Понятие homo loquens как объекта современной филологии

В филологических науках человек выступает как субъект и как объект.

Человек как субъект филологии — это, во-первых, филолог- исследователь и, во-вторых, «потребитель» филологических знаний, добытых филологом-исследователем (преподаватели и учителя филологических дисциплин, аналитики и эксперты, работающие в области филологии, практические журналисты, специалисты в области рекламы и др.).

Человек как объект филологии (homo loquens) — это те стороны, грани человека как целого, которые составляют предмет интереса обеих филологических наук — лингвистики и литературоведения. Чтобы сформулировать понятие homo loquens как объекта филологии, найдем то общее, что видят в человеке лингвистика и литературоведение на современном этапе их развития.

Интерес к человеку со стороны современной лингвистики зафиксирован в понятии языковой личности.

Языковая личность — это «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)». Почему именно текстов? Дело в том, что созданные человеком тексты разнообразны по сложности, тематике, содержанию, целенаправленности и во многих других отношениях. Это разнообразие объясняется не только спецификой того или иного конкретного языка. Приведем пример.

Напомним сцену из комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» — второе явление из II действия (начало монолога Чацкого и фрагмент следующего за ним диалога Чацкого и Фамусова):

Чацкий И точно, начал свет глупеть,

Сказать вы можете вздохнувши;

Как посравнить, да посмотреть

Век нынешний и век минувший;

Свежо предание, а верится с трудом;

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Как не в войне, а в мире брали лбом,

Стучали об пол не жалея!

<...>

Фамусов Ах! боже мой! он карбонари!

Чацкий Нет, нынче свет уж не таков.

Фамусов Опасный человек!

Чацкий Вольнее всякий дышит,

И не торопится вписаться в полк шутов.

Фамусов Что говорит! и говорит, как пишет!

Обратите внимание на последнюю реплику Фамусова: Что говорит! и говорит, как пишет! Чем вызвано замечание Фамусова? Чацкий, по его мнению, нарушает нормы устной речи: устное высказывание Чацкого строится по законам письменной речи. Если бы данная ситуация имела место в реальной коммуникации, то можно было бы ограничиться констатацией того факта, что партнер по акту коммуникации не владеет (не вполне / плохо владеет) нормами устной речи. (Другое дело, художественный текст: в нем данная оценка нагружена добавочными смыслами.) Таким образом, язык располагает нормами устной и письменной речи; выбор нормы совершает говорящий.

Итак, на вопрос, чем это объясняется, можно принять следующий ответ: «За каждым текстом стоит языковая личность». Именно человек выбирает и использует (в нашем случае это право «передано» персонажу) способы и средства конструирования действительности (реальной, воображаемой) в тексте.

Понятие языковой личности вбирает в себя и языковую личность говорящего (пишущего) и языковую личность читающего (слушающего). Так языковая личность расслаивается с точки зрения функций, выполняемых ею в процессах коммуникации. При этом не имеет значения, что текст может остаться во внутренней речи. Важно другое: под воздействием воспринятого текста слушающий (читающий) изменяет / сохраняет свое поведение, взгляды, осуществляет / не осуществляет какие-то действия, операции, происходят изменения в его эмоциональной сфере. Характер протекания этих процессов изучается теорией языковой личности как одним из направлений в современной лингвистике.

Человек — предмет постоянного интереса литературоведения. В центре художественного исследования в литературе находится человек. недаром именно персонаж есть главная фигура художественного мира словесно-художественного произведения, субъект действия; именно с персонажем, если вспомнить М.М. Бахтина, автор ведет свой незавершимый диалог.

С точки зрения поиска общих интересов лингвистики и литературоведения, ключевую роль играет творческая личность человека.

Творческая личность — это совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих самостоятельное создание и восприятие им художественной реальности.

напомним, что художественная реальность возникает на базе той реальности, которая передается языковыми знаками. так, по данным Е.Н. Ковтун, в пьесах 1920-х годов, принадлежащих чешскому писателю К. Чапеку, как правило, отсутствует точное обозначение места. Однако пространство, на котором разворачиваются события, имеет замкнутый характер (остров, лес, окруженная горами равнина). такова реальность, созданная языковыми знаками. Художественное пространство пьес — это вся планета. Связи между двумя пространствами создаются и отдельными персонажами, и деталями костюмов, и внешними источниками информации (корабли, прибывающие на остров, поступающие телеграммы, радиосообщения) и др.

Понятие творческой личности покрывает творческую личность автора и творческую личность читателя.

Автор и читатель являются создателями художественной реальности. Различие между ними состоит «только» в том, что один из них, автор, создает реальность оригинальную (от. лат. originalis — первоначальный), а другой, читатель, пересоздает ее.

тот факт, что писатель есть творческая личность, является общепризнанным. Обратимся к читателю. Функция «быть творческой личностью» принадлежит и ему. Задача читателя состоит не только в восприятии и понимании текста; такова функция любого слушающего (читающего). Читатель литературно-художественного произведения пересоздает художественную реальность. Пересозданная реальность может быть облечена в форму высказывания, пересказа, сочинения, устного рассказа, нового литературно-художественного произведения, например, по мотивам, по сюжету и др. В процессе пересоздания идет поиск смысла произведения. В этом — стержень деятельности читателя по пересозданию, так как «смысл художественного произведения не есть данность, это объект поиска».

М.М. Бахтиным была высказана идея «творческого понимания». Чтобы оно начало рождаться, нужны читательское воображение, опыт, нужны «ожидания», с которыми читатель встречается с художественным текстом. Так, обращение разных читателей к роману Т. Толстой «Кысь» (1986—2000), без сомнения, базируется на разных основаниях. Ими могут быть, например:

жанровая квалификация текста: роман (ожидается сложная, запутанная коллизия по образу и подобию «Войны и мира» Л. Толстого или «Хождения по мукам» А. Толстого»);

название романа: «Кысь» (в сознании массового читателя «кысь» напоминает кошку — символ мира в доме, спокойствия, домашнего уюта, или, скорее, рысь — символ хищного, агрессивного);

простое человеческое любопытство.

В процессе чтения романа ожидания могут оказаться «обманутыми». Это заставит одних читателей прекратить чтение; других же стимулирует к более внимательному отношению к тексту, к «игре» с текстом, предложенной автором. Прочтение нескольких страниц «Кыси» убедит тех, кто хотел увидеть «правду жизни» в привычном языковом и текстовом выражении, в том, что здесь иная «правда жизни», упакованная, по крайней мере, непривычно. Этот внешний «облик» стимулирует читателя искать смысл текста.

Обратите внимание на возможности разных путей к поиску смысла:

Бенедикт натянул валенки, потопал ногами, чтобы ладно пришлось, проверил печную вьюшку, хлебные крошки смахнул на пол — для мышей, окно заткнул тряпицей, чтоб не выстудило, вышел на крыльцо и потянул носом морозный чистый воздух. Эх и хорошо же! (полужирным курсивом выделены фрагменты несобственно-прямой речи, из которых настораживает «для мышей». — А.Ч.);

В тех лесах, старые люди сказывают, живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! — а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрус! — а когтем главную- то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет. Вернется такой назад, а он уж не тот, и глаза не те, и идет, не разбирая дороги, как бывает, к примеру, когда люди ходят во сне под луной, вытянувши руки, и пальцами шевелят: сами спят, а сами ходят. <...>

Разумеется, поиски смысла — это самая трудная задача: потому расхождение между содержанием и смыслом — непременный признак художественного текста. Но дело еще и в самом читателе: не всякий читатель готов к решению этой задачи, к тому, чтобы стать, по словам У. Эко, «сотворцом» смысла текста, «сотрудником» автора.

Итак, понятие homo loquens означает человека, осуществляющего посредством естественного языка деятельность по созданию и восприятию текста, содержащего любой вид реальности.

Понятие homo loquens распространяется на проявления деятельности человека во всех сферах коммуникации: научной, деловой, правовой, рекламной, художественной, повседневной и др. В каждой из сфер говорящий (пишущий) и слушающий (читающий) имеют свои особенности. Эти особенности изучаются соответствующими филологическими (гуманитарными) дисциплинами: журналистикой, теорией и практикой рекламы, делового общения и др. (См. в приводимых ниже материалах для чтения фрагменты книг И. Бродского и О. Мандельштама.)

Способности и характеристики человека, обусловливающие деятельность по созданию и восприятию текстов, содержащих любой вид реальности, располагаются в нескольких плоскостях. Перечислим важнейшие:

формально-демографическая и этнографическая;

социальная, психологическая и социально-психологическая;

культурно-антропологическая;

философско-мировоззренческая;

когнитивная и коммуникативная;

лингвистическая;

ситуативно-поведенческая и др.

По своей значимости характеристики человека равнозначны тому, что акад. В.А. Энгельгардт назвал внутренней средой человека: ими, каждой в отдельности, в разных соотношениях, совокупно, определяется деятельность по созданию и восприятию текста.