КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава двадцать девятая.
После знакомства с Лизой и ее родителями жизнь Софьи круто изменилась.Отошли на второй план картины, хотя Воронова по-прежнему много времениуделяла своей "Белой розе". Сказать точнее, изменилась она сама. В каких-тосорок дней уместились смерть Смока, знакомство с Киреевым, все эти страстипо иконе. Наконец, встреча с Лизой. Софье было все труднее и труднееповторять свои слова заклинания: "Я счастлива. Жизнь прекрасна иудивительна". Сразу приходили на память последние слова Воронова. А ещевспоминались глаза Иры Бобровой. Любовь, страх, надежда - все было в этомвзгляде. И - благодарность, когда Софья передавала Бобровым деньги. До сихпор Вороновой было неудобно за эту благодарность, за суетливость вдвижениях, которая вдруг появилась у Виктора. Милые, добрые люди - за что имтакая беда? И она, Софья - холеная, довольная собой, считавшая несчастьемотсутствие в доме горячей воды в течение нескольких часов... За что Бобровымблагодарить ее? За то, что к деньгам Киреева приплюсовала энную сумму отщедрот своих? Но больше всего поразила Софью эта маленькая девочка. НатальяМихайловна, с которой Воронова познакомилась немного позже, обстоятельнорассказала Софье о болезни Лизы. Котеночкину обе Софьи привлекли косуществлению своих замыслов. Мещерская занималась бумажными делами, Софьявзяла на себя роль пропагандиста, Наталья - просветителя. Ежедневно два-тричаса Воронова и Котеночкина проводили вместе. То Наталья водила свою новуюзнакомую в хосписы, клиники, то Софья вела ее к "нужным" людям, от которых,как верила Воронова, многое зависело. К своему огорчению, она поняла, какаяогромная разница между словами одобрения и сочувствия, которые они сНатальей Михайловной слышали с лихвой, и конкретными делами. Еще болеенеприятно поразили Софью многие ее подруги, жены состоятельных людей илисами занимавшиеся бизнесом. Они охотно покупали картины за сумасшедшиеденьги, летали в Париж, чтобы заказать себе новый наряд, но когда Софьярассказывала им о Лизе, о больных детях, ей отвечали примерно так: "Все этифонды... Разворуют ведь деньги. Пусть этим занимается государство". Или: "Яуже помогаю одному фонду", хотя по глазам было видно, что не помогает.Воронова расстраивалась, а Наталья успокаивала ее: - Софья Николаевна, не принимайте все так близко к сердцу. - Почему? - Добрые дела надо делать с крепким сердцем. А то и другим не поможете,и себе здоровье испортите. - Наталья Михайловна, я же знаю, какие деньги эти люди на ветербросают... Мы стольким бы детям помогли... Наталья Михайловна погладила Софью по руке. Улыбнулась. - "О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух"... Вы ещемного открытий сделаете. Как правило, отдают те, кто отдает последнее. - Почему так? Вы извините меня, Наталья Михайловна, за слезы. Я,наивная, после первой встречи с Лизой думала, что стольким детям помочьмогу. Киру, то есть Киреева, увижу, похвастаюсь. А в результате... Фондсоздаем, а что толку? - Вы... как бы это мягче сказать... в красивой золотой клетке жили. Ипродолжаете жить, только дверца открылась, и вы можете то вылетать изклетки, то возвращаться обратно. Я и сейчас не знаю... - Стоит ли мне вылетать? - Да. Вот вы про своих знакомых говорили, что на пустяки они деньгитратят. Но ведь и среди "новых русских", простите, люди разные бывают. - Почему - простите? - Но вы же... из них. - Понятно. - Не обижайтесь, Софья Николаевна. Люди на самом деле разные. Я одногобизнесмена, помню, к девушке больной привела. Олей Хлебниковой звали, раккостей у нее был. Десять минут поговорил, после молча взял и подписал чек.Когда Оля умерла, на похороны приходил... А про него говорили, что он зарубль удавится... Чужая душа потемки. - Но таких ведь меньшинство, да? Котеночкина кивнула: - Разумеется. Только выводы из этого надо делать осторожно. Вон иКиреев - он ведь в хоспис пришел, только когда узнал, что у него самого рак.