Как я сюда попал? 9 страница

В-третьих, у данного пациента в настоящее время в результате проводимого лечения наблюдается вялая положительная динамика после перенесенного регионарного нарушения кровообращения в области нижней конечности. Причину этого нарушения в настоящее время достоверно установить не представляется возможным ввиду отсутствия специальной диагностической аппаратуры, а это значит, что нельзя исключить тромбоз крупных артерий. Нельзя исключить также, что на фоне операционного стресса может наступить ухудшение течения болезни вплоть до полной закупорки одного из магистральных сосудов, что приведет к необратимым последствиям. К тому же, возможно обострение язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки – еще одного сопутствующего заболевания у данного больного. За время зимовки пациент неоднократно обращался по поводу типичных болей в животе и получал соответствующую терапию вплоть до гистаминовых блокаторов.

В-четвертых, подобная операция сложна технически даже для постоянно оперирующего ортопеда. Хирургу же, который последние 10 лет провел в экспедициях, это может просто оказаться не по силам. Даже такому опытному и авторитетному врачу, как старший врач станции Восток – кандидату медицинских наук, хирургу высшей категории с двадцатилетним стажем, травматологу первой категории.

В-пятых, пациент не отдает себе отчета в возможных последствиях. Антарктическая станция – не самое лучшее место для удовлетворения профессиональных врачебных амбиций. Тем более, если при этом используется неосведомленность больного.

Прошу еще раз тщательно взвесить все доводы «за» и «против» данной операции и принять разумное решение относительно ее необходимости.

С уважением, А. Журба.

25.10.2003.

Я все-таки написал вчера рапорт и вручил его старшему товарищу и начальнику. Реакции пока не последовало, хотя старший товарищ надулся поначалу, как мышь на крупу.

Не знаю, на пользу мне это или нет – вчера пришла радиограмма из института с приказом отправить первый поход на Восток не позднее 10 ноября, оставить там на случай чрезвычайной ситуации три машины, а остальным вернуться в Мирный. Приказ невыполнимый и принципиально губительный для похода.

26.10.2003.

Российская Антарктика – удел неудачников или одиноких пожилых импотентов.

27.10.2003.

Последовал ответный плевок на мой рапорт. Сегодня утром старший товарищ сконфуженно вручил мне ободранный листик в половину стандартного формата с распоряжением за подписью начальника. Там говорилось буквально следующее:

ВРАЧУ-ХИРУРГУ СТ. МИРНЫЙ А.В.ЖУРБА

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

С 28 ОКТЯБРЯ 2003 ГОДА ВАМ ПРЕДПИСЫВАЕТСЯ:

ЕЖЕДНЕВНО В 9-00 УТРА ПОЛУЧАТЬ И ВЫПОЛНЯТЬ УКАЗАНИЯ ИСХОДЯЩИЕ ОТ СТАРШЕГО ВРАЧА, НАЧАЛЬНИКА, ОТРЯДА ИЛИ НАЧАЛЬНИКА СТАНЦИИ. (ВРЕМЯ ДО ОБЕДЕННОГО ОТДЫХА И СНА ЗАВЕРШИЛОСЬ).

ЗАВЕРШИТЬ ДО 30 ОКТЯБРЯ 2003 ГОДА РАБОТУ С ТУАЛЕТОМ. ПОЛУЧАТЬ ЗАДАНИЕ НА ПРЕДСТОЯЩУЮ РАБОТУ ВЕЧЕРОМ В ТЕЧЕНИЕ ПЕРИОДА УЖИНА ИЛИ УТРОМ В ПЕРИОД (9-00) НА ТЕКУЩИЙ ИЛИ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ОТ СТАРШЕГО ВРАЧА, НАЧАЛЬНИКА ОТРЯДА ИЛИ НАЧАЛЬНИКА СТАНЦИИ..

ВЫПОЛНЯТЬ ЭТИ ЗАДАНИЯ ЕЖЕДНЕВНО В ПОЛНОМ ОБЪЕМЕ С 9-00 ДО 18-00.

НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ МИРНЫЙ

Несмотря на определенный иммунитет, выработавшийся за последний дни, я был потрясен. Знаки препинания в оригинале расставлены именно так, как в приведенной копии. Я лишь опустил фамилию начальника и номер экспедиции. Надо было это срочно с кем-нибудь обсудить, и я пошел на камбуз к С.Г., как к единственному своему товарищу, которому можно доверить тайну безумия короля. Он прочитал с удовольствием и показал мне маляву, которую ему вручил незадолго до этого К.А.Л. – заместитель начальника. Привожу этот документ также в неизмененном виде:

Глубокоуважаемый Гребенников АЮ

Подготовка похода дело коллективное составов станций Мирный и Восток.

Но продукты, из которых все изготавливалось на подотчете ст.Мирный. Перед тем как уехать нужно соблюсти некоторые формальности по оформлению определенных документов. Поэтому АЮ жду от Вас определенных действий и решений. Без документов продовольствие отпущено не будет.

В противном случае пойдете в поход без продуктов.

А.Л. 27.10.03 г.

Напоминает стилистические кошмары Владимира Сорокина, по-моему. Никакие документы Саня оформлять не должен – это забота завпроизводством и самого зама. Поэтому, даже приблизительно не ясно, чего же он все-таки хотел. Оба пасквиля самонадеянно подписаны авторами. И ведь не боятся, что это может увидеть кто-нибудь еще!

Пока я собирался с мыслями перед тем, как идти в мастерскую за деталями для «завершения работы с туалетом», старший врач успел нажраться на складе. Начал он еще вчера на дне рождения у Гены Ахтеля, а сегодня продолжил с замом и весьма в этом преуспел. Последний, кстати, недолюбливает С.Г. за то, что он посмел как-то заикнуться насчет слишком больших сумм, вычтенных с нас за платное довольствие.

Короче, я сообщил пьяному старшему врачу, что пошел выполнять поставленную задачу. Он хотел что-то сказать, видимо, в свое оправдание – все-таки неприятно ощущать себя ничтожеством – но не смог, проговорив с трудом какую-то бессвязную фразу о том, что мы должны соблюдать спокойствие.

Нехорошо, конечно, но я не только не люблю этих людей, а даже презираю. Теперь еще и боюсь. Неуправляемое зло – глупость, сплетни, не вызывающие никаких сомнений и даже доставляющие удовольствие, желание врагов унизить или уничтожить тебя, да и само наличие врагов – это ужасно.

Мой отец в начале 90-х годов имел реальную возможность стать хорошо обеспеченным человеком. Одной из его многочисленных роковых ошибок было то, что он недооценил своего врага, и тот со временем занял папино место. Способы были незамысловатыми, и вся акция очень напоминала то, что сейчас происходит у нас с Васей. Эта параллель мне пришла в голову только сегодня, но я, кажется, действительно в нехорошем положении. Ничего, по-настоящему плохого, мне сделать, вроде бы, не могут. Самое большее – начальник отправит меня первым бортом домой, но это весьма сомнительно – о служебном несоответствии речь пока не идет. Если это и случится, противно думать, что с этими людьми мне придется провести еще минимум два месяца.

P.S. «провести с людьми» читать – кантоваться с гнидами.

28.10.2003.

Сегодня пришли очередные новости. Начальник Беллинсгаузена с еврейской фамилией сообщил, что из Германии им выслали самолетом 200-литровую бочку пива на предмет празднования поднятия израильского флага над Антарктикой. При этом он добавил в скобках, что, никуда, мол, от них не денешься. Шутник.

Из СПб передали, что выход «Федорова» планируется 12 ноября, первый заход на Мирный 27 декабря, второй – 25 марта.

