Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. событий, чтобы люди могли отметить годовщину революции по своему желанию, «без ложного пафоса»18 и без всеобщего участия в едином массовом ритуале

событий, чтобы люди могли отметить годовщину революции по своему желанию, «без ложного пафоса»¹⁸ и без всеобщего участия в едином массовом ритуале. В результате национальный праздник оказался отнюдь не торжественно сакральным коллективным ритуалом, а своего рода развлечением или «обычным» семейным или молодежным праздником.

Десакрализация и отказ от пафоса в коммеморативных торжествах сопровождались критической и рефлексивной позицией, принятой в мемориальных речах и журналистских и эссеистических рассказах о годовщине. Отчеты прессы фокусировались не столько на том, что произошло в 1848 году, сколько на размышлениях об изменении восприятия и способов рассказывать о событиях 1848 года в последующие полтора столетия. Авторы хвалебных и разоблачительных отчетов единогласно признавали их неоднозначность: «В истории отчетливые ситуации и вызываемые ими ясные реакции крайне редки», — можно было прочитать на страницах популярного исторического обозрения¹⁹. В общем, комментарии прессы порывали с моделью сказочных национальных героев и демонизированных национальных предателей и с ведущимися, начиная с 1849 года, спорами о том, чьи заслуги больше — радикального Кошута или умеренного Сечени, или о том, надо ли считать предателем генерала Гёргея, который сдался русским в августе 1849-го. В 1998 году стало едва ли не модным бесстрастно рассуждать об этих личностях, особенно о Гёргее, которого долго очерняли. Комментаторы подчеркивали, что Гёргей «не поддается оценке в черно-белом спектре»²⁰. Критической и амбивалентной установки по отношению к неоднозначным событиям 1848-1849 годов придерживались и выдающиеся государственные деятели. Да-

¹⁸ Полевые заметки.

¹⁹ Gergely, 1998.

²⁰ Magyar Hirlap, 1998, 14 March.

VIII. 1848 в 1998: Коммеморативная политика

же президент Гёнц в официальной коммеморативной речи обратил внимание на произошедшие со временем изменения в официальном понимании и оценках революции и встал на защиту Гёргея, сказав, что того несправедливо сделали козлом отпущения за поражение венгров. Эта саморефлексивная установка, однако, не повела к критическому осмыслению высокомерной и бездушной политики вождей венгерской революции по отношению к румынскому, сербскому, словацкому и другим национальным меньшинствам.

1848 в 1998: Между европейской интеграцией и националистической дезинтеграцией

Главной темой в исследовании памяти давно уже является избирательность исторической памяти, как и памяти вообще и, в сущности, всех когнитивных процессов. Социальная память вдвойне избирательна — в положительном и отрицательном смысле. Из неисчерпаемой множественности прошлого выбираются конкретные события, личности и темы, которые расцениваются как достойные воспоминания, тогда как другие обрекаются на забвение — не просто молчаливое, пассивное удаление из поля зрения, но активное, сознательное игнорирование, недооценку или подавление. Венгерское празднование 150-летней годовщины революции было упражнением в таком активном забывании, равно как и в избирательном воспоминании. Эрнест Ренан в своей знаменитой лекции сказал: «Забвение или, лучше сказать, историческое заблуждение является одним из главных факторов создания нации, и потому прогресс исторических исследований часто представляет опасность для национальности. В самом деле, историческое исследование проливает свет на факты насилия, бывшие при начале всех политических образований» [Renan, 1996 [1882], р.45].

Двойная избирательность, характеризовавшая официальные коммеморативные празднования в Венг-