ЭВОЛЮЦИЯ ИДЕЙ 3 страница

Можно даже утверждать, что существует «внутренняя близорукость» человеческого мозга, и эта «размытость зрения» оказывается чрезвычайно полезной для мышления. Если бы мозг имел больший КПД, мы бы не смогли стать столь продуктивными мыслителями.

Откуда же берутся концепции и «внутренние формы»?

Платон придерживался взгляда, что они уже существуют в наших умах, возможно переходя к нам из предсуществования души, как утверждал Сократ.

Есть также «усредняющий» взгляд на этот вопрос. Согласно ему, когда человек перевидал множество различных кошек, в его мозгу развивается своего рода «усредненная» концепция кошки, как наложение различных образов кошек. Ныне утверждается, что нейрокомпьютеры действительно способны формировать такие «концепции» из перекрывающихся объемов информации.

Эта фундаментальная концепция ячеек полностью доминирует в западном мышлении.

Есть и третий взгляд. После первого же знакомства с кошкой в мозгу остается ее смутный и расплывчатый отпечаток. При последующих встречах с кошками на него накладываются более конкретные детали. Первоначальный же расплывчатый образ остается «концепцией» кошки.

Есть категории, призванные обеспечить удобство практических действий, — как при диагностике болезней. Есть категории, разграничивающие вещи и отделяющие зерна от плевел, — как в научных изысканиях. Проблемы возникают тогда, когда мы путаем истину игры с истиной опыта и обращаемся с категориями, созданными ради удобства, как с категориями, основанными на «внутренней истине» и возникающими из опыта.

Можно было бы утверждать, что в основе расизма и преследования инакомыслящих лежит резкость суждений, возникающая из деления людей на четко очерченные категории. Такое утверждение, вероятно, не вполне справедливо, поскольку «категоричная» ненависть распространена и у народов, которым не свойственна система убеждений, связанная с наличием «внутренней истины». Тем не менее вполне может быть, что традиционная западная система мышления усилила естественную тенденцию людей делить все на категории и ячейки и потом судить, дав ей видимое оправдание.

Какая есть альтернатива? Что может предложить в этой связи параллельное мышление? Шаг в сторону вероятностных систем и расплывчатой логики. Как это предлагалось в моей предыдущей книге «Нестандартное мышление», место ячеек могли бы занять «флажки», вокруг которых сгущаются различные атрибуты. Вместо слов «всегда» и «никогда» мы могли бы больше пользоваться словами «обычно», «большей частью», «редко». И в большинстве случаев, уверен, это принесло бы огромную пользу. Четко очерченные, «жесткие» ячейки мы могли бы сохранить для некоторых аспектов научного поиска, где изучаются линейные системы, хотя даже там в их необходимости я не уверен.

К важному вопросу «жестких», «бескомпромиссных» ячеек мы еще вернемся в одной из следующих глав.

ПОЛЕЗНОСТЬ ЯЧЕЕК

енность систематической организации информации и создания каталогов заключается в том, что в каждой папке (ячейке) вы находите то, что ожидаете найти. Если у вас есть папка, озаглавленная «Неоплаченные счета», вы найдете в ней именно неоплаченные счета. Вы извлекаете оттуда в точности то, что поместили туда. Чем аккуратнее вы составляете каталоги, тем они полезнее и тем больше к ним доверия.

Смысл определений, категорий, ячеек в том, что они делают окружающий мир организованнее и проще. Вместо того чтобы отдельно реагировать на каждый индивидуальный объект, мы реагируем на более или менее широкую группу предметов, объединенных под одним коллективным «именем». Общая категория под названием «змеи» побуждает нас остерегаться всех змей без разбора. Мы не проверяем, насколько опасна данная конкретная змея и в каком она настроении.

Благодаря ячейкам окружающий мир проще изучать и с ним легче иметь дело. Мы получаем возможность прогнозировать ход событий. Врач может прогнозировать, что организм пациента, находящегося в гипогликемической коме, должен благоприятно отреагировать на инъекцию сахара, или предсказать, что пенициллин справится со стрептококковой инфекцией.

