Интерес к первичному.

Романтики ищут встреч чужого, нового со своим, привычным. Чужое, чуждое более всего ощутимо в своей пограничности старому, традиционному, своими вкраплениями в него. Особая поэзия для них содержится в сопри­косновении обеих, сторон, в проникновении одного в другое. В чужом находить свое, в своем чужое, в бывшем, настоящем — небывшее и будущее, в национальном — ми­ровое, и обратно, — к этому они стремятся. Каждая такая встреча есть обогащение; неведомое, приходящее извне, раскрывает в нас самих неведомое. Внешний мир расширяется и обновляется, это же изменяет и наше «я», приводит в движение неясности души, еще нетрону­тую глубину ее, для романтиков полную чудес и неожи­данностей. Интерес к первичному, который так силен у романтиков, нисколько не исключает пафоса творимой жизни. К обнаружению первичного развития приходят позднее и труднее всего. Первичное лежит в завязке развития, а обнаружение его, ввод в сознательную жизнь — это и конец и вершина развития, плод колос­сальнейших усилий. Речь идет о первичном в порядке бытия, а не в порядке осознания, тот и другой порядок не совпадают и совпадать не могут. Первичное — это наша личность, еще лишенная своей характерности, но в своей наивысшей содержательности, в богатстве всех своих возможностей. То же относится к целым нациям, к культурам. Они еще не получили формы, но в первичном состоянии они более свои, чем это будет с ними когда-либо, это полнота их жизни, хотя это еще не есть настоящая выразительность их жизни. Овладение пер­вичным, оно то и есть великая зрелость, великая новость развития. Овладевая первичным в себе, нации, целые культуры, отдельные индивидуальности становились на­конец самими собой, исполнялась их мера. Хорошо известно, как поздно, после каких трудов и ценой каких достижений приходит к людям это чувство верности соб­ственной личности в ее первоосновах. Стать самим собой никому не давалось сразу же. Романтики верили, что их эпоха есть и будет эпохой цветения первичного в нациях и в индивидуальностях, что как соседние нации, тик и немцы приходят к самим себе. Первичное для романти­ков — великий источник обновления, собирания и укреп­ления сил. Народная культура, фольклор в лучших случаях нужны были у романтиков не для ухода в архаику, а ради того же обновления._Самое древнее у них нередко становилось самым новым, укрепляло в новом, Восхожде­ние к первичному не означало, что держат путь к перво-младенчеству, к Адаму. Перво­источник мог быть взят на разной временной глубине. Например, XII—XIII века у романтиков — первоисточник современной Германии, но XVI век — другой, более близ­кий первоисточник. Ренессанс — первоисточник современ­ной европейской культуры. Важнее было другое: видна ли дорога от первичного к позднейшему, или первичное пред­почитает закрыться в самом себе.

Новалис: «В истинно-поэтической книге все кажется столь есте­ственным и тем не менее столь чудесным. Нам думается, что ничто не могло быть иным, что до сих пор мы находились во сне и что только сейчас нам открывается смысл мира» . Новалис о приобщении к романтическому миру: «Обыденному придается высший смысл, привыч­ному таинственный вид, знакомому достоинство незнако­мого, конечному видимость бесконечного». «Искусство удивлять приятным образом, умение представить предмет чужим и все же знакомым и притягательным, в этом и состоит романтическая поэтика».

Романтики бросают взгляд и вперед и назад, и на предстоящее и на пройденное уже, верят, что все на свете можно пересоздать и переделать, и это связано с их коренными убеждениями. Все подлежит переделке, ибо все есть работа, все есть творчество.