РАЗВИТИЯ ПСИХИКИ. ПОНЯТИЕ О СОЗНАНИИ

Проблема возникновения, т.е. генезиса, психики и проблема ее развития теснейшим образом связаны между собой. Поэтому общий подход к процессу психического развития характеризуется особенностями теоретического разрешения вопроса возникновения психики.

Как известно, существует целый ряд попыток принципиального решения этой проблемы. Прежде всего, это точка зрения, получившая название «антропопсихизм», в истории философской мысли связанная еще с именем Р .Декарта. Сущность ее в том, что возникновение психики связывают с появлением человека, психика существует только у человека. Тем самым вся предыстория человеческой психики оказывается вычеркнутой вовсе. Приверженцы этой точки зрения встречаются и в настоящее время. Другая, противоположная теория называется учением о панпсихизме, т.е. о всеобщей одухотворенности природы. Между этими противоположными взглядами существуют и промежуточные взгляды, наиболее популярные, в первую очередь биопсихизм. Сущность биопсихизма заключается в том, что психика признается свойством не всякой материи вообще, а свойством только живой материи.

Существует и еще один взгляд на решение дайной проблемы: психика признается свойством не всякой живой материи, но только таких организмов, которые имеют нервную систему. Эту точку зрения называют концепцией нейропсихизма.

Материалистическая психология не может безоговорочно принять ни одну из этих концепций. Научная психология исходит из совершенно иных положений и ставит перед собой задачу подойти к ответу на вопрос о происхождении психики, описать условия, в результате которых должна была появиться эта сложнейшая форма жизни. Известно, что основным условием появления жизни является возникновение сложных белковых молекул, которые не могут существовать без постоянного обмена веществ со средой. Для своего выживания они должны усваивать (ассимилировать) из окружающей среды те вещества, которые являются предметом питания и необходимы для поддержания их жизни; одновременно они должны выделять во внешнюю среду продукты распада, усвоение которых может нарушить их нормальное существование. Оба этих процесса - ассимиляция и диссимиляция - составные части обмена веществ и являются основным условием существования сложных белковых образований.

Естественно, что эти сложнейшие белковые молекулы (коацерваты) обладают особыми свойствами, позволяющими отвечать на воздействие полезных веществ или тех условий, которые содействуют усвоению этих веществ, и на вредные воздействия, грозящие их дальнейшему существованию. Так, например, эти молекулы положительно реагируют не только на питательные вещества, но и на свет, тепло, способствующие усвоению. Они отрицательно реагируют на сверхсильные воздействия + механические или химические, которые мешают их нормальному существованию. На нейтральные воздействия, не входящие в процесс обмена веществ, они не реагируют.

Свойство коацерватов реагировать на воздействия, входящие в процесс обмена веществ, оставляя без ответа индифферентные воздействия, называется раздражимостью и проявляется при переходе от неорганической материи к органической. Следовательно, можно сделать следующий вывод: всякий живой организм избирательно (активно) относится ко всем внешним раздражителям, тем самым обнаруживая качественно новое свойство живой материи - саморегулирование. Раздражимость - это простейшая форма биологического отражения, ею обладают все живые организмы на всех этапах эволюции растительных и животных форм. Это способность живого организма реагировать на воздействия биологически значимых (биотических) влияний. Таким образом, уже при переходе к органическому миру возникает качественно новая форма отражения, являясь, однако, более высокой вовсе не в смысле большей точности, если говорить, например, об отражении в зеркале, по сравнению с отражением в воде. Развитие отражения при переходе к живой материи выражается в том, что первоначально оно как раз утрачивает характер прямого отпечатка, свойственный в некоторых случаях отражению в неорганическом мире. Но оно утрачивает и свой пассивный случайный характер и впервые становится необходимым условием самого существования тела.

Процессы раздражимости по отношению к жизненно важным воздействиям, выработка высокоспециализированных форм раздражимости и сохранение их с передачей последующим поколениям характеризуют ту стадию развития жизни, которую обычно обозначают как растительную жизнь. Такие явления, как рост корня растения в глубь почвы, или неравномерный рост ствола в зависимости от освещенности, или поворот растения в направлении солнечных лучей, - все это результат явлений раздражимости к биотическим воздействиям. Существенным для растительной жизни является одно важное обстоятельство. Растения, реагирующие усиленным обменом на биотические воздействия, не замечают посторонних воздействий в процессе непосредственного обмена веществ. Они не ориентируются активно в окружающей среде и могут, например, погибнуть от отсутствия света или влаги, даже если источники света или влаги существуют совсем близко, но не оказывают на него непосредственное воздействие.

От этой пассивной формы жизнедеятельности резко отличаются формы существования на следующем этапе эволюции + стадии животной жизни. А.НЛеонтьев выдвинул гипотезу, что чувствительность, как зачаточная форма психического отражения, возникает в ходе развития простой раздражимости, присущей любому, даже наипростейшему, жизнеспособному телу. Согласно гипотезе А.НЛеонтьева, характерным для каждого животного организма, начиная с простейших, является тот основной факт, что животное реагирует не только на биологически значимые воздействия, непосредственно входящие в обмен веществ, но и на «нейтральные», биологически незначимые, если только они сигнализируют о появлениях жизненно важных воздействий.

Иначе говоря, животные, даже простейшие, активно ориентируются в окружающей обстановке, ищут жизненно важные условия и реагируют на всякие изменения среды. Эта способность реагировать на нейтральные, биологически незначимые раздражители при условии, что они сигнализируют о появлении жизненно важных воздействий, называется чувствительностью. Появление чувствительности, согласно гипотезе А.Н Леонтьева, и может служить объективным биологическим признаком возникновения психики. Чувствительность по отношению к нейтральным раздражителям, если они начинают сигнализировать о появлении жизненно важных воздействий, вызывает коренные изменения в формах жизни. Главное заключается в том, что живое существо начинает активно ориентироваться в окружающей среде, активно реагировать на каждое изменение, происходящее в ней, т.е. начинает вырабатывать индивидуально изменчивые формы поведения в отличие от растительного мира.

На первых порах выработка такого индивидуально меняющегося поведения происходит относительно медленно, однако, несмотря на это, его удается наблюдать даже в условиях эксперимента (например, эксперимент, проведенный немецким ученым Брамштедтом), когда одноклеточные чувствительны к теплу, но не чувствительны к свету. Поэтому если их поместить в равномерно нагретую камеру, часть которой освещена, в то время как другая часть затемнена, они равномерно распределятся по всей камере. Если, наоборот, одну сторону равномерно освещенной камеры нагреть, они сосредоточиваются в нагретом конце камеры. Однако, если в течение длительного времени освещать нагретый конец камеры и затемнять ненагретый, положение дела меняется, и одноклеточные становятся чувствительны к свету, который сейчас приобретает для них значение сигнала к повышению температуры. Индивидуальное поведение простейших, резко отличающее их от растений, изменяется относительно медленно, и возникшие изменения также медленно

исчезают.

Описанные процессы раздражимости по отношению к биотическим влияниям, чувствительности, и по отношению к нейтральным раздражителям, сигнализирующим о появлении жизненно важных воздействий и элементарном сохранении следов, достаточны для поддержания жизни одноклеточных животных, однако их недостаточно с переходом к многоклеточным.

Переход к многоклеточным существенно усложняет условия существования: повышается роль активной ориентировки во внешней среде, становится необходимым обеспечение более сложных движений и более быстрой проводимости возбуждения.

Это и приводит к значительному усложнению строения тела многоклеточного, выделению клеток специализированной рецепции раздражений и появлению первых сократительных клеток, несущих ту же функцию, что и мышечные клетки, на дальнейших

этапах эволюции, а также к образованию элементарной нервной системы, которая носит характер диффузной, сетевидной нервной системы.

Все это особенно отчетливо можно видеть в строении тела относительно простых многоклеточных, относящихся к классу кишечнополостных (например, медузы, актинии или морской звезды). Характерным для этой стадии развития многоклеточных является то, что проводимость возбуждения ускоряется (благодаря появлению сетевидной нервной системы) во много раз. Однако, несмотря на преимущества, диффузная нервная система имеет и свои ограничения: возбуждение равномерно распространяется по сетевидной нервной системе на все тело животного. Естественно, что отсутствие постоянного ведущего органа, который мог бы не только воспринимать, но и перерабатывать, кодировать полученную информацию, существенно ограничивает возможности поведения на этом уровне. Эти недостатки устраняются на дальнейших этапах эволюции, особенно с переходом к наземному существованию и формированием более сложной ганглиозной нервной системы.

Переход к наземному существованию связан со значительным усложнением условий жизни.

Следующий этап эволюции нервной системы приводит к возникновению ганглиозной нервной системы (впервые - учервей), достигшей максимальной сложности у высших беспозвоночных, и прежде всего у насекомых. Как появление ганглиозной нервной системы, так и формирование поведения с ее помощью знаменует важнейший скачок в эволюции жизнедеятельности.

Уже у наиболее простых беспозвоночных (червей) можно проследить совсем новый принцип организации нервной системы по сравнению с предыдущей стадией. На переднем, головном конце находится нервный центр, где сосредоточены волокна, которые заканчиваются химическими и тактильными рецепторами. Эти аппараты воспринимают химические, термические, световые изменения, а также изменения влажности, происходящие во внешней среде. В головном ганглии эти сигналы перерабатываются, и возникающие программы поведения в виде двигательных импульсов распространяются по цепочке нервных ганглиев, каждый из которых соответствует отдельному сегменту тела. Здесь возникает новый принцип - централизованность нервной системы, - резко отличающийся от принципа построения диффузной (сетевидной) нервной системы. Головной конец червя приобретает ведущую роль, в то время как сегментарные ганглии сохраняют относительную автономию. Это легко проследить, если разрезать червя пополам: передняя половина будет закапываться в землю, сохранив организованное движение, в то время как задняя будет беспорядочно извиваться (т.е без всяких признаков организованного движения).

Усложнение строения нервной системы на стадии червей позволяет проследить у них более совершенные (хотя еще очень примитивные) виды формирования новых, индивидуально-приобретенных видов поведения, что было показано известным американским психологом Иерксом. Он помещал червей в Т-образную трубку (простейший лабиринтов левом конце которой их ожидал электрический удар. При многократном повторении эксперимента дождевой червь приобретал навык избегать электрического удара и двигаться вправо (150 проб). Если повторять этот опыт после длительной паузы, «обучение» протекает вдвое быстрее (80 проб). Отсюда видно, что ганглиозная нервная система позволяет не только вырабатывать новые формы поведения, но и сохранять выработанные навыки, иначе говоря, дождевой червь обладает примитивной формой памяти.

Дальнейшая эволюция поведения связана с появлением сложнодифференцированных аппаратов рецепции, позволяющих воспринимать высокоспециализированную информацию из внешней среды и, с развитием сложнейших программ, помогающих животному приспосабливаться к сложным, хотя устойчивым, постоянным условиям среды. Особенно наглядно это проявляется у членистоногих. Насекомые располагают большим числом высокодифференцированных рецепторов. Например, сложный фоторецептор у насекомых носит характер фасеточного глаза, состоящего иногда из многих тысяч самостоятельных ячеек. У позвоночных же фоторецептор принимает форму хорошо известного нам единого глаза, позволяющего воспринимать отражение предмета и менять четкость отражения с помощью преломляющего аппарата - хрусталика.

Наряду со сложным фоторецептором насекомые имеют специальные тактильно-химические рецепторы (в усиках), вкусовые рецепторы (в полости рта и на ножках), вибрационные рецепторы (в перепонках ножек или крыльев), реагирующие на тончайшие ультразвуковые колебания, и, возможно, еще целый ряд неизвестных нам видов рецепторных аппаратов. Возбуждения этих рецепторных аппаратов распространяются по нервным волокнам и приходят в передний ганглий (прототип головного мозга), переводящий эти импульсы в сложнейшие системы врожденных программ поведения. Сложнейшие программы поведения насекомых представляют настолько большой интерес,

что требуют специального подробного рассмотрения.

Особенность сложнейших программ (а это подавляющая часть поведения насекомых) - в том, что они врожденные и передаются по наследству, принимая широко известную форму инстинктивного поведения. Эти программы вырабатываются многими миллионами

поколений и передаются наследственно так же, как особенности строения тела. Примеры врожденных программ поведения насекомых очень многочисленны. Нередко он настолько сложны и целесообразны, что некоторые исследователи считали их примером разумного поведения.

Например, известно, что комар откладывает яички на поверхность воды и никогда не откладывает их на сушу, где они неизбежно высохнут. Оса офекс откладывает яички в тело

гусеницы с тем, чтобы личинки не испытывали недостатка в пище. Для этого она с удивительной точностью предварительно прокалывает грудной ганглий гусеницы, чтобы она не погибла, а лишь была обездвижена. Нужно ли говорить о врожденных программах поведения паука, ткущего удивительную по своей конструкции паутину, или о врожденных программах поведения пчелы, которая строит соты идеальной с точки зрения экономии, формы, наполняет их медом и запечатывает воском. Все это и давало основания многим авторам говорить о целесообразности инстинктов, сближая их с разумным поведением.

Лишь в последнее время исследования этологов внесли ясность в эту загадочную форму поведения, доказав, что за формой деятельности, поражающей своей сложностью, скрыты элементарные механизмы, а программы инстинктивного поведения на самом деле вызываются элементарными стимулами, которые пускают в ход врожденные циклы приспособительных актов. Так, откладывание яичек комара на водную поверхность вызывается блеском воды; поэтому достаточно заменить воду блестящим зеркалом, чтобы комар начал откладывать яички на его поверхность. Сложная врожденная программа деятельности паука, который бросается на муху, запутывающуюся в паутине, на самом деле вызывается вибрацией последней, и если к паутине прикасается вибрирующий камертон, паук бросается на него так же, как на муху.

Описанные механизмы позволяют сделать существенный шаг в понимании процессов, лежащих в основе врожденного поведения, и перейти от простого описания к его объяснению, показать, насколько инстинктивное поведение отличается от разумного. Все описанные наблюдения позволили убедиться в том, что, несмотря на очень сложные программы врожденного поведения, доминирующие у беспозвоночных, они

запускаются в ход относительно простыми сигналами, отражающими условия существования животного, т.е. запуск врожденных программ поведения определяется лишь отдельными определенными признаками среды. Например, признаками, на которые реагирует пчела, когда избирательно садится на те или иные виды медоносных цветов, могут являться сложная форма, а иногда окраска цветка. В эксперименте пчела, опускаясь на чашечки с сахарным раствором, прикрытые картинками с изображением различных геометрических форм, с трудом различает такие простые геометрические формы, как треугольник и квадрат, но легко отыскивает сложные формы: пятиугольную и шестиугольную звезды или крестообразные формы. Эти исследования показывают, что

фактором, позволяющим пчеле выделять соответствующие формы, является не их геометрическая простота, а их сходство с натуральными раздражителями - формой цветов.

Аналогичные результаты дали эксперименты с различением пчелой разных окрасок. Они показали, что пчела с трудом различает чистые цвета и гораздо легче - смешанные (красно-

желтый, желто-зеленый, зеленовато-голубой и т.д.), близкие к окраске реальных цветов. Все это показывает, что решающим фактором для выделения признаков, запускающих врожденные (инстинктивные) программы поведения, являются естественные условия существования.

Исследования, проведенные зоологами и психологами, позволили убедиться еще в одной важнейшей особенности врожденного инстинктивного поведения. Оказалось, что врожденные программы инстинктивного поведения целесообразны лишь в определенных, строго постоянных стандартных условиях. Стоит, однако, немного изменить эти условия, чтобы врожденные программы теряли целесообразность и «разумный» характер. Это положение можно проиллюстрировать следующими примерами. Известно, что у одной из пород ос сложилось очень целесообразное поведение. Подлетая к норе, в которую она помещает свою добычу, она оставляет ее снаружи и, лишь убедившись, что нора пустая, втаскивает добычу и улетает.

Дело, однако, существенно меняется, когда в специальном эксперименте добычу, лежащую перед входом, сдвигают на несколько сантиметров, проделывая это в тот момент, когда оса влезает внутрь. В этом случае оса, обнаруживая добычу не на том месте, снова подтаскивает ее в исходное положение и... опять входит в нору, которую она только что обследовала. Такое поведение осы может повторяться много раз подряд, и каждый раз, когда добыча перемещается на несколько сантиметров, оса механически повторяет обследование, уже потерявшее всякую целесообразность. Аналогичные наблюдения были проведены над пчелами (срезание дна на сотах). Все это показывает, что врожденные «инстинктивные» программы поведения, преобладающие в деятельности насекомых, являются механическими, косными, сохраняя свою кажущуюся «разумность» лишь в постоянных стандартных условиях, в соответствии с которыми они были выработаны в процессе эволюции.

Как же происходит приспособление этих животных к постоянно изменяющимся условиям среды? Как правило, они откладывают огромное число яичек, отличающееся большой избыточностью. Лишь небольшое число особей, появившихся на свет, выживает, но и этого количества достаточно для сохранения вида.

Таким образом, программы инстинктивных действий не могут предусмотреть большое число разнообразных раздражителей, тем самым ограничивая отражательные возможности животных. В данном случае отражение действительности имеет форму чувствительности к отдельным воздействующим свойствам или группе свойств, форму элементарного ощущения. Согласно предложению А.НЛеонтьева, эту стадию развития психики называют стадией элементарной сенсорной психики, охватывающей длинный ряд видов животных".

С переходом животных к наземному существованию очень сильно изменяются и формы жизни: условия питания становятся сложнее, среда - изменчивее, а требования к ориентировке в постоянно меняющейся среде неизмеримо возрастают. Одновременно меняется и тип воспроизведения. Каждая особь воспроизводит только 2-3, реже 5-6 себе подобных, и выживание отдельных особей становится условием для сохранения вида. Все это создает биологическую необходимость для появления (наряду с врожденным и малоизменчивым инстинктивным поведением) нового, индивидуально-изменчивого поведения. Эта форма поведения существует в зачатке у низших позвоночных, но на дальнейших ступенях эволюции начинает занимать все большее и большее место.

Необходимость усложнения ориентировки в окружающей действительности, появления новых возможностей индивидуальной ориентировки в меняющихся условиях среды и выработки новых, индивидуально изменчивых форм приспособления приводят в процессе эволюции к созданию принципиально новых нервных аппаратов. Они уже могли не только получать сигналы извне и пускать в ход врожденные наследственно запрограммированные инстинктивные программы поведения, 49 и анализировать поступающую информацию и замыкать новые связи, обеспечивающие новые индивидуально изменчивые формы поведения. Таким аппаратом является головной мозг, строение которого отражает длительный путь, пройденный эволюцией. Головной мозг животного построен по типу ряда надстраиваемых друг над другом уровней или этажей. Низшие уровни, расположенные в стволе мозга, обеспечивают регуляцию внутреннего состояния организма и построены по типу нервных узлов (ганглиев). Преобладая у низших позвоночных и позволяя осуществлять самые элементарные врожденные программы приспособительной деятельности, они лишь немногим отличаются от видов инстинктивной деятельности. Типичным примером такого строения является мозг лягушки, обеспечивающий прежде всего выполнение сложившихся инстинктивных и малоизменчивых форм поведения (эксперимент с бумагой).

У более высокоорганизованных животных над аппаратом ствола надстраиваются более сложные образования, включающие сначала подкорковые узлы (таламо-стриальная система) и древнюю (лимбическую) кору, а у высших позвоночных -образования новой коры больших полушарий, которые все больше и больше развиваются и постепенно начинают полностью доминировать над образованиями более низкого уровня. Аппараты подкорковых образований начинают преобладать у пресмыкающихся и птиц, позже появляются и аппараты древней коры, которые обеспечивают более пластичные формы индивидуального поведения, приобретающие черты индивидуальной изменчивости, но еще тесно связанные с более элементарными врожденными формами поведения. Они носят пока черты тех видов приспособительной деятельности, с которыми животное рождается на свет и которые отражают особенности его экологии (т.е. устойчивых биологических форм его существования).

Анализ показывает, что эти иногда очень сложные врожденные программы поведения могут вызываться относительно простыми стимулами, отражающими формы жизни животного. Например, сложные сосательные движения только что родившегося животного

фактически вызываются разными сигналами, отражающими биологические условия его существования: у щенка сосательные движения вызываются мягкой шерстью, у ягненка + затемнением темени и т.п. Эти примеры показывают, что основные формы натурального поведения, осуществляемые аппаратами более высоких разделов головного мозга, сохраняют теснейшую связь с врожденными программами поведения, формируемыми в ходе эволюции под влиянием условий существования (экологии) животных.

На вышеописанные аппараты надстраивается аппарат следующего, наиболее высокого уровня нервной системы больших полушарий, новой коры головного мозга, масса которой начинает занимать все большее место по отношению к массе тела:

кит лев собака обезьяна человек

1/10,000 1/540 1/250 1/100 1/40

По мере эволюционного развития животного большие полушария начинают играть ведущую роль в регуляции основных форм поведения животного. Главная функция коры головного мозга заключается в том, что, являясь аппаратом, который не только воспринимает сигналы и пускает в ход заложенные видовые программы поведения, она позволяет анализировать информацию, поступающую из внешней среды, ориентироваться в ее изменениях, замыкать новые связи и формировать новые виды индивидуально-

изменчивого поведения, соответствующие этим изменениям.

Кора больших полушарий головного мозга, мощно развивающаяся на позднейших этапах эволюции высших позвоночных, Формируется под прямым воздействием экологических условий.

Именно это делает ее основным аппаратом, обеспечивающим сложнейшие формы анализа и синтеза информации, поступающей из среды, и основным органом регуляции индивидуально-изменчивого поведения. Механизм индивидуально-изменчивого поведения, осуществляемого при посредстве коры головного мозга, значительно сложнее, чем механизм инстинктивного поведения. Он сводится к тому, что в результате активной ориентировки животного в условиях среды один из стимулов, имевший существенное значение и сигнализирующий появление жизненно важных условий (пищи, опасности), начинает выделяться из окружающей среды и приводит к замыканию новых связей и возникновению новых программ поведения, с помощью которых животное достигает нужной цели и избегает грозящей опасности.

Интерес представляет описание тех условий, при которых возникают новые, индивидуально-изменчивые формы приспособительного поведения животного, и тех этапов, которые они проходят при своем формировании. Условия и этапы возникновения подобных форм поведения были детально изучены большим числом исследователей, но особое внимание было обращено на то, как животное достигает ножной цели и какими путями у него вырабатываются нужные приемы поведения.

Исследователи пользовались для их решения методами, получившими название «выработки навыков» или «инструментальных или оперантных условных рефлексов». С этой целью животное помещалось в специальную клетку (так называемый проблемный ящик), где приманка (пища) отделялась от него преградой (например, дверью, закрытой на щеколду). Чтобы открыть дверь, животное должно было нажать на педаль или подвинуть

лапой щеколду. Другой метод изучения новых, индивидуально-изменчивых форм поведения заключается в том, что животное пускалось в сложный лабиринт, в конце которого его ждала приманка (цель). Исследователь наблюдал, как постепенно животное преодолевало неверные пути и находило нужный путь к цели.

Существенное отличие экспериментов с образованием сложных навыков, или инструментальных условных рефлексов, от примененного И.П.Павловым метода классических условных рефлексов заключалось в том, что успех или неуспех животного

зависел от его активных действий, иначе говоря, от характера попыток, к которым оно прибегало. С одной стороны, метод изучения выработки новых индивидуально-изменчивых форм поведения животных выигрывал по сравнению с методом И.П.Павлова в изучении конкретных способов поведения животного при решении поставленных перед ним задач, давая возможность проследить основные этапы формирования новых приспособительных актов в новых условиях. С другой стороны, этот метод проигрывал в своей физиологической точности, не давая возможности физиологического изучения нервных процессов, заложенной в методе И.П.Павлова.

