Часть 1.

16 февраля, 8.25 вечера

Лес, дом Вистледов, Хадден, Западная Виржиния

Малдер стиснул зубы, не сводя глаз с Этана, который развлекался, изображая из себя клоуна. У него не укладывалось в голове, как столько злобы может уместиться в молодом человеке, которому не исполнилось еще и девятнадцати. Как психолог с научной степенью, он никогда не соглашался с теорией о врожденной испорченности и злобности, но Этан был ничем иным, как живым ее доказательством. Малдер старался сосредоточиться на еде, нехотя болтая ложкой в миске с похлебкой, но не мог заставить себя притронуться к ней. Его принципы, его опыт, все, чему его учили, даже его инстинкты требовали, чтобы он сделал что-нибудь, чтобы обезвредить этого прирожденного убийцу. Он развернулся на стуле к Эдгару и поймал его внимательный взгляд. Эдгар и остальные как будто ждали от него чего-то, любых действий. Малдер глубоко вздохнул. После похорон Эмили напряжение в доме становилось все более и более ощутимым, и все как будто затихли в ожидании грозы.

Этан открыто обвинил Малдера и Скалли в смерти Эмили. В его искаженной логике нашлись причины для того, чтобы обвинить их и оправдать себя, чтобы наказать их за собственный провал. Он заявил, что если бы он не должен был тратить столько времени и усилий на охрану Малдера и Скалли, он был бы в состоянии предотвратить несчастье.

Этан доставал их в основном мелкими унижениями, но иногда придумывал что-то более значительное. Так было через неделю после похорон. Как-то утром Этан просто не пришел за Малдером на рассвете, чтобы увести его на «работу». И Эва тоже не появилась, чтобы забрать Скалли. Они просидели, не зная что и думать, несколько часов. Он тогда подумал, что Этан ударился в патетику: они были все равно что провинившиеся дети, ожидающие, чтобы им указали, что надо делать. Они устали ждать и даже около часа барабанили в дверь, но потом решили отнестись к этому происшествию как к неожиданному выходному, вернулись в кровать и проспали до вечера. Когда они проснулись от голода, жажды и нестерпимой нужды пойти в туалет, они поняли, что их наказали. Этан был зол на них. За что, было известно только его воспаленному мозгу.

Дверь открылась только на следующее утро. Эва влетела в комнату, не поднимая глаз на Скалли и, не проронив не слова, унесла их полный ночной горшок. То, что их вынудили воспользоваться горшком, не просто унизило их, но фактически напомнило о зверях, содержащихся в клетке. Так безумие Этана подобралось к последнему бастиону, который у них остался – к их достоинству.

Все последующие дни никто ни словом не обмолвился о том, что произошло, как будто ничего не было.

Со временем они нащупали некоторую закономерность в поведении Этана. На следующий день после их затворничества Этан был к ним почти благосклонен. Целых два дня. Потом ненависть стала возвращаться постепенно, по спирали, подбираясь к новому витку перед очередным взрывом. Особенно доставалось Скалли.

После долгих колебаний, она все-таки рассказала ему о пощечине в день смерти Эмили. Несмотря на это признание, Малдеру казалось, что есть что-то еще, что она скрывает. Что-то об Этане. Малдер был уверен, что до сих пор у Этана не было женщины. Ум, красота и внутренняя сила Скалли привлекали и пугали его, и он старался унизить ее при любой возможности, чтобы не потерять уверенности и самоутвердиться. Как сейчас.

«Скалли, подай мне еще похлебки» – приказал Этан уже в третий раз за ужин. Он редко ел больше одной миски, но сегодня он с трудом продолжал запихивать в себя пищу. И все ради удовольствия увидеть, как она прислуживает ему. Малдер с тревогой увидел, как в гневе сузились ее глаза. Всегдашний миротворец, Эва поднялась, было, вместо Скалли, но Этан остановил ее взмахом руки: «Стой, Эва. Я хочу, чтобы Скалли сделала это».

Скалли встала и положила руки на плечи Эвы: «Все в порядке, Эва. Я все сделаю». Тревога Малдера усилилась, когда он увидел, что на ее губах заиграла улыбка. У нее что-то было на уме. Скалли подошла к Этану и взяла его пустую миску: «С удовольствием, СЭР» - она сладко ему улыбнулась.

