РАССКАЗ КОМБАТА

Мы познакомились в исполкоме горсовета, куда он, как и я, пришел по поводу получения квартиры после увольнения из кадров Вооруженных Сил. Я запомнил гвардии полковника Павлущенко Дмитрия Павловича, хотя прошло 30 лет, у меня живы самые хорошие и теплые вспоминания об этом прекрасном человеке.. Он оказался настойчивым, инициативным и общительным человеком, прошедшим громадную армейскую школу. Вторично мы столкнулись в военкомате, где он настойчиво начал уговаривать меня согласиться возглавить комитет содействия офицерского состава при военкомате.

Мы должны помогать военкомату готовить кадры, проводить сборы с молодыми офицерами запаса, делиться своими знаниями и так далее. Он приводил настолько убедительные доводы, что я согласился. Он какими-то методами, мог убедить человека и так просто, с таким уважением, что было приятно выполнить ту или иную его просьбу. Потом мы начали встречаться на различных мероприятиях по случаю празднования славных дат нашей армии и ее побед.

- Ты - флот, а я – армия, - говорил он. - Будем выступать вместе.

И действительно, мы много раз выступали вместе, что трудно представить, так как он мог говорить часами, и мне не оставалось времени, чтобы замолвить о флоте словечко.

- Ты меня дергай за китель, чтобы я остановился. - Приходилось дергать несколько раз, чтобы оставить себе минут десять из часового регламента.

Я часто бывал у него дома, где большую часть времени мы проводили в воспоминаниях о великой Отечественной войне и обсуждении нашей действительности. А у Дмитрия Павловича был большой боевой путь.

Он участвовал в освобождении Киева от немецких фашистов. Об этом я много читал, а в то время в 1943 - радовался этой победе нашей армии, как и все Советские люди. Однако меня поразил его рассказ о танковом бое, который произошел после взятия Киева, когда немцы бросили громадные силы чтобы вернуть столицу Украины обратно. Возможно, это бы и прошло мимо моего внимания, ведь так было много грандиозных, широкомасштабных боев во время Великой Отечественной... Но я вспомнил об этом, когда прочитал монографию одного американского щелкопера, который подтвердил сообщение немецкой пропагандисткой машины о том, что немца вновь захватили город Киев и отбросили наши войска. Наверное, ему много заплатили, как нашим телевизионщикам, за пропаганду власти угодной информации. Я не хочу переписывать описание масштабных боевых действий, так как об этом много говорится в фундаментальном труде, десятитомнике истории второй мировой войне. Как говорится, там все, от А до Я.

Противотанковый батальон, которым командовал Павлущенко, оказался на дороге, идущей на Житомир, по которой немцы хотели направить войска, для окружение города Киева с юга.

После переправы через Днепр и штурма Киева, от моего батальона осталось меньше половины, - рассказывает Дмитрий Павлович. - Когда операция по освобождению Киева была окончена и немцы отброшены от города больше двухсот километров, мы решили, что нам дадут возможность отдохнуть и укомплектовать батальон. Но вдруг пришел приказ немедленно перекрыть шоссе на Житомир и не дать пройти немецким танкам.

Конечно, после триумфального шествия нашей армии, многое изменилось и мы, несмотря на большие людские потери, были готовы остановить немцев. Но танковая атака, это было очень серьезно.

Справа от шоссе был небольшой лес, вернее не лес, а просто росло несколько рядов деревьев, которые переходили в садовый питомник. К тому же листва опала, так что маскировка была неважная. Там мы расположили одну батарею, а слева – поле. Верно, невдалеке был большой стог. Мы поставили там одно орудие, с тем, чтобы после двух-трех выстрелом, расчет мог его спустить в небольшой овраг, где его можно было скрыть от танкового огня. Я надеялся, что удар с боку, по самым уязвимым местам у танков, может вывести сразу же два-три единицы. Боковая броня слабее. Но практически все силы мы расположили на дороге, перерезав путь танкам. Как могли мы замаскировали их, и я решил ударить по танкам прямой наводкой. Сколько будет танков, мы не знали, но думали, что не один десяток.

Передав, что все начнут стрелять после двух зеленых ракет, мы стали ждать врага. Но это было необычное ожидание. Все работали, как заведенные, чтобы успеть врыться в землю, сделать для себя окопы, насыпать бруствер перед орудиями и как-то их замаскировали, чтобы нас не обнаружили бы в первое мгновение. После первого залпа немцам все будет ясно. Но нужно время, чтобы подготовиться к первому выстрелу. Он должен быть точным и дать максимальный эффект, тем более, что для немцев он будет неожиданным.

Эх, подсчитал бы кто-нибудь, сколько солдаты перерыли земли за войну! От Волги до Берлина, от Черного моря, до Баренцева. Это же невообразимое количество. А сколько она родная спасла жизней. Теперь это понятно любому солдату.

Я позвонил в дивизию и попросил помочь нам авиацией. Это решило бы многие задачи. Но НШ ответил, что рассчитывать нужно на свои силы, ты, мол, не один, но, в крайнем случае - поможем. На Украине, в правобережной части, поля перемежаются балками. И дороги идут то вверх, то вниз. Так что мы сначала услышали гул от работы двигателей, а уж потом из балки выполз тяжелый танк, потом второй, третий. Я, да и, наверное, все, непроизвольно начал считать: раз, два, четыре, семь. А они все ползли и ползли. Я смотрел в бинокль и старался определить расстояние. Это было особенно важным, так как нужно было ударить по ним на дистанции 600 метров. Танки возможно и увидели нас, но пока не стреляли.

Вдруг танки увеличили ход. Это было видно и по выхлопам и резкому усилению звука. Значит, они обнаружили нас, а до линии, когда мы должны были начать стрельбы, оставалось еще метров сто, а это секунд 10 ходу. Но пока наши орудия, расположенные справа и слева от дороги, они не видели. Это точно, так как ни один танк не среагировал на наши фланговые батареи.

- Ракету, - крикнул я и сразу же, - огонь.

Все орудия выстрелили одновременно. Первый танк съехал с дороги в кювет и остановился. Из него открыли огонь. В средине загорелось два танка. Колонна немцев начала перестраиваться и повела по нашим позициям убийственный огонь. Залп накрыл наши позиции и два расчета вывел из строя. Кругом гремели взрывы, кричали командиры орудий, заглушая голоса раненных. Уже горело 6 танков, но враг, оставляя свои разбитые машины, вводил все новые танки и беспрерывно стрелял по нашим позициям.

Бой продолжался около часа, с нарастанием силы удара. Уже было подбито 9 танков. Грозные черные столбы дыма горящих танков радовали нас. Но наши силы тоже таяли. Кругом был какой-то ад. Земля перемешалась с кровью и дымом, на зубах скрипел песок. Уже большинство солдат были в белых повязках. Никто не думал уйти из боя. Все, кто мог, бились с врагом, в твердой уверенности, что танки не пройдут. Просить помощи было не у кого. Мы запросили авиацию, но она, наверное, работала на более тяжелом участке, и пока помощи нам не обещала.

Бой продолжался. Немецкие танки начали перестраиваться. Они сошли с дороги и с двух сторон пошли на окружение нашей обороны. Наши орудийные расчеты, которые были справа и слева от дороги, замолчали, очевидно, разбитые немецким танковым огнем. Положение было тяжелое, но мы били их танки, так как отступать было некуда. Да мы и не думали об этом. Пройдя почти 500 километров победных боев, от Курской дуги, до Киева, мы стали другими.

Неожиданно, с северо-востока вынырнули два наших Ил-2, они, низко пройдя над нашими окопами, атаковали колонну танков. Выпустив несколько реактивных снарядов, они развернулись и прошли над пехотной немцев, уничтожая её пулеметным огнем. Сделав левый боевой разворот, они скрылись в синеве неба.

Для нас это была большая помощь. Немцы не выдержали, и бой стал затихать. Я увидел, как вражеские танки начали разворачивать и уходить, оставив еще две «свечки»..

Мы выстрелили вслед уходящим машинам, но это просто так, все равно, победа была уже за нами.

Я окинул взглядом наши позиции, и сердце мое содрогнулось. Вот эти все мои товарищи и друзья, с которыми я форсировал Днепр, сейчас почти все беспомощные лежали, или сидели на земле. Кто погибший, а кто раненный. Радость разгромы немецкой танковой атаки была просто несовместима с тем, что я видел, и мне хотелось плакать. Сколько дорог я с ними прошел, сколько рек форсировал, сколько раз мы громили немцев. Рука об руку, не жалея жизни. И всегда с одним словом на устах, «За Родину», «За Сталина».

Доложив в дивизию, что атака отбита, я построил тех, кому выпало счастье остаться целым. Их оказалось 22 человека. Я вспомнил, как командир дивизии сказал, что всех представить к награде и двоих, особо отличившихся, к званию героя Советского союза. А кого двоих? Они же все, все эти 22 солдата, сержанта и офицеры – герои. Да, герои и цены им нет, их мужеству, мастерству и воле к победе!

Я прошел вдоль строя, обнимая каждого, говоря простое русское слово: «Спасибо»!

На другой день пришел батальон нам на смены, а мы пошли на формирование и отдых.

Так это было, а ты говоришь, что кто-то из американцев писал, что мы сдали Киев. Врут они, иуды. После войны они постоянно занимаются дезинформацией, превышают роль фашистской армии. Правда, не все, есть там много и хороших, честных ребят.

Взяв черновик рассказа, я поехал в Воскресенск, к Дмитрию Павловичу. Хотелось его обсудить с ним, и расширить более красочными мазками. Но Дмитрий Павлович был очень стар. Я включил диктофон, но он теперь уже с трудом вспоминал тот бой и рассказ его длился всего-то минуты четыре-пять. Говорил он медленно, потирая лоб. Наверное, это воспоминание было для него болью. Ведь там погибли не просто солдаты и офицеры, а все они такие родные, которые делили с ним и жизнь, и смерть, и Победу.

Я обнял его, поцеловал и пожелал доброго здоровья. Эх, как оно нужно нам!

- Прощай, Дима. Я все запомнил. И тебя, героя великой Отечественной, и то, как я провел те страшные и тяжелые, но легендарные четыре года, нашей, именно нашей Великой Отечественной.

Через год мне сообщили, что Димы не стало…

Москва, 1998 г.