ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИЗНАКИ ТРУДОВОГО ПРАВООТНОШЕНИЯ 6 страница

Поскольку содержание советских трудовых правоотноше­ний в соответствии с плановым характером социалистическо­го хозяйства регулируется в основном законами, указами и постановлениями правительства, количество нормативных ус­ловий в современных советских коллективных договорах не может" быть значительным.

в) Третью группу элементов содержания коллективных договоров в GGGP составляют м о р а л ьно - п о л и т и че

с к и е нормы, регулирующие поведение руководителей • профсоюзной работы и всего коллектива рабочих и служа- ^щих.. Так, например, заводской комитет обязуется «всемерно развивать социалистическое соревнование, помогать рабо­чим, в принятии имй ежемесячно конкретных социалистиче­ских обязательств по цехам, сменам, бригадам, а также ин­дивидуальных обязательств и ежемесячно проверять выпол- . ненйе этих обязательств с доведением до сведения работаю­щих результатов проверки»^[106]. Эта статья коллективно^} до- оговора фиксирует, одну из советских морально-политических норм, определяющих поведение руководителей профсоюзной работы в-социалистическом предприятии.

г) Четвертая, группа , элементов содержания коллективных договоров состоит из конкретных, м о р а л ь н о-п о л и- т й ч е с к и х обязательств фабричного, заводского ко­митета и всего коллектива рабочих и служащих. Так, завод­ской комитет, в частности, обязуется: «принять участие в укомплектовании курсов (повышения квалификации) препо>- давателями из рабочих-стахановцев и инженерно-технических работников...» ^[107]. Это — конкретное морально-политическое обязательство заводского комитета, за выполнение которого завком -несет общественную ответственность перед сво­ими избирателями и вышестоящими профсоюзными ор­ганами.

Следовательно, различие между нормативным действием и облигаторным действием коллективного договора сохраняет свою силу также применительно и к морально-политической части коллективного договора. Советский коллективный до­говор, таким образом, содержит не только юридические обя­зательства и нормы {которые, в силу «морально-политического единства советского общества, являются одновременно и мо­рально-политическими), но также и такие нормы и конкрет­ные обязательства, которые являются только морально-поли- .тическими, а не юридическими.

д) Кроме рассмотренных выше четырех групп элементов содержания коллективного договора, в него также включа­ются системы оплаты труда, утвержденные пра­вительством. Включение в коллективные договоры систем оплаты труда, утвержденных правительством, способствует лучшему ознакомлению рабочих и служащих с этими систе­мами. В этих же целях в коллективный договор включаются утвержденные по предприятиям н.а осно­вании государственного плана показате- л и по выпуску продукции, производительности труда, сни­жению себестоимости продукции, по подготовке кадров, по жилищно-бытовому строительству, по расширению (подсобных хозяйств ит. д.'

Эту пятую группу элементов содержания советских кол­лективных договоров (можно назвать информационны- . м и элементами. Информационные пункты коллективных до­говоров играют большую роль в деле мобилизации производ­ственной активности рабочих ,и служащих и улучшения Miac- сового контроля «снизу» за выполнением, утвержденных пла­новых показателей. Этим самым коллективные договоры спо­собствуют более активному участию широких масс рабочих, инженерно-технических работников «и служащих в . производ­ственной жизни предприятия, повышают их ответственность за выполнение и перевыполнение производственного плана, за лучшее использование внутренних резервов предприятия К

Коллективные договоры являются важнейшими актами, ^направленными на обеспечение выполнения и перевыполнения ' производственных планов, на. дальнейший рост производи­тельности труда и улучшение его организации, на повышение ответственности хозяйственных и профсоюзных организаций за улучшение материально-бытовых условий й культурного обслуживания рабочих, инженерно-технических работников и служащих.