Малдер закрыл глаза. Да, кажется, у нас – неприятности. Но где-то в глубине души, он почувствовал облегчение: смерть Эмили почти доконала Скалли, она совсем похудела и осунулась. То, что он сейчас увидел, было первой искрой оживления за несколько недель.

Она аккуратно зачерпнула похлебку, наполнила миску до краев, вернулась к столу и поставила ее перед Этаном: «Могу я еще что-нибудь сделать для тебя, Этан?» – прощебетала она.

«Нет» – резко ответил Этан.

«Ты уверен?» – невинно спросила Скалли. Этан проигнорировал вопрос.

«Воды? Хлеба? Как насчет чистой салфетки подтереть личико?»

Малдер почти испугался.

«Я уже сказал – НЕТ!»

Скалли сладко улыбнулась: «Хорошо, но только если ты совершенно уверен, что тебе больше ничего не нужно...»

«Все, хватит, Скалли» – его лицо побагровело. Он со злостью вонзил ложку в похлебку. Кто-то из младших давился от смеха, и Этан едва сдерживался. Но Скалли занесло, она и не думала останавливаться.

Она подошла к Малдеру, встала позади него, прижалась к его спине и провела руками по его плечам и рукам. Она наклонилась к его уху: «А ты, МИЛЫЙ?» - она запустила пальцы в его волосы, краем глаза наблюдая за Этаном, смотревшим в свою очередь на нее с открытым ртом – «еще похлебки? Или тебе нужно кое-что ДРУГОЕ? Все, что ты хочешь, дорогой, только скажи».

У Малдера перехватило дыхание: он понял, что она делала. Она показывала Этану, что как бы тот не старался сделать ее своей персональной служанкой, она никому не будет принадлежать. Может быть, Малдеру, если захочет. Но никогда – ему. Игра стала слишком рискованной, сегодня ночью он должен с ней поговорить. Но сейчас он не может ее подвести.

Малдер взял ее руки, поцеловал каждую ладонь и посмотрел ей в лицо: «Нет, спасибо, Скалли. Я способен сам взять то, что мне нужно».

Она улыбнулась, довольная, что он понял ее: «Конечно, Малдер, в ТВОИХ-ТО способностях я никогда не сомневалась».

Этан вскочил, с грохотом отодвинув стул: «Эва и Скалли – убирайте со стола». Он быстро вышел наружу, на мороз, прихватив свою куртку, и захлопнул за собой дверь.

Скалли проводила его удивленным взглядом: «А что я такого сказала?»

16 февраля, 11.45 ночи

Лес, дом Вистледов, Хадден, Западная Виржиния

Малдер дотянулся через подушку до ее лица. Все признаки очередного кошмара налицо. Опять Эмили. Эти сны начали регулярно преследовать ее сразу после похорон. Как-то она рассказала ему, что все кошмары разворачиваются по одному и тому же сценарию.

Она – одна в лесу, бродит среди ночи. Через несколько минут она осознает, что это - не просто прогулка, а как будто поиски. Она приходит в замешательство, не имея понятия о том, что она ищет. Затем она слышит тоненький голосок:

«Один... Семь... Десять... Двадцать пять... Три...»

Голос эхом отражается от деревьев, окружая ее со всех сторон, и она теряется: не зная, в каком направлении бежать. Потом детский голос становится все громче, и теперь это - мольба о помощи:

«Мама... мама, мне страшно. Мама, мне так холодно... Мамаааааа!»

Скалли несется к ручью, вдруг догадываясь, как можно догадаться только в собственном кошмаре, что именно там находится ребенок. Она бежит изо всех сил, задыхаясь, и видит из-за деревьев, как Этан топит Эмили, держа ее голову под ледяной водой.

Эмили отчаянно вырывается из его рук, и Скалли бежит к ним, но не успевает. В каждом кошмаре она опаздывает на мгновение. Едва достигнув ручья, она видит, как Эмили всплывает на поверхность. Она падает на колени на мерзлую землю, и мир вокруг нее погружается в черноту. Она ничего не видит от горя, ничего, кроме спины Этана. Он медленно поворачивается к ней. Улыбаясь.

Последняя деталь – в этих снах Эмили – всегда ее собственный ребенок.