Моя мама любит говорить, что пока гром не грянет, мужик не перекрестится...У каждого свои заботы, свои дела. Чужая боль - не своя. Правда же? Все, небудем об этом. Я вам лучше историю смешную расскажу. Еду вчера в маршрутке.Заходят новые пассажиры. Среди них - кавказец лет сорока. Весь из себя, вкоже. Его "Мерседес" сломался, вот он и сел с нами, грешными. Все отдаютденьги водителю, по три рубля. Водитель говорит: один человек не отдалденьги. Пока не отдаст - не поеду. Я вижу, что это кавказец деньги не отдал.Три рубля, представляете? А я опаздываю. Смотрю на него, а он хоть бы бровьюповел. Водитель плюнул и поехал. Каково? Может, это объясняет неудачу сосбором денег? - Смок, мой покойный дядя, объяснил бы это просто. Знаете, о чем этоткавказец в тот момент думал? - О чем? - Пусть лохи платят. Он не лох. - Выходит, я лох? - Я же только сказала, о чем ваш кавказец думал. - А Киреев бы из этого какой-нибудь парадокс вывел. - Это точно. - Вы часто вспоминаете его? - А вы? - Очень часто. Я таких странных людей раньше не встречала. - Я, признаюсь, тоже. Обе засмеялись. Ничего обидного в этом смехе для Киреева не было. Таксмеются, когда вспоминают что-то очень хорошее и светлое. - Кстати, Софья Николаевна, вы давно не были у Бобровых? - Недели две назад, а может, и больше. - Что так? Софья замялась: - Боюсь надоедливой быть. У них без меня забот полно. - Напрасно. Вы Лизе очень понравились. Слышала, она вас с Михаиломпороднила? Воронова посмотрела прямо в глаза Котеночкиной. Наталья их неотвела. Ни насмешки, ни вызова в ее взгляде Софья не увидела. - В каком смысле? - Он же у нее коростель, пешком ходит, вы из этого же отряда... - Точно. Погонышем обозвала. Курочкой болотной. - Она любя. - Да я и не обижаюсь. - Вот и пойдемте к ним. Утром звонила Ира, говорит, Лизка захандрила. - Захандрила? - С ней это бывает. Ира говорит, что глаза у девочки оживают, толькокогда весточки от Михаила приходят. - Какие весточки? - А вы не знали? Он ей телеграммы шлет. В стихах. Лиза их складывает всвою шкатулку, где у нее все "драгоценности" собраны: картинки переводные,бижутерия, игрушки из "киндер-сюрпризов". - Нет, я не знала ничего. Софье даже стало немного обидно. По вечерам, когда она приходила в своюуютную квартиру, включала неяркий вечерний свет, ставила диск с хорошеймузыкой - обычно это был Вивальди или струнные концерты Моцарта, -заваривала крепкий кофе; когда Софья брала в руки книгу или перелистывалаальбом с репродукциями - ей все чаще вспоминался этот странный, не похожийни на кого человек. Фантазия рисовала темные чащи, бескрайние поля, злыхлюдей - и его, бредущего под солнцем и дождем до Старгорода, ночующего наголой земле под открытым небом. А однажды Киреев ей даже приснился. Кто-топостучал в дверь, и на пороге стоял Михаил. Забавно, но она хотела броситьсяему на шею, однако Киреев как-то странно улыбнулся - и, помахав ей рукой,исчез. Словно растаял в воздухе. Когда Софья проснулась, в душе еще долгооставалось чувство потери. Неужели с ним что-то случилось? Помнится, когдаСмок осторожно расспрашивал Софью о ее планах на будущее, намекая насемейную жизнь, она, смеясь, отвечала, что мужчине надо очень постараться,чтобы вызвать ее интерес. Влюбиться же, по ее словам, она могла при наличиитрех условий. Мужчина должен вызывать у нее: а) удивление; б) восхищение; в)жалость. Честно говоря, Софья немного дурачилась, произнося это и эффектнозагибая пальцы: а, б, в. Смок, как любой человек в возрасте за пятьдесят,шутить особо не любил и все принимал за чистую монету. - Ну, удивлять, восхищать - понимаю. А почему жалеть? - Не знаю. Вот ты, Смок, отвечаешь всем моим требованиям, но мы же стобой в некотором роде родственники. - Почему в некотором? Ах, она смеется, негодница! И все- таки не все утебя сходится. Как можно одновременно восхищаться и жалеть? Вот на моемпримере объясни, пожалуйста. - Хорошо. Не восхищаться тобой нельзя, согласен? - Слушай, говори серьезно. - Я очень даже серьезно. А как не жалеть? Работаешь дни и ночинапролет, все бегом. - Потом добавила тихо: - Тебе наследник нужен, Смок.