6. Подводя итоги сказанному .выше, мы можем отметить следующие формы правового регулирования общественно- трудовых отношений при социализме: .а) законы, указы й по­становления правительства; б) локальные нормативные акты, принимаемые либо общими собраниями трудящихся (в кол­хозах и промысловых артелях), либо по соглашению между профсоюзными органами . и .администрацией государственных предприятий и учреждений (коллективные договоры, местные дополнения к правилам .внутреннего трудового распорядка й т. д./.

. Советское социалистическое трудовое право во всех его нормативных актах представляет собой опосредствованную Советским .социалистическим государством форму самоорга­низации и самодисциплины трудящихся.

ГЛАВА •ВТОРАЯ

ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИЗНАКИ ТРУДОВОГО ПРАВООТНОШЕНИЯ

§ 1. Трудовые отношения итрудовые правоотношения

1. Общественно-трудовые отношения, рассматриваемые на­ми в качестве одного т звеньев производственных отноше­ний не должны быть смешиваемы с трудовыми п р авоот- ношениями.

Для того, чтобы то или иное общественное отношение могло принять форму правового отношения, требуются преж­де всего два условия:

во-первых, необходимо, чтобы данное "общественное отно­шение выра«жалось или могло выражаться в актах волевого поведения людей;

во-вторых, необходимо, чтобы оно регулировалось возве­денной в закон волей господствующего класса, т. е. шумами права.

Указание на нормативное регулирование как на одно из условий выражения общественных отношений в* качестве пра­воотношений, разумеется, не означает ни «догматизма», ни «нормативизма».

Те, кто полагает, что «нормативизмом» являемся всякий взгляд на право как на "совокупность норм, уподобляются в лучшем случае фонвиэинскому Митрофанушке, который, как известно, считал,, что «дверь» есть имя прилагательное, раз она приложена к стене.

Известно, что «больше всего огонь вредителей на фронте теории права был направлен на понимание права как нормы Щш как совокупности норм... Под дымовой завесой борьбы ^буржуазным правовым •фетишизмом и нормативизмом про­водилась борьба с нормативной силой советского права, с об­щеобязательным значением советского закона»^[108].

Для вредителей в теории права {а также для их бессозна­тельных пособников) «громкие фразы против «нормативизма» служили средством культивирования нигилистического отно­шения к советскому закону и советским правовым нормам вообще.

. Но право, как известно, есть ничто без аппарата, способ­ного принуждать к соблюдению норм права К

Буржуазная сущность нормативизма заключается не в том, что он указывает на нормативную природу права, а в том, что самые нормы трактуются идеалистически, в отрыве от выражаемых и регулируемых ими общественных отноше­ний, в отрыве от воли политически господствующего класса.

В представлении юриста-догматика юридическая норма отождествляется со статьей или параграфом закона или ино­го писаного нормативного акта, изданного государственной властью. Его мало интересует тот факт, что истории права известны и иные формы выражения юридических норм: пра­вовой обычай, единообразная. судебная или административ­ная практика, выражающая правосознание политически гос­подствующего класса, и т. д. Юрист-догматик не способен объяснить различие между нормой и тем, что было когда-то норхмой, или тем, что было лишь формально издано, но не воплощено в соответствующие реальные отношения. Юрист- догматик не способен объяснить это различие, поскольку для него всякая статья закона, раз она формально не отменена, «действует», хотя, возможно, уже исчезли те отношения, ко­торые эта норма была призвана регулировать, или произо­шли изменения в политике государственной власти.

Юрист-догматик не'задумывается я над тем, чем обус­ловлено содержание той шйи иной статьи закона, почему воз­веден «в закон данный вариант человеческого поведения, а не иной. Ему представляется, что «...правовые нормы обяза­ны своим -возникновением не экономическим отношениям, а ^формальным установлениям государства»^[109]. * ,

;; Нормативизм стремится скрыть социальные корни и клас­совую сущность юридических норм. Для нормативиста мир должного (или мир норм) есть' особое царство отношений, совершенно отличное от рёального. мира действительности '(от «мира сущего»). Бытие и долженствование являются как бы двумя особыми мирами, которые с логической точки зре­ния разделяет непроходимая пропасть^[110]. «...Долженствова­ние, оставаясь долженствованием и пребывая им, не может перейти в бытие или родиться из бытия. Конечно, долженст- < вование может сливаться с определенным бытием, но оно по

своему существу не обусловливается ни им, «и какой-либо другой временно предшествующей этому . бытию вещью» Само должное, по. учению нормативистов, не может быть ни •к^- чему сведено, не может быть ничем объяснено: оно есть некий первичный, девыводимый факт^[111]. ■

Нормативизм, как разновидность буржуазного идеалисти- 'ческого мировоззрения, заключается, следовательно, вовсе не в том, что право определяется как норма или совокупность ,норм, а в том, что самые нормы трактуются как нечто само­довлеющее и независимое от порождающих их и регулируе­мых ими общественных отношений классового общества.

Правовые отношения являются идеологическими отношениями в том смысле, что они, прежде чем им факти­чески сложиться, даны уже идеально, т. е. в сознании и воле политически господствующего класса, определяемых в ко­нечном счете условиями материального существования этого класса. Правовые «нормы, несомненно, являются одной т форм того сознания людьми общественных отношений, кото­рое отличает идеологические отношения вообще от отноше­ний материальных^[112]. От других идеологических же отноше­ний правоотношения отличаются именно тем, что им пред­шествуют классовые сознание и воля, выраженные в правовой норме. . .

Юридическая норма, регулируя общественные отношения, тем самым и придает им форму правовых -отношений. Обще­ственные отношения, прежде чем им сложиться в качестве правовых (а не только фактических) отношений, должны пройти через сознание и волю -политически господствующего класса, выраженные в юридической норме. 'Конкретные пра­вовые отношения возникают, разумеется, не из норм, а из (жизненных потребностей людей,, но правовой характер таких отношений обусловлен действующими нормами права.

Если право—ничто без -аппарата принуждения, способно­го принуждать к соблюдению норм права, то соответственно и правоотношение — тоже ничто без аппарата, способного и охранять правомочиями принуждать к исполнению обязанно­стей. ^

Неразрывная связь правоотношения с государством при­обретает реальное выражение в отношениях, складывающихся на почве юрисдикционной деятельности. государственного ап­парата. Правоотношение перестанет быть правоотношением, если стороны будут лишены возможности в случае наруше­ния их правомочии прибегнуть к защите государства.

.Но нельзя осуществлять акты юрисдикции, если не исходить из -каких-либо суждений о должном поведении. Поэтому ак­там юрисдикции всегда необходимо -предшествует определе­ние государственной воли по поводу должного поведения участников рассматриваемого отношения, т. е. установление нормы, хотя бы впервые только в связи с данным казусом.

Об идеологическом • характере отношений, регулируемых социальными нормами, можно, разумеется, говорить также и в другом аспекте: регулирующее воздействие правовых норм на общественные отношения возможно постольку, по­скольку эти отношения выражаются или могут выражаться в актах волевого поведения. В частности, общественно-трудо- вые отношения закрепляются правовыми нормами постольку, поскольку они опосредствуются в отношениях волевых.

Однако специфический «волевой характер правовых отно­шений состоит именио в том, что они являются продуктом нормативного, классов о-в олевого воздействия на общественные отношения.

Между тем- волевая природа • правовых отношений у нас зачастую трактуется в индивидуально-психологическом смы­сле. Так, например, С.. А. Голунский и М. С. Строгович ут­верждают, что «...вступление в любое правоотношение всег­да предполагает акт воли его участников...» и что, вступая в правовые отношения, люди выражают свою «волю К

Нетрудно заметить, что это утверждение идет вразрез со •следующими общеизвестными фактами.

Во-первых, юридические отношения могут .возникать не только из обоюдных волеизъявлений их участников, но и из односторонних волеизъявлений (односторонние сделки, одно­сторонние •административные акты).

Во-вторых, юридические отношения, согласно закону, мо­гут возникать вообще не из волеизъявления, а из события.

В-третьих, юридические отношения могут возникать из во­леизъявления, вовсе не направленного на установление воз­никающего из него правоотношения, а, напротив, направлен­ного на-иной результат. Например,; если неправомерный по- чггупок совершается по небрежности, то деятели не только не желают, но. даже не предвидят <»о*я могли и должны бы­ли предвидеть) возникающие из этого поступка, отношения. 'С другой стороны, и при совершении ^[113] многих'правомерных поступков воля деятелей часто бывает.не направлена на ус­тановление возникающего из та кото поступка правоотноше­ния, и деятель может даже не предвидеть юридических по­следствий своих действий. {Например, кружок художествен­ной самодеятельности исполняет на платном концерте какое- либо изданное произведение. Он исполняет его для того, что­бы осуществить свои культурно-воспитательные задачи и про­явить свои творческие способности. Но из этого факта пуб­личного исполнения возникает правоотношение по уплате ав­торского гонорара).

• М. М. Агарков правильно обратил внимание на то, что реальность юридического отношения не есть реальность пси­хического состояния его участников. «Юридическое от­ношение,—как 'Правильно указывает М. М. Агарков,— не прекращается от того, что участники его спят, о нем не ду­мают или даже не знают о нем. Должник не перестает быть должником от того, что он забыл о своем долге или не -знал о нем (например, оказавшись должником в качестве наслед­ника)»

Конечно, реализация правоотношений, но общему правилу (но ■мыслимы отдельные исключения), заключает в себе воле­вые акты тех или иных лиц. Но именно волевые акты тех или иных лиц, а вовсе не обязательно самих' участников данного правоотношения. Реализация данного правоотношения может произойти не только помимо воли его участника, но даже против его воли «(списание с текущего счета соответствующих, сумм, опись имущества и т. д.). Мы­слимы даже отдельные случ'аи, когда правоотношения возни­кают, реализуются и прекращаются вообще без участия воли ^[114]его участников |(например, к собственнику с чужого двора возвращается заблудившаяся корова).

. Если для возникновения, реализации и прекращения юри­дического отношения вовсе не безусловно обязательны воле­вые акты его участников, то, с другой стороны, индивидуаль­ные волевые акты участников общественного отношения са­ми по себе никогда не способны придать данному общест­венному отношению правовой характер.

Правовые, отношения никогда нельзя отождествлять с во­левым опосредствованием экономических отношений хотя бы уже по одному тому, что волевое опосредствование экономи­ческих отношений имеет место во всяком обществе, а не только в классовом, •государственно-орпанизованном обще­стве.

«Волеизъявлениям отдельных субъектов, права принадле­жит, разумеется, громадная роль, в установлении и реализа-^' ции подавляющего большинства правоотношений. В числе видов • юридических фактов волеизъявления (односторонние и особенно двусторонние) занимают преобладающее место. Ре­ализация правоотношения, по общему правилу, совершается посредством волеизъявлений обязанного й управомоченного- субъектов. Но не эти психологические факты (без которых, как было указано выше, в ряде случаев возможно возникног вение, а иногда даже реализация правоотношения) состав­ляют специфику правоотношений. Не они, а социально-клас- совая воля, выраженная -в правовых нормах, придает обще­ственным отношениям форму правовых отношений.

Распространенные в нашей литературе попытки усматри­вать специфику правоотношений в волевых актах их участ­ников подкрепляются обычно ссылками на одно из мест во второй главе первого тома «Капитала» ♦ Что же пишет здесь Маркс по интересующему нас,вопро- су?

Рассматривая не правоотношения вообще, а правоотноше­ние между двумя товаровладельцами, обменивающимися сво­ими товарами при посредстве обоюдного волевого акта, Маркс «говорит, что «Это^[115] юридическое отношение, фор­мой которого является договор, — все равно, закреплен ли он законом или нет,—есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержа­ние этого юридического, или волевого, отношения дано самим экономическим отношением».

Приведенная цитата часто извращается в том смысле, что будто бы всякое правоотношение предполагает общий волевой акт его участников.

На самом деле у Маркса в. приведенной цитате речь идет о договоре. Всякий договор, разумеется, .является двусторон­ним волеизъявлением.

Но Маркс в приведенной цитате рассматривает даже не всякий договор, а только договор между двумя товаровла­дельцами и притом в период домонополистического капита­лизма.

Буржуазные договоры в период домонополистического ка­питализма покоились на манчестерском принципе договорной свободы: содержание договора непосредственно подчинялось рыночной стихии. Однако и в этом случае договор служил \ •юридическим фактом только в силу признания за ним этого ; значения государством, а не в силу каких-либо особых - свойств волеизъявлений участников договора.

Значит, и здесь дело не обходилось без участия правовых норм. Напротив, признание v охрана договорной «свободы» составляли важнейшую юридическую норму буржуазного пра­ва того периода. Эта норма нередко получала и письменное закрепление в тексте закона (см., например, ст. 1134 Фран­цузского Гражданского Кодекса).

Слоза же Маркса о том, что безразлично, выражен ли договор законно или нет, отражают то положение, что бур­жуазные законодательства зачастую не" знают замкнутой классификации договоров и что в буржуазном гражданском законодательстве (особенно того времени) преобладают дис- позитивные нормы, установленные на случай молчания контр­агентов тю поводу того или иного условия.

Данная Марксом во второй главе первого тома «Капита­ла» характеристика договора между двумя товаровладель­цами в значительной мере уже не подходит к периоду моно­полистического капитализма, когда широкое развитие -полу­чают. так называемые «договоры /присоединения», в которых содержание договора не определяется уже общим волевым актом, а открыто диктуется сильной стороной, капиталисти­ческими монополиями.

И уже совершенно неверно применять приведенную ци- . тату «Капитала» для характеристики принципиально иного договора в плановом социалистическом хозяйстве.

Между прочим, в нашей юридической литературе настоль­ко укрепилась традиция принимать приведенную марксову характеристику договора между двумя товаровладельцами в период домонополистического капитализма за характеристи­ку юридического отношения вообще, что даже _М. М. Агар- ков, «понимающий волевой характер правоотношения не в психологическом смысле, а в социально-нормативном, все же счел нужным опираться на ту же цитату. Для этого М. М. Агаркову потребовалось искусственно противопоставить' цитированные выше слова Маркса о «волевом отношении» воле как психологическому факту К Между тем Маркс имел в виду именно волевой психологический акт, общий для обоих товаровладельцев^[116], т. е. договор как двустороннее со­гласованное волеизъявление, как согласованную психологи­ческую волю двух субъектов, признаваемую юридическим фактом.

Необходимо иметь в виду, что если одна часть предста­вителей буржуазной юриспруденции, а именно нормативи- сты, отрывает норму от правоотношений, приписывая нормам самостоятельное бытие и тем самым «маскируя их классовую сущность, то другая часть буржуазных теоретиков, напро­тив, отрывает правоотношения от норм, приписывая правоот­ношениям независимое от государства и его норм существо­вание. Так поступают не только представители психологиче­ской школы, так поступают и некоторые позитивисты. На­пример, для Бирлинга, од'ного из основателей психологической школы, правовые-нормы «представляют собой лишь отвлече­ние от юридических отношений, которые одни реально и су­ществуют в виде психических переживаний обязанности и ■притязания» ^[117].

Целый ряд буржуазных теоретиков (Коркунов и др.) при­знают -примат, за правоотношениями на том основании, что исторически развитие права начинается с судебных решений и что древний суд для каждого частного случая творил пра­во, а не руководствовался уже готовыми нормами.

Но такая аргументация допускает явное смешение нор­мы со способом ее выражения.

Несомненно, что первоначально юридические нормы выра­жались не в абстрактных, /а - в казуистических формулиров­ках. Но и эти казуистические формулировки выражали пред­ставление о правилах должного поведения, соответствующих интересам господствующего класса.

Отрыв правоотношений от норм права затушевывает роль государства (и, следовательно, воли господствующего клас- - са) как фактора общественного развития и наиболее соответ­ствует буржуазным либеральным теориям, • доказывающим полезность невмешательства государства в хозяйственную жизнь.

Напротив, юридический нормативизм с его идеей неограни- - ченного господства нормативного правопорядка над лично­стью может служи-йь обоснованием непосредственного ис­пользования в эпоху империализма капиталистическими мо­нополиями государственной машины для усиления эксплоа­тации трудящихся масс.

Итак, теории, отрывающие норму от правоотношений или, напротив, правоотношения от нормы, не новы, и нет особой необходимости останавливаться на их. современных. эпигон­ских вариантах. Оба указанных теоретических направления, хотя и с разных концов, маскируют классовую сущность пра­ва, проявляемую как в нормах, так и в соответствующих этим нормам правовых отношениях.

Небезинтересно отметить, что для новейшей . буржуазной. так называемой социологической школы право вообще не яв­ляется совокупностью норм, а представляет «собой лишь «сло­жившийся социальный порядок», «привычки, воплощенные во взаимодействии» и т. п.^[118]. «Реакционная сущность определений права, предлагаемых современной. буржуазной социологиче­ской школой, состоит в том, что они предназначены «обосно­вать» стремление буржуазии избавиться в период империа­лизма от ею же созданной законности^[119] и поощрять произвол административных властей, внесудебные террористические расправы с трудящимися. Не случайно, что в США ныне модными являются как раз такие правовые теории, которые представляют собой разновидности буржуазной социологиче­ской школы под трескучими названиями «прагматизма», «бих­евиоризма», «инструментализма» и т. д.^[120].

Небесполезно напомнить, что вредители на фронте совет-' ской теории права, отрицая под флагом «борьбы с нормати­визмом» нормативный характер права, рассматривали право­отношения в качестве первичного юридического явления, не­зависимого от юридических норм. К таким взглядам примы­кал также и покойный проф. Стучка, который отождествлял правовые отношения с производственными и в правовой иде­ологии' усматривал по сути дела пассивное отражение этих отношений. Только после появления правовых отношений, по мнению Стучки, могла появиться (но необязательно появля^ лась) соответствующая юридическая норма, излагающая то, что уже есть в (жизни^[121].

Антимарксистская сущность подобных взглядов стала осо­бенно очевидной после того, как товарищ Сталин с предель­ной ясностью указал на недопустимость смешения двух во­просов: вопроса о происхождении идеологических надстроек и вопроса об их-роли в истории общества^[122].

Юридические нормы — это не «простое изложение» суще­ствующих отношений, а средство обратного воздействия на* эти отношения со стороны господствующего класса с це­лью закрепления и развития одних отношений и упразднения" других.

2. Трудовые отношения (речь' идет, разумеется, об об- щ е с т в е н н о-трудовых отношениях), поскольку они выра­жаются (или могут выражаться) в отношениях волевых |И .поскольку они служат в государственно-организованном .классовом обществе непосредственным предметом пра­вового регулирования, принимают форму правоотношений. Трудовые п р а в о отношения представляют собой резуль­тат такого регулирования.

Трудовые правоотношения нельзя, далее, отож^ •;дёствлять со всяким выражением общественно-трудовых от­ношений в отношениях волевых.

Щ^; Так, например, трудовые отношения, .обусловленные об­щественной собственностью на средства производства, разу­меется, сохраняются (и еще более окрепнут) и будут опо­средствоваться волевыми отношениями и в будущем безго­сударственном обществе \ как равно они существовали и опосредствовались волевыми отношениями -при первобытно­общинном строе. Самый труд всегда есть проявление воли.

Напротив, существование правоотношений (в том числе и трудовых 'правоотношений) немыслимо в безгосударственном обществе, поскольку «...право есть ничто без аппарата, спо­собного принуждать к соблюдению норм права»^[123], и фактическое общественное отношение становится правовым _%тогда, когда стороны могут требовать друг от друга извест­ного поведения, опираясь на возможную поддержку государ- ' ственкого аппарата, принуждающего соблюдать правовые нормы.

Но и в государственно-организованном обществе право­вые отношения не являются единственной формой выраже­ния трудовых отношений в отношениях идеологических, во­левых. Так, например, социалистические трудовые отношения находят свое яркое выражение в отношениях по 'социалисти­ческому соревнованию, участие в котором базируется на нор­мах социалистической морали, на отношении к труду как к делу чести, славы, доблести и геройства^[124]. Уже знаменитые «коммунистические субботники» первых лет советской власти представляли собой «...не нормированный никакой властью, никаким государством труд отдельных лиц на общественную пользу в .широком масштабе»^[125], являясь примером чисто нравственных отношений по труду. При капиталистических трудовых .отношениях моральные воззрения трудящихся дей­ственно проявляются в стачках солидарности, в бойкотирова­нии штрейкбрехеров и т. п.

Несомненно, далее, что волевые отношения по труду всег­да регулируются в той или иной мере неправовыми обыча­ям*^

Трудовые правоотношения является одной из форм выражения трудовых отношений классового, государственно- организованного общества в отношениях волевых' . '

Специфика правоотношения как \ особого исторического вида волевых идеологических отношений заключается в сле­дующем.

В отличие от других видов волевых идеологических отно­шений, правоотношение всегда представляет собой не только двустороннюю связь, но всегда трехстороннюю связь. Оно всегда есть не только отношение между «А» й «Б», но так­же и отношение «А» к государству и отношение «Б» к гсс>ч дарству В правовом отношении стороны благодаря указан­ному отношению каждой из «них к государству могут тре* бовать.друг от друга известного поведения, опираясь на за« щиту государства в лице его органов, осуществляющих -юрисдикцию. Даже в таком авторитарном правоотношении, где на одном из субъектов лежат только обязанности, а дру­гой субъект своей властью может применять санкции, под­властный и обязанный субъект наделен защищаемой государ­ством возможностью требовать, чтобы, во-первых, с него нг требовали больше того, чем полагается, и, во-вторых, что­бы не налагали взысканий больших, нежели .полагается. /Этим, собственно, и отличается положение подвластного ^субъекта юридической обязанности от положения- ли^: :,ца, рассматриваемого в качестве объекта права.

Эксплоататорскому праву присущи две основные фор­умы правового регулирования общественных отношений. Пер­овая из форм, явно выражающая отношения господства-под- ,чинения, состоит в том, что только одна из сторон наделяет­ся⁴ защищаемой государством возможностью требовать из­вестного поведения от другой стороны. В таком случае об­щественное отношение принимает форму отношения между субъектом и говорящим объектом права. Для второй формы, затушевывающей реальные отношения господства экеплоата- торов_ч наХ эксплоатируемыми, характерно то, что каждая из сторон признается правосубъектной (хотя для эксплоа- . тируемых правосубъектность фактически в основном остается ;: лишь - абстрактной,. чисто формальной, нереализуемой воз­можностью). В этом случае общественное отношение -прюни- 'Ч^;-йаё'т?^ф6рму отношения между правоспособными субъектами, т. е. чформу правоотношения.

•Как было 'отмечено выше^[126], для докапиталистических форм/ . поавовсхго регулирования общественно-трудовых " отношений . было характерно преимущественно такое косвенное регулиро- вание, при' котором трудящийся. рассматривался в качестве объекта собственности (полной или неполной) эксплоататора.

Поэтому при докапиталистических формах правового регули­рования общественно-трудовых отношений последние н е при­нимали форму трудовых право отношений в смысле отно­шений между правоспособными субъектами. Они оставались фактическими отношениями, закрепленными косвенно - пра- - вом собственности (полной или неполной) эксплоататора на работника производства.