Важными ячейками являются прилагательные. Это именно ячейки, а не просто ярлыки, наклеенные на

другие ячейки. Прилагательное «неприятный» помещает любой объект, по отношению к которому оно употребляется, в одну ячейку с другими предметами, «неприятными» большинству людей. Берегитесь человека, который в своей речи использует слишком много прилагательных: велика вероятность того, что он не думает, о чем говорит. Это особенно верно в отношении журналистов, которые постоянно подменяют прилагательными мысли.

Есть очень большие ячейки, весьма полезные при воспитании детей: «хорошо», «плохо», «правильно», «неправильно», «правда», «ложь» и т. д. Достаточно налепить один из этих ярлыков на ситуацию, чтобы указать, что «это следует делать» или «этого нельзя делать». Почему это следует или не следует делать и при каких обстоятельствах, не объясняется, потому что займет слишком много времени или слишком усложнит вещи. Родители могут сказать ребенку, что «красные ягоды плохие», не вникая в ботаническую классификацию всех ядовитых красных ягод и не пускаясь в мудреные объяснения насчет химических и физиологических процессов, возникающих в организме при употреблении таких ягод.

Если ребенок спрашивает, «почему» эти ягоды плохие, родители могут использовать более конкретную, более узкую ячейку: «Потому что от них заболеешь». Ребенок знает, что такое «болеть», поэтому дальнейшая конкретизация не требуется.

«Мужчины — грубые и эгоистичные эксплуататоры женщин».

Эту сентенцию можно упростить, сведя до «мужчины -- скоты». Многие люди станут возражать, но согласятся с тем, что «некоторые мужчины — скоты». Означает ли это, что эти мужчины грубы все время?

Или они ведут себя по-скотски лишь в отдельные моменты?

Проблема, наверное, не в самом существовании ячеек, а в высокомерной категоричности нашего «ячеистого» взгляда на мир, абсолютизации раз и навсегда выбранных ячеек.

Наверное, следовало бы сказать так: «Некоторые мужчины — скоты, когда ведут себя грубо». Такая фраза точнее описывает ситуацию, но имеет мало смысла с точки зрения способности предсказывать ход событий. Эту проблему можно попытаться обойти, используя концепцию «потенциальности». Тогда мы с гораздо большим основанием сможем сказать: «Мужчины — потенциальные скоты». Однако проблема остается. Насколько высок потенциал? Следует ли всех мужчин рассматривать как потенциальных скотов? Если общий потенциал невысок, тогда есть ли смысл остерегаться каждого мужчины, ожидая от него скотского поведения? Было бы здорово, если бы эту слишком широкую ячейку удалось существенно сузить с помощью уточняющего фактора: «Мужчины с маленькими носами — скоты». Я не могу сказать, правда ли это, но подобный уточняющий фактор позволил бы женщинам проявлять больше бдительности в отношениях с определенными мужчинами.

Главный смысл жизненного опыта, сбора информации и науки заключается в поиске все более конкретных и узких ячеек. Мы хотим, чтобы наше восприятие и наши прогнозы становились все более точными и надежными. Врачи уже не рассматривают «диабет» как отдельную болезнь-ячейку, но делают различие между разными типами диабета, имеющими разные механизмы и требующими разных форм лечения. Занимаясь поиском все более узких и конкретных ячеек, мы одновременно ищем и все более широкие ячейки в форме каких-то универсальных законов и принципов. Этот двойственный процесс «деления» и «укрупнения» ячеек происходит в науке постоянно. В науке процесс расширения ячеек означает попытки поиска универсальных законов, в повседневной жизни — это попытки упростить окружающий мир и найти более удобные объекты для эмоций (как это происходит с расизмом).

Можно ли прожить без несущих простоту и удобство «ячеек»? Наверное, нет, хотя в будущем компьютеры позволят нам значительно дальше продвинуться в статистических (вероятностных) оценках. Несут ли ячейки в себе опасность, искажая чрезмерным упрощением наши взгляды на окружающий мир? В некоторых случаях это, без сомнения, так, но мы не можем лишь на этом основании отказаться от ячеек, потому что их польза явно перевешивает риск.

Так что нам делать?

Мы можем постараться не злоупотреблять прилагательными. Мы можем избегать слишком широких обобщений. Можем бросать вызов предположениям и «хромающим» определениям — как это делал Сократ. Но Сократ бросал вызов существующим определениям во имя поиска «истинного» определения. И вот здесь наши с Сократом пути расходятся. Проблема, наверное, не в самом существовании ячеек, а в высокомерной категоричности нашего «ячеистого» взгляда на мир, абсолютизации раз и навсегда выбранных ячеек.

ПРОБЛЕМА «ЧТО ЕСТЬ»

ократ, как описал нам его Платон, задавал бесконечные вопросы якобы в поиске «истины». Возможно, в реальной жизни Сократ был просто умным человеком, который бросал вызов взглядам окружающих и не задавался целью найти некую «истину», а просто старался показать, что всякие предположения могут быть подвергнуты сомнению — и опровергнуты. Тем не менее общим итогом трудов «Банды Трех» стала идея о том, что существует какая-то абсолютная истина, которая скрыта и может быть обнаружена. Если бы такой истины не было, какой был бы смысл задавать бесконечные вопросы?

Давайте еще раз зададим себе этот вопрос, потому что он важен для понимания сути параллельного мышления. Какой смысл в бесконечном поиске истины, если конечная истина не существует? Можно предложить несколько вариантов ответа.

Мы можем искать «лучшие», «более полезные», «более удобные» точки зрения. Этим в большей или меньшей степени занимались софисты (Протагор, например), предпочитая термину «истина» понятия «лучше» или «хуже».

Мы можем искать разные точки зрения на один и тот же предмет, чтобы выкладывать их бок о бок и изучать во всей полноте. В этом и состоит сущность параллельного мышления. Мы стараемся приумно

жить возможности параллельного рассмотрения вещей.

«Красные ягоды вредны».

«Красные ягоды ядовиты».

«Люди считают, что красные ягоды ядовиты».

«Красные ягоды смотрятся красиво».

«Красные ягоды бывают вкусные».

Если мы выложим бок о бок эти параллельные возможности, становится очевидно, что достоинства красных ягод («красота») значительно перевешиваются их недостатками («опасностью»). Поэтому в практическом плане мы принимаем решение красные ягоды не есть.

Существует чрезвычайно тесная связь между понятиями «есть» и «истина». Когда мы помещаем что-либо в ячейку, мы делаем это с абсолютной уверенностью в том, что такая «идентификация» отражает истинную природу предмета. Мы применяем абсолютную истинность теоремы Пифагора ко всем своим идентификациям.

Суд не может постановить, что обвиняемый «возможно, виновен». Он должен решить, «есть» вина или «нет».

В силу практических потребностей, в силу нашей веры в существование «истины», в силу культурного влияния «Банды Трех» мы считаем, что для того, чтобы система ячеек работала, без категоричной определенности «есть» нам не обойтись.

Как только объект раздумий помещен в определенную ячейку, он становится «истиной», и его действия предопределяются ярлыком, которым помечена данная ячейка.

Вопрос, волновавший софистов, заключался в том, что качества «хороший» и «плохой» присущи не самим вещам, а лишь системам. Одно и то же вещество может у одного человека вызывать сильнейшую аллергию, но быть совершенно безвредным для другого. Один и тот же метод лечения может благотворно сказаться на одном пациенте и уморить другого. Медики знают это очень хорошо. Как же можно судить о вещи «в себе»? Такая постановка вопроса привела к концепции «относительности», которой противостоял Платон. Через Сократа он пытался решить эту проблему, включив в определение «добра» необходимость отвечать своему «предназначению». Но даже это не помогает. Предназначение вина — доставлять удовольствие. Но для «закодированного» алкоголика, или человека, страдающего циррозом печени, или просто для человека, который собирается сесть за руль автомобиля, вино может оказатьсл губительным, даже если отвечает своему предназначению. Если же мы расширим «предназначение», включив в него все факторы настоящего и будущего благополучия человека, тогда мы получим туже относительность под другой этикеткой.