Твоя копия. Ворон No 2. Сказала - и пожалела, что сказала. Поняла, чтонаступила на больное. Тогда Воронов замял разговор и быстро ушел. И воттеперь Киреев. С первого дня их знакомства Михаил не переставал удивлять ее.Когда же Софья узнала о его болезни, пришла и жалость. И, представляя его впути, рисуя себе все невзгоды Киреева, Софья чувствовала, что жалость этакрепла с каждым днем. А восхищение? Его еще не было - Воронова считалапоступок Михаила безрассудным и потому не могла им восхищаться. Но ктознает, что могло быть завтра? Наталья Михайловна о чем-то переспросила ее. - Простите, Наташа. Что вы сказали? - Я говорю: пойдемте к Бобровым. Вы почитаете телеграммы, заоднорасшевелим Лизу, успокоим Иру. - А удобно будет? - В самый раз. Показались - и исчезли. Негоже так... Ира обрадоваласьих визиту, но было видно, что она чем-то расстроена. Лиза спала, и женщины,стараясь двигаться как можно тише, прошли на кухню. - Слушай, Ирэн, у тебя есть что выпить? - неожиданно спросила Натальяхозяйку квартиры. Та даже растерялась: - Есть. Водка. А что? - А то, что нам пришла пора расслабиться. - Нет, если вы хотите... - растерянная Ира полезла в холодильник. - Что значит "если вы хотите"? Это и тебе, дорогая, надо. Посмотри насебя, одни глаза на лице остались. Софье Николаевне тоже расслабиться непомешает. - Мне? - пришло время удивляться Вороновой. - Как говорил наш общий друг Киреев, дай ему Бог выздороветь, случайныхвстреч не бывает. Мы, трое, - встретились. Разве за это не стоит выпить?Во-вторых, хватит нам, Софья Николаевна, друг другу выкать. Правильно, Ира? Ира пожала плечами: - Как удобно Софье Николаевне. - Ир, ты не смотри, что она крутая такая. Мы с ней пять дней бегали поМоскве, то я ее к больным водила, то она меня с кем-то знакомила. Хорошийона человек. Сегодня всплакнула даже. Пока Наталья говорила, Ира досталабутылку, соленые огурцы, быстро нарезала колбасы. - Извините, обед мы съели, а ужин я еще не готовила. - Ирочка, тебе ли извиняться? Ну что, девоньки, за дружбу? Они выпили. - Давно я водки не пила. Витя ругаться будет, - первой нарушиламолчание Ира. - Не бери в голову. Мы ведь не железные, правда? Он у тебя классныймужик. Понимает, что современной женщине без расслабления не выжить. - А я и не спорю. Честно скажу, нервы ни к черту стали. - И никакая я не крутая, - подала голос Софья. - Крутая, крутая, - не сдавалась Наталья. - Не крутая. Вот дядя у меня - это да. Крут был. А зато отца моего весьСтаргород уважал. Софья весь день ничего не ела. В голове после первой рюмкизашумело. Ей было просто и хорошо с этими женщинами, но хотелось, чтобы иони уважали ее, как она уважает их. Уважали не за машину, красивое лицо,одежду, связи, а за то, что есть у нее в душе. Но первая мысль, что пришла вголову, была об отце. - Да, мне Михаил о нем рассказывал, - сказала Ира. - Говорил, что ониземляки. - Девчат, это все хорошо, но между первой и второй перерывчикнебольшой. Мой муж так любил говорить... Он тоже хороший был человек.Давайте, девочки, помянем наших близких. Помянули. И только тут Софьявспомнила: - Ох, ненормальная я. - А в чем дело, Соня? - Я же на машине. Как теперь поеду? - А зачем ехать? - Голос Иры звучал теперь куда увереннее. - Витясегодня на шабашку в один подмосковный поселок поехал. На выходные. Местахватит. Я, правда, не знаю, может, тебя кто дома ждет? - Нет, никто. - Софья явно не ожидала такого предложения и растерялась.