Первая «опиумная» война

Середина XIX в. стала переломным периодом в истории Китая. Этот перелом был связан с насильственным приобщением китайского общества к формам цивилизации, выработанным европейской ветвью мирового развития. Капитализм представлял собой общественное явление глобального порядка, имевшее в качестве своей экономической основы сложившийся к середине XIX в. мировой рынок В самой капиталистической цивилизации были воплощены и те ценности, многие из которых возникли в европейской истории еще в эпоху античности. К их числу можно отнести автономный характер статуса личности, разделение таких сфер общественной жизни, как власть, собственность, политика, религиозная деятельность, каждая из которых была представлена обособленным социальным институтом. К этому надо добавить и определенные представления о времени, а стало быть, и о том, что принято называть историческим процессом. В христианстве, ставшем духовной основой жизни на средневековом Западе, содержалась идея о начале и конце истории, которые соединяет восхождение человека и общества в целом к пределу, воплощенному в едином Божественном начале. Китайская же традиция, как мы видели, основана на иных ценностях и представлениях.

Китайская империя, несмотря на обнаружившиеся в конце XVIII в. приметы нового династийного (но не системного) кризиса, была вполне способна не только разрешать возникавшие проблемы способами, неоднократно опробованными в истории китайской государственности, но и обеспечивать экономический рост (расширение посевных площадей, увеличение производимого продукта, рост населения, усложнение торговых связей и т.д.). Правда, с европейской точки зрения это был «рост без развития», если под развитием понимать усложнение технологических связей между человеком и природой, интенсификацию самих технологий и смену соответствующих этим процессам общественных форм. То есть можно сказать, что китайское общество нисколько не нуждалось в экономических или духовных ценностях западной цивилизации, и они могли быть только навязаны ему.

В этом и состоит драма китайской (и шире — мировой) истории, к которой часто подходят с этической точки зрения Более нравственно было бы, очевидно, если бы Восток и Китай как его часть были предоставлены самим себе, течению своего циклического времени. Но в этом случае капиталистический Запад перестал бы быть самим собой, да и история никогда не стала бы в полном смысле слова всемирной. В этом свете экспансия мирового капитализма на основе складывания мирового рынка предстает как «естественноисторический» процесс.

На рубеже XVIII—XIX вв. западные державы, и в первую очередь Англия, все более настойчиво пытаются проникнуть на китайский рынок, который в это время едва приоткрыт для иностранной торговли. Со второй половины XVIII в. вся внешняя торговля Китая могла проходить лишь через Гуанчжоу (за исключением торговли с Россией, которая велась через Кяхту). Все иные формы торговых отношений с иностранцами были запрещены и строго карались по китайским законам. Китайское правительство стремилось контролировать отношения с иностранцами, и с этой целью число китайских торговцев, которым было разрешено иметь с ними дело, было сокращено до минимума. Всего лишь 13 торговых фирм, составивших корпорацию гунхан, имели право вести дела с иностранными купцами. Действовали они под придирчивым контролем чиновника, присланного из Пекина.

Самим иностранным купцам было разрешено находиться на китайской территории лишь в пределах небольшой концессии, расположенной недалеко от Гуанчжоу. Но даже и на территории этого поселения они могли быть только в течение нескольких месяцев, летом и весной, когда собственно и велась торговля. Китайские власти стремились не допустить распространения среди иностранцев сведений о Китае, справедливо полагая, что они могут быть использованы для проникновения в страну, минуя чиновничий контроль. Самим китайцам под страхом смерти запрещалось обучать иностранцев китайскому языку. Более того, запрещался даже вывоз книг, поскольку они также могли быть использованы для изучения китайского языка и получения информации о стране.

Развитию торговли мешало также то, что импортные пошлины в результате манипуляций местных чиновников в некоторых случаях достигали 20% от стоимости товара, в то время как официально установленная норма составляла не более 4%. Иногда иностранные торговцы сталкивались с ситуациями, которые интерпретировались ими как обман и мошенничество со стороны китайских партнеров, хотя на самом деле это было результатом обычного чиновничьего произвола. Нередко представитель центральных властей, присланный контролировать торговлю и собирать средства для центральной казны, обирал купцов, входивших в гунхан. Купцы брали кредит у иностранцев для покупки товаров, а впоследствии не могли его вернуть, так как вынуждены были делиться теперь уже занятыми средствами с могущественным пекинским наместником.

На протяжении веков экспорт товаров из Китая преобладал над импортом. В Европе среди высших слоев общества огромным спросом пользовались чай, шелковые ткани, китайский фарфор. За купленные в Китае товары иностранцы расплачивались серебром. Вывоз товаров из Китая и соответственно приток туда серебра увеличился после принятия английским правительством в 1784 г. решения о снижении таможенных пошлин на импортируемый из Китая чай. Данное решение было продиктовано стремлением ликвидировать контрабандную торговлю в обход таможенных застав. Результат не заставил себя ждать: контрабандная торговля резко сократилась, таможенные сборы возросли, увеличился общий объем торговых операций с Китаем, что повлекло за собой резкое увеличение оттока серебра из английской денежной системы. Это обстоятельство рассматривалось английским правительством как таящее угрозу денежной системе Британии и ее экономике в целом.

Перед правящими кругами Англии, таким образом, была поставлена непростая задача: добиться от китайского правительства, совсем не желавшего того, более широкого открытия китайского государства для иностранной торговли и подведения под нее договорно-правовой основы. Важной представлялась также проблема изменения структуры торговых отношений между двумя государствами. Английские купцы стремились найти такие товары, которые имели бы спрос на китайском рынке и экспортом которых можно было бы оплатить вывоз китайского чая, шелка и фарфора.

Попытки Англии установить дипломатические отношения с китайской империей на основе принятых в европейском мире принципов, предпринятые в конце XVIII — начале XIX в., не увенчались успехом. В 1793 г. в Китай была послана миссия под руководством лорда Джорджа Маккартни. Это был и широко образованный человек и опытный дипломат, в течение нескольких лет возглавлявший английское посольство в России. Миссия была послана на средства английской Ост-Индской компании, но при этом представляла интересы английского правительства. Маккартни прибыл в Китай на борту 66-пушечного военного корабля в сопровождении большого количества представителей научных и артистических кругов Англии. В состав экспедиции входили еще два судна, нагруженные образцами продукции, производимой английской промышленностью.

Цели английской экспедиции были сформулированы в предложениях, обращенных британскими дипломатами к китайскому правительству. В них не было ничего, что могло бы восприниматься как стремление установить неравноправные отношения с Китаем или тем более посягнуть на его суверенитет. Они состояли в следующем: обе стороны обмениваются дипломатическими представительствами; Англия получает право создать постоянное посольство в Пекине; китайский посол может прибыть в Лондон; кроме Гуанчжоу для внешней торговли открываются еще несколько портов на китайском побережье; китайской стороной с целью устранения произвола со стороны чиновников устанавливаются таможенные тарифы, которые публикуются. И только последнее требование может рассматриваться как попытка ущемить в некоторой степени суверенитет Китая: английский дипломат обратился с просьбой предоставить британским купцам какой-либо остров вблизи китайского побережья, который можно было бы превратить в центр английской торговли в Китае. При этом делалась ссылка на имеющийся прецедент — остров Макао, находившийся под контролем португальцев.

Переговоры проходили в обстановке, скорее, взаимной благожелательности, чем враждебности. Английская миссия была любезно принята императором Цяньлуном, тем не менее не выразившим желания пойти навстречу английским предложениям. Для правительства Поднебесной империи Великобритания могла в лучшем случае претендовать на звание зависимого варварского государства, с которым Китай поддерживал бы дружеские отношения. Английским посланцам было сказано, что в Китае есть все необходимое и он не нуждается в английских товарах, образцы которых, привезенные Маккартни, были приняты в качестве дани. Таким образом, Китай отклонил предложение вступить в мир современных экономических и международных отношений на равноправной основе. Тем не менее суверенная китайская держава и с нравственной, и с юридической точки зрения имела полное право сохранять свою замкнутость и почти полную изоляцию от окружающего мира.

Еще меньший результат с точки зрения установления межгосударственных отношений имела английская миссия под руководством лорда Амхерста, прибывшая в Китай в 1818 г. Ее представители вели себя вызывающе, китайские же власти вообще отказались вести с ними переговоры.

Итак, в первые десятилетия XIX в. в отношениях между Китаем и Западом, в первую очередь Китаем и Англией, возникли острые противоречия: торговля между двумя сторонами все расширялась, меняя свой характер, однако международно-правовые институты, способные регулировать ее, отсутствовали.

Не менее сложной для английской стороны была и проблема изменения характера торговли между двумя странами с тем, чтобы это не противоречило меркантилистским принципам английской политики. Однако китайский внутренний рынок, фантастически емкий по европейским масштабам, был) ориентирован на местное производство. Слова, произнесенные императором Цяньлуном о наличии в стране всего, что только можно пожелать, были констатацией реального положения дел. Вот как об этом писал Р. Харт, лучший во второй половине XIX в. западный знаток Китая, проживший в этой стране не один десяток лет и длительное время занимавший здесь пост главы таможенной службы: «Китайцы имеют лучшую на свете еду — рис; лучший напиток — чай; лучшие одежды — хлопок, шелк, меха. Даже на пенни им не нужно покупать где бы то ни было. Поскольку империя их столь велика, а народ многочисленен, их торговля между собой делает ненужными всякую значительную торговлю и экспорт в зарубежные государства».

Английские торговцы упорно пытались отыскать товар, который был бы принят китайским рынком. В конце XVIII в. стали проступать очертания следующей конфигурации торговых связей на Дальнем Востоке. Англия поставляет ткани фабричного производства в Индию, индийские же товары поступают на китайский рынок. Однако китайский рынок не стремился принять не только английское сукно, но и индийский хлопок. И все же такой товар в конечном счете был найден — им оказался опиум, традиционным производителем которого (и экспортером в Китай) была держава Великих моголов еще до ее превращения в английскую колонию.

Опиум был известен в Китае как медицинское средство начиная с VIII в. Предполагается, что он был завезен в Китай арабскими купцами. Однако как наркотическое вещество опиум становится известен с XVIII в. благодаря распространению его в период оккупации голландцами Тайваня. В XVIII в. курение опиума распространяется среди жителей ряда приморских провинций Южного Китая, а в конце XVIII в. опиекурение становится серьезной общественной

проблемой, существование которой начинает признаваться правительственными кругами. Характерно, что эта губительная страсть охватила в первую очередь верхи китайского общества — чиновничество, а также тех, кто входил в «восьмизнаменную систему».

Именно опиум как, пожалуй, наиболее удобный товар для торговли с Китаем был избран английскими купцами в качестве средства выравнивания торгового баланса между странами. В Индии выращивание мака было превращено в монополию Ост-Индской компании, обязывающей индийских крестьян производить это растение и сдавать его в качестве налога коллекторам компании. Купцы, имевшие патент компании, доставляли его к китайскому побережью. Здесь опиум продавали китайским купцам, разумеется, за серебро, которое впоследствии использовалось для закупки чая и других товаров, вызывавших интерес англичан. Таким образом, с точки зрения коммерческих интересов англичан проблема была решена: серебро продолжало питать артерии британской экономики и при этом импорт из Китая продолжал расти.

Но возникшая ситуация имела и определенную нравственную сторону, что отчетливо осознавалось как на Западе, так и на Востоке. Торговля опиумом вполне справедливо рассматривалась общественным мнением и в самой Англии, и в Китае как аморальный, недостойный путь решения коммерческих проблем. Характерно, что руководство Ост-Индской компании запретило распространение опиума в Британской Индии, а вывоз его в Китай стремилось преподнести как частное дело коммерсантов, торговавших с этой страной. Резкой критике опиеторговля неоднократно подвергалась и представителями оппозиции в британском парламенте. В самом Китае ввоз опиума неоднократно запрещался, в частности императорскими указами 1796 и 1800 гг.

Однако огромные прибыли, которые получали английские купцы, Ост-Индская компания и Британия в целом, заставляли продолжать торговлю наркотиком. Если в середине XVIII в. в Китай в течение года ввозилось в среднем 400 ящиков опиума, то к 40-м годам XIX в. их число уже составляло около 40 тыс. К этому времени прибыли от торговли опиумом перекрыли доходы от импорта шелка и чая. К 1836 г. доходы британцев от опиеторговли составили 18 млн. лянов серебра, что превышало полученный доход в результате операций с чаем и шелком. Прибыли самой Ост-Индской компании от экспорта опиума превышали одну десятую всех доходов компании.

В деле опиеторговли были затронуты слишком могущественные коммерческие, а как следствие — политические интересы, чтобы ее добровольное прекращение со стороны англичан под давлением нравственных мотивов могло стать реальным. Единственной силой, способной прекратить эту торговлю, было китайское правительство, испытывавшее все большее беспокойство по поводу складывавшейся ситуации. Принятые им указы не исполнялись. Недалеко от китайского побережья, в районе Гуанчжоу, иностранцы устроили плавучие склады, где хранился опиум и откуда его получали китайские торговцы. Местные китайские власти не могли, а отчасти и не хотели положить конец контрабанде, так как сами были заинтересованы в этом промысле.

В 1836—1838 гг. по указанию императора наиболее влиятельные чиновники державы приняли участие в обсуждении сложившейся ситуации — им было предложено посылать в столицу меморандумы с изложением программы мер, необходимых для прекращения опиеторговли. В китайском правительстве сложилось два направления, сторонники которых пытались решить проблему диаметрально противоположными способами. Одна группа предлагала легализовать торговлю опиумом и таким образом увеличить доходы казны, поскольку в таком случае торговля проходила бы через китайскую таможню, а не в обход ее. Другая группа чиновников, напротив, выступала за то, чтобы, используя самые решительные меры, положить конец проникновению в страну опиума.

Император Даогуан был склонен поддержать предложения тех, кто выступал с решительных позиций, ибо опиекурение к этому времени представляло собой большую угрозу. Действительно, к 40-м гг. XIX в. пагубное пристрастие к наркотику охватило уже сотни тысяч человек, а по некоторым оценкам — около 2 млн, в том числе и высшие слои администрации, включая столичное чиновничество.

Наибольшее впечатление на императора произвели предложения, содержавшиеся в меморандуме генерал-губернатора Хугуана (провинции Хунань и Хубэй) Линь Цзэсюя (1785—1850). Это был честный человек, искренне вдохновленный стремлением уберечь соотечественников и страну от порока, распространившегося столь широко. Про таких, как он, в Китае было принято говорить «чистый чиновник».

Генерал-губернатору Линь Цзэсюю в пределах вверенного ему Хугуана удалось почти полностью искоренить опиекурение с помощью жестких и последовательных мер: опиум подлежал полной конфискации, а опиекурильни закрытию; опиум разрешали использовать в небольших дозах только как лечебное средство.

Линь Цзэсюй был вызван ко двору, предстал перед императором и за девятнадцать аудиенций сумел убедить его в эффективности предлагаемых им мер. В конце 1838 г. он получил назначение в качестве особоуполномоченного двора в Гуандуне, наделенного всеми правами для того, чтобы положить конец распространению наркотика.

Уже через неделю после прибытия в марте 1839 г. в Гуанчжоу Линь Цзэсюй приказал китайским торговцам прекратить опиеторговлю, распорядился конфисковать находившийся у них опиум, а также изъять его у содержателей заведений, которые посещали пристрастившиеся к наркотику. Кроме того, он обратился к иностранным торговцам с требованием немедленно сдать весь опиум китайским властям и дать письменное обещание не заниматься впредь этим видом торговли.

Переговоры, которые с западной стороны возглавлял Ч. Эллиот, представитель английского правительства по контролю над торговлей в Гуанчжоу, зашли в тупик. Англичане согласились лишь Передать запасы наркотика, находившиеся на территории их фактории. Эти запасы составляли немногим более 1 тыс. ящиков опиума, в то время как на плавучих складах их хранилось более 20 тыс. Стремясь добиться от англичан удовлетворения своих требований, Линь Цзэсюй прибег к мерам давления: английская фактория, на которой находилось более 300 человек, была окружена китайскими войсками, а все китайцы-слуги отозваны.

Жесткость и настойчивость, проявленные Линь Цзэсюем, возымели действие, и англичане согласились сдать имевшийся у Них опиум, многие из них подписали даже письменное обещание не заниматься впредь этим промыслом (заметим, это обещание впоследствии было нарушено).

Почти на протяжении двух месяцев представители китайских властей занимались конфискацией огромных запасов (на очень внушительную по тому времени сумму — 10 млн. лянов) ядовитого зелья, которые были сосредоточены вблизи китайского побережья. Более трех недель ушло на уничтожение конфискованного.

Однако все эти меры не только не разрядили ситуацию, но еще более накалили ее. Англичане были полны решимости взять реванш, использовав действия, предпринятые Линь Цзэсюем, для Начала войны против Китая. В ноябре 1839 г. произошло первое крупное столкновение между английскими военными судами и кораблями китайского военно-морского флота. Однако формально ни одна из сторон не объявила о начале войны.

Весной 1840 г. вопрос о войне против Китая обсуждался в палате общин и, несмотря на сильную оппозицию непосредственному военному вмешательству Британии в события в Китае, было принято решение: не объявляя формально войну, послать к китайскому побережью военно-морскую эскадру. В июне 1840 г. английский флот, в состав которого входило 20 боевых кораблей, при поддержке нескольких десятков гражданских судов, имевших в общей сложности на борту несколько сотен орудий и более 4000 человек команды, показался вблизи южно-китайского побережья.

План военной кампании был составлен англичанами на основе предложений, сделанных В. Жардином, одним из крупных коммерсантов, вовлеченных в торговлю с Китаем (компания «Джордан и Матиссон» и поныне является одной из наиболее влиятельных в коммерческих кругах Гонконга). Список требований, подготовленных англичанами, включал: компенсацию за конфискованный опиум; возмещение издержек на организацию военной кампании; ликвидацию препятствий для развития торговли; установление равноправных отношений между странами, как это понимали англичане; предоставление английской стороне острова вблизи китайского побережья, который мог) бы стать базой британской торговли в Китае.

Нанесение ударов предусматривалось в нескольких местах. Первоначально военные действия могли быть сосредоточены на юге, в районе Гуанчжоу —основном центре, через который проходила торговля. В случае, если бы китайское правительство не отреагировало на это должным образом, следующим местом военных действий должны были стать приморские провинции нижнего течения Янцзы. Здесь главным объектом удара были выбраны города Чжэньцзян, расположенный в стратегически важном районе, там, где соединяются Янцзы и Великий канал, и Нанкин, древняя столица Поднебесной империи. Захват Чжэньцзяна должен был блокировать экономические связи между провинциями Центрального Китая, поставлявшими рис на север и непосредственно маньчжурскому двору, и столицей. Угроза Нанкину, как предполагалось, могла оказать морально-политическое воздействие на китайское правительство и принудить его пойти на принятие английских требований. Если же победа английского оружия и на втором этапе войны не приведет к желаемым результатам, тогда предполагалось перенести военные действия непосредственно на север — наступление по направлению Тяньцзинь—Дагу—Пекин должно было создать непосредственную угрозу центральному правительству.

Как показали дальнейшие события, этот военно-стратегический план был составлен весьма удачно, и в дальнейшем именно он лежал в основе военных кампаний, предпринимавшихся иностранцами в Китае.

Блокировав Гуанчжоу, основная часть британской эскадры двинулась вдоль китайского побережья на север, чтобы подкрепить английские требования демонстрацией всей мощи современного оружия. Настоящим началом войны можно считать первую операцию эскадры по захвату китайской территории. В июне 1840 г. десант британской морской пехоты захватил г. Динхай — административный центр Чжоушаньских островов, впоследствии превращенных в базу операций сил вторжения.

Затем английские суда двинулись дальше на север и в августе показались на рейде порта Дагу, расположенного в устье р. Бэйхэ, захват которого открывал для иностранцев дорогу к Пекину. Появление британской эскадры вблизи Пекина вызвало панику при дворе. В ходе начавшихся переговоров представители маньчжурского двора настаивали на возвращении английского флота на юг, обещая, что именно в Гуанчжоу дипломатические контакты будут продолжены. Англичане согласились на эти предложения, рассчитывая на то, что демонстрация военной мощи будет лучшим аргументом в их пользу после возобновления обсуждения английских условий.

Действительно, первый опыт ведения войны против Китая убедил англичан в полном превосходстве современного оружия над военной техникой, находившейся на вооружении китайских войск еще со времени покорения маньчжурами Китая 200 лет тому назад. На китайцев военная техника англичан также произвела весьма сильное впечатление. Они были поражены возможностями паровых судов англичан, которые, как писал один из современников событий, «могут передвигаться по воде без ветра или против ветра, по течению или против течения». Не менее сильное воздействие на их воображение оказали возможности английской корабельной артиллерии. К этому надо добавить нарезные английские ружья, позволявшие вести стрельбу на расстоянии, недоступном для фитильных и кремневых ружей, состоявших на вооружении цинских войск.

Осенью 1840 г. Линь Цзэсюя обвинили в том, что иностранцы оказались почти у стен столицы империи. Он был смещен со своего поста и отправлен в изгнание (правда, после окончания первой «опиумной» войны его помиловали и ему были возвращены важные государственные посты). На переговорах маньчжурский двор представлял один из членов императорского клана, стремившийся отвести английскую угрозу путем уступок и компромиссов. Он пообещал удовлетворить финансовые требования британцев, передать им остров Гонконг, полностью возобновить торговые связи и установить между двумя странами равноправные отношения. Таким образом, требования, выдвинутые англичанами несколько месяцев назад и повергшие цинский двор и самого императора в состояние ужаса, были приняты китайской стороной.

Вплоть до августа 1841 г. основные события, связанные с англо-китайским конфликтом, развивались в районе Гуанчжоу. Переговоры прерывались вспышками военных действий, англичанам удалось даже блокировать столицу провинции Гуандун, захватив укрепления, находившиеся на подступах к ней. Английский десант, насчитывавший немногим более 2 тыс. человек, окружил один из крупнейших городов Китая, в котором был размещен гарнизон, превышавший 20 тыс. человек, не считая местного населения, готового взяться за оружие и принять участие в сопротивлении английскому вторжению.

Население расположенных вблизи Гуанчжоу деревень, организованное местными шэньши, самостоятельно выступило против англичан и едва не разгромило британский десант. Но цинские власти, опасаясь, что борьба против иностранцев может вылиться в восстание против цинского правления, не поддержали это сопротивление.

Англичане, поняв, что, даже захватив Гуанчжоу, им вряд ли удастся заставить центральное правительство пойти на уступки, в августе 1841 г. перенесли основные военные действий в приморские провинции нижнего течения Янцзы. Весной 1842 г. экспедиционный корпус англичан получил новые подкрепления: из Индии прибыли 20 военных судов в сопровождении десятков кораблей, на борту которых к берегам Китая были доставлены более 10 тыс. английских сипайских войск. Пали Нинбо, Шанхай, Чжэньцзян, к августу английские суда находились на рейде Нанкина, и угроза захвата иностранцами древней столицы Китая представлялась реальной.

В августе 1842 г. между Англией и Китаем начались переговоры, которые завершились 26 августа 1842 г. подписанием Нанкинского договора. Основные цели, к достижению которых стремились англичане, были ими достигнуты: Китай взял на себя обязательства выплатить огромную по тем временам контрибуцию —21 млн. лянов серебра; для иностранной торговли помимо Гуанчжоу были открыты еще четыре порта: Амой, Фучжоу, Нинбо, Шанхай — с правом постоянного пребывания в них британских подданных; Англия получила в вечное владение остров Гонконг, а корпорация гунхан была ликвидирована. Наконец, в договор была включена статья, касавшаяся регламентации таможенного обложения английских товаров.

Положения Нанкинского договора означали не только установление международно-правовых основ отношений между Китаем и Западом, представленным в данном случае Англией, что произошло впервые в китайской истории, но и моделировало тип этих отношений в будущем. Стороны, подписавшие договор, были далеко не равноправными его участниками. Суверенитет Китая по Нанкинскому соглашению был ущемлен, по крайней мере, дважды. Китайская держава была вынуждена уступить иностранному государству часть своей территории, а также утратила безусловный контроль над собственной таможенной системой. Англичане же, таким образом, получили главное, к чему они стремились, — доступ на китайский рынок в условиях, наиболее благоприятных для них. Именно то обстоятельство, что суверенитет китайской державы был частично утрачен, дает основания говорить, что Нанкинский договор был неравноправным для Китая по сути, а не только с точки зрения политических условий его подписания. Этим соглашением открывалась совершенно новая страница в истории китайского государства — как части зависимой периферии мировой капиталистической системы. Кроме того, тем самым были заложены предпосылки для формирования китайского национализма, в основе которого лежало стремление к национальному освобождению и воссозданию в полной мере суверенного государства.

Следует отметить, что главный вопрос, явившийся причиной войны, — легализация торговли опиумом, — был обойден статьями Нанкинского договора. Во время переговоров китайцы настаивали на прекращении опиеторговли, англичане же предложили легализовать ее, но, очевидно опасаясь общественного мнения, в том числе и в самой Британии, заявили, что не настаивают на этом. Тем не менее и без официального разрешения китайских властей ввоз опиума в Китай продолжался, и даже в больших масштабах, чем в прошлом.

В договоре, заключенном между Китаем и Англией через год, в октябре 1843 г., были оговорены еще несколько важных для английской стороны принципов: она получила право «наиболее благоприятствуемой» державы, что означало автоматическое распространение на нее всех прав и привилегий, получаемых другими иностранными государствами. Помимо этого, в развитие принципов, связанных с вопросами таможенного обложения, заложенных в Нанкинском договоре, были определены пределы для импортных пошлин на английские товары. Они не должны были превышать 5% стоимости товара, что следует считать низким уровнем обложения. Кроме того, это связывало руки китайскому правительству в проведении политики, направленной на поддержание национального предпринимательства, в случае если китайское правительство решило бы выступить с позиций протекционизма. В дальнейшем, в XX в., борьба за восстановление таможенной автономии стала одним из важнейших направлений национального движения.

Вскоре примеру Великобритании последовали и другие европейские державы: в 1844 г. соглашения с Китаем, воспроизводившие главные положения Нанкинского договора, были подписаны США и Францией. Правда, в них содержались некоторые отличия, свидетельствовавшие о стремлении иностранных держав расширить свои права в Китае. Американцы добились принятия китайской стороной принципа консульской юрисдикции и экстерриториальности, а французы получили право на строительство католических храмов в портах, открытых для иностранной торговли, что впоследствии дало им основание требовать предоставления свободы миссионерской деятельности во всем Китае.