Основной источник___________________________________ 4 страница

Выполненный М. Шоу анализ нашел практическую реализацию в «вероятностной модели эффективности руководства» Ф. Фидлера (Fiedler, 1978). Как известно, одним из важнейших компонентов этой модели является так называемый ситуационный континуум, включающий позицию власти руководителя, его отношения с подчиненными, структуру групповой задачи. Последняя из указанных переменных операционально представлена измерениями, выделенными ранее М. Шоу и характеризующими групповую задачу со стороны четкости выдвинутой цели, путей и способов ее достижения, наличия множест­венности решений, возможности проверки правильности решения. Причем каждое из этих измерений имеет количественное выражение. Учитывая описанные в литературе (Кричев-ский, Рыжак, 1985) возможности «вероятностной модели», резонно считать дименсио­нальный анализ групповой задачи полезным средством осуществления исследовательской и прикладной работы.

Последний относящийся к обсуждаемой проблеме вопрос касается влияния харак­теристик задачи на групповой процесс. К сожалению, систематическое изучение этого во­проса отсутствует, поэтому относящиеся к нему данные весьма разрознены и в целях луч­шего их структурирования мы воспользуемся схемой анализа, разработанной М. Шоу (1971). Прежде всего она предполагает рассмотрение зависимости группового поведения от тех или иных разновидностей (типов) задачи.

Эта зависимость выявлялась, в частности, в сериях лабораторных экспериментов, выполненных в разное время Д. Хакменом и Ч. Моррисом, использовавшими три описан­ных выше типа групповых задач: продукционные, дискуссионные и проблемные (Hack-man, Morris, 1975), Аналогом эффективности группового поведения (группы состояли из

Процесс принятия группового решения 659

трех испытуемых) служила его продуктивность, представленная такими параметрами, как ориентация на действие, оригинальность решения, оптимизм, включенность в дискуссию, продолжительность и качественность решения. В результате было показано, что решение проблемных задач характеризовалось сильной ориентацией на действие, продукционных задач - значительным уровнем оригинальности выдвигаемых идей, а дискуссионных задач - высокой степенью включенности испытуемых в обсуждаемый вопрос. Кроме того, было установлено, что лидеры экспериментальных групп проявляли наибольшую активность в решении проблемных задач.

Влияние типа задачи, или формы организации (модели) совместной деятельности, на групповой процесс отчетливо обнаружено и в цикле исследований, проведенных Л.И. Уманским с сотрудниками в естественных группах (1980). Оказалось, например, что по мере организации совместной деятельности, т.е. при переходе ее от совместно индивиду­альной модели к совместно взаимодействующей, возрастают положительные проявления межличностного общения, выражаемые позитивными речевыми реакциями партнеров.

Другая существенная, по мнению М. Шоу, для группового функционирования ха­рактеристика задачи - трудность ее выполнения; хотя, заметим, специальное объяснение понятия «трудность» в литературе отсутствует. Что касается наиболее тривиальных полу­ченных при рассмотрении этого вопроса фактов, то они указывают на увеличение времени решения задачи и ухудшение группового продукта по мере роста трудности задачи (Shaw, 1971). Вместе с тем встречаются и менее предсказуемые результаты. Например, рядом ис­следований установлено, что трудность задачи может усиливать мотивацию членов груп­пы и вести к большей самоорганизации последней путем развития в ней процесса лидерст­ва, влияя тем самым на рост эффективности групповой деятельности. Кроме того, важной промежуточной переменной, связывающей трудность задачи с успешностью ее выполне­ния, является обратная связь в процессе группового функционирования. Позитивная, т.е. вызывающая удовлетворенность членов группы, обратная связь способствует продуктив­ности решения групповой задачи вне зависимости от степени ее трудности (там же).

Завершая обсуждение вопроса относительно связи характеристик задачи с группо­вым процессом, укажем еще на два его аспекта, подвергшихся специальному изучению. Первый из них касается зависимости группового поведения от такой характеристики зада­чи, как ясность достижения цели. В серии экспериментов было показано, что члены групп, действующих в четко определенных условиях (высокая степень ясности достижения це­ли), демонстрируют большую сплоченность и мотивацию к деятельности, нежели испы­туемые, находящиеся в ситуациях значительной неопределенности (низкая степень ясно­сти достижения цели) (Кричевский, Дубовская 1991, с. 156-157).

Второй интересующий нас аспект анализа обсуждаемого вопроса затрагивает зави­симость группового процесса от гетерогенности - гомогенности групповых целей, причем гетерогенность последних в литературе (см. Shaw, 1971) принято связывать с ситуацией конкуренции, соперничества, а их гомогенность - с ситуацией кооперации, сотрудничест­ва. Как отмечалось выше изучение кооперативного и конкурентного поведения во многом связано с усилиями М. Дойча и его сотрудников (Deutch, etc., 1973). В частности, ими было показано, что в условиях кооперации (гомогенные цели) сравнительно с конкурентной си­туацией (гетерогенные цели) члены группы более внимательны и дружелюбны друг к дру­гу, чаще взаимодействуют между собой и координируют усилия по решению эксперимен-

Процесс группового функционирования 660

тальной задачи, проявляют более сильное чувство долга по отношению к партнерам, вы­сказывают большее удовлетворение группой и ее результатами.

Из рассмотрения материалов, относящихся к области групповой задачи, совершенно очевидно, что многие охватываемые ими вопросы освещены пока еще весьма поверхност­но и, кроме того, ими, безусловно, не исчерпывается вся многоаспектность данной про­блемной области. К сожалению, ведущиеся в ней разработки носят крайне спорадический характер и сегодня, пожалуй, лишь М. Шоу пытается в какой-то мере объединить и систе­матизировать скромные плоды этих разрозненных и не особо впечатляющих пока усилий. А между тем, как справедливо подчеркивается в литературе (см. Shaw, 1971), от степени разработанности проблематики групповой задачи во многом зависит наше продвижение в познании закономерностей функционирования малой группы.

Однако обращением к различным аспектам исследования групповой задачи анализ процесса принятия группового решения, естественно, не исчерпывается. Задача ставится перед группой для того, чтобы последняя ее решала. Поэтому решение групповой задачи (имея в виду прежде всего когнитивные и мотивационные его компоненты) можно рас­сматривать в качестве другой, наряду с самой задачей, важной составляющей процесса принятия группового решения. К обсуждению содержания этой составляющей мы и пере­ходим в заключительном разделе параграфа.

Феноменология решения групповой задачи.Основываясь на соответствующих литературных данных (Кричевский, Дубовская, 1991;Kelley, Thibaut, 1969), решение груп­повой задачи, с точки зрения акцентирования содержательных его моментов, правомерно представить в виде совокупности разнообразных феноменов, которым репрезентируется этот процесс. Отдельные из них приводятся нами ниже. К сожалению, за недостатком мес­та мы не можем дать детальное описание этих феноменов, иллюстрируя его накопленным социальными психологами богатейшим теоретическим и эмпирическим материалом, но вынуждены ограничиться лишь краткой их характеристикой с учетом выполняемой ими роли в процессе решения групповой задачи.

Свой анализ мы начнем с феномена социальной фасилитации — именно его изуче­нием в конце прошлого столетия Н. Триплет положил начало экспериментальной соци­альной психологии. В своих известных исследованиях влияния присутствия зрителей на активность спртсменов-велосипедистов он выявил как условия, способствующие дости­жению рекордных результатов, так и условия, их снижающие. Хотя справедливости ради следует заметить, что в научный оборот .термин «социальная фасилитация» был введен значительно позднее Ф. Олпортом (Allport, 1954). Феномен социальной фацилитации ха­рактеризует собой влияние, оказываемое на действие индивидуума присутствие других лиц. Причем последние могут выступать как в роли пассивных зрителей (публичный эф­фект влияния), так и в роли самих участников решения задачи, работающих, правда, стро­го индивидуально (коакционный эффект влияния). Однако, как правило, говоря о социаль­ной фацилитации, современные авторы (Manstead, Hewstone, 1996) имеют в виду опреде­ленные последствия, вызываемые просто присутствием других людей, безотносительно к степени их активности. В частности, присутствие других людей будет оказывать стимули­рующее воздействие на качество исполнения деятельности при следующих условиях:

1) относительной простоте выполняемых задач, не требующих высокоразвитых умений и навыков;

Процесс принятия группового решения 661

2) субъективной значимости выполнения деятельности;

3) субъективной значимости самих зрителей и их способности оценить качество ис-

полнения деятельности.

При рассмотрении группового решения задачи исследователи нередко касаются во­проса о соотношении, эффективности индивидуальных и групповых действий. В целом этот вопрос, имеющий довольно широкое освещение в психологической литературе (см. Shaw, 1981), в силу своей «пограничной» специфики, выходит за рамки настоящего обсу­ждения. Однако мы хотели бы обратить внимание на следующий существенный в плане решения групповой задачи момент. Хотя, по данным содержательного обзора Г. Хилла (Hill, 1982), групповое действие, как правило, качественно и количественно превосходит действие среднего индивидуума, оно, о чем также свидетельствуют материалы обзора, не­редко уступает в эффективности действию незаурядной личности, в особенности когда группа, укомплектованная малоспособными людьми, сталкивается со сложной проблемой. Применительно к выработке продуктивных групповых решений сказанное означает необ­ходимость специального подбора членов группы, исходя из соответствующих их профес­сиональных характеристик. Как отмечают в этой связи Г. Келли и Д. Тибо (1969), для ус­пеха группы в ней должен обязательно находиться субъект, превосходящий своих партне­ров в изобретательности и компетентности и, что весьма существенно, обладающий спо­собностью к лидерству.

Действительно, лидер может оказывать сильное влияние на процесс выработки группового решения, делая его, в частности, более рискованным, нежели решения отдель­ных членов группы. В литературе (см. Shaw, 1981) подобное явление получило название феномена сдвига риска. В популярном изложении под сдвигом риска понимается выра­женная тенденция группового принятия к принятию более рискованным решений по срав­нению с индивидуально принимаемыми решениями. Как отмечают Р.Л. Кричевский и Е.М Дубовская, «демонстрируемый огромным числом исследований сдвиг в направлении вы­бора индивидуумом более рискованного, решения выступает как результат внутригруппо-вого взаимодействия и сопутствующей ему дискуссии, т. е. как продукт собственно груп­пового процесса, фрагменты которого, как правило, моделируются в лабораторном экспе­рименте (обычно речь идет о выборе испытуемыми одной из нескольких различающихся между собой степенью риска альтернатив в гипотетической жизненной ситуации). Этот момент подлинно групповой, пусть и лабораторно реконструируемой жизни, получил от­ражение в трех наиболее значительных гипотетических конструкциях, призванных объяс­нить возникновение феномена сдвига риска: гипотезе диффузии ответственности. гипотезе лидерства и гипотезе риска как ценности» (1991, с. 159).

Согласно первой из гипотез, групповая дискуссия порождает эмоциональные кон­такты между членами группы и может привести к тому, что индивидуум будет испыты­вать меньшую ответственность за рискованные решения, поскольку они вырабатываются всей группой (в этом плане любопытные данные получены Н. Коганом и М. Уоллахом (см. Shaw, 1981), показавшими, что групповая дискуссия редуцирует тревожность членов группы в ситуации риска). Следовательно, если предполагаемые рискованные «шаги» по­терпят фиаско, индивидуум будет ответствен не. один - ответственность распространится на всех членов группы.

Процесс группового функционирования 662

Гипотеза лидерства фокусируется на свойствах членов группы, воспринимаемых ею в качестве лидеров. Предполагается, что люди, первоначально, т.е. до дискуссии, более склонные к выбору рискованных решений, стремятся также к большему господству и влиянию в групповой дискуссии. Такие люди, как правило, являются лидерами. Поэтому окончательная степень группового риска может быть результатом влияний лидера группы.

Наконец, гипотеза риска как ценности основывается на идее социальной значимо­сти, престижности риска в условиях жизни современного экономически развитого обще­ства, вследствие чего в групповой ситуации большинство людей должно стремиться к принятию более рискованных решений, чтобы таким путем повысить свой статус в группе. Это, в частности, касается осторожных индивидуумов. В ходе групповой дискуссии они согласно гипотезе будут мотивированы изменять свои оценки в сторону большего риска с целью создать о себе представление как о людях, способных рисковать. Заметим, что гипо­теза риска как ценности имеет ряд модификаций, уточняющих условия ее реализации, на­пример учитывающих характер аргументации в дискуссии и является, пожалуй, наиболее популярной и часто используемой интерпретацией обсуждаемого феномена.

Несмотря на очевидное несходство изложенных выше трактовок причин сдвига риска, они, по справедливому замечанию Ю. Козелецкого (1979), не столько конкурируют, сколько дополняют друг друга. Для нас же в данном случае существенным является то общее, что их объединяет, а именно понимание сдвига риска как результата групповой дискуссии. Впрочем, последняя не обязательно ведет к усилению риска. В зависимости от типа и содержания экспериментальной задачи (например, при обсуждении гипотетической ситуации, связанной с угрозой здоровью или жизни испытуемых) возможен сдвиг в сторо­ну осторожности принимаемого группой решения. И, кроме того, групповая дискуссия вообще не обязательно должна иметь своим следствием более рискованные или более ос­торожные решения. Она может вызвать просто сдвиг во взглядах участников дискуссии, состоящий в том, например, что их преддискуссионные мнения усиливаются, экстремизи-руются в первоначально обозначенном направлении.

Используя измерительные оценочные шкалы ликертовского и терстоуновского ти­па, С. Московичи и М. Заваллони зафиксировали, что установки испытуемых - француз­ских студентов, первоначально позитивные к генералу Де Голлю и негативные в отноше­нии американцев, после проведения дискуссии и выработки группового консенсуса замет­но усиливались в своей исходной тенденции, обнаруживая сдвиги в направлении крайних значений измерительной шкалы, т.е. демонстрируя высокий уровень экстремизации груп­повых мнений. Основываясь на этих и ряде других аналогичных данных, Д. Прюитт при­шел к заключению, что вместо специфически ориентированного термина «сдвиг риска» целесообразнее использовать термины, имеющие более широкое звучание, такие, напри­мер, как «сдвиг выбора» или «сдвиг, вызванный влиянием группы» (Pruitt, 1971). Однако предпочтение исследователей в данном случае оказалось на стороне другого термина -групповая поляризация. Им обозначается явление возрастания экстремальности мнений (их экстремизация) в .процессе принятия группового решения, в обычном понимании под­разумевающего не что иное, как размежевание позиций членов группы. Подчеркивается также разница между понятиями «поляризация» и «экстремизация»: поляризация означает сдвиг в направлении к уже избранному индивидуумом полюсу, экстремизация предпола­гает движение в сторону от нейтральности в любом направлении. Поэтому можно сказать,

Процесс принятия группового решения 663

что поляризация есть всегда и экстремизация, но не наоборот. В то же время эксперимен­тально экстремизация может быть продемонстрирована гораздо легче, чем поляризация.

Как нетрудно убедиться из предыдущего изложения, феномен групповой поляриза­ции тесно связан с феноменом сдвига риска, но вместе с тем не идентичен ему, отражая гораздо более общие закономерности группового принятия решений, типичные. Для мно­гих ситуаций лабораторного и естественного функционирования малых групп. Иными словами, сдвиг риска выступает частным случаем групповой поляризации. Несомненное родство обоих феноменов имело последствия теоретического характера. Многие объясни­тельные схемы, касающиеся сдвига риска, были распространены, хотя и в модифициро­ванном виде, на феномен групповой поляризации. Не имея возможности представить весь этот теоретический конгломерат, мы удовлетворимся кратким резюме из итоговой работы Е. Бернстайна и Я. Шула (1983).

В настоящее время, полагают упомянутые авторы, имеют место две группы объяс­нительных моделей поляризационного эффекта. Согласно одним из них поляризация вы­зывается аффективными (нормативными) процессами. Предполагается, что .во многих жизненных обстоятельствах экстремальные мнения (или взгляды) являются социально желательным фактором. И чтобы избежать неблагоприятной социальной оценки, так на­зываемые «средние» члены группы будут «сдвигать» свои суждения в направлении экс­тремальной позиции. Что же касается моделей второй группы, то они содержат трактовку поляризации как результата действия когнитивных (информационных) процессов, С точки зрения основной заложенной в этих моделях идеи поляризация возникает в условиях по­иска членами группы убедительных аргументов в поддержку одной из имеющихся у них альтернатив. Причем наиболее успешно мнения членов поляризуются в ходе дискуссии в том случае, когда убедительные аргументы в пользу соответствующей альтернативы пер­воначально приходят в голову лишь нескольким субъектам. Будучи затем сообщены дру­гим членам группы, эти аргументы вызывают заметный сдвиг во мнениях участников дис­куссии. Пытаясь проследить возможную взаимосвязь указанных трактовок поляризацион­ного эффекта в контексте соотношения познания и аффекта, Е. Бернстайн и Я. Шул (меж­ду прочим сами приверженцы когнитивного подхода) полагают, что они как бы дополня­ют друг друга, свидетельствуя о различных (непосредственном и более опосредствован­ном) уровнях детерминации обсуждаемого феномена

Открытие и последующее изучение феноменов групповой поляризации и сдвига риска, безусловно, значительный позитивный шаг на пути проникновения в эффекты та­кой сердцевинной составляющей процесса группового принятия решений, как групповая дискуссия, а в более широком плане - ведущий к углублению наших представлений об изменении установок в ситуациях социального взаимодействия. Тем не менее ряд вопро­сов, связанных с исследованием указанных феноменов, остается пока без ответа. Это пре­жде всего вопрос о содержательных характеристиках групповой дискуссии, не получив­ший до сих пор должного освещения, и, конечно же, вопрос о связи сдвига риска и груп­повой поляризации с эффективностью функционирования малой группы.

В эмпирических исследованиях был выявлен ряд факторов, обусловливающие из­менение уровня притязаний группы в процессе принятия группового решения. Так, опре­деленную роль играет социальное окружение (наличие других групп), побуждающее дан­ную группу либо повышать, либо понижать свой уровень притязаний. Еще одним факто-

Процесс группового функционирования 664

ром являются специфические мотивы групповой ориентации, влияющие на решения чле­нов группы. А. Зандер (1979) называет два таких мотива: стремление к достижению груп­пового успеха и стремление избежать последствий неудачи. Эти мотивы выражаются либо в предрасположенности активно участвовать в групповой деятельности и намерении ус­пешно ее выполнить, либо в стремлении воздерживаться от групповой деятельности, по­скольку ожидается, что она приведет к неудаче. Причем функционирование указанных мотивов до известной степени опосредствовано уровнем сплоченности группы, позицией индивидуума в группе, а также возможностью получения вознаграждений.

Из предыдущего обсуждения нетрудно заметить, что исследователи процесса при­нятия группового решения нередко склонны отдавать предпочтение анализу эффектов групповой дискуссии (в особенности типа сдвига риска или поляризации мнений). Однако только ими феноменология рассматриваемой проблемной области, понятно, не исчерпы­вается. Важное место в ней занимают, явления, характеризующиеся взаимодействием лю­дей в ситуациях заключения сделок и. ведения переговоров и имеющие своим результатом выработку согласованного решения.

Как пишут Р.Л. Кричевский, Е.М. Дубовская, исследователи выделяют ряд факто­ров, способствующих успешному ведению переговоров. В их числе называется, например, временной фактор, способный в ряде случаев (неопределенность момента окончания пере­говоров, предупреждение участников о скором их завершении, введение штрафных санк­ций за каждый раунд переговоров и т.д.) оказывать давление на противодействующие сто­роны, побуждая их идти на взаимные уступки (1991, с. 164). Последние имеют место также в ситуациях, обнаруживающих невозможность заключения сделки и завершения перего­воров в виду того, что они заходят в тупик. Кроме того, весьма существенным условием успешного ведения переговоров является позитивность отношений их участников. В ходе решения экспериментальных игровых задач наилучшие результаты с точки зрения выра­ботки итогового решения демонстрировали близкие друзья и благополучные супружеские пары, что объясняется наличием у них установок учитывать взаимные интересы. Наконец, важную роль в достижении согласия играет посредник: предполагается (там же), что на предложение третьего лица легче согласиться и пойти на уступки. Дело в том, что наличие посредника элиминирует обычно наблюдающуюся обратную зависимость между разме­ром уступок и представлением индивидуума о себе как «сильной личности», позволяя тем самым участникам взаимодействия (точнее сказать - противодействия) «сохранить лицо».

Безусловно, учет представленных выше данных может оказаться полезен для пони­мания некоторых механизмов принятия группового решения. Однако сложность интер­претации состоит в том, что эти данные получены при изучении совершенно другого фе­номена и поэтому вопрос относительно допустимости столь прямого переноса выявлен­ных закономерностей все же требует, на наш взгляд, специального обсуждения.

Исследователи, занимающиеся разработкой проблематики принятия решений, осо­бое внимание уделяют их качественной стороне (Китов, 1984). Выше, касаясь вопроса со­отношения эффективности индивидуальных и групповых действий, мы подчеркивали, что, как правило, групповая деятельность повышает качество решений. Но из этого правила имеется ряд исключений, связанных с характером задачи, профессиональной компетент­ностью отдельных членов группы и т. п.. Однако, вероятно, наиболее интересным исклю-

Процесс принятия группового решения 665

чением такого рода является открытый в 1970-е годы И. Джанисом феномен группового мышления (groupthink).

Групповое мышление определяется как «стиль мышления людей, которые полно­стью включены в единую группу; в этой группе стремление к единомыслию важнее, чем реалистическая оценка возможных вариантов действий» (Козелецкий, 1979, с. 391). Чтобы лучше понять суть этого феномена, обратимся к его симптоматике, характеризующейся, по мнению Джаниса, следующими признаками: 1) иллюзией неуязвимости, разделяемой большинством или всеми членами группы, следствием чего являются излишний оптимизм и тяга к чрезмерному риску; 2) коллективным стремлением дать рациональное объяснение принимаемому решению, дабы отбросить любые возможные возражения; 3) безусловной верой в исповедуемые группой принципы поведения, побуждающие ее членов игнориро­вать моральные последствия принимаемых решений; 4) стереотипным взглядом на сопер­ников (другие группы) либо как обладающих слишком негативными чертами, чтобы всту­пать с ними в какие-то переговоры, либо как очень слабых или глупых, чтобы удержаться от соблазна воспрепятствовать достижению ими своих целей; 5) открытым давлением на членов группы, выдвигающих аргументы против групповых стереотипов, требованием лояльности; 6) самоцензурой членов группы, их готовностью минимизировать собствен­ные сомнения и контраргументы, касающиеся групповых решений; 7) иллюзией единоду­шия относительно оценок, мнении, согласующихся с точкой зрения большинства; 8) появ­лением самозваных охранителей группового духа - индивидуумов, которые защищают группу от неблагоприятной информации, способной нарушить испытываемое ими чувство удовлетворенности принимаемыми решениями (Janis, 1983).

Как справедливо замечает Ю. Козелецкий (1979), стиль мышления groupthink с од­ной стороны, повышает единство группы и самоудовлетворенность ее членов, а с другой -снижает качество решений, приводит к тому, что групповые решения часто оказываются хуже индивидуальных. Несомненно также, что groupthink теснейшим образом связан с такими феноменами группового поведения, как конформность и сплоченность, и нередко имеет место в группах, функционирующих в кризисных стрессогенных ситуациях.

И в заключение несколько слов о модели Л. Хоффмана и Р. Штейна (Hoffman, Stein,1983), предназначенной для описания динамики решения проблем малой группой. В контексте тематики данного параграфа некоторый интерес представляет аспект модели, касающийся фаз группового решения проблемы. Выделяется пять таких фаз: 1) определе­ние проблемы или постановка целей; 2) спецификация барьеров, которые предстоит пре­одолеть; 3) генерирование альтернативных решений; 4) оценка решений; 5) адаптация принятого решения. Эти фазы рассматриваются, однако, упомянутыми авторами автоном­но от обсуждавшихся выше феноменов решения групповой задачи и составляют особый исследовательский план, специальное обращение к которому, выходит за рамки настоящей работы.

Кратким резюме мы завершаем обсуждение многообразных аспектов процесса группового функционирования. Рассматривая их, мы, с одной стороны, старались по воз­можности более полно представить феноменологическое богатство этого процесса, а с другой, раскрыть присущие ему сложные переплетения специфически групповых и спе­цифически индивидуальных актов поведения. Как показал проведенный анализ, в качестве целостной системы малая группа всегда «вписана» в определенную среду: физическую,

Процесс группового функционирования 666

техническую, социальную. Экологические факторы обусловливают многие поведенческие эффекты индивидуального и группового характера, в ряде случаев (например, в экстре­мальных ситуациях) значительно обостряя их проявление и отражаясь, в конечном счете, на эффективности функционирования группы.

Другая важная детерминанта групповой динамики - личностные особенности уча­стников группового процесса. Представляется ограниченной достаточно распространенная натуралистическая трактовка взаимосвязи переменных «личность - группа». Подлинное понимание этой взаимосвязи возможно лишь на путях апелляции к методологическим средствам анализа явлений групповой жизни, таким, в частности, как принцип деятельно­сти и принцип системности.

Влияние личности на групповой процесс осуществляется через систему межлично­стных отношений, связывающих членов группы в единое целое и на молекулярном уровне представленных внутридиадным «полем». Первичным структурным компонентом этих отношений выступает социально-перцептивный акт, в развитых своих формах испыты­вающий воздействие ряда факторов (например, совместной деятельности и межгруппово­го взаимодействия) и в свою очередь сам Бездействующий на эффективность группового функционирования. Развертывание внутригрупповых межличностных отношений ведет как к их гармонизации, отражающейся, в частности, в совместимости членов группы, так и к дисгармонизации, примером которой служит межличностный конфликт.

На всем своем «протяжении» процесс группового функционирования может рас­сматриваться как решение группой стоящих перед ней задач. Последние имеют опреде­ленную структуру, организуются на основе различных классификационных схем в соот­ветствующие типологии и своими характеристиками влияют на течение группового про­цесса, его эффективность. Что же касается собственно решения групповой задачи, то со­держательно оно может быть описано совокупностью разнообразных социально-психологических феноменов (типа социальной фасилитации, сдвига риска, групповой по­ляризации и т. д.), репрезентирующих те или иные моменты как целостной жизнедеятель­ности группы, так и поведения отдельных ее членов.

Групповая структура Нормативное поведение