В то время как бескомпромиссная определенность, категоричность идентификации того, «что есть», привносит в наше мышление фашистский закон и порядок и, возможно, отчасти обеспечивает наш прогресс, она же является виновницей многих наших бед и тормозом, сдерживающим наше движение вперед, которое могло бы ускориться благодаря более «системному», холистичному подходу.

«Платон в своих сочинениях был фашистом. Поэтому мы должны осудить его самого и оставленное им наследие». Такое утверждение могло бы вызвать споры

о том, был ли Платон фашистом и справедливо ли применять это современное понятие к его добронамеренным попыткам обойти пороки, свойственные демократии черни. Все подобные возражения бьют совершенно мимо цели. Дело в другом. Нет никакого резона осуждать Платона за то, что он был фашистом в своих сочинениях. Означает ли это одобрение то, что обычно помещают в ячейку с ярлыком «фашистский»? Кто-то даже скажет «да». С моей точки зрения, определение «фашистский», как условный, введенный ради удобства термин, является одним из возможных определений наследия Платона, Потому что оно отражает общие характеристики абсолютизма, категоричности, строгой определенности включения и исключения и своего рода навязываемого порядка, которые мы обнаруживаем в фашизме. Разумеется, есть и другие, параллельные, возможности смотреть на его философию. И нет никаких причин осуждать Платона только потому, что осуждение является нормальной реакцией на ярлык «фашистский». Мы должны просто двинуться дальше

и, глубже рассмотрев особенности его мировоззрения и системы мышления, выделить в них достоинства и недостатки: какие-то «плюсы», какие-то «минусы», ка- кие-то «интересные» моменты. А потом постараться понять, в чем можно было бы улучшить или заменить методы, которые он использовал.

Нет сомнений в том, что на более сложных уровнях мышления мы должны переходить к рассмотрению целостных систем.

Когда мы «движемся вперед», а не просто выносим приговоры на основании того, «что есть», мы реализуем принципиальную разницу между «каменной логикой», которая озабочена суждениями и идентификацией как основой для практических действий, и «водной логикой», которая течет вперед, изучая, что будет дальше.

Ключевым рабочим вопросом «каменной логики» всегда является «что есть?». Ключевой вопрос «водной логики» — «что дальше?». («Куда, к чему это нас приведет?») Это перекликается с прагматизмом американского философа Уильяма Джемса, которого также не удовлетворяла философия, базирующаяся на идентификации уже существующего, а не на практичности того, что происходит дальше.

«Водная логика» с вопросом «что дальше?» ведет к релятивизму и системному взгляду на вещи.

Хотя нет сомнений в том, что на более сложных уровнях мышления мы должны переходить к рассмотрению целостных систем, как быть с повседневным мышлением тех, кто не имеет времени в каждой ситуации принимать во внимание весь комплекс факторов. В этой связи удобство и самоуверенность традиционной системы «бескомпромиссных» ячеек выглядят более практичными, не так ли?

Мы обнаружили, что ученики, изучающие в школах параллельное мышление по методике CoRT, без проблем способны смотреть на вещи гораздо шире (принимать во внимание последствия тех или иных действий, взгляды других людей и т. д.). Те, кто изучил метод шести шляп, находят, что он легко применим к любой ситуации.

Контраст довольно резкий.

В традиционной схеме мышления за восприятием следует суждение, в результате чего наблюдаемый объект помещается в определенную ячейку. И дальнейшие действия предопределяются этой ячейкой.

В параллельном мышлении тоже все начинается с восприятия, которое улучшается благодаря применению способов направления внимания. В результате возникает ряд параллельных возможностей, требующих учета. И на основе этого строятся дальнейшие действия.

Контраст этот иллюстрируется на рисунке 5.

Восприятие

Суждение

L

Традиционное мышление

Параллельные

возможности

> '

Действие

Восприятие Параллельное мышление

Рис. 5

Главная разница в том, что в традиционном (сократовском) методе ключевым этапом мышления является суждение. Как только объект раздумий в результате суждения помещен в определенную ячейку, он становится «истиной», и его действия предопределяются ярлыком, которым помечена данная ячейка.

В сократовском методе главной мыслительной операцией является суждение.

В параллельном мышлении главной мыслительной операцией является исследование.

На мой взгляд, упор на «критическое мышление», который делается в системе образования, не только неэффективен, но и определенно опасен, поскольку закрепляет представление о том, что все дело в суждении («критика» и значит «суждение»), А это означает, что мы будем продолжать пользоваться опасными для общества стереотипами мышления.

Разумеется, критическое мышление — вещь полезная, как полезно для машины переднее левое колесо. Но мы должны свергнуть суждения с трона, на который их вознесла западная культура мышления. Только сделав это, мы сможем максимально реализовать достоинства параллельного мышления.

■і і;ш 3294

ТИРАНИЯ СУЖДЕНИЙ

«Твоя бабушка любит морковь?»

I «Да».

«Твоя бабушка любит кабачки?»

«Да».

«Твоя бабушка любит горох?»

«Нет».

«Твоя бабушка любит помидоры?»

«Нет».

«Твоя бабушка любит салат?»

«Да».

Так какие овощи любит бабушка? Это хорошо известная детская игра, в ходе которой спрашивающий должен вывести «принцип», на основе которого бабушка отдает предпочтение одним овощам перед другими. «Истинный» принцип существует и может быть обнаружен потому и только потому, что он был изначально заложен в игру (так называемая «истина игры»).

Кто заложил принцип, что три угла треугольника в сумме равняются двум прямым углам? Ответ заключается в том, что само действие сложения трех прямых линий в треугольник имеет неизбежным следствием то, что сумма трех полученных углов равна двум прямым углам.

Некоторые «внутренние истины» безусловно существуют. Обычно речь идет об «основополагающих принципах».

Но Сократ, Платон и Аристотель пошли дальше и распространили существование «внутренних истин» в отдельных примерах на весь окружающий мир — это их «вклад» в философию. Такая экстраполяция совершенно не оправданна и сама по себе является попросту «истиной веры». Это такая же религия, как любая другая, поскольку опирается на истину веры. В результате создаваемые ради удобства обобщения и группировки характеристик стали восприниматься как «истинные определения» — просто потому, что не нашлось смельчака, который бы их опроверг.

«Внутренние истины» могут иногда открываться путем индукции — как в примере с бабушкой и овощами, — то есть анализируя несколько примеров, вы догадываетесь, какой принцип лежит в основе. Но в большинстве случаев индукция представляет собой не более чем краткое резюме прошлого опыта.

Между «истиной», «истинными определениями» (ячейками, категориями и т. д.) и суждениями существует очень тесная связь. Из этой триады складывается традиционная система мышления. Сократовский метод в строгом смысле слова связан с обнаружением или формулировкой «истинных определений», но на практике этот термин можно распространить и на суждения о том, соответствует ли тот или иной объект тому или иному определению, поскольку сам Сократ отчасти именно так и вырабатывал определения.

К охоте на дикую птицу в английской глубинке относятся очень серьезно. Новичка, которого в первый раз берут на такую охоту, очень стыдят, когда оказывается, что он подстрелил вместо фазана черного дрозда. Он переживает крайнее унижение. Но к концу сезона охотнику бывает так же стыдно, если он подстрелит высоко летящую самку фазана, в то время как егерь разрешил отстреливать только «петушков». Таким образом, со временем и опытом охотники становятся очень наблюдательными и могут отличить одну птицу от другой. Если птица узнана, действия следуют автоматически. Это фазан? Да, это фазан. Бабах!

Будущий врач в медицинском институте изучает болезни как ячейки. Он учится выявлять симптомы — как через непосредственное обследование, так и с помощью тестов (рентгеноскопии, анализов крови и т. д.) — а также делать выводы и выносить суждения. Как только диагностическое суждение вынесено, дальше все просто, поскольку методы лечения, как правило, автоматизированы или стандартизированы.

Таким образом, суждения и ячейки служат связующим звеном между обстоятельствами и соответствующими этим обстоятельствам действиями. Если ягоды ядовитые, их не ешьте. Если человек нечестен, остерегайтесь его. Если правительство недемократическое, проклинайте его.

В итоге процесс мышления выстраивается в следующую цепочку:

1. Создайте ячейки.

2. Рассматривайте их как «истинные» или «абсолютные».

3. Решайте, в какую ячейку попадает данный объект.

4.Действуйте, как предписано ячейкой.

Этот метод делает жизнь проще и выглядит достаточно действенным. Он всегда лежал в основе нашей системы образования, в основе нашего мышления и в основе нашего поведения.

Суждения используются для подтверждения правильности определения и отвержения всего «неистинного», как уже обсуждалось в одной из предыдущих глав. А еще они используются как средство «узнавания» объектов и размещения их по определенным ячейкам. Меня здесь интересует именно последний аспект.

Тот аргумент, что в своей чистейшей форме — когда существование «внутренней истины» ограничивается очень узким кругом ситуаций и когда ячейки разрабатываются максимально тщательно, принимая во внимание всю систему, — эта система работает, на меня впечатления не производит. Да, иногда это верно. Но мы должны смотреть на практическую сторону метода, на людей, выносящих категоричные суждения и делающих опасные обобщения. Реалистично ли надеяться, что людей можно приучить пользоваться этой системой только в ее чистейшей форме? И если система столь уязвима перед неправильным использованием, не лучше ли изменить ее? Из своего опыта я могу только сказать, что те, которые объявляют себя преподавателями наилучших методов использования критической системы, также виновны в злоупотреблении ею, как и все остальные. Это указывает на внутреннюю порочность системы.

В большинстве случаев индукция представляет собой не более чем краткое резюме прошлого опыта.

Одним из больших недостатков системы суждений является то, что она не проактивна, а реактивна. Это значит, что вы критикуете идеи, а не предлагаете их. Генерирующая способность такой системы очень низка. Система тезис/антитезис/синтез реализует лишь крохи творческого потенциала, заключенного в любой ситуации. Подробнее мы поговорим об этом аспекте в одной из следующих глав, а пока нас интересует лишь то, что суждения раскладывают вещи по уже дожидающимся их ячейкам.

Ячейки эти стандартны, фиксированы и стереотипны, что подразумевает отсутствие гибкости во взглядах. Хоть это бывает весьма удобно, в большинстве случаев такая негибкость связывает руки, ограничивая выбор наиболее подходящих случаю действий. Исследовательский элемент сведен до минимума, поскольку ограничивается поиском подходящих случаю ячеек и выбором наилучшей из них.

Сложные ситуации сильно упрощаются и загоняются в стандартные ячейки, причем факторы, не вписывающиеся в ее рамки, попросту игнорируются.

Мы вынуждены смотреть на мир посредством концепций и стереотипов восприятия и языка, которые были заложены в прежние времена. Жизненный опыт замораживается, фиксируется и увековечивается в существующих ячейках. Однако порой возникает абсолютная математическая потребность изменить эти ячейки (как было показано на примере последовательности фигур в главе 12). Мы не можем сделать это, потому что стоит нам выйти из установившихся ячеек, как традиционалисты сигнализируют об ошибке. Традиционный метод мышления превосходен в защите и сохранении собственных недостатков, потому что берет на себя установление правил игры: используйте только эти стандартные ячейки.

Люди вынуждены пользоваться системой суждений и ячеек, потому что в силу недоразвитости системы образования не владеют системой исследования и конструирования.

Наглядным примером этой традиционной привычки является склонность психологов, особенно американских, классифицировать всех и вся. Предположим, вы «расфасовываете» всех людей по разным категориям или ячейкам. Что это значит? Значит ли это, что вы не примете на работу человека только потому, что у него доминирует правое полушарие мозга? Означает ли это, что вы не поставите человека на исследовательскую работу, потому что он «адаптер», а не «новатор». Такой подход может очень быстро стать опасной формой интеллектуального расизма. Убежден, что те, кто первоначально разрабатывал все эти тесты, не планировали, что они могут стать инструментами дискриминации, и не считали, что за суждениями должны последовать действия. Уверен, что они воспринимали их лишь как «еще один фактор» в процессе изучения человеческих способностей. Но даже если это так, меня это не очень устраивает, потому что тесты эти основываются на том, «что есть», а не на том, «что может быть». Что нам нужно: тестировать способности человека или разрабатывать методы существенного улучшения этих способностей? Боюсь, мы все еще слишком сильно верим во «внутренние истины», больше интересуясь тем, что есть, нежели тем, что можно сделать.

Люди вынуждены пользоваться системой суждений и ячеек, потому что в силу недоразвитости системы образования не владеют системой исследования и конструирования.

В школах и вузах учащихся постоянно просят судить, категоризировать, анализировать, препарировать. И куда меньший упор делается на исследование возможностей, генерацию идей, творчество и созидание. Важнее, каким мир является, чем каким его можно сделать. Это смещение акцентов напрямую вытекает из сократовского представления о знании как добродетели. Если знания есть, действия даются легко. Мы учим людей читать, писать, считать, но не творческому мышлению и творческой деятельности.

ВОЗМОЖНОСТЬ И ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

ольшинство людей верят, что прогресс Запада там, где он достигнут, обеспечен нашей традиционной системой мышления с присущим ей поиском абсолютной истины, с ее классификациями и категоричностью суждений, с ее спорами и дебатами. Я не верю в это. Главной движущей силой западного прогресса всегда была система «возможностей», или «вероятностная» система. Эта система чрезвычайно мощная и важная. Ведь как устроен человеческий мозг? Будучи шаблонной системой, мозг «видит» только то, что он подготовлен видеть. Анализ информации не рождает новых идей, а рождает лишь очередную подборку идей существующих. Только вероятностная система позволяет выдвигать новые гипотезы.

Имея гипотезу, мы можем фокусироваться на поиске дополнительной информации, как сыщик, имеющий гипотезу, знает, куда смотреть и где искать. Когда у нас есть гипотеза, мы можем создавать специальные условия для ее проверки, как это делается в ходе научных экспериментов. Гипотеза позволяет организовать имеющуюся информацию, опыт и восприятие в соответствии с этой гипотезой. Гипотеза сама по себе вообще ничего не доказывает: она служит просто организующей точкой отсчета.

Другой частью системы возможностей является «воображение», способность представить, где мы мо

жем оказаться. Затем мы можем двигаться к цели, которую вообразили. Все это кардинально отличается от простого анализа — описания того и суждения о том, «что есть» в данный момент.

Вероятностная система открывает двери творчеству. Вы можете пробовать, не боясь ошибиться. Вы не обязаны быть «правыми» на каждом этапе. Вы можете менять парадигмы вместо того, чтобы подвергаться оценкам и суждениям в рамках уже существующих парадигм.

Две тысячи лет назад технологии в Китае развивались очень быстро. Китай далеко опережал западную цивилизацию. А потом прогресс остановился — как только ученые все постигли, все аккуратно описали и пометили ярлыками. Эксперименты, провокации и допущение возможностей не были разрешены в «академическом» мире. Кажется, в Китае так и не поняли истинную ценность гипотезы.

Западная система мышления, система образования и культура в значительной степени недооценивают силу и важность вероятностной системы. Нам неуютно с нею именно потому, что она с трудом укладывается в традиционные методы мышления, разработанные «Бандой Трех».

Вспомните, как резко реагировал Платон с его фашистскими тенденциями на предложенный софистами хаотический мир, где истина была относительной, где восприятие ставилось во главу угла и где царила неразборчивая интеллектуальная культура, для которой «годится всё». Реакцией на этот хаос стал сильнейший перекос в сторону абсолютной и неизменяемой «внутренней истины» и «идеальных форм». Возможность была отвергнута, чтобы освободить место для определенности.