любопытно, что здесь были открыты прокатные станции сельскохозяйственных орудий и действовали зерноочистительные обозы, вносившие в местный быт элементы коллективизма на взаимовыгодных началах.

13 сентября министры «в сопровождении представителей местного дворянства и земства, осматривали землеустроительные работы» [8, ч. I, с. 191] в самом Симбир­ском уезде.

14 сентября, Самара. Здесь с местным дворянством, земством и городским са­моуправлением обсуждалось открытие политехнического института, устройство мос­та через реку Самарку, упорядочение местного судоходства, вопросы городского хо­зяйства, землеустройства и деятельности Крестьянского банка. «После посещения до­ма дворянства и осмотра строящихся казарм, больницы имени Шихобалова и холер­ных бараков, Председатель Совета Министров и Главноуправляющий Землеустройст­вом и Земледелием отбыли в Новоузенский уезд для осмотра на месте землеустрои­тельных работ» [8, ч. I, с. 191].

15 и 16 сентября на протяжении полутораста верст были осмотрены развер­станные хутора и отруба «6 селений с общей площадью надела свыше 140 000 десятин. В одном из селений, где землеустройство еще не было закончено, Министры присутство­вали при расценке разверстываемых земель уполномоченными от крестьян с участием землемеров. При объезде было осмотрено открытое земством в районе расселения Крас-нокутское опытное поле и ряд гидротехнических сооружений, обеспечивших возмож­ность расселения» [8, ч. I, с. 191—192].

Далее, спустившись пароходом вниз по Волге, 17 сентября Столыпин и Криво­шеин прибыли на пристань Саратова, откуда сразу проследовали в Императорский Ни­колаевский университет, открывшийся, как было сказано ранее, не без поддержки быв­шего губернатора менее года назад. Затем состоялись встреча с городской думой и сове­щание с представителями дворянства, земства и местных правительственных учрежде­ний «по намеченным для исследования во время поездки вопросам: о внутринадельном землеустройстве, деятельности Крестьянского банка и агрономической помощи населе­нию» [8, ч. I, с. 192]. Вскоре после этого министры отбыли для осмотра землеустроитель­ных работ в Балашовском и Сердобском уездах. Они побывали в «двух селениях, развер­ставших свою надельную землю на отруба, а также в трех имениях Крестьянского банка, распроданных отрубными участками. При объезде Статс-Секретарь Столыпин и гофмей­стер Кривошеин посетили земскую больницу, устроенную в районе расселения на усадеб­ном участке, выделенном из имения Крестьянского банка» [8, ч. I, с. 192—193].

19 сентября — ровно через месяц — П. А. Столыпин и А. В. Кривошеин экстрен­ным поездом вернулись в Москву. После встречи на вокзале и завтрака в присутствии градоначальника и губернатора, «П. А. Столыпин проехал в Марфо-Мариинскую обитель на Ордынке, где посетил великую княгиню Елизавету Федоровну, затем поехал на Новую

Божедомку в Александровский женский институт и навестил свою родственницу, началь­ницу института г-жу Веселкину. В 5 часов в генерал-губернаторском доме у П. А. Столы­пина состоялся прием должностных лиц» [8, ч. I, с. 193]. После обеда в доме московско­го губернатора П. А. Столыпин отбыл в Петербург.

20 сентября, сразу по возвращении из дальней поездки, Председатель Совета Министров снова входит в срочные дела правительства российского государства. В тот же день он принимает финляндского генерал-губернатора Зейна с докладом.

РЕЗУЛЬТАТЫ СВОИХ НАБЛЮДЕНИЙи выводы о поездке в Сибирь и По­волжье Председатель Совета Министров и Главноуправляющий Землеустройством изло­жили в записке, приложенной к всеподданнейшему докладу. Ввиду важности и значи­тельного объема этого итогового документа излагаем здесь его главные мысли.

Видимо, записка была написана если не лично П. А. Столыпиным, то при самом непосредственном его участии: главное дело своей жизни он не мог поручать кому-то из подчиненных чиновников, и с первых строк в ее живом, динамичном и целеустремлен­ном слоге угадывался слог реформатора*.

В ЕЕ ПЕРВОЙ И САМОЙ ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ ЧАСТИречь шла о Сибири:

«Важнейшим в Сибири государственным делом является переселение.

Богатая всем, кроме людей, Сибирь только в приливе сюда живой силы может найти полноту хозяйственной и культурной жизни. Все остальное: быт старожилов, кир­гиз, казаков, лесные и горные промыслы, земские и городские дела — все это представля­ет довольно неподвижную общую среду; напротив, переселение является здесь главной движущей силой. Под влиянием этой силы сдвигаются с места и перестраиваются все иные отношения: к новым условиям, создаваемым приходом переселенцев, должны при­способляться и захватное хозяйство старожила, и вековое первобытное хозяйство ко­чевника, и местные рабочие рынки.

Уже в силу одной этой особенности, переселение заслуживает и особого внима­ния Правительства: оно представляет собою начало творческое, деятельное. Ход пересе­ления наложит неизгладимую печать на все экономическое будущее Сибири. В то же вре­мя переселение, по самой сути своей, дело сложное и суровое, сопряженное с неизбеж­ными жертвами и лишениями и требующее непрестанных забот и помощи со стороны государственной власти» [8, ч. I, с. 195].

В подтверждение последнего приведем следующий отрывок из книги Е. В. Вар-паховской: «Толпы самовольных переселенцев, во что бы то ни стало стремящихся в Си­бирь,— и встречный поток обратных; безлюдность необъятных сибирских про­странств — и упорные заявления о том, что для переселенцев там нет больше земель, тре­бование дальнейшего немедленного расширения в десятки раз и переселенческих креди­тов, и самого переселения... и непрерывные часто резкие нападки на переселенческое дело с самых различных сторон» [8, ч. I, с. 196].

*Однако сын А. В. Кривошеина — К. А. Кривошеин утверждает, что, хотя и Столыпин и Кривоше-ин «обладали даром яркой и убедительной формулировки своих взглядов: отчет о путешествии в Сибирь и записка на ту же тему были написаны его (Кривошеина.— Г. С.) „пером", И. И. Тхоржев-ским, хорошо знавшим обстановку на местах» и проделавшим вместе с проверяющими долгий путь. Между тем по целому ряду других свидетельств записка была написана Столыпиным лично, что вовсе не исключает участия в ее подготовке спутников и специалистов. Впрочем, и сам К. А Кривошеин в своем труде делает оговорку, что «было бы праздным занятием разбирать, что в за­писке принадлежит Столыпину и что Кривошеину. Их взгляды дополняли друг друга» (Кривоии-ин К. А. А. В. Кривошеин (1857—1921 г.). Его значение в истории России начала XX века. Париж. 1973. С. 137).

Сделанные во время поездки наблюдения и выводы, изложенные «вкратце», за­нимают свыше полусотни печатных страниц. Они содержат выводы по конкретным во­просам, выделенным в отдельные главы.

В ПЕРВОЙ ИЗ НИХ— «Движение переселенцев» — говорилось о некотором уменьшении потока в Сибирь, об условиях перевозки переселенцев, о целесообразности дифференциации переселенческого тарифа, о возможностях речной перевозки, повыше­нии уровня состоятельности переселенцев и уменьшении в их числе самовольных. Отме­чалась в этой главе и «печальная сторона» — «увеличение обратного движения», указыва­лись причины этого явления и путь исправления дела — необходимость отмены «действу­ющей системы организованного переселения» [8, ч. I, с. 206] с ослаблением излишней ре­гламентации переселенческого дела и предоставлением прежней свободы ходокам, само­вольным семейным переселенцам, а также с денежной платой за лучшие земли и льготны­ми условиями проезда и расселения на самых дальних и малолюдных просторах.

ВТОРАЯ ГЛАВАкасалась сибирских земель. В ней, прежде всего, отмечались громадные запасы свободных земель при ничтожной плотности заселения (0,7 человека на квадратную версту'). И все «заявления о недостатке свободных земель для переселения часто подкрепляются подробными точными подсчетами, впоследствии, конечно, опро­кидываемыми жизнью»: повторные обследования выясняют наличие новых и новых пространств. Упоминалась также неосвоенность «десятиверстной полосы в Степном краю»— нейтральной, буферной зоны между казачьей пограничной линией и инородца­ми, добавлявшей в актив 800 тысяч десятин в лучшем и богатейшем районе Киргизской степи. Здесь обозначался давно назревший вопрос: условия и размеры арендной платы с земель, занимаемой в этой полосе кочевыми и оседлыми киргизами. Отмечалась также необходимость установления точной границы войсковой земли и доступа переселенче­ских участков к Иртышу. Весомый резерв земель лежал в Алтайском крае: около «13 мил­лионов десятин при ничтожном пока количестве населения» [8, ч. I, с. 219]. Неисчерпа­емы были запасы Нарымского и Енисейского края, других северных и восточных райо­нов Сибири, где уже было освоено 18—20 миллионов десятин.

Вместе с тем при ежегодном отводе около пяти миллионов десятин удобной земли надо было предвидеть проблему: нужду в скором переходе из лучших районов Си-бпри в худшие, суровые, северные и глухие. В образовании наряду с незаселенными уже переселенных участков ощущался «главный узел современных затруднений в переселен­ческом деле». В этой главе был указан главный плановый показатель: «Работы переселен­ческого управления ежегодно строятся теперь на расчете заготовки 350 тысяч душевых долей и перевозки в Сибирь 700 тысяч человек переселенцев обоего пола, т. е. 350 тысяч мужских душ» [8, ч. I, с. 220]. Но приводимый следом краткий анализ подтверждал «из­быток свободных для заселения душевых долей» при нехватке переселенцев в одних об­ластях (Средняя и Восточная Сибирь) и избытке в других (Томская губерния, Акмолин­ская область, Семиречье, Тургайско-Уральский и Тобольский районы).

В главе определялась тактика отвода участков в притягательной западной поло­се Сибири: прежде всего «выяснение и закрепление прав многочисленного старожилого инородческого населения», которое позволит выявить и выделить «никем не используе­мые „отрезки" земель и для переселенцев». Сложнее обстояло дело с землеустройством киргизов: оно было «возможно только в отдельных частях Киргизской степи, где пере­ход к земледелию и оседлости» составлял уже «общее, вполне определившееся явление». В других местах предлагалось «временное оставление киргизам части земель по кочевым и скотоводческим нормам» и «немедленную передачу освобождающихся земель в колонизационный

фонд» [8, ч. I, с. 222]. Рекомендовалась также аренда земель переселенца­ми у киргизов.

Как на естественную возможность принципиального и коренного решения во­проса указывалось на «скорейшее предоставление сибирским старожилам, переселен­цам и оседлым, окончательно устроенным, инородцам прав собственности на отведен­ные и отводимые им обширные наделы»: дальнейшее уплотнение населения тогда «пой­дет естественным путем перехода части земель в новые руки по частным денежным сдел­кам аренды и купли-продажи» [8, ч. I, с. 223].

Говоря далее о «скрытых формах покупки земель», избыточной норме наделов, приводящей к несправедливости по отношению к неустроенным переселенцам, попада­ющим в зависимость от старожилов, авторы записки подводят к мысли о целесообразно­сти продажи ценных земель, которые «нельзя, конечно, приравнивать к таежным, боло­тистым или бедным водою участкам» [8, ч. I, с. 225]. Вместе с тем продажа не может стать общим правилом: это затруднит переселение бедных людей и особенно заселение безлюдных пространств.

Для законного оформления продажи земель предлагалось практику европей­ской России по продаже казенных земель и деятельности Крестьянского банка перене­сти на Сибирь и утверждалось, что «правильная расценка и продажа лучших земель в Си­бири — наиболее верный способ отвлечь часть переселенческого потока и на менее вы­годные участки, для которых следует сохранить и даровую раздачу, и денежную помощь» [8,ч.1, с. 226].

По мнению авторов брошюры, для обеспечения успешного заселения лучшей, юго-западной полосы сибирских степей необходимо:

«1) ускорение поземельного устройства старожилов и инородцев Сибири и да­рование устроенному населению прав собственности на землю,

2) определение размера отводимых переселенцам и старожилам наделов по со­ображению не только с предельною их по закону нормой (15 десятин на душу), но и с поч­венными и хозяйственными условиями отдельных местностей,

3) продажа участков казенной земли новым переселенцам,

4) облегчение аренды земель переселенцами у киргиз и

5) организация для новоселов кредита на покупку земель от старожилов и ино­родцев, путем распространения на Сибирь деятельности Крестьянского (или сельско-хо-зяйственпого) банка» [8, ч. I, с. 226—227].

Иначе предлагалось вести переселенческую работу в трудных, суровых и диких районах: здесь «главною обязанностью Правительства надолго еще останется, именно, „де­лать землю", заготовлять ее, понемногу переводя из первобытного и недоступного для куль­туры состояния в удобный колонизационный фонд... Здесь правильная заготовка участков настоятельно требует: 1) осушения, 2) корчевания, 3) устройства дорог» [8, ч. I, с. 227].

Говоря далее о наиболее рациональном способе проведения этих работ, авто­ры записки указывали также па необходимость отвода таежных участков каждому пере­селенцу отдельно в подворное владение, чтобы каждый «знал, что труды его по расчист­ке не пропадут и принесут пользу ему и его детям» [8, ч. I, с. 229]. Предлагалось к тому же увеличение размеров ссуд на хозяйственное устройство в тайге и предварительная вы­рубка леса с корчевкой до прихода переселенцев. При сооружении дорог указывалось на целесообразность постройки «подъездных, хотя бы узкоколейных железных дорог к ли­нии Сибирской дороги» [8, ч. I, с. 230], которые послужат основой для развития всех прочих дорог.

«Значение переселения для будущности сибирских лесов» [8, ч. I, с. 231] также в целом оценивалось положительно: оно должно было поднять доходность лесных массивов

при сравнительно небольшом сокращении их. Переселенцы могли поднять уро­вень лесного дела, улучшить охрану лесов.

Предполагалось, что для уцелевших лесов Киргизской степи переселенцы представляют не большую опасность, чем стада кочевников. Среди мер защиты лесов упоминался «запрет какого-либо хозяйственного их использования», образование «спе­циальных лесных команд» [8, ч. I, с. 232] из менонитов.

Необходимым условием землеустройства в степях считалось глубокое бурение, дававшее хорошие результаты.

В записке также рассматривались вопросы «будущности переселений в Киргиз­ской степи», «почвенные условия» [8, ч. I, с. 233] и, обстоятельно, проблема нехватки пре­сной воды, объем которой колебался в различные годы, а также наружных и подземных зод. Прямо говорилось о том, что «воды в Степном крае гораздо больше, чем это принято думать,— не меньше, например, чем в Аргентине, кормившей своей пшеницей гораздо луч­ше ее орошенные страны». При наличии большого количества рек, озер и ручьев, подзем­ной воды «можно говорить не о недостатке воды, а разве лишь о недостатке в людях, кото­рые знали бы, как добыть воду и как распределить ее и использовать» [8, ч. I, с. 236].

Глава заканчивалась оптимистично: «Правыми окажутся, вероятно, те „само­вольные" и иные переселенцы, которые, не выжидая решения ученых агрономических и метеорологических споров, тысячами идут в Киргизский край и, крестясь, поднимают там степную целину не без выгод для себя. Они руководятся верным чутьем и, даст Бог, сумеют пережить там и засушливые годы, приноровившись к условиям степного земле­дельческого хозяйства» [8, ч. I, с. 237].

ТРЕТЬЯ ГЛАВА: «Водворение переселенцев и крестьянская собственность».

Принимая во внимание суровые условия Сибири: дикость природы, отдален­ность среды обитания, однообразие быта, предполагалось помочь удовлетворению важ­нейших потребностей переселенцев. В первую очередь имелось в виду сооружение цер­квей и школ на общеполезные ссуды и пособия. Деятельность эта уже началась: «В одном прошлом году в Сибири учреждено 67 новых приходов (считая разъездные притчи), уда­лось выстроить 48 церквей, открыть 89 школ». Причем, «просьба о церкви там, где ее еще пет, повторялась во всех посещенных нами поселках». Отмечалось, что «удачный подбор священников во вновь открытых приходах обеспечит и возникновение в них первоначального школьного обучения» [8, ч. I, с. 238—239].