В связи с этим механизм выработки индивидуально меняющихся форм поведения, приводящих к решению поставленной перед животным задачи, объяснялся различными исследователями неодинаково. Одни 'считали (Э.Торндайк, Д.Уотсон), что новые формы поведения, приводящие животное к достижению цели, возникают как следствие беспорядочных проб и ошибок, когда случайное движение животного позволяло ему открыть дверцу и получить пишу. В дальнейшем подкрепление таких случайно возникших движений поощрением и их многократное повторение приводили к тому, что неадекватные движения отпадали, а успешные - закреплялись.

Иных позиций придерживалась группа авторов, пытаясь проследить правила, по которым формировались поиски решения и которые приводили к возникновению удачных приемов решения задачи. Так, Э.Толмен, К.Креч и другие исходили из положения, что движения животного, пытающегося решить задачу, не носят хаотического, случайного характера и возникают в процессе активной ориентировочной деятельности, когда животное, пытаясь достичь цели, анализирует ситуацию, избирает нужное направление движений.

Благодаря этому попытки животного, направляемые целью, сужаются и постепенно приводят к возникновению нужных двигательных реакций, адекватных цели, которые в дальнейшем закрепляются. Тот факт, что иногда достаточно сложные программы поведения животного, пытающегося достичь цели, вырабатываются не случайно, а при активной ориентировке в новых условиях, подтверждается рядом наблюдений американских исследователей.

Один из таких фактов был установлен в ходе тщательного анализа действий у животного (крысы) при поиске нужного пути в условиях сложного лабиринта. Исследование показало, что пробы, которые делает животное, помещенное в лабиринт, не случайны, они, как правило, всегда идут в общем направлении к Цели.

Поэтому, хоть раз добившись успеха в лабиринте, животное создает общую систему направления, в котором оно бежит и во много раз чаще заходит в тупики лабиринта, расположенные в направлении данного пути, чем в тупики лабиринта, расположенные в направлении, обратном схеме. Таким образом, движения животного в лабиринте носят неслучайный характер, т.е. являются результатом активной ориентировки в условиях среды.

Подтверждением этому являются эксперименты с так называемым «латентным обучением».

В экспериментах американских исследователей сравнивалась быстрота выработки навыка у животных, сразу же помещенных в лабиринт с целью его прохождения, и у животных, которым просто разрешили бегать по лабиринту и, следовательно, позволили предварительно ориентироваться в условиях лабиринта.

Установлено, что у второй группы животных нужный навык вырабатывался значительно быстрее, чем у первой, особенно если им разрешалось активно ориентироваться в условиях лабиринта. Все это показывает, что двигательные программы, вырабатываемые в условиях специальных задач, являются не механической цепью рефлексов, а скорее сложными динамическими схемами, формирующимися у животного в его ориентировочной деятельности.

Две особенности характерны для выработки таких новых форм приспособительной деятельности у позвоночных. Первая из них состоит в том, что ориентировка или поиск неотделимы от активных движений и нахождение нужного движения не предшествует здесь выполнению двигательной программы, а формируется при выполнении двигательных проб; вторая - в том, что характер как ориентировочных действий животного, так и выработанных новых форм поведения в высшей степени зависит от натуральных форм поведения, сформированных в тесной связи с особенностью жизни животного (экологией). Например, у травоядных животных (корова, овца), ориентировочная деятельность носит пассивный ограниченный характер и выработка новых индивидуально-изменчивых форм деятельности протекает медленно. Напротив, у хищников, в естественных условиях вынужденных разыскивать пищу, охотиться за жертвой (хищные птицы, лиса), ориентировочная деятельность протекает в виде активных поисков, и новые формы поведения, которые соответствуют меняющейся обстановке, вырабатываются гораздо быстрее.

Эта теснейшая связь врожденных программ поведения с выработкой новых индивидуально-изменчивых форм деятельности характерна и для поведения высших позвоночных на данном этапе развития.