Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика).

Ирвин Ялом.

Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы.

Оглавление

Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика). 1

Благодарности. 3

Пролог. 3

1. Лечение от любви. 9

2. "Если бы насилие было разрешено...". 36

3. Толстуха. 45

4. "Не тот ребенок". 60

Эпилог. 70

5. "Я никогда не думала, что это может случиться со мной". 73

6. "Не ходи крадучись". 77

7. Две улыбки. 84

Эпилог. 90

8. Три нераспечатанных письма. 93

9. Терапевтическая моногамия. 106

10. В поисках сновидца. 114

Irvin D. Yalom

Love’s executioner and Other Tales of Psychotherapy

Ялом И.Д. Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы

Пер. с англ. А.Б. Фенько. — М.: Независимая фирма «Класс», 1997. — 288 с. — (Библиотека психологии и психотерапии).

Автор книги — известный американский психотерапевт, один из наиболее ярких представителей экзистенциально-гуманистичес­кого направления, автор фундаментальных и обстоятельных трудов по групповой и экзистенциальной психотерапии. Но в этой книге Ирвин Ялом выступает в качестве опытного практика, решившего поделиться с читателями наиболее интересными историями своих пациентов.

Несомненный литературный дар, искренность и мужество ав­тора, с готовностью раскрывающего перед читателем не только сек­реты «профессиональной кухни», но и свои личные просчеты и сла­бости, превращает каждую из рассказанных в книге новелл в захватывающее чтение не только для профессионалов, но и для са­мого широкого читателя, — ведь проблемы, с которыми сталкива­ются пациенты доктора Ялома, актуальны абсолютно для всех: боль утраты, неизбежность старения и смерти, горечь отвергнутой люб­ви, страх свободы.

Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика).

"Во всем у нас привыкли видеть рожу сочинителя".

Н.В. Гоголь

Любой перевод предполагает диалог с автором, установление личного контакта, позволяющего переводчику "войти в образ", уловить интонацию, "вжиться" в авторский стиль. В данном слу­чае сделать это было непросто: образ автора постоянно ускользал, двоился, и, боюсь, так и остался до конца не разгаданным.

Все, что мне было известно об авторе книги до начала работы, ограничивалось краткой биографической справкой: знаменитый американский психотерапевт, автор фундаментальных руководств по групповой и экзистенциальной терапии, профессор Стэнфордского университета.

Естественно было ожидать от текста некоторой доли академич­ности. И вдруг...

Лихо закрученный сюжет, который держит в напряжении до последней страницы, колоссальный накал страстей, весьма откро­венные авторские признания, граничащие с эксгибиционизмом, "крепкие" словечки, бурные сцены и эффектные концовки, — каж­дая из десяти новелл изложена как крутой американский боевик, а сам Ирвин Ялом — автор и одновременно главный герой повество­вания — предстает со страниц книги этаким суперменом, правда, суперменом, который способен отнестись к себе с некоторой до­лей иронии.

В оригинале книга называется "Палач любви" ("Love's Executioner"). Под "палачом" И. Ялом подразумевает самого себя, наз­вание же обещает читателю то ли индийскую мелодраму, то ли пси­хологический триллер, то ли кровавый боевик, — а на деле оказывается пародией на все эти жанры, приправленной научно-популярным гарниром.

Ялом намеренно создает несколько утрированный образ психо­терапевта-супермена и тут же над ним иронизирует, дразня чита­теля и вовлекая его в сложную игру разоблачений и умолчаний, откровенности и притворства.

Поначалу эта откровенность кажется головокружительно смелой, почти шокирующей и не всегда оправданной. Ну кто, спрашива­ется, заставляет стэнфордского профессора признаваться в сексу­альном влечении к пациентке или в отвращении к своей матери? Но потом начинаешь понимать, что каждое его "признание" тща­тельно выверено и точно дозировано, и при этом сделано в опре­деленных дидактических целях.

Ялом, помимо всего прочего, университетский преподаватель, педагог. И эта книга — отчасти пособие для студентов, изучающих психотерапию. А что может быть более убедительным подтвержде­нием теорий и правил, чем ссылка на собственный опыт? Даже если бы с ним не случилось все то, -что он описал, это следовало бы выдумать для иллюстрации его теоретических положений. Впрочем, кто поручится, что он именно так и не сделал?

Если автор предстает со страниц книги этаким пародийным суперменом, то сама психотерапия напоминает захватывающее приключение, полное опасностей, тайн и напряженной борьбы. Несмотря на свои постоянно подчеркиваемые экзистенциалистские убеждения, в своем отношении к психотерапевтическому процес­су Ялом остается психоаналитиком: как и для Фрейда, психотера­пия для него — детективное расследование, разгадывание загадки, упорный поиск истины. Только это уже не истина прошлого — инфантильной сексуальности, Эдипова комплекса и детских травм, — а истина "четырех данностей" человеческого существова­ния: одиночества, неизбежной смерти, экзистенциальной свободы и бессмысленности жизни. И на пути к этой истине психотерапевту-детективу приходится преодолевать многочисленные трудности: сопротивление пациентов, их страх и лень, их примитивные бес­сознательные аффекты, ну и, разумеется, свои собственные — те, что на языке специалистов именуются контрпереносом, а на язы­ке обычных людей — вожделением, отвращением, скукой, раздра­жением, — то есть те самые чувства, которые обычные люди время от времени испытывают друг к другу и которые психотерапевт приз­ван в себе изживать.

Странное дело: автор вроде бы ничего не приукрашивает, на­оборот, открыто демонстрирует всю психотерапевтическую "кухню" с ее порой неприглядными деталями. И, тем не менее, описывае­мая им работа психотерапевта кажется страшно увлекательным за­нятием: борьба с собственной скукой или неприязнью к нудной и злобной клиентке выглядит захватывающей, как подвиги Геракла или похождения Индианы Джонса. Романтические юноши и девуш­ки после чтения этой книги должны валом повалить в психотера­певты, как в свое время, после фильмов о Чкалове и Челюскине — в летчики и полярники.

Так рассказать о психотерапии может только тот, кто по-насто­ящему влюблен в эту профессию. И это, пожалуй, единственное, что можно утверждать наверняка об этом постоянно ускользающем от понимания человеке: он искренне предан своему делу, хотя, признаваясь во всех мыслимых грехах и слабостях (включая даже смешные), он нигде открыто не признается в своей любви к пси­хотерапии.

Отсутствие этого главного признания — не только еще одно доказательство литературного вкуса автора (вся книга, по сути, и есть признание — так зачем его дублировать?), но и какая-то но­вая грань его образа. Может быть, никакой он не супермен-детек­тив, не самоуверенный эксгибиционист и не "палач любви", а сов­сем наоборот — ее молчаливый и преданный рыцарь?