Начальник станции назначил точно день и время отправления «подкидыша» - вспомогательного похода на 107 км вглубь материка. Его задача – доставка основных грузов на высоту 1500 м над уровнем моря (эти первые 100 км пути сопряжены с таким крутым подъемом). Это делается каждый раз – чтобы облегчить начало пути и одновременно для окончательных испытаний техники. Они выходят 2 ноября. Мой старший товарищ идет с «подкидышем», Вася – с основным походом, старт которого запланирован на 25 ноября.

Решил написать лебединую песнь героя. Она будет начинаться словами «Четвертые сутки бухает полярник».

Среди множества моих грехов есть один очень серьезный – я не пожалел тех, кого должен был пожалеть.

Вспоминаю иногда того запойного мужичка с закопченной рожей. У него выгорела комната в общежитии – он уснул, спьяну не потушив окурок. Соседи гнали его из дома и пытались побить в присутствии «скорой» и милиции, а во дворе плакал его сынишка-подросток, приехавший из другого города навестить папку. И я не принял тогда никакого участия в судьбе этого человека. Вроде бы даже обругал его. А потом увидел, как он стоит перед плачущим мальчишкой – похмельный, угоревший, с резко выделяющимися белками глаз на черном от сажи лице – и нелепо пытается успокоить его, сам чуть не плача. Мне стало ужасно стыдно тогда, даже защипало в глазах и в носу и перехватило горло. И я все равно ничего не сделал, ничем не помог, хотя помогать людям в беде – мое предназначение по жизни, моя профессия, в конце концов. Так может, и за это отчасти я сейчас презираем и гоним (прошу прощения за пошлую высокопарность)? Не сумел вести себя как врач, обидел уже здесь своей гордостью и высокомерием не совсем здоровых и неблагополучных людей? Посоветоваться было не с кем, а внутренний голос промолчал. Когда мы шли на пароходе сюда, у меня бывало такое просветление временами, здесь же все погрузилось во мрак, я как бы впал в спячку, но сейчас вдруг проснулись те забытые чувства – раскаяние, понимание и почти что боль от своих неразумных и, по сути, греховных поступков. Почему так редко со мной это бывает? Я здесь как будто болею все время – апатия, слабость, почти постоянное нежелание что-либо делать. Поначалу я пытался найти себе оправдание, теперь успокоился – бреду помаленьку, стараясь не делать шагов назад. Выпить хочется все время.

29.10.2003.

И все же, как не крути, Вася – изрядная сволочь. Неблагодарная, к тому же. Я мог бы утопить его тогда, уничтожить раз и навсегда в глазах начальника и остальных, но для этого пришлось бы унижаться самому, а главное – желать зла этому придурку. Хоть здесь моя совесть чиста – зла никому не желаю.

Они прооперировали сегодня начальника ДЭС. Этот чудак перед операцией заходил утром на камбуз к С.Г. и дал ему понять, что «для тебя, мол, баня всегда открыта, не то, что для этого». Для меня, в смысле. Типа, мы его научим коммунизм уважать. Жлобы и дешевки – отличное выражение.

Надо будет поговорить все же со знающим человеком – психоаналитиком или еще кем покруче. Что за карма у меня – вызывать зависть и раздражение у других людей? Ведь это не только для меня – и для отца и для сестры, и для покойной нашей мамы было характерно. Какой я глупец, что не сумел исповедаться и причаститься Святых Тайн перед отъездом. Или это тоже не случайно? Точнее, предопределено.

30.10.2003.

Как хорошо бы мне быть

Рядом с тобой, любимая.

В нежных руках твоих плыть,

Теплый твой запах вдыхая.

Но берег замерзшего моря

Шлемом покрыт ледяным,

Укрыт ледяным шатром.

Белый снег, как черное горе,

Спрессованный тоннами лет,

С ледяным и бездонным нутром.

Так иногда и заорал бы:

- Батьку, где ты? Слышишь ли ты меня?

Пропади оно все пропадом.

3.11.2003.

Без двадцати два. Мы со старшим товарищем полчаса назад закончили выполнять очередное задание начальника обсерватории – вымыли лестницу. Попили чаю, после чего старший товарищ залег и читает какой-то детектив. А я вышел на переход посмотреть погоду. Полный штиль. Идет снег хлопьями; помаленьку светает. Через месяц, наверное, начнутся белые ночи. Весна.

Мой старший товарищ уходит в «подкидыш» во вторник. Самое большее – на две недели. А там, глядишь, и основной поход отправится, увезет Васю, наконец-то.

На следующей неделе должны прилететь австралийцы – из-за них и затеяли сыр-бор с помойкой (пару дней назад в авральном порядке состоялась зачистка нашей безобразной бытовой свалки) и лестницей. На складе нашли австралийский флаг и подлатали наше растрепанное ветром трехцветное знамя.

Пришло на днях расписание движения «Федорова». Выход – 12 ноября, здесь он должен быть 27 декабря. Второй заход – 25 марта. Пока неизвестно, кто будет на борту. В том смысле, что там может быть частичная смена для Мирного, а это значит – кому-то из нас, точнее, мне придется уходить первым бортом. Это маловероятно, но возможно. В таком случае я недозаработаю около двух с половиной тысяч долларов, но зато уже в феврале буду дома.

День прошел без особого напряжения. Я приготовил старшему товарищу два стерильных набора для ПХО и набор для аппендэктомии на всякий случай. Прогнозы Мыкитенко насчет ухудшения погоды не оправдались, и завтра «подкидыш» выступает в сторону Востока. Второй день нет ветра. Небо затянуто облаками, но все равно очень светло – на открытом воздухе без темных очков находиться неприятно.

С тоской смотрю на календарь. Как бы я ни обманывал себя, разбивая оставшееся до возвращения домой время на части: до похода – до парохода – до Нового года – до второго похода – до второго парохода, до дома еще больше полугода. Ожидание перемен в ноябре стало для меня какой-то традицией по жизни. В 95-м году я устроился работать фельдшером на скорую помощь, в 98-м – врачом на «неотлогу», в 99-м, учась в интернатуре, – уже врачом на «скорую», в 2001-м – хирургом в бассейновую поликлинику, в 2002-м – в антарктическую экспедицию. И все это – в ноябре. В поликлинику я устраивался только для того, чтобы поплавать потом судовым врачом на пассажирском теплоходе. Это было два года назад. И тогда до начала навигации оставалось полгода, и теперь столько же – до возвращения домой.

8.11.2003.

Девять месяцев прошло со дня моего отъезда. Это немало, конечно, но и впереди еще больше полугода.

Сейчас половина третьего. Мы с С.Г. договорились идти в баню в три часа. За окном уже светло, хотя солнце еще не взошло.

Сегодня должен вернуться мой старший товарищ вместе с остальными участниками «подкидыша». До чего хорошо было без него – сразу стало чище, исчез отвратительный табачно-спиртной запах, перестало тянуть мочой из раковины.

Я наконец-то реанимировал и установил на место сливной бачок в туалете. Жить бы и радоваться, но нет – сегодня они возвращаются. У С.Г. настроение похожее – с отъездом Толи у него прибавилось работы, но стало чище и спокойнее.

Начальник смотрит на меня волком. Наверное, скоро кидаться начнет. Строго наказал старшему повару следить за тем, чтобы С.Г. не угощал меня чем-то помимо меню. А в четверг поздно вечером бесшумно прокрался в наш туалет и стал без спроса рвать огуречные цветы, чтобы опылить свой огородик. Настоящий чурка. Ходит последние дни с красной обгоревшей рожей – просиживает на льду с утра до вечера. Голоулин недавно поймал нототению весом 3 кг, и это не дает покоя нашему начальнику – он считает себя лучшим охотником и рыболовом в мире.

Ольга написала, что ей звонила Инга и просила 1000$ - откупиться от Игоря, моего бывшего зятя. Когда-то он был студентом-геологом, пареньком из города Тольятти. В экспедиции на Камчатке он упал со скалы и здорово разбился. Лечился, а потом обосновался у нас и женился на моей сестре. Наши родители прописали его к нам, мама тогда еще была жива. Отец оплатил ему бухгалтерские курсы и предложил работать у него в кооперативе. А потом постепенно семейная жизнь у них с Ингой разрушилась. Игорь отвалил восемь лет назад, а Инга все эти годы убеждала нас с отцом, что ему ничего от нас не надо, и он не в претензии на часть нашей квартиры. И вот, оказалось, все-таки надо – полторы тысячи американских рублей за то, чтобы он выписался (мы ведь все еще живем в больном государстве, хотя определенные тенденции к выздоровлению имеются). У папы денег нет, у Инги всей суммы – тоже. Короче, с меня тысяча долларов. С автомобилем, видимо, придется подождать. Я, конечно, расстроился, когда узнал о таком повороте. А потом, как обычно, успокоился, – могло быть и хуже. Пусть подавится, сволочь.

Ольга с Симкой чувствуют себя хорошо, денег им хватает. Два моих последних письма до них еще почему-то не дошли.

Завтра должны прилететь австралийцы, если погода не испортится. Последние два дня дует, но без особой метели.

В четверг разговаривал с Серегой Омом, когда была связь с Новолазаревской. Он летит в Ленинград – сопровождает двух больных. Обратно возвращаться почему-то не собирается. Связь была отвратительная, я толком ничего не понял и попросил его написать мне письмо со всеми подробностями.

10.11.2003.

День полнолуния закончился два часа назад, но, несмотря на это, яркая луна висит над Хасуэллом. Погода тихая, почти светло, и я сфотографировал нашу небесную спутницу с балкона. День прошел отлично. Я первый раз после длительного перерыва позанимался физкультурой. Попечатал немного отчет, написанный опытной рукой старшего товарища. Программу обучения набору вслепую я все-таки добил недели две назад. Могу, но до совершенства еще далеко, хотя получается все же быстрее, чем двумя пальцами.

Только что бегло перечитал «Чапаева и Пустоту». Замечательное произведение все-таки. Жаль, что здесь она есть только в электронном виде – читать с монитора весьма некомфортно. Мой «живой» экземпляр так и остался в Москве у Андрюхи Сальникова, даже не знаю, прочитал он или так и не сподобился.

Через сутки «Академик Федоров» выходит из СПб. В понедельник ни одно нормальное судно порт не покидает (военные – не в счет). Это почти узаконенная традиция, и поэтому наша «морковка» выходит в 00.05. во вторник. Посадка начинается сегодня в 11 утра.

Я все обдумал и надеюсь, что к нам отправят хотя бы одного сменщика. Меня больше не тревожит проблема того, что я недозимую эти три месяца после Нового года – с превеликим удовольствием отчалил бы первым рейсом. Мне как-то в одночасье открылось решение всех моих проблем, и в связи с этим я должен как можно скорее попасть домой. Гневить Бога не стоит, конечно, - в случае, если не представится достойной возможности отвалить пораньше, как можно спокойнее дождусь марта.

Визит австралийцев отложился на несколько дней. Теперь мы их ждем 12 ноября. Взлетно-посадочная полоса накатана и размечена на льду недалеко от нашего дома – ее хорошо видно с края барьера.

Назначен день отправления похода на Восток – 25 ноября. 23-го должно произойти полное солнечное затмение, для наблюдения которого, якобы, понадобятся некоторые из «восточных» приборов. Типа, посмотрят и уйдут. Может, это и вранье, конечно, но наши ученые говорят, что точка на Земле, где есть люди и откуда лучше всего будет видно затмение – это обсерватория Мирный. Только бы не было сильной метели. Кстати, отправляться в путь в день затмения, так же, как и выходить из порта в понедельник, считается плохой приметой. Отчасти поэтому тоже поход выступает через день после данного катаклизма.

Чуть не забыл. Раз уж начал говорить о приметах. Видел вчера на закате последний солнечный луч с зеленоватым оттенком – загадал уйти из Мирного первым бортом, чтобы в феврале быть дома. С.Г., услышав такое мое пожелание, сказал, что он, в таком случае, желает мне дозимовать до марта, чтобы вместе погулять в Кейптауне.

У С.Г. в цветочном горшке завелись какие-то мелкие жучки. Он попросил у меня какой-нибудь инсектицид для расправы с ними. Я дал ему флакончик средства от вшей и пульверизатор. Довольный С.Г. стал опрыскивать землю вокруг своего растения, приговаривая с интонациями адмирала из фильма ДМБ:

- Хлебай ханку, внучки!

После обеда мы расчищали торцевой вход в склад, после чего выпили водки, шампанского и пива. Не закусывали совсем, и поэтому окосел я изрядно, выкурил вдобавок несколько папирос. Проспал до ужина, потом даже было поганенькое похмельице. Зато во время работы я разделся до пояса и даже чуть-чуть подгорел – день сегодня был почти безветренный и солнечный.

Начались, можно сказать, белые ночи. Ненадолго – примерно с одиннадцати вечера до половины второго ночи – наступают сумерки, а все остальное время светло. Может, австралийцы привезут какую-нибудь Неточку Незванову?

12.11.2003.

Доделал еще один рассказ – получилось вроде бы довольно складно.

С утра наводил окончательный порядок в амбулатории. Пока старший товарищ ходил в «подкидыш», я начал инвентаризацию хирургического инструмента и сегодня, наконец-то, закончил. Старший товарищ, как вернулся, так и не просыхает, опять стал похож на зверушку. Утром Толя с главповаром в очередной раз жестоко разыграли его – сказали, что его, мол, отправят за пьянство домой первым бортом, а он поверил и очень расстроился, хотя по дому скучает ужасно, судя по всему. Эта экспедиция, как я понимаю, его последняя в жизни хорошо оплачиваемая работа. Он хочет купить новую машину на заработанные деньги и спокойно встречать старость.

После обеда на небольшом красивом самолетике прилетели долгожданные гости. Их было четверо – двое мужчин и две женщины, одна – совсем молоденькая девчонка. Выяснилось, что самолет и экипаж – мужчина и женщина постарше – из Канады, другая пара – австралийские ученые. Их задача – облететь вокруг Антарктиды, уж не знаю, с какими целями. Начальник с приближенными встретил их на льду у взлетно-посадочной полосы, а затем притащил к себе в кабинет. Было слышно, как он объясняет: «It is my office».

Я решил наплевать на него и вышел по коридору навстречу гостям. Очень приятно было пожать руки этим симпатичным людям с довольными и ухоженными физиономиями.

Потом они угостились привезенными и местными спиртными напитками и улетели, предварительно пописав по очереди перед дальней дорогой и сфотографировавшись на фоне наших домиков.

Начальник со сворой отмечали событие до позднего вечера.

Мне было немного грустно, когда их красно-синий самолетик скрылся из виду, но вообще-то я ожидал более сильных впечатлений, типа, «Баб не видел я года четыре!» Первая за семь с половиной месяцев встреча с представительницами противоположного пола глубоких следов в моей душе не оставила. С.Г. повезло даже меньше, чем мне. Он видел этих иностранных граждан лишь издалека, но нисколько не опечалился.

Сегодняшний день был третьим по-настоящему солнечным и почти безветренным. Я уже малость подзагорел, а лысина, так даже побаливает, видимо, облезет.

У меня вырос замечательный укроп. С третьей попытки, правда – в одном ведерке с васильками. А вот огурцы почему-то не идут в рост. Ботва потрясающая – наш туалет напоминает оранжерею ботанического сада на Петроградской, завязи образуются в большом количестве. Но, сколько и как я ни пытаюсь работать пчелкой, до настоящих зрелых огурцов дело пока не дошло.

«Федоров» все-таки вышел в понедельник, как это ни странно. Завтра должен быть в Киле. На Мирный идет смена – 18 человек, но, кто конкретно, пока неизвестно.

Настроение ровное, можно сказать, хорошее. Все же летом лучше, чем зимой, и солнце лучше водки лечит «душевные травмы». Одно плохо – тухнут мясные продукты в холодильнике на камбузе под амбулаторией, и начинают таять «черные деревья» - столбы замерзших фекальных вод, подпирающие снизу жилые дома. Канализационные трубы давным-давно повреждены, и дерьмо полярников, вместо того, чтобы заполнять ледниковые трещины, заполняет пространство под домами. Возле дома геофизиков за последние года образовалось настоящее «черное море» в небольшой ложбинке. Воображаю, какой запашок будет стоять в безветренные дни середины лета.

15.11.2003.

Позвонил отцу после обеда – поздравил с днем рождения. Он сказал, что у него все нормально, мзду для Игоря они с Ингой собрали своими силами, мои деньги решили не брать.

У нас уже почти неделю весна. Солнце светит целый день, а ночью почти и не темнеет уже. Настроение благодушное, я даже начинаю думать, что при необходимости мог бы еще не раз съездить в Антарктиду.

Все-таки я сжег голову на солнце, хотя и не до волдырей. Кожа с черепа сходит пластами, спина тоже облезла.

Перечитываю Чехова, как Владимир Ильич у Пелевина. Снова начал заниматься физкультурой.

Сегодня зацвел помидорный куст на подоконнике. Ночью поставили ведро кваса с С.Г. – попозже будем разливать по бутылкам, а потом собираться в баню. В общем, жизнь продолжается. Жаль только, что ни одного письма мне вчера не было.

17.11.2003.

Со вчерашнего вечера небо затянуло напрочь, не было видно дальних айсбергов, а Хасуэлл лишь неясно темнел в белесой дымке. Утром началась метель. Сейчас 16 часов. За окном уже тише, но все равно солнца не видно, и ветер гонит мелкий снег и подвывает в вентиляционной отдушине.

У Толика нашлась книжка Веллера. Несколько лет назад я с удовольствием прочел «Легенды Невского проспекта», но в этом сборнике их не оказалось. Зато среди прочего был и «Ножик Сережи Довлатова» - злобный пасквиль завистливого, сомневающегося в собственной полноценности неудачника. Да и остальные шедевры огорчили своим занудством и жлобскими пассажами. Поучительно было ознакомиться с перепертым Карнеги, но в целом – ужас. Напоминает юмор Михаила Задорнова – такой же грубый и желчный. Особенно, конечно, про Довлатова он хорошо написал. Сколько злобы, оскорбленного себялюбия, претензии «быть писателем». А вы бы видели фотографию автора на обложке! В черной шляпе и черном плаще с поднятым воротником, в полуанфас, даже глаза чуть прищурены – пошлятина редкостная. Костромской Бельмондо.

Он напомнил мне одного известного литератора. Похожий стиль изложения, и черты лица схожие. Наверное, роста Веллер тоже маленького. Его статьей (на правах друга и издателя) начинался посмертный трехтомник Довлатова, вышедший в 94-м году. Там, меньше, чем на десяти страницах, он дважды «появлялся под вечер» у Довлатова, описывал какого-то трусливого дурака с «телосложением десантника» и нож, который «вонзили в стену». Короче, тот еще стиль, местами не хуже, чем у Веллера. Но литератор этот все-таки критик, ему простительно. Веллер же чуть не на каждой странице называет себя писателем, утверждая одновременно, что произведения Довлатова – «не литература», ссылаясь еще на какого-то старого еврея из редакции журнала «Нева».

18.11.2003.

Сейчас 23.15. День прошел отлично. Можно сказать, что он был для меня одним из лучших на Мирном. Я рано встал и пошел накрывать на завтрак – подошло время моего очередного дежурства по кухне. С удовольствием позавтракал пшеничной кашкой, почти с удовольствием вымыл посуду. До обеда прибрался у себя в комнате, подредактировал последний рассказ.

Да, что очень важно! Утром, в промежутке между 7 и 7.30 (на 7 часов я ставил будильник и, выключив его, дремал до половины восьмого, пока не заиграла ежедневная пробуждающая музыка по станционной трансляции) я видел замечательный сон. Как будто я снова судовой врач и отправляюсь в плаванье на своем корабле. Кругом чистота, моя просторная каюта наполнена солнечным светом, я сам в отглаженном костюме, гладко выбрит, выгляжу и чувствую себя отлично. Тут же медсестра – моя помощница – молодая, красивая и веселая. И так все здорово, но одно не дает покоя – как же это я опять уплываю, ведь у меня девочки дома? В то же время я понимаю, что заслужил такой отдых своим долгим отсутствием. Но где я был и что это за ужасное место, из которого я вернулся, не ясно. Ну, прямо комплекс вины – даже во сне отцовские обязанности не дают расслабиться! Когда я проснулся, то сразу понял, откуда я вернулся в своем сне – из Антарктиды.

С обеденными манипуляциями я управился так быстро, что мы с С.Г. даже успели сходить на Хасуэлл до ужина. Там теперь царство пернатых. На скалах гнездятся буревестники, а на более пологих местах – многочисленная злобная мелочь – пингвины Адели. Некоторые уже отложили яйца и насиживают их в своих гнездах из мелких камушков. Воняет рядом с ними – они держатся группками по 20-30 особей – отвратительно. Камни нагреваются, тает снег, даже текут местами тоненькие ручейки. День солнечный и почти безветренный. Я ходил на прогулку в своей кейптаунской зеленой шляпе с широкими полями и нисколько не замерз. Мы набрали подходящих камушков, чтобы использовать их потом в качестве подставок для пингвиньих яиц, а еще я нагреб в мешок крупного песка – давно уже собираюсь пересадить «щучий хвост».

И так приятно было побродить среди этих оттаявших камней и скал, как будто пройтись по чистому сухому асфальту после долгой зимы (по поэтическому сравнению С.Г.).

После ужина я разобрал и ополоснул принесенные камни, а потом пересадил «хвост» в более просторное ведро. Напоследок мы с С.Г. поставили бродить ведро кваса (предыдущая партия дозревает в бутылках), и Саня отправился спать – завтра начинается его последняя трудовая «трехдневка» перед походом. А я с удовольствием вымылся в двух тазиках и облился на балконе ведром холодной воды. Дома я обливался ежедневно последние лет восемь. Решил, что пора начинать постепенно возвращаться к хорошим привычкам из домашней жизни. Получил ожидаемое удовольствие – жизнь прекрасна и удивительна!

Как хорошо, что мне не надо идти в поход. С.Г. ужасно не повезло – с ним в машине хочет ехать Вася. С.Г. намекнул начальнику похода о своем нежелании делить крышу с этим кровопийцей. Начальник, видимо, рассказал об этом своему фавориту-заместителю, говнистому цыганистому механику, и сегодня я заметил, что Вася начал дружить с этим механиком, возможно, против С.Г. Эти недоумки шушукались, как два пионера, решивших напакостить третьему. Отвратительное существо, все-таки, этот Вася Луцив. Ужасно он мне не нравится. Хотя, надо сказать, с наступлением солнечных дней мне стало гораздо легче переносить несовершенство окружающей среды, я просто не обращаю теперь внимания на многие вещи. И вообще, на станции явно в лучшую сторону изменилась психологическая обстановка.

«Федоров» вчера вышел из Киля и сейчас пробирается где-то в Северном море. В Кейптауне он должен быть 7 декабря, значит, и к нам придет раньше намеченного срока. Жду с нетерпением посылки из дома.