- А это будет удобно? - Конечно, удобно. - Хорошо, я только сейчас домработнице позвоню... - А говорит, не крутая, - подмигнула Наталья Ире. - Михайловна, что ты к человеку пристала? - Это я из зависти. Я тоже хочу остаться здесь ночевать. - Здорово, - по-детски обрадовалась Ира. - И с Лизой пообщаетесь, и мынаговоримся. - А у меня тост, - вдруг сказала Софья. - Есть еще водка? - Есть, но если надо, мы еще сбегаем, - разливая, заметила Наталья. - Ох, и заводная ты, - восхитилась Ира. - Говорите... говори, Софья. - Наташа, Ирочка. Вы очень хорошие. Если вы подружитесь со мной - ябуду счастлива. Если вы позволите хоть немножко быть вам полезной, помогатьвам, делить с вами горе и радость - это было бы честью для меня. Простите засумбур, за громкие слова, но я действительно рада, что Бог меня свел с вами,с Лизой, Михаилом Киреевым. Раньше для меня жизнь была одним большимнаслаждением. Вот ты, Наташа, сказала, что я крутая... - Соня, солнышко, я пошутила... - Нет, нет, ты все правильно сказала. Только это не крутость была, аглупость. Я на людей как на вещи смотрела. Красивые в одну сторону,некрасивые - в другую. А красивое чаще оказывалось пустым блеском. Как отстекляшки. Порхала я, одним словом, свет этот стекольный искала. Теперьпонимаю: главное то, что в душе у человека. - Правильно, Соня. Умница, - одобрили ее Ира и Наташа. - Я знаю, это очень банальные слова, но они искренние. Теперь о самомглавном. Там, в комнате, спит Лиза. Где-то идет по проселочным дорогамМихаил. Я знаю, каждый из них борется как может. Я хочу выпить за то, чтобыони поправились. Чтобы мы помогли им в их борьбе. Ира заплакала. Опустилаголову Наталья. Затем встала и поцеловала Соню. И сказала почти однимигубами: - Ты - человек. Ира, вытирая слезы, тоже подошла и поцеловала Воронову.Все трое обнялись. - Все-таки мы, русские, слишком сдержанны в проявлении своих чувств.Когда трезвые. Поэтому пить нам надо обязательно, - стараясь скрытьсмущение, сказала Наталья. Она и Ира выпили свои рюмки, Соня осталасьстоять, словно замерев. - Сонечка, такой тост хороший, что ты не пьешь? - спросила Ира. - Можно я одно стихотворение прочитаю? Это будет как вторая частьтоста. - Что ж ты нам не сказала? Ира, давай еще по маленькой. - Не много ли? - слабо запротестовала Боброва. Но Наталья, словно неуслышав ее, разлила остатки бутылки по рюмкам. - Вот, как раз. Соня стала читать: Я пью за здоровье не многих, Не многих, но верных друзей, Друзей неуклончиво строгих В соблазнах изменчивых дней. Я пью за здоровье далеких, Далеких, но милых друзей, Друзей, как и я, одиноких Средь чуждых сердцам их людей. В мой кубок с вином льются слезы, Но сладок и чист их поток, Так с алыми - черные розы Вплелись в мой застольный венок. Мой кубок за здравье не многих, Не многих, но верных друзей, Друзей неуклончиво строгих В соблазнах изменчивых дней. За здравье и ближних далеких, Далеких, но сердцу родных, И в память друзей одиноких, Почивших в могилах немых. Потом они долго-долго говорили. Натальярассказала о том, как погибли ее муж и сын. Боброва и Воронова внимательнослушали подругу. Когда Наталья умолкла, заговорила Ира: - Теперь мой черед о своей беде говорить. Наверное, хорошо, что выпришли, что мы посидели так душевно. Мне легче стало. Правда, легче. Атеперь слушайте. Прихожу утром в комнату Лизы, хотела кое-что взять длястирки. А она не спит. Сидит на кровати, мишку своего плюшевого гладит, аглаза грустные- грустные. Мне улыбнулась и опять мишку гладит. Чувствую, нето что-то. Когда ты, Соня, нам деньги принесла, когда мы об операциизаговорили, у Лизы вроде как подъем начался. Даже в том году, когда у неерезкое обострение произошло, она лучше нас держалась. Соня, это ведьотдельная история, как Наташа на нас вышла, вернее, мы на нее. О хосписе унас речи не заходило. Ты правильно сказала: мы боремся. И, надеюсь, победимэту болезнь проклятую. - Ирочка, может, ты преувеличиваешь? И у тебя самой нервы сдали? -перебила ее Наталья. - О хосписе действительно нет речи. - Я же мать, Наташа. Я своего ребенка... да что там говорить! Ну, вот,я ей - что-то бодренькое, а она вдруг возьми да скажи: - Мама, надо те деньги, что нам Софья Николаевна принесла, отдать. - Кому отдать, дочка? - Другим детям, кому нужнее. - Что ты говоришь, Лиза? А как же операция? Вот мы этим летом окрепнем,Софья Николаевна обещала тебя в Германию повезти. Представляешь? - Представляю, - как-то равнодушно сказала Лиза. - Но я... Ты только неогорчайся, мамуля, но... Я не доживу до осени... Вы не представляете, девочки, что со мной сделалось. Она тихо таксказала, а во мне все будто оборвалось. - Лиза, - говорю, - ты почему меня пугаешь? Не говори так больше. И счего ты это себе в голову взяла? - Мне сказали. - Сказали? Кто? Она ничего не ответила. Вот такие у нас дела. Ира замолчала, опустивголову. Наталья и Софья переглянулись. В это время из комнаты донеслось: - Мамочка, кто к нам пришел? Вечером никто ни словом не обмолвился, не спросил Лизу о ее утреннихсловах в разговоре с мамой. И сама девочка вела себя так, будто ничего неслучилось. Она показала Софье и Наталье телеграммы. Смеху былопредостаточно. Лиза достала карту, на ней разноцветными кружочками былиотмечены те места, где побывал Киреев. - Первая была вот эта, - Лиза протянула Соне телеграмму. Вороновапрочитала: Жизнь прекрасна, право слово. Я в восторге от Белева. Лихвин - словно в сказку двери. Я люблю всех вас. Киреев. - Правда, здорово? Потом пришла вот эта. Читайте, пожалуйста. Как вытам, бобры, здоровы? Я уже прошел Волово. А сейчас, набравшись духа, В городок иду Обухов. - Ничего не понимаю. Сначала он почти в Калужскую область попал. Вот,смотрите. Лихвин - это же Чекалин. Так? Калуга совсем рядом. Затем онпочему-то в Волово попадает. Старгород ведь левее. Наташа, посмотри сама. АОбухов - это же он уже к Липецкой области шагает. Он уже мог дойти доСтаргорода. - А если он просто тянет время? - тихо предположила Наталья. - Зачем? - вопросом на вопрос ответила Софья. - Может, прощается с чем-то. Или с кем-то. А может... - Ничего вы не понимаете, - неожиданно вмешалась в их разговор Лиза. -Разве он в Старгород идет? - А куда же еще? Лиза загадочно улыбнулась: - К себе. - Домой? - К себе, - не сдавалась девочка. - А разве его дом не в Старгороде? Лиза молча протянула Софье, удивленно слушавшей диалог девочки иНатальи, еще один листок. - Потом была эта телеграмма. Софья послушно прочитала: Уже конец мая. В Ефремове я. Как там поживает Бобровых семья? - А два дня назад нам передали вот эту телеграмму: Как в дороге безсноровки? Я в Дорожене с рассветом, А сегодня я в Сосновке - Интервью даю газете. - И вот последняя, самая короткая. Я, правда, кружок не успелаприклеить. Соня прочитала: Ай да Миша, молодец, Он вчера пришел в Елец. - Похоже, у него хорошее настроение, - по-врачебному кратко подвелаитог Котеночкина. - Я, признаюсь, в растерянности, - Вороновой было уже не до смеха. -Куда он идет? Вообще-то, там, где Киреев, - там здравого смысла искать неследует. Мистика сплошная. Он то знак ждет, то "видит" что-то. Ну куда онпошел? Елец - это уже Липецкая область. Он дальше от Старгорода, чем был тринедели назад. - А почему вы удивляетесь, что он "видит", тетя Соня? - спросила Лиза.- И вы тоже будете "видеть". И "слышать". - А не отвести ли мне вас к психиатру? - вступила в разговор Наталья. -Сначала тебя, Лизок, а потом твоего друга бородатого. Они, видите ли,"видят", а другие, видите ли, нет. Я тоже кое-что вижу. - Например? - Что права тетя Соня. Один Бог знает, куда Киреев идет, хорошо, чтохоть телеграммы шлет. Ты вот тоже маму пугаешь. - Я не пугаю. - Давай договоримся: все будет хорошо. Слышишь, девочка моя? Лизаопустила голову. Потом сказала чуть слышно: - Хорошо. Я не буду спорить. Только деньги все равно отдайте.
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 65; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |