Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Развитие КПК в годы войны




 

Активное участие КПК и ее вооруженных сил в антияпонской войне, создание антияпонских опорных баз, быстрый рост популярности КПК в стране как боевой патриотической организации создали принципиально новые условия для развития КПК и прежде всего для существенного расширения ее рядов. Учитывая эти новые обстоятельства, руководство КПК в первые годы войны проводит курс на максимальное расширение рядов партии. За первые три года войны численность членов партии выросла в 20 раз — с 40 тыс. до 800 тыс. В основном партия пополнялась за счет освобожденных районов, где парторганизации создавались в быстро расширявшихся вооруженных силах и в деревне. В гоминьдановских районах нелегальные парторганизации главным образом создавались в городах, где они преимущественно опирались на массовые патриотические организации, которые и служили легальным прикрытием их политической работы. Среди вступавших в партию полностью преобладали (до 90%) крестьяне, рабочая прослойка была крайне немногочисленной. Заметной, хотя и не очень большой, группой среди вновь вступавших в КПК были выходцы из социально привилегированных слоев китайского общества.

Чтобы способствовать расширению рядов партии, руководство КПК фактически отказывается от социальных критериев приема в партию, открыв двери в партию для всех патриотически настроенных. Главным побудительным мотивом вступления в КПК делается стремление патриотически настроенных людей принять активное политическое участие в антияпонской борьбе. И этим быстро расширявшаяся КПК военного времени принципиально отличалась от КПК довоенной, где при всей близости социального состава партии мотивация вступления в КПК, как правило, носила иной — классовый — характер. Вместе с тем подавляющее большинство членов партии (примерно 75%) были неграмотными, что во многом и предопределяло невысокий политический уровень основной массы коммунистов. Многие из вступавших недостаточно четко представляли себе идейно-политические различия между КПК и Гоминьданом, видя прежде всего в КПК наиболее активного борца за национальные интересы. Как писал в 1942 г. Пэн Дэхуай, в партию вступали «...из-за боязни быть мобилизованным, из стремления облегчить свое бремя, для устройства личных дел. Многих завлекли в партию родственники и знакомые. Лучший вариант — это желание бороться с Японией... Очень мало тех, кто пришел с верой в коммунизм... Однако и эти люди крайне неоднородны в идейном отношении». Такой состав партии существенно повышал политическую роль ее образованного меньшинства, происходившего в основном из социально привилегированных слоев. Именно из их среды формировался аппарат, кадровый костяк стремительно расширявшейся КПК.

Внутрипартийная борьба, которая в предвоенные годы в условиях поражения КПК приобрела столь острый характер, продолжалась и в новой исторической обстановке. Ее особенности во многом связаны с быстрым количественным ростом партийных рядов и участием партии в национально-освободительной войне, ставшей неразрывной частью общемировой войны с фашизмом.

Коминтерн с первых дней войны четко сформулировал отношение международного коммунистического движения к справедливой борьбе китайского народа, призвав к солидарности с этой борьбой все прогрессивные силы мира. Вместе с тем Исполком Коминтерна совместно с представителями ЦК КПК 10 августа 1937 г. обсудил и новые задачи КПК в условиях разгоравшейся войны. Коминтерн ориентировал КПК на развертывание национально-освободительной войны, на всемерное укрепление единого антияпонского фронта, на превращение КПК во всекитайскую партию. Совещание одобрило! политическую программу, сформулированную в докладе представителя ЦК КПК Ван Мина.

Эти документы легли в основу работы в конце августа 1937 г. совещания политбюро ЦК КПК в Лочуане (пров. Шэньси) и принятой совещанием Программы спасения родины из десяти пунктов. Совещание выявило совпадение взглядов большинства членов политбюро с линией Коминтерна. Вместе с тем уже в это время постепенно проявляется неприятие Мао Цзэдуном политической линии Коминтерна: ставка на военное поражение Гоминьдана или его капитуляцию, нежелание укреплять единый национальный фронт, отказ от активных боевых действий. Одновременно левосектантская линия Мао Цзэдуна сказывалась и на политике КПК в освобожденных районах, особенно при проведении социально-экономических преобразований.

Столкновение этих двух подходов, истоки которых надо искать в истории КПК еще 20-х гг., проходит через всю внутрипартийную борьбу в годы войны. На расширенном совещании политбюро в декабре 1937 г. левосектантская позиция была подвергнута критике в выступлении вернувшегося в Китай Ван Мина, а также исполнявшего обязанности генерального секретаря Чжан Вэньтяня. Совещание ориентировало партию на укрепление и расширение сотрудничества с Гоминьданом в интересах войны сопротивления. Совещание приняло назревшее решение о созыве в ноябре 1938 г. очередного съезда партии.

Для выполнения намеченных решений по укреплению и расширению сотрудничества с Гоминьданом большое значение имело создание в Ханькоу Янцзьщзянского (Чанцзянского) бюро ЦК КПК, которым руководили видные деятели партии Ван Мин, Чжоу Эньлай, Бо Гу. Это бюро сыграло также важную роль в развертывании партработы в гоминьдановских районах, в организации партизанского движения в оккупированных частях Центрального и Южного Китая, в активизации политической деятельности патриотических организаций.

Однако Мао Цзэдун не примирился с тем, что его позиция была отвергнута большинством руководства КПК, и вел упорную борьбу внутри КПК за укрепление своих позиций. Его первым успехом был срыв проведения намеченного очередного съезда партии. Вместо этого в октябре—ноябре 1938 г. был проведен VI расширенный пленум ЦК КПК, итоги которого противоречивы. С одной стороны, пленум принял решения, направленные на реализацию линии на укрепление и расширение единого фронта, на усиление вооруженного сопротивления японской агрессии, обсудил меры развития сотрудничества с Гоминьданом, высказался за дальнейший поиск путей создания организационных форм единого фронта.

С другой стороны, пленум укрепил руководящее положение Мао Цзэдуна. На пленуме выступил член политбюро Ван Цзясян, только что вернувшийся из Москвы, и довел до сведения членов ЦК КПК мнение И.В. Сталина и Г.М. Димитрова о том, что они рассматривают Мао Цзэдуна как вождя КПК. В соответствии с тогдашними партийными нравами это означало окончательное утверждение Мао Цзэдуна у власти в партии, это означало получение той высшей санкции, которую Мао Цзэдун ждал уже три года. Характерно, что на этом же пленуме была провозглашена необходимость придать марксизму национальную форму, «китаизировать марксизм».

И хотя после пленума борьба в руководстве партии еще продолжалась, положение Мао Цзэдуна стало прочным. К лету 1939 г. он фактически занимает пост генерального секретаря партии, используя который ему удается провести огромную работу по изменению всего руководства КПК. Именно в это время складывается группа ближайших политических сподвижников Мао Цзэдуна, сыгравших столь важную роль в его борьбе за власть. Мао Цзэдуну удалось сплотить вокруг себя не только преданных ему и не имевших собственного политического лица деятелей КПК (вроде Кан Шэна и Чэнь Бода), но и многих видных руководителей партии, в прошлом отнюдь не всегда выступавших вместе с ним (Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Пэн Чжэнь, Дэн Сяопин и др.). «Возникновение маоистской группировки, — писал известный политолог Ф.М. Бурлацкий, — не только результат усилий самого Мао Цзэдуна, но и объективной борьбы внутри КПК. Не только Мао шел к группе, но и группа шла к нему. Она нуждалась в лидере — и для своего возвышения, и... для осуществления определенной суммы идей в области партийного, военного, национального строительства». Общей идейной платформой этой группы стал довольно разнородный круг революционно-националистических представлений, являвшихся подлинной основой их мировоззрения и сочетавшихся с выборочным восприятием ряда марксистских положений. Образование этой группировки стало важным этапом развития маоизма как идейно-политического движения, во многом предопределившим судьбы китайской революции.

Одним из факторов, способствовавших объединению вокруг Мао Цзэдуна широкого круга деятелей КПК, стало превращение Мао Цзэдуна именно в это время в главного и по сути единственного идеолога и теоретика КПК. Идейно-теоретическая деятельность Мао Цзэдуна в яньаньский период носит весьма противоречивый, даже парадоксальный характер. С одной стороны, именно в Яньани окончательно оформляется утопический социальный идеал Мао Цзэдуна, базировавшийся на идеализации казарменного быта кадровых работников, «яньаньского образа жизни», и вобравший в себя многие традиционные утопические представления (типа датун — «великой гармонии»), веками питавшие идеологию народных выступлений. Вместе с национализмом и воинствующим мессианством он стал детерминировать идеологию маоизма. С другой стороны, именно в Яньани Мао Цзэдун активно включается в работу по «китаизации марксизма», которая означала прежде всего попытку представить взятые на вооружение КПК идеологию и социальные идеалы как традиционные, «национальные» по своему происхождению, что было принципиально новым для КПК (и столь же характерным прежде для Дай Цзитао). «Социализм, — говорил на митинге в 1939 г. ближайший сподвижник Мао Цзэдуна и истолкователь его идей Чэнь Бода, — это самая прекрасная мечта, волновавшая людей в Китае на протяжении нескольких тысячелетий. Мо-цзы называл эту мечту "всеобщей любовью", в "Ли юнь" она именуется "великой гармонией". Идеал "великой гармонии" — идеал социализма и коммунизма — не является для нашей партии привнесенным извне, это внутренняя историческая потребность нашего народа, это — конечная цель нашей партии, и никто, кроме корыстолюбцев, не может отрицать этого... Диалектика истории такова: сначала Восток шел впереди и развитие цивилизации шло с Востока на Запад; затем Запад стал передовым... Однако Восток снова воспрянул... Восток стал передовым... Решающей силой этого Востока является Китай».

Эта новая самооценка партийной идеологии сочетается теперь у Мао Цзэдуна со стремлением приспособить свою версию марксизма-ленинизма к конкретным условиям борющегося за национальное спасение Китая. Прежде всего он усиливает пропаганду ряда положений марксизма-ленинизма (почерпнутых, правда, в основном из статей и книг популяризаторов, а иногда и вульгаризаторов марксизма), приспосабливая их к интересам национально-освободительной войны. Ссылаясь на пресловутую китайскую специфику, он прямо искажает некоторые фундаментальные положения марксизма, в частности об исторической роли рабочего класса, фактически подменяя их собственной идеей о решающей роли крестьянства в китайской революции, которая базировалась на субъективистской оценке положения в китайской деревне и всей социальной структуры Китая.

Вместе с тем эта теоретическая работа, которая рассматривалась Мао Цзэдуном и его соратниками как подготовка идеологического фундамента коммунистического движения, на рубеже 40-х гг. была дополнена разработкой политической программы, которую Мао Цзэдун рассматривал как обращенную не в будущее, а как программу непосредственной борьбы за власть с Гоминьданом. Речь идет о концепции «новой демократии».

Естественно возникает вопрос о причинах, заставивших Мао Цзэдуна дополнить свою уже сложившуюся версию марксизма «демократической» программой. Почему он был неудовлетворен, как могло показаться, своей вульгаризаторской и субъективистской подгонкой марксизма к своему социально-утопическому идеалу «казарменного коммунизма», почему он был вынужден обратиться к теоретическому наследию Сунь Ятсена, в освоении которого увидел возможность развития марксизма и его китаизации? Ответ мы можем увидеть, вероятно, в существенной новизне внутрипартийной и общеполитической обстановки в это время. Проповедь маоистского «казарменного коммунизма» могла найти и, судя по всему, находила отклик у кадровой части партии, но идейно вооружить уже миллионную партию, подавляющее большинство которой пришло под знамена КПК под воздействием национального импульса, она, конечно же, не могла.

Тем более казарменно-аскетическая апологетика «яньаньского образа жизни» не могла стать той идеей, которая сплотила бы вокруг КПК китайскую нацию в борьбе против японских захватчиков, а затем и против гоминьдановского режима. Мао Цзэдун хорошо уловил новизну ситуации. Он смог увидеть, что именно в это время Гоминьдан вновь потянулся к идейному наследию Сунь Ятсена, но в то же время он правильно оценил невозможность для Гоминьдана удержать в руках знамя революционного национализма, знамя суньятсенизма. Чанкайшистскому Гоминьдану это было не по плечу, узкогрупповые интересы бюрократической буржуазии диктовали Чан Кайши близорукую радикальную политику, отталкивавшую от Гоминьдана его, казалось бы, естественных союзников.

В этих новых условиях Мао Цзэдун начинает рассматривать данное от имени КПК в 1937 г. согласие на признание суньятсенизма не только как плату за создание единого фронта. Он, видимо, принимает решение использовать суньятсеновское идейно-теоретическое наследство в борьбе за власть с Гоминьданом. Можно предположить, что при этом он учел исторический опыт реализации идей Сунь Ятсена после его смерти, опыт борьбы за суньятсеновское наследство. Речь идет не только о таких консервативных, традиционалистских истолкователях суньятсенизма, как Дай Цзитао и Чэнь Лифу. Было и другое направление истолкователей: Чэнь Гуньбо (и другие реорганизационисты), Ху Ханьмин, Ши Цуньтун, Дэн Яньда, Тань Пиншань (и другие члены т.н. Третьей партии) и иные «наследники», которые интерпретировали суньятсенизм в национально-демократическом духе. При всех глубоких различиях в позициях участников этих политических и идеологических дискуссий их всех во многом объединяло понимание огромного потенциала суньятсенизма как идеологии особого, «китайского» пути преобразования Китая и всего мира. Формулирование и развитие концепции «новой демократии» во многом опиралось на это наследство и во многом стимулировалось именно поиском «своего» пути.

Основное содержание новой концепции можно рассмотреть в трех аспектах. На первый план Мао Цзэдун выдвигает идею национального спасения, идею сплочения во имя борьбы с японской агрессией и шире — борьбы против империалистического гнета. Национальное освобождение и возрождение величия китайской нации — вот исходный момент концепции «новой демократии». Одна из предпосылок этого сплочения — демократизация китайского общества, отказ от однопартийной диктатуры Гоминьдана, переход к многопартийной системе, в которой КПК будет играть ведущую роль как подлинный выразитель чаяний нации. Вместе с тем национальное освобождение и демократизация должны привести и к обновлению экономической жизни, но при сохранении системы частной собственности и рыночных отношений. Феодальные пережитки в деревне должны быть преодолены путем проведения аграрной реформы, национальное предпринимательство должно поощряться, а национальный рынок защищаться, хотя одновременно должны быть созданы условия и для привлечения иностранного капитала. Предприятия, принадлежащие бюрократическому капиталу, должны быть преобразованы в государственный сектор, которому надлежит занять ведущее место в экономике. Новая власть должна проявлять заботу об улучшении жизни народа, а в области социальных отношений придерживаться принципов взаимовыгодного сотрудничества труда и капитала. Речь, таким образом, шла о своеобразной «смешанной экономике». В разработке концепции «новой демократии» принимали участие и другие руководители КПК, увидевшие в этой концепции мощное идеологическое оружие борьбы за власть.

Легко заметить, что основные положения «новой демократии» во многом восходят к «трем народным принципам» Сунь Ятсена — национализму, народовластию, народному благоденствию, отличаясь от них прежде всего характером постановки вопроса о власти. Концепция «новой демократии», в отличие от суньятсенизма, использовала такие важные для ленинизма понятия, как «классы» и «диктатура». Социальная опора новодемократического строя мыслилась Мао Цзэдуном как весьма широкая, включавшая рабочий класс, крестьянство, буржуазию и патриотическую часть крупных землевладельцев, однако именно крестьянство Мао Цзэдун в это время рассматривал как главную социальную силу нового режима. Самостоятельной и тем более ведущей роли рабочему классу в концепции «новой демократии» не отводилось. Вместе с тем действительным политическим руководителем новодемократического государства должна была стать, по мысли Мао Цзэдуна, КПК, которая в рассматриваемом политическом контексте все больше теряла свой классовый характер, все больше делалась социально автономной.

Обращение Мао Цзэдуна к идеологии «националистического народничества», ее адаптация к некоторым марксистским положениям и некоторым марксистским терминам способствовали превращению эклектического комплекса идей, связанных с именем Мао Цзэдуна, в идейно-теоретическую платформу массовой партии, возглавлявшей национально-освободительную войну, давали КПК ряд тактических преимуществ в борьбе за власть, порождая, однако, значительные идеологические и теоретические трудности, хотя и выявившиеся позже. Речь идет о глубоком внутреннем противоречии между яньаньской идеологией «казарменного коммунизма» и буржуазно-демократической ориентацией «новой демократии», постепенно подтачивавшем изнутри идеологию маоизма. Став не только политическим, но и идеологическим руководителем КПК, Мао Цзэдун стремится расправиться со всеми своими противниками.

В очень трудное для освобожденных районов и для вооруженных сил КПК время — летом 1941 г. — Мао Цзэдун и его группа развернули так называемое движение за упорядочение стиля в партии (чжэнфэн).

Подготавливая новое наступление на своих противников в КПК, Мао Цзэдун фабрикует обвинение ряда прежних руководящих деятелей КПК в «субъективизме», в неспособности творчески соединять марксизм с китайской действительностью. Лицемерно обращаясь к решениям VII конгресса Коминтерна, в которых был совершен серьезный поворот в тактике коммунистического движения и были осуждены левосектантские ошибки, он обвиняет видных руководителей партии в проведении в первой половине 30-х гг. так называемой третьей левооппортунистской линии. Создав такую «идеологическую базу», он обрушивается прежде всего на Ван Мина, Бо Гу, Чжан Вэньтяня, а также на многих других руководящих и кадровых работников партии, именно на тех, кто препятствовал утверждению курса Мао Цзэдуна. В сентябре 1941 г. эти видные деятели КПК были отстранены от работы в высших руководящих органах партии.

В феврале 1942 г. Мао Цзэдун в выступлении перед слушателями партшколы в Яньани провозгласил начало так называемой идеологической революции, ставшей решающей фазой всего «чжэнфэна». Начинается массовая кампания, подобной которой КПК еще не знала. К обязательной «учебе» в Яньани и на местах привлекаются все кадровые работники и партийные активисты, которые должны в течение многих месяцев «изучать марксизм-ленинизм» по программе, составленной Мао Цзэдуном. Программа включала в основном лишь статьи и выступления самого Мао Цзэдуна, а также несколько статей Сталина. «Ключ к овладению марксизмом, — писала партийная газета «Цзефан жибао» в 1942 г., — лежит прежде всего в изучении работ Мао Цзэдуна как более близких и нужных китайцам». Однако кампания отнюдь не сводилась к «учебе». Главным в «чжэнфэне» постепенно делается искоренение всякого инакомыслия и политическое уничтожение всех противников Мао Цзэдуна. Во внутрипартийной борьбе насаждаются те методы, которые впоследствии расцветут пышным цветом в годы «культурной революции».

Длительность и напряженность этой кампании, изощренность и жестокость методов борьбы указывают на то, что сопротивление партийных кадров насаждению культа личности Мао Цзэдуна и новых порядков в партии оказалось значительно более серьезным, чем рассчитывал Мао Цзэдун. Отсюда и ужесточение методов борьбы, и физическая расправа со всеми, кто оказался не сломленным в результате идеологического террора.

Вместе с тем репрессии обрушивались не только на сопротивлявшихся проведению маоистского курса. Превентивным репрессиям подверглись по сути дела все активисты и кадровые работники, не проявившие энтузиазма в принятии и осуществлению целей и методов «чжэнфэна».

Решение Коминтерна о самороспуске, принятое в мае 1943 г., было использовано Мао Цзэдуном для проведения завершающей стадии кампании «чжэнфэна», отличавшейся уже откровенными нападками на политику Коминтерна и всех деятелей КПК, с ним связанных. С поразительным политическим цинизмом все поражения и ошибки КПК попытались «списать» на счет, якобы, следования коминтерновской линии, а идейно-политическую платформу Мао Цзэдуна представить как залог всех успехов КПК, как «подлинный китайский марксизм». В результате жестокого идеологического террора и прямых репрессий явные и потенциальные противники Мао Цзэдуна потерпели тяжелое поражение, а многие в недавнем прошлом противники маоистской линии (Чжан Вэньтянь, Бо Гу, Ян Шанкунь и др.) были вынуждены не только выступить с «самокритикой», но и начать восхвалять идеи и деятельность Мао Цзэдуна. Несмотря на значительное сопротивление «чжэнфэну», открытых выступлений видных партийных деятелей против маоистского курса не было, возможно из-за боязни раскола партии, что играло, безусловно, на руку Мао Цзэдуну и во многом определило своеобразие развития внутрипартийной борьбы в КПК в последующие годы.

Кампания маоистской индокринации сопровождалась также большой работой по налаживанию организационной структуры стремительно разраставшейся партии, раздробленной вместе с тем по многим изолированным освобожденным районам и воинским частям. В партии насаждались армейские порядки и прежде всего фактическое единоначалие, в конечном счете сводившееся к подчинению всего партийного аппарата лично Мао Цзэдуну. В результате всей этой напряженной работы удалось укрепить партийную дисциплину, добиться полного подчинения всех местных организаций центру, несмотря на продолжавшийся рост численности партии, обеспечить новые парторганизации и воинские части кадровыми работниками, подготовленными в различных партшколах в Яньани, и тем самым укрепить политическую роль и политические возможности КПК как в войне сопротивления японским агрессорам, так и в борьбе за власть с Гоминьданом. Организационное сплочение партии происходило на принципах армейской дисциплины и принципах личной преданности Мао Цзэдуну, что не могло привести к действительному единству партии, сохраняя предпосылки фракционной борьбы, хотя уже и в иной форме.

Разгромив своих идейных противников, полностью взяв в руки партийный аппарат, маоистское руководство сочло, что пришло время созвать очередной, VII съезд КПК. Последним важным подготовительным мероприятием явился VII расширенный пленум ЦК КПК, принявший 20 апреля 1945 г. «Решение по некоторым вопросам истории нашей партии», являвшееся грубой фальсификацией истории КПК и китайской революции и теоретическим обоснованием нового политического курса. В этом документе как бы завершался разрыв с коминтерновской политической традицией, чинилась «историографическая» расправа со всеми идейно-политическими противниками Мао Цзэдуна. Одновременно делалась примечательная попытка дать теоретическое обоснование новизны революционной стратегии маоизма, которая виделась в «особой» роли крестьянства и деревни в китайской революции, а также всячески подчеркивалась роль Мао Цзэдуна как теоретика и практика, сумевшего раньше и лучше других увидеть эту особенность китайской революции и воплотить ее в «правильную» стратегию и тактику КПК. И хотя роль крестьянства в китайской революции, как показывал исторический опыт, отнюдь не была большей, чем в других стадиально сопоставимых революциях, маоистская мифология, сыгравшая столь важную роль в дальнейшем, начала складываться.

VII съезд КПК проходил в Яньани с 23 апреля по 11 июня 1945 г. На нем присутствовало 544 делегата с решающим голосом, представлявших более 1,2 млн. членов партии. В основном политическом докладе Мао Цзэдуна «О коалиционном правительстве», исходя из очевидной неизбежности в ближайшее время разгрома японского империализма союзными державами, намечалась программа борьбы против гоминьдановской власти, основанная на тактических принципах «новой демократии». В докладе о новом уставе КПК, сделанном Лю Шаоци, который стал вторым человеком в партии в ходе «чжэнфэна», фиксировались итоги предшествовавшей идейно-политической борьбы и изменение характера самой партии. Залог подлинной революционности и даже «пролетарского характера» новой КПК докладчик видел прежде всего в том, что вся деятельность партии теперь базировалась на китаизированном марксизме. «Идеи Мао Цзэдуна, — заявил Лю Шаоци, — это идеология, объединяющая теорию марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, это китайский коммунизм, китайский марксизм. Идеи Мао Цзэдуна — это дальнейшее развитие марксизма в национально-демократической революции в колониальных, полуколониальных и полуфеодальных странах в современную эпоху, это превосходный образец национального марксизма». Исходя из такого подхода и фиксируя идейно-политическую победу в партии Мао Цзэдуна, съезд записал в новом уставе: «КПК во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэдуна...» Съезд избрал ЦК в составе 44 членов и кандидатов, в основном, естественно, сторонников нового курса. Однако Мао Цзэдун пошел на включение в новый состав ЦК и некоторых своих поверженных противников (Ван Мин, Бо Гу, Чжан Вэньтянь).

Возобладание маоизма означало и усиление левосектантских и националистических тенденций во всей политике КПК. Левосектантские установки Мао Цзэдуна проявлялись прежде всего в нигилистическом отношении к политике единого антияпонского фронта, в нагнетании напряженности в отношениях с Гоминьданом, в перенесении центра тяжести вооруженной борьбы с японских захватчиков на гоминьдановских конкурентов. И в этом сектантство смыкалось с национализмом, с полным непониманием интернациональных аспектов войны с японскими захватчиками. Наиболее ярко это проявилось в отношении маоистов к предложениям Коминтерна и КПСС в 1941 г. координировать действия вооруженных сил КПК с тем, чтобы сковать силы японской армии и уменьшить риск нападения Японии на Советский Союз в тяжелейшие дни лета и осени 1941 г. Несмотря на словесные заверения в полной поддержке борьбы советского народа (декларация ЦК КПК от 7 июля 1941 г.), маоистское руководство фактически отказалось от такой координации, выявив узконационалистическое непонимание решающего значения, в том числе и для судеб китайской революции, событий на советско-германском фронте.

«Китаизация марксизма» и активизация пропаганды в духе «новой демократии» создавали предпосылки некоторого сближения или, во всяком случае, определенного взаимного интереса между маоистским руководством КПК и американской дипломатией. Последняя все больше начинает видеть в КПК и ее вооруженных силах важного участника общей войны с японскими захватчиками, с которым необходимо устанавливать деловые военные и политические контакты. Так летом 1944 г. в Яньани появляется «союзническая миссия наблюдателей» (а фактически армии США) во главе с полковником Д. Барретом для координации военных действий с вооруженными силами КПК. В ноябре в Яньань прибывает американский посол Хэрли с целью выработки соглашения между КПК и Гоминьданом для объединения военных усилий на завершающем этапе войны. Однако составленный Хэрли и руководством КПК проект соглашения был отвергнут Гоминьданом из-за значительных политических уступок коммунистам. Несмотря на провал посреднической миссии Хэрли, КПК получила большой политический выигрыш, ибо КПК стала рассматриваться американской дипломатией как полноправный политический партнер Гоминьдана. В это же время в среде наиболее дальновидных американских дипломатов (Дж. Сервис, Дж. Дэвис и др.), хорошо знавших действительную идейно-политическую эволюцию КПК и реальное положение дел в Китае, зреет идея о переориентации американской политики в Китае с Гоминьдана на КПК как наиболее значительную военно-политическую силу послевоенного Китая. В этом же направлении на американское общественное мнение воздействуют корреспонденции левонастроенных журналистов (Э. Сноу, А. Смэдли, Т. Уайт и др.), которым была предоставлена возможность посетить освобожденные районы и встречаться с руководителями КПК. Однако американское правительство рассматривало политику маоистского руководства все-таки как тактическую уловку и не пошло в то время на корректировку своей политики.

 

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-02-10; просмотров: 85; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.006 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты