КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава двадцать четвертая.
"Быть может, я успею на конец службы в действующий храм", - подумалКиреев. Маша говорила, что он близко отсюда. И, взвалив рюкзак на спину,поспешил в указанную девочкой сторону. * * * - Софья Николаевна, вы? - голос Юли говорил, что его владелица простосчастлива слышать Воронову. Селиванова с бульшим на то основанием, чемНерон, могла воскликнуть: "Какая великая актриса во мне умирает". Иследующие слова она произнесла почти с нежностью: - Что-нибудь случилось, Софья Николаевна? Ой, да не молчите же, а то яначинаю волноваться. А Софья замолчала, ибо поняла в эти несколько секундпростую, но в то же время очень верную тактику Селивановой. Перестраиватьсянадо было на ходу. - Случилось, Юлечка, - теперь уже заворковала Софья. - Друг у меняесть. Очень хороший человек. Михаилом Киреевым зовут. Не слыхала о таком? - Киреев Михаил? Постойте-постойте. Это не тот художник, что к вамприходил, - высокий такой, обрит наголо? - Нет, другой. О нем тебе Алла Петрова буквально вчера рассказывала. - Ах, да! Вспомнила. Странный такой человек, куда-то пешком собрался.Алла Ивановна говорила, что он болен очень. Бедняга, - и Воронова услышалатяжелый вздох. - Ты все верно вспомнила. Так вот, боюсь, беда с ним может случиться... - Конечно, может! Софья Николаевна, если он ваш друг, я бы на вашемместе никуда чудака этого не отпустила. С такой болезнью надо дома сидеть. Вдороге всякое может случиться. - Видишь, ты правильно все понимаешь. Люди ведь разные на свете есть. - И не говорите. Но все равно, это же ведь его выбор. Он взрослыйчеловек. В конце концов, вам он не брат и не муж. Или... я ошибаюсь? - Не ошибаешься. Он мне... просто друг. Но ведь и это не мало? Или яошибаюсь? Юля молчала. Софья слышала в трубке только ее дыхание. - Софья Николаевна, я не совсем понимаю... - Зачем я звоню? Сама не знаю. Может, потому, что между нами дружбаначинала завязываться... Одним словом, поделиться захотелось. Мы ведь другдруга еще не очень хорошо знаем. И если моих друзей обижают, особеннотаких... странных - ты ведь так сказала? - я на многое пойду, чтобы ихзащитить. - Это с хорошей стороны вас характеризует, Софья Николаевна... - Не надо иронизировать, Юлечка. Мы же друг друга поняли, не правда ли? - Вы слишком хорошо обо мне думаете. Я всю жизнь руками работаю, аголова, как говорится, отдыхает. Не совсем я вас понимаю. - Ты все понимаешь, Юлечка, - голос Вороновой стал жестким. Воркованиезакончилось. - Если твои дружки что-нибудь сделают с Киреевым, плохо будеттебе. - Вы не нервничайте, Софья Николаевна, я слышала, эти дни буримагнитные на солнце... - Вот и хорошо, что поняла. Пока. - И Софья положила трубку, недожидаясь ответа. Юле оставалось несколько часов, чтобы обдумать услышанноеи принять решение. Воронова ясно дала ей понять, что она все знает. Но вконце концов природный оптимизм Селивановой взял верх: "Только ведь труп ещенайти надо. А вдруг Киреев в монахи решит постричься? Или в пьяной драке...Или сердце... Врете, Софья Николаевна, ничего-то вы не докажете. Ни-че-го!"И когда к "хрущевке" на Кузьминской улице подъехал белый "Сааб", у подъездаего уже ждала девушка в джинсах и ярко-красной куртке. Это была ЮлияСеливанова. * * * Внутри храм оказался гораздо больше, чем казался снаружи. Множествоикон в позолоте, расписные стены, пол просто блестит чистотой. Молящихсянемного - от силы человек десять. Киреев, положив у входа рюкзак, скромновстал почти у самой двери. На него обернулись, посмотрели с интересом, ктобегло, а кто пристальней. "Надо, наверное, свечей купить", - подумал Киреев.Далеко, у алтаря, в сумраке храма появился священник - коренастый,чернобородый мужчина примерно одних лет с Михаилом Прокофьевичем. Что-тонеразборчиво читала женщина сбоку от алтаря. В него опять вошел священник.Наконец Киреев услышал знакомые в чтении слова: женщина читала "Отче наш".Только закончила, как из алтаря донеслось: "Яко Твое есть Царство и сила, ислава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков". Голос былне сильный, высокий. Чтица ответила: "Аминь". "Видимо, службазаканчивается", - подумал Киреев. Кто-то тронул его за рукав. Он обернулся.Позже Михаил Прокофьевич пытался восстановить в памяти это мгновение, новспоминал только лицо пожилой женщины, будто выплывшее откуда-то из сумрака: - Возьми. Сходи к нему. Обязательно. Лицо вновь исчезло, а в руках у Киреева была фотография. Ничего непонимая, Михаил Прокофьевич посмотрел на снимок. На нем был изображенпожилой священник. Старенькая, видавшая виды ряса, на голове камилавка.Крупные черты лица. Глаза смотрят пристально из-под густых седых бровей.Большая борода с проседью, огромный крест на груди добавляли человеку,изображенному на снимке, величия. Внизу стояла подпись: "Коссов ГеоргийАлексеевич. 1858-1928 гг.". Киреев ничего не понимал. Кто этот человек? Кудаему надо идти? Служба вскоре закончилась. Присутствовавшие на ней людиразошлись, но той женщины Киреев так и не увидел. Не зная, что делатьдальше, решил дождаться на улице священника. Тот вскоре появился: закрываядверь, давал какие- то указания чтице. - Вы меня ждете? - Явный украинский акцент выдавал в священнике хохла.- Негде переночевать? - Негде, - признался Киреев. - Но я хотел кое о чем вас спросить.Признаюсь, что несколько озадачен. - И Михаил Прокофьевич протянулсвященнику фотографию. - Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом, - произнессвященник, показывая всем своим видом, что он все понял. Потом добавил: -Блажени вси надеющиеся Нань. Берите рюкзак, вон мой дом. Пока матушка будетужин готовить, я вам все расскажу. А заодно кое-что покажу. - И не дожидаясьответной реакции собеседника, неожиданно резво для своей комплекции пошел ккирпичному домику под белой крышей, стоявшему метрах в ста от церкви. ТакКиреев познакомился с отцом Владимиром Дроздом, настоятелем храма НиколаяМирликийского. - Подождите меня здесь, я на минутку, - отец Владимир взял у Кирееварюкзак, сам отнес его в дом. Вскоре оттуда раздались голоса. Все происходилотак быстро, что Михаил Прокофьевич даже не понимал, радоваться ему илиогорчаться. Впрочем, про огорчение он подумал ради красивого словца, еслитак можно сказать. Еще тридцать минут назад он не знал, где заночует этойночью. Пять минут назад он не знал о существовании отца Владимира... Асвященник вышел из дома так же стремительно, как и вошел в него: - Пойдемте, здесь рядом. Они прошли мимо церкви. Улица вела вниз. Отличия от деревни не былоникакого. Сразу за церковью закончилась щебенка, заменявшая асфальт.Маленькие домики за невысокими заборами. У одного из домов стоял столик -здесь вовсю шла игра в домино. Играли и мужчины, и женщины. Они дружнопоздоровались с отцом Владимиром. Тот поклонился. Потом заметил Кирееву: - Хорошие люди, а в церковь не ходят. Будут лучше в "козла" до темнотырезаться... Да услышит их Господь в день печали... Еще метров пятьдесят - и они свернули в какие-то заросли. Тропинка шламимо картофельного участка, кучи мусора, становясь все более покатой.Наконец они вышли на открытую поляну - и Киреев ахнул. Отец Владимир былявно доволен произведенным на гостя впечатлением. Попробуем описать то, чтоувидел Михаил Прокофьевич. Они стояли на вершине огромной кручи. Внизусеребрела Нугрь - небольшая река, на которой стоял Болхов. В этом местеНугрь делала резкий поворот. Получалось, что Киреев и священник стояли навыступе, с которого можно было видеть весь город, по обе стороны. А за рекойуходили в бесконечную даль поля, рощи, дороги. И в том месте, где онисоединялись с горизонтом, садилось солнце. Большая часть солнечного дискауже скрылась, но последние лучи бросали свой малиновый отблеск на реку,деревья, купола храмов - их Киреев тоже видел отсюда. Нельзя сказать, что ввоздухе царила тишина. Перекликались друг с другом ребятишки, ловившие рыбу.Их белесые головки можно было с трудом, но все-таки различить внизу. Где-тоработала бензопила. За густыми ветвями ив слышались голоса спорящих друг сдругом людей. Надрывно мычала корова на лугу за рекой - беднягу не спешиливести домой. Но такое умиротворение витало вокруг, растворяясь во всем: ввоздухе, солнечных лучах, серебристо- малиновых бликах воды, что у Кирееванавернулись слезы на глаза. Внутренний монолог прекратился - не надо было ничего объяснять. Священник сочувственно смотрел нанего, затем нарушил молчание: - Я каждый вечер прихожу на это место. А те, кто попадают сюда впервые,- эхма. - Отец Владимир не нашел нужного слова. - Красотища, правда? И каковконтраст, заметили? Вот шли мы с вами - грязная улица, мат-перемат, помойка.И вдруг - это... - Священник опять не нашел нужного слова. - Может, высмеяться будете... - Он посмотрел на Киреева. - Не буду, - тихо ответил Михаил Прокофьевич. - Мне от восторга своими словами говорить не хочется. В такие моментыслова святого Псалмопевца на ум приходят. - А какие сейчас пришли? - Сейчас? - Отец Владимир на секунду задумался, а потом торжественнопродекламировал: - "Глас Господень свершающий елени, и открыет дубравы, и вхраме Его всякий глаголет славу". Скажите мне, Михаил, разве вот этотчудесный мир - не храм Господа? - Отец Владимир, простите, я не очень силен в церковно- славянском. Акак будет по-русски то, что вы сейчас сказали? - По-русски будет не так красиво, но тоже не плохо. Это двадцатьвосьмой псалом. "Глас Господа разрешает от бремени ланей и обнажает леса, иво храме Его все возвещает о Его славе". - Ну и память у вас. - А у меня батюшка родной священником был. По псалтыри я и читатьучился. - Мы вроде с вами ровесники, где вы могли грамоту по псалтыри изучать? - В Ровенской области. Я сам оттуда. В наших местах пустых храмов небыло никогда, да и к священникам там отношение другое. - Отец Владимирумолк, видимо, вспомнив о чем-то невеселом. Потом словно очнулся: - Да,памятью меня Господь не обделил... Надо же, я ведь еще кое-что забыл вампоказать. Пойдемте. Но идти пришлось не более двадцати шагов. Священник показал на землю:"Видите?" В быстро наступающих сумерках не сразу разглядел Киреев средимолодой травы куст розы, огороженный крошечным частоколом из сухих веток. - Это от коз, - пояснил отец Владимир. - Вы посадили? - В том-то и дело, что не знаю - кто. Понимаете, как красота на людейдействует? Не в своем саду, а вот здесь взял добрый человек и посадил розу.Самое удивительное - сколько дней прошло, а еще никто не сломал куст. Большетого, коз своих стали от розы подальше привязывать. Представляете? - С трудом. - Вот и я тоже. Ну, ладно, если не боитесь простудиться, давайтеприсядем на траву. Мы проводим солнце, а я заодно расскажу вам об отцеЕгоре. - О ком? - Об отце Георгии Коссове, его в народе отцом Егором звали, а ещечекряковским батюшкой. Это его фотографию вам дали. Они сели. - Михаил, - нарушил молчание отец Владимир, - можно спросить вас? - Конечно. - Вы человек воцерковленный? - Не знаю, что вам ответить. Темный я еще, - Киреев попыталсяотшутиться, но отец Вадим был серьезен. - Темный? Не понимаю. - Спросили бы вы меня - верую ли я в Бога... - Веруете ли вы в Бога? Киреев задумался: - Я не знаю, что ответить. Вот вы меня на это место привели... - А какая связь? - Разве место это для вас не очень личное? Вы словно душу мнеприоткрыли. Вот и я хочу быть перед вами искренним. - И Киреев сталрассказывать. О своей болезни, о страшной ночи в своей квартире, АрсенииГусеве, Лизе Бобровой, о том, что он чувствовал в пальновской церкви. Толькоо Боге говорить не хотелось. Отец Владимир слушал, не перебивая, а когда Киреев закончил свойрассказ, произнес: - Интересно, кто к вам мог подойти? Нашей старосты, Евдокии Алексеевны,сегодня на службе не было. У нее рак крови врачи определили. Тоже крест наней вроде как поставили... Кто же это мог быть? - И как же она выжила? - Киреева заинтересовало это, а не то, кто кнему подошел. Священник ответил коротко: - Милость Божья, да отец Егор. Опять отец Егор. Кирееву уже нетерпелось скорее узнать об этом человеке. А священник все размышлял вслух: - Надежда Петровна? Она в Орел уехала к сестре... Говорите, сказала,что к отцу Егору идти надо? Удивительно. А коли так, идите. - Куда идти? Отец Владимир порывисто встал. - Хозяйка моя, небось, ругается. Пойдемте отужинаем. А после ужинаспрашивайте, что хотите - обо всем расскажу. От ужина Киреев хотел отказаться, но, чтобы не обижать гостеприимныххозяев, съел немного вареной картошки с рыбой, выпил чая. После ужина пришлапора рассказывать отцу Владимиру. Было видно, что это доставляет емуудовольствие. Когда Киреев остался один в отведенной ему комнатке, он так ине смог уснуть. Слишком много впечатлений принес этот день. Встав с постели,Михаил Прокофьевич включил свет и полез в рюкзак. Сначала достал чистуютетрадь, ручку, затем пакет с иконой. Хотел развернуть. В дверь постучали. - Миша, вы не спите? - это отец Владимир. - Нет. Заходите, батюшка. - Вы ведь икону мне так и не показали, - словно оправдываясь, сказалсвященник, входя в комнату. - Не поверите, но я сам ее еще не видел. - Киреев показал на пакет.Несколько секунд - и он уже держал в руках икону. Отец Владимир перекрестился. В комнате наступила тишина, и каждый издвух мужчин боялся ее нарушить. - Одигитрия, - произнес наконец Киреев. - Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, ПречистаяДево. Ты нам помози, на Тебя надеемся, и Тобою хвалимся, Твои бо есмы рабы,да не постыдимся, - то ли молился, то ли отвечал священник. Потом он поднял глаза на Михаила Прокофьевича: - А вы знаете, как переводится это название - Одигитрия? Киреев знал,но ему хотелось сделать приятное этому хорошему человеку, и он соврал: - Нет, не знаю. - Путеводительница, - отец Владимир многозначительно поднял палецвверх. Вышло это у него несколько комично. - Вы понимаете, что все это -милость Божья? - Что? - не сдавался Киреев. - Как это - что? - начал горячиться отец Владимир. - Такая икона ввашем рюкзаке, женщина, которая дарит вам карточку отца Егора... Неужели непонятно? Потом неожиданно также быстро успокоился, посмотрел прямо в глазасвоему гостю и тихо, но твердо сказал: - Аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси,жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста... Затем, будто стряхивая пелену с глаз, слегка мотнул головой и еще тишепроизнес: - Перевести на русский? Побледневший Киреев, глядя на священника расширившимися глазами, струдом выдавил из себя: - Не надо. Не все понятно, но не надо. Как это вы... как это сказано:не убоюся зла, яко Ты со мною еси? - ... жезл Твой и палица Твоя... Вы по-прежнему хотите идти на Мценск? - А Спас-Чекряк не на этой дороге находится? - с надеждой спросилКиреев. Он только отходил от потрясения, которое вызвали у него словасвященника. Отец Владимир, обычно при всяком удобном случае вставлявший всвою речь слова из Писания, похоже, тоже был растерян. Будто кто-то взял ивоспользовался им, как инструментом, для того, чтобы этот человек, о которомеще час назад он ничего не знал, услышал эти слова. Оба теперь говорили тихои печально. - Нет, совсем в другой стороне. - И не на Белевской? - На другой. - У вас есть другие дороги? - улыбнулся Киреев. - Шутите. По ней писатель Нилус и ехал когда-то к отцу Егору. Впрочем,вы правы. И тогда это была глушь, и сейчас. В Орловской губернии жителейнашего уезда дулебами звали - деревенщиной, одним словом. Редкие деревушки,унылые поля, глубокие овраги, рощицы - жалкие остатки былых лесов. Все - каксто лет назад... Ну так как - поедете к отцу Егору? - А я из Спас-Чекряка выберусь куда-нибудь? Сами говорите - глухомань. - А вы хотели Россию узнать, идя по автострадам? Вас Господь не вглухомань зовет, а к отцу Егору. Между прочим, Спас-Чекряка уже давно нет. - Что же тогда есть и куда мне идти? - Дойдете до деревни, которая называется Герасимова. - Герасимовка? - Нет, в наших краях деревни называют Герасимова, Шпилева, Кудинова...Так вот, дойдете до Герасимова. Чуть-чуть не доходя до крайнего дома,свернете по полевой дороге налево, пройдете мимо фермы, никуда несворачивайте - и минут через десять вы окажетесь на поляне... Когдаосмотритесь, увидите церковный фундамент, остатки строений и, наконец,могилку отца Егора. Вот и все, что осталось от Спас-Чекряка. Впрочем, школаработает до сих пор. - Деревни нет, а школа есть? - Из окрестных деревень детишки ходят... А если от могилки спуститесьпо тропе в лесок, мимо еще одной поляны - там когда-то приют для девочекстоял, который отец Егор построил и содержал, то попадете к роднику, водукоторого наша Евдокия Алексеевна пила. К сожалению, купальни там пока нет.Стоит небольшой сарайчик, который Игорь построил. Игорь - это механизатор изтех мест. Его дочка после операции заражение получила, врачи сказали, шансовнет, а люди добрые ему подсказали, чтобы давал дочке воду из родника отцаЕгора пить. Девочка выздоровела, а отец ее из благодарности и соорудил этостроение. - А как же купаться можно? - Купаться, пожалуй, нельзя. А вот обмыться святой водой - пожалуйста.Ну, ладно, - спохватился отец Владимир, - вам завтра в путь. Отдыхайте. - Я рад, что встретил вас, батюшка. Спасибо вам за все. - Да за что - спасибо? - искренне удивился хозяин дома. - А встрече и ярад, тем более что каждая встреча - от Бога. - И он, приветственно махнуврукой, направился к двери. Но затем опять остановился: - Ох, дурной ячеловек, никак не угомонюсь. Вот мы о глухомани с вами говорили, я из жизниотца Егора случай очень важный вспомнил. Не возражаете, если расскажу еговам? - Конечно, не возражаю. - Я быстро. Впрочем, боюсь увлечься. Дайте-ка я лучше по книгепрочитаю. Отец Владимир снял с полки книгу, быстро нашел нужную страницу истал читать. Читал он очень выразительно, в самых, по его мнению, важныхместах поднимая указательный палец вверх: "Много, много лет тому назад отецЕгор был назначен приходским священником в село Спас- Чекряк. Приход былочень бедный, всего 14 дворов; так себе, хуторок маленький. Церкви тамнастоящей не было, а стояла ветхая, покосившаяся часовенка, где исправлялось богослужение, и так в ней было холодно, что даже Святые Дары вЧаше замерзали... Семья у отца Егора была большая, а прокормиться былонечем... И милостыни было подать некому... Вот и взмолился батюшка Егор кБогу и поплелся пешком в Оптину пустынь, к великому старцу АмвросиюОптинскому, с жалобой на свою горемычную жизнь и за благословениемпеременить приход. Старец Амвросий выслушал отца Егора, долго смотрел нанего, а потом как замахнется на него палкой, да как ударит ею по спине отцаЕгора, так тот чуть без оглядки не убежал от него... "Беги, беги назад! -кричал Амвросий, - беги, слепой... На тебе вот какая благодать Божияпочивает, а ты вздумал бежать от прихода... За тобою скоро будут бегатьлюди, а не тебе бежать от людей..." Вернулся отец Егор домой и затворился в своей убогой церковке, и деннои нощно взывал к Царице Небесной, Матери Божией, о помощи... И скоро прошлао нем молва по всей Русской Земле как об Угоднике Божьем, великомпрозорливце и молитвеннике... И потянулись к отцу Егору и простолюдин, изнатный, и богач, и бедняк, и простец, и ученый... А вместо ветхой церковкистоял уже храм величиною с нашего Исаакия, а вокруг него каменные корпуса...И чего там только не было... И гостиницы для приезжающих, и богадельни длястариков, и всякого рода ремесленные мастерские, и школы для детей; да исело разрослось так, что вместо 14 дворов стало уже больше сотни... Свышетрех миллионов было затрачено на все эти постройки, как мне говорили. И небыло дня, чтобы к отцу Егору не приезжали со всех концов России. Простойнарод приходил к нему пешком чуть ли не из Сибири". - Пожалуй, хватит, - отец Владимир закрыл книгу. Лицо егораскраснелось, глаза блестели. Чувствовалось, что к отцу Егору Коссову унего было особое отношение. Когда он ушел, Киреев рядом с иконой поставилфотокарточку отца Егора. С нее на Михаила Прокофьевича смотрели серьезныеумные глаза. - Вот ты каким был, батюшка Георгий. Не знаю, к добру или нет, но язавтра пойду к тебе. Если это действительно ты меня позвал... Засыпая, Киреев слышал, как за стеной молился хозяин дома.
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |