РЕШАЮЩИЙ ГОЛ ДЛЯ МАМЫ

В 1990 году заканчивался мой пятилетний контракт с бейсбольной командой «Кардиналы Сент-Луиса», и у меня появился шанс перебраться поближе к Нью-Йорку. Моей матери Грейс поставили страшный диагноз — рак груди. Она жила на Лонг-Айленде, и мне хотелось проводить с ней больше времени. Мое желание исполнилось, когда я подписал контракт с командой из Филадельфии на сезон 1991 года. Наш дом находился в трех часах езды от Филадельфии.

Мои игры продолжались, а маме становилось все хуже. Болезнь прогрессировала, и по всему было заметно, что пожилая женщина долго не продержится. Мы с моей невестой даже поженились на четыре месяца раньше, чем планировали, чтобы мама успела порадоваться за нас.

Вскоре я почувствовал, что играю все хуже. После некоторого перерыва я стал выходить на поле реже, да и в тех редких играх, когда мне приходилось выступать, я не блистал. На протяжении шести недель я пропустил восемнадцать подач подряд. На меня навалилась предательская жалость к себе, стало грызть отчаяние.

Неожиданно все изменилось в конце сентября в игре против команды «Атланта брэйвс». В тот замечательный воскресный день в Филадельфии мы играли как резвые подростки. Еще бы, кто не захочет выиграть? Счет был 4:4, и я сражался с одним из лучших игроков лиги, самим Марком Уолорсом. Я очень хотел, чтобы мы выиграли.

Я забил два мяча и вывел команду вперед. Затем сплоховал два раза, попытавшись обойти противника. Удивительно, но после этих двух неудачных попыток мой бойцовский дух поднялся до небес и направил меня к победе.

Счет снова сравнялся. Я вышел вперед, приготовившись к отражению удара противника. Я отбил мяч так, словно вложил в это движение всю свою физическую силу и духовную мощь. Вот был удар так удар!

На трибунах раздался громкий крик моих болельщиков, и я вдруг почувствовал, как сильно забилось у меня сердце. Было такое впечатление, что оно сейчас выпрыгнет из груди. Что это было за чувство!

Две недели спустя я смог навестить маму. Мне просто не терпелось показать ей видеозапись с моим решающим ударом. Но, зайдя в комнату, я вдруг увидел ее и понял, в каком она состоянии. Мне показалось тогда, что этот визит может оказаться последним. Возможно, сейчас я вижу ее в последний раз.

Видеозапись я смотрел впервые, поэтому не имел никакого представления, как будет комментировать игру комментатор. После того как я отбил решающий мяч, комментатор Гарри Калас объяснил, что такой удар он видит у меня впервые за шесть долгих недель. Мы с мамой взялись за руки и слушали продолжение рассказа Гарри.

— Джон Моррис во второй половине этого сезона борется не на жизнь, а на смерть. Поприветствуем его стремления.

Слезы навернулись на глаза — и на мои, и на мамины. Шел замедленный повтор моего удара, в течение которого комментатор полушепотом вещал с экрана:

— Мама Джона долгое время болела... — Мяч достиг моего ботинка. — И вот этот удар был, возможно, для мамы.

Мы с мамой не выдержали и разрыдались. Она обняла меня так крепко, как только могла, и прошептала мне на ухо:

— Я люблю тебя, сыночек, и очень горжусь тобой. Я очень скучала по тебе.

Сезон заканчивался в последнюю неделю сентября. Неожиданно меня известили, что мама ушла в мир иной именно в эти выходные. Я вспомнил тот воскресный день, когда мы были с ней вместе. Словно бы уже тогда я знал о ее близкой кончине. Да, этот сезон завершился, и пусть он останется в моей памяти таким как есть.

Джон Моррис