Чурилья‑игуменья и Стафида Давыдовна

Да много было в Киеве божьих церквей,

А больше того почестных монастырей,

А и не было чуднее Благовещения Христова.

А у всякой церкви по два попа,

Кабы по два попа, по два дьякона

И по малому певчему по дьячку,

А у нашего Христова Благовещенья честного

А был у нас‑де Иван‑пономарь,

А горазд‑де Иванушка он к заутрени звонить.

Как бы русая лиса голову клонила,

Пошла‑то Чурилья к заутрени.

Будто галицы летят, за ней старицы идут,

По правую руку идут сорок девиц,

Да по левую руку друга сорок,

Позади ее девиц и сметы нет.

Девицы становилися по крылосам,

Честна Чурилья в алтарь пошла.

Запевали тут девицы четью петь,

Запевали тут девицы стихи верхние,

А поют они на крылосах, мешаются,

Не по‑старому поют, усмехаются.

Проговорит Чурилья‑игуменья:

«А и Федор‑дьяк, девий староста!

А скоро походи ты по крылосам,

Ты спроси, что поют девицы, мешаются,

А мешаются девицы, усмехаются».

А и Федор‑дьяк стал их спрашивать:

«А и старицы‑черницы, души красные девицы!

А что вы поете, сами мешаетесь,

Промежу собой, девицы, усмехаетесь?»

Ответ держут черницы, души красные девицы:

«А и Федор‑дьяк, девий староста!

А сором сказать, грех утаить,

А и то поем, девицы, мешаемся,

Промежу собой, девицы, усмехаемся:

У нас нету дьяка‑запевальщика,

А и молоды Стафиды Давыдовны,

А Иванушки‑пономаря зде же нет».

А сказал он, девий староста,

А сказал Чурилье‑игуменье:

«То девицы поют, мешаются,

Промежу собой девицы усмехаются –

Нет у них дьяка‑запевальщика,

Стафиды Давыдьевны, пономаря Иванушки».

И сказала Чурилья‑игуменья:

«А ты Федор‑дьяк, девий староста!

А скоро, ты побеги по монастырю,

Скоро обойди триста келий,

Поищи ты Стафиды Давыдьевны.

Али Стафиды ей мало можется,[198]

Али стоит она перед богом молится».

А Федор‑дьяк заскакал, забежал,

А скоро побежал по монастырю,

А скоро обходил триста келий,

Дошел до Стафидины келейки:

Под окошечком огонек горит,

Огонек горит, караул стоит.

А Федор‑дьяк караул скрал,

Караулы скрал, он в келью зашел,

Он двери отворил и в келью зашел:

«А и гой еси ты, Стафида Давыдьевна,

А и царская ты богомольщица,

А и ты же княженецка племянница!

Не твое‑то дело тонцы водить,[199]

А твое бо дело богу молитися,

К заутрени идти».

Бросалася Стафида Давыдьевна,

Наливала стакан винца‑водки добрыя,

И другой – медку сладкого,

И пали ему, старосте, во резвы ноги:

«Выпей стакан зелена вина,

Другой – меду сладкого

И скажи Чурилье‑игуменье,

Что мало Стафиде можется,

Едва душа в теле полуднует».

А и тот‑то Федор, девий староста,

Он скоро пошел ко заутрени

И сказал Чурилье‑игуменье,

Что той‑де старицы Стафиды Давыдьевны

Мало можется, едва ее душа полуднует.

А и та‑то Чурилья‑игуменья,

Отпевши заутрени,

Скоро поезжала по монастырю,

Испроехала триста келий

И доехала ко Стафиды кельице,

И взяла с собою питья добрые,

И стала ее лечить‑поить.