Н.А. Ивницкий «Великий перелом»: трагедия крестьянства Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов По материалам Политбюро ЦК ВКП(б) и ОГПУ

Насильственная коллективизация, составной частью и основным средством проведения которой было раскулачивание, — это трагическая страница истории советской деревни. Несмотря на то что ей посвящены тысячи статей, сотни книг и брошюр, подлинной истории коллективизации и раскулачивания еще не создано. Объясняется это как господствовавшими в течение многих лет стереотипами сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)», так и тем, что многие архивные фонды партийных, советских и карательных органов были недоступны для исследователей. Одним из таких источников являются материалы бывшего Кремлевского архива Политбюро ЦК КПСС, в котором в начале 60-х годов автору посчастливилось работать. К сожалению, и ныне этот архив недоступен для исследователей. Между тем его документы уникальны по своему составу и содержанию. Они не только раскрывают механизм выработки внешней и внутренней политики СССР всемогущим органом партии и государства — Политбюро, но и содержат богатый конкретно-исторический материал о фактах и событиях, тщательно засекреченных в свое время. Так, по интересующей нас проблеме здесь хранятся документы о работе комиссий Политбюро: Я.А. Яковлева о темпах коллективизации, В.М. Молотова о раскулачивании и депортации раскулаченных, А.А. Андреева о спецпереселенцах и т.д.

Чрезвычайную ценность представляют адресованные И.В. Сталину шифрограммы, сводки, записки и письма о политическом положении в деревне, о сопротивлении крестьян насильственной коллективизации и раскулачиванию, о крестьянских волнениях и восстаниях зимой и весной 1930 г., доклады Сталину заместителя председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды о депортациях крестьян и положении спецпереселенцев в 1930— 1932 гг. и многое другое.

Использование этих и других источников позволило бы воссоздать правдивую картину сталинского произвола, творившегося в деревне в начале 30-х годов, показать роль ближайшего окружения Сталина в проведении антикрестьянской политики партии и государства.

В последнее время кое-что уже сделано в этом направлении. На основе материалов государственных и партийных архивов (исключая Кремлевский) издан ряд документальных сборников: «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927—1932 гг.» (М., 1989), «Из истории раскулачивания в Карелии. 1930 — 1931 гг.» (Петрозаводск, 1991), «ГУЛАГ в Карелии. 1930-1941» (Петрозаводск, 1992), «Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930— 1931 гг.», «Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 - начало 1933 г.» (Новосибирск, 1992,1993). Кроме того, опубликованы статьи в периодической печати, созданы сборники статей и даже отдельные книги по истории коллективизации, раскулачивания и голода 1932 — 1933 гг. (В. Данилов, И. Зеленин, В. Земсков, Н. Ивницкий, С. Кульчицкий, Е. Осколков и другие).

Активно разрабатывается эта тематика и за рубежом (Р. Конквест, М. Левин, С. Максудов, Ю. Таниучи, Н. Ясный), хотя в силу объективных причин зарубежные исследователи опираются в основном на опубликованные у нас и на Западе источники. Тем не менее в осмыслении и оценке нашего прошлого они занимают более правильные позиции, чем иные наши ученые.

Таким образом, начало научной разработке проблем коллективизации положено, но еще много предстоит сделать, чтобы устранить «белые пятна» и раскрыть скрытые страницы истории. В настоящей статье предпринимается попытка на основе материалов Политбюро ЦК ВКП(б) и ОГПУ в какой-то степени восполнить этот пробел.

Насильственную коллективизацию крестьянских хозяйств начала 30-х годов И.В.Сталин назвал «революцией сверху», поддержанной снизу основными массами крестьянства.

Как же было в действительности?

К концу 20-х годов объективный ход социально-экономического развития, развертывание индустриализации страны остро поставили проблемы подъема и реорганизации сельскохозяйственного производства. Его низкий уровень сдерживал общее экономическое развитие страны.

Исходя из этого, XV съезд ВКП(б) (декабрь 1929 г.) поставил задачу обеспечить «на основе дальнейшего кооперирования крестьянства постепенный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производства (коллективная обработка земли на основе интенсификации и машинизации земледелия), всемерно поддерживая и поощряя ростки обобществленного сельскохозяйственного труда»[1]. При этом съезд высказался против каких бы то ни было мер административного воздействия и принуждения по отношению к крестьянству. В его решениях подчеркивалось, что переход к коллективному хозяйству «может происходить только при согласии на это со стороны трудящихся крестьян»[2]. Сроки и темпы коллективизации съездом не устанавливались, не определялись и обязательные формы и способы преобразования крестьянского хозяйства. Более того, предусматривалась целая система мер по развитию различных форм кооперации, обществ крестьянской взаимопомощи, земельных органов, Советов, а также по упорядочиванию землепользования и землеустройства и т.п. Тем не менее вскоре после съезда его решения стали трактоваться как курс на коллективизацию.

Весной 1928 г. Наркомзем РСФСР и Колхозцентр РСФСР составили проект пятилетнего плана коллективизации крестьянских хозяйств, согласно которому к концу пятилетки, т.е. к 1933 г., предполагалось вовлечь в колхозы 1,1 млн хозяйств (4%). Летом 1928 г. Союз союзов сельскохозяйственной кооперации эти наметки увеличил до Змлн хозяйств (12%). А в утвержденном весной 1929 г. пятилетнем плане предусматривалась коллективизация уже 4 —4,5 млн хозяйств, т.е. 16— 18% общего числа крестьянских хозяйств.

Чем же объясняется тот факт, что в течение года проект плана коллективизации несколько раз менялся и его окончательный вариант в четыре раза превысил первоначальный? Во-первых, тем, что темпы коллективизации на практике оказались более быстрыми, чем вначале предполагалось: к июню 1929 г. в колхозах было уже более миллиона крестьянских хозяйств или примерно столько, сколько первоначально планировалось достигнуть к концу пятилетки. Во-вторых, — и это главное — Сталин надеялся ускоренным строительством колхозов и совхозов быстрее решить зерновую проблему, которая особенно обострилась в 1928— 1929 гг.

Вопреки действительному положению дел И.В. Сталин в статье «Год великого перелома» (ноябрь 1929 г.) утверждал, что уже удалось организовать «коренной перелом в недрах самого крестьянства» в пользу колхозов[3]. Однако даже в зерновых районах такой перелом не произошел не только в сознании середняков, но и бедняков. Между тем гонка коллективизации уже началась. Из Хоперского округа Нижневолжского края сообщалось: «Местными органами проводится система ударности и кампанейства. Вся работа по организации проходила под лозунгом „Кто больше!". На местах директивы округа иногда преломлялись в лозунг „Кто не идет в колхоз, тот враг советской власти". Широкой массовой работы не проводилось. Были случаи, когда постановлением схода организовали колхоз, а нежелающим вступать предлагали подать специальное заявление, почему он не желает идти. Имели место случаи широкого обещания тракторов и кредитов: „Все дадут— идите в колхоз"... Совокупность этих причин дает формально пока 60%, а может быть, пока пишу письмо, и 70% коллективизации. Качественную сторону колхозов мы не изучили... Таким образом, получается сильнейший разрыв между количественным ростом и качественной организацией крупных производств. Если сейчас же не принять мер к укреплению колхозов, дело может себя скомпрометировать. Колхозы начнут разваливаться... Все это ставит нас в затруднительное положение»[4].

Это письмо инструктора Колхозцентра Баранова было зачитано на ноябрьском (1929 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) председателем Совнаркома РСФСР С.И. Сырцовым. Сталин среагировал на него странным образом, бросив реплику: «Вы думаете, что все можно „предварительно организовать"?»

Он по существу отмахнулся от поставленных в письме вопросов. Вообще нужно отметить, что Пленум ЦК ВКП(б) проходил под знаком статьи Сталина «Год великого перелома» в обстановке неоправданного оптимизма, восхваления мнимых успехов, игнорирования недостатков и перегибов в коллективизации.

Секретарь Северо-Кавказского крайкома партии А.А. Андреев заявил, что партийная организация края взяла курс на завершение в основном коллективизации к лету 1931 г. О таких же перспективах колхозного строительства говорил и секретарь Нижневолжского крайкома ВКП(б) Б.П. Шеболдаев, утверждавший, что нижняя Волга «через год-два будет районом сплошной коллективизации»[5].

Степные районы Украины, по мнению председателя Колхозцентра УССР А.В. Гаврилова, могли завершить коллективизацию весной 1931 г. [6]

К ускорению коллективизации призывал участников Пленума и В.М. Молотов, ведавший работой в деревне. В своей речи он заявил: «Мы имеем все основания утверждать, а я лично в том не сомневаюсь, что летом 1930 г. коллективизацию Северного Кавказа в основном мы закончим»[7], т.е. на год раньше, чем обещал Андреев. В докладе о союзном Наркомземе он вновь подчеркнул установку на всемерное развертывание коллективизации: «Теперь... когда сплошная коллективизация захлестывает целые районы и даже округа, — а мне кажется, в недалеком будущем, и уже в будущем году, мы сможем говорить не только о коллективизированных областях, но и о коллективизированных республиках, — ясно, что мы имеем коренной перелом в развитии социалистического сельского хозяйства»[8].

Это было принято как директива партии, тем более что Сталин сам поощрял погоню за высокими процентами коллективизации.

После ноябрьского Пленума ЦКВКП(б) Колхозцентр и Наркомзем РСФСР пересмотрели план коллективизации крестьянских хозяйств республик в весеннюю посевную кампанию 1930г. Новый план, который был одобрен СНК РСФСР, предусматривал к весне 1930 г. вовлечь в колхозы 6640 тыс. крестьянских хозяйств (34%), а число колхозов довести до 56 тыс. Намечалось весной 1930 г. иметь 300 районов сплошной коллективизации с посевной площадью 12 млн га, причем в 150 районах коллективизация к тому времени должна быть уже завершена (90% крестьянских хозяйств в зерновых и 75% в остальных районах). Такой же уровень коллективизации планировался и для остальных 150 районов, но только к осени 1930 г.

Наибольшее число районов сплошной коллективизации намечалось на Урале, Средней и Нижней Волге — по 40 районов, в Центрально-Черноземной области — 45, на Северном Кавказе— 35, в Сибири— 30, Казахстане— 20. Районы сплошной коллективизации планировались также в Московской, Западной, Ленинградской, Ивановской областях, Татарии, в Нижегородском и Северном краях.

План предусматривал полное обобществление пашни, инвентаря и рабочего скота, а коровы, свиньи и овцы подлежали обобществлению в районах сплошной коллективизации на 80%. «При указанных размерах обобществления средств производства, — указывалось в плане, — колхозы должны быть в значительной степени переведены на устав объединений высшего порядка, причем количество коммун среди них должно составлять не менее 25%, артелей — не менее 50% и товариществ по совместной обработке земли — не более 25%»[9].

Тогда же Наркомзем СССР разработал пятилетний план коллективизации сельского хозяйства союзных республик, согласно которому посевная площадь колхозов должна была составлять весной 1930 г. свыше 44 млн га (треть посевной площади страны), т.е. в два с лишним раза больше, чем предусматривалось ноябрьским (1929 г.) Пленумом ЦК ВКП(б)[10].

Такие темпы коллективизации были не только чрезвычайно напряженными, но и нереальными. План толкал местные органы на применение административного нажима и насилия, вел к перегибам и извращениям, нанесшим колоссальный ущерб развитию сельского хозяйства, экономике страны.

5 декабря 1930г. на заседании Политбюро ЦКВКП(б) обсуждалось предложение Нижневолжского крайкома об объявлении Республики немцев Поволжья опытно-показательным районом по коллективизации. Но Сталин предложил образовать комиссию Политбюро ЦК по подготовке постановления о темпах коллективизации в целом по стране во главе с наркомом земледелия СССР Я.А. Яковлевым. В состав комиссии вошли руководители крупнейших партийных организаций: А.А.Андреев (Северный Кавказ), К.Я.Бауман (Московская область), И.М. Варейкис (Центрально-Черноземная область), Ф.И. Голощекин (Казахстан), С.В. Косиор (Украина), М.М. Хатаевич (Средняя Волга), Б.П. Шеболдаев (Нижняя Волга) и другие. В работе комиссии принимали участие представители ЦК и МКВКП(б), СНК РСФСР, Госплана СССР, ВСНХ РСФСР, ВЦСПС, Наркомземов СССР и РСФСР, Хлебоцентра, Наркомпроса, Коммунистического университета имени Я.М. Свердлова, Колхозцентра, Нар-комфина, Сельхозбанка[11].

На первом заседании (8 декабря) были образованы восемь подкомиссий по следующим вопросам: темпы коллективизации, отношение к кулаку, система управления и построения общественных и хозяйственных организаций в районах сплошной коллективизации, тип колхозов, кадры, материальные ресурсы, мобилизация крестьянских средств, культурное и политическое обслуживание колхозов.

Комиссия заслушала док л а ли секретарей Нижневолжского, Средневолжского и Северо-Кавказского крайкомов, обкома ВКП(б) ЦЧО, ЦККП(б) Украины и запросила у ок-ружкомов партии сведения о колхозном строительстве на местах. На основе этих материалов подкомиссии разработали предложения для проекта постановления Политбюро ЦК о плане коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству.

Одной из основных задач комиссии было определение темпов коллективизации; подкомиссия во главе с председателем Колхозцентра Г.Н. Каминским считала, что «переход крестьянских хозяйств к коллективной форме земледелия завершится в течение пятилетия во всех областях, за исключением некоторых районов Средней Азии, Закавказья, Якутии, северной полосы Сибири и некоторых районов Северного края»[12].

По СССР коллективизацию намечалось закончить:

Крым, Нижняя Волга — к осени /930 г.; Северный Кавказ, Средняя Волга, Татария, Дагестан (равнинная часть) —к весне 1931 г.;

степные районы Украины, ЦЧО, Урал — к осени 1931 г.;

Левобережье Украины, Сибирь, Казахстан, Башкирия, Чувашия, Московская область, Нижегородский край — к весне 1932 г.;

Дальневосточный край, Западная, Иваново-Вознесенская и Ленинградская области, Северный край, Белоруссия, Закавказье, Средняя Азия, Киргизия, Бурят-Монголия и Карелия — к осени 1933 г.

Число районов сплошной коллективизации планировалось довести в 1929/30 г. до 400, а округов — до 30[13].

Следовательно, коллективизацию основных масс крестьянства предполагалось осуществить в течение первой пятилетки. Причем для районов зерновой полосы устанавливались сроки от шести-семи месяцев до полутора лет.

Комиссия, обсудив эти наметки, пришла к выводу о недопустимости спешки при проведении коллективизации. Я.А. Яковлев, выступая на заседании председателей подкомиссий о темпах коллективизации, говорил, что «в этом деле величайшую опасность представляет проявление какого бы то ни было административного восторга, заскоков, излишней торопливости, которые, в случае если бы они получили более или менее серьезное распространение, грозили бы обюрокрачиванием движения, отпугиванием некоторых слоев середняков и бедняков от коллективизации, заменой коллективизации действительной коллективизацией показной, формальной, которой нам не нужно. С другой стороны, это движение показывает, что нам ни в коем случае нельзя отставать от стихийного роста. Тут коренная наша задача состоит в том, чтобы действительно этот стихийный рост возглавить по всем линиям, соответствующим образом перестраивая всю систему работы»[14].

После ноябрьского Пленума ЦК, указывал Яковлев, темпы коллективизации резко возросли, причем на качественную сторону мало обращалось внимания. На местах имеет место спортивная гонка, стремление скорее прийти к стопроцентной коллективизации. Он предлагал для зерновых районов установить ориентировочные сроки в два-три года, для всего Союза — пять лет с некоторым запасом. Однако эти предложения не получили единодушной поддержки. Возражали представители Средней Волги (Б.П. Шеболдаев) и Северного Кавказа (А.А. Андреев). Секретарь Средневолжского крайкома ВКП(б) М.М. Хатаевич рассказывал на бюро крайкома: «Сторонники „больших темпов" говорили, что если взять установку т. Яковлева, то это будет на руку тем, кто хочет сдерживать. Что касается меня, то я в основном был согласен с предложениями, которые высказал т. Яковлев, и спорил только по отдельным моментам»[15].

В результате обсуждения были приняты другие рекомендации по срокам и темпам коллективизации. В проекте постановления комиссия предлагала осуществить коллективизацию в основных зерновых районах в течение одного-двух лет («в отдельных округах и даже областях, возможно, и скорее»), а в потребляющей полосе в три-четыре года.

Работа комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) довольно подробно освещалась в работах историков[16], поэтому нет необходимости останавливаться на других вопросах ее деятельности.

22 декабря 1929 г. проект постановления был представлен в Политбюро ЦКВКП(б). Ознакомившись с документом, Сталин остался недоволен и вернул на переработку, предложив исключить уставные положения и вопросы, относящиеся к непосредственному ведению Наркомзема. Одновременно, Яковлеву было предложено сократить срок коллективизации для зерновых районов. В связи с этим вопрос об утверждении проекта постановления был снят с повестки дня заседания Политбюро 25 декабря 1929 г.[17].

И.В. Сталин писал В.М. Молотову, который отсутствовал в то время в Москве: «На днях думаем принять решение о темпе колхозного строительства. Комиссия Яковлева дала проект. Проект, по-моему, неподходящий. Ты его, должно быть, уже имеешь. Сообщи свое мнение». 1 января 1930 г. Молотов телеграфировал Сталину: «Проект о темпах коллективизации считаю неудачным, местами с фальшивыми нотками, например в пп. 3, 8 и 9.

Не понимаю нужды после Пленума в новой длинной резолюции, местами явно расплывчатой и отстающей от жизни и решений ЦК, например п. 5. Обобщения для всего СССР в первом пункте, по-моему, сейчас неуместны, ведут к бюрократическому планированию, особенно неуместному в отношении бурного, широчайшего массового движения. Нам доступнее сейчас ориентировка в отношении лишь ряда районов, имеющих, однако, решающее значение для сельского хозяйства. Лучше глубже проанализировать положение этих районов.

Ряд практических дополнений лучше дать в советском и кооперативно-колхозном порядке. П. 8 следует проработать конкретнее»[18].

Для того чтобы было понятно, о чем идет речь, скажем о содержании некоторых пунктов проекта постановления, упоминаемых в телеграмме Молотова. П. 1 гласил: «В пределах пятилетия может быть целиком решена проблема коллективизации огромного большинства крестьянских хозяйств, причем коллективизация основных зерновых районов может быть закончена в пределах 2 — 3 лет, а коллективизация потребляющей полосы — в пределах 3 — 4 лет».

В п. 3 говорилось о степени обобществления в колхозах: поскольку в округах сплошной коллективизации основную массу колхозов будут составлять середняки, то основной формой колхоза должна быть признана сельскохозяйственная артель, в которой обобществлены только основные средства производства (земля, инвентарь, рабочий скот) «при одновременном сохранении в данных условиях частной собственности крестьян на мелкий инвентарь, мелкий скот, молочные коровы и т.п., где они обслуживают потребительские нужды крестьянской семьи».

В п. 5 подчеркивалась необходимость укрепления районов за счет кадров окружных центров.

П. 8 был посвящен отношению к кулаку в районах сплошной коллективизации. Комиссия предлагала в округах сплошной коллективизации наряду с отведением кулакам отдаленных и худших земель проводить по решению сходов и местных Советов «прямую конфискацию средств производства кулацкого хозяйства и передачу их полностью в неделимый фонд колхозов». В отношении кулаков, лояльно относящихся к колхозам, считать возможным включение их в состав колхозов «как рабочей силы, без предоставления как активного, так и пассивного избирательного права».

И наконец, в п. 9 речь шла о недопустимости как сдерживания, так и искусственного форсирования коллективизации, администрирования и декретирования колхозного движения.

В тот же день, 1 января, в 19 час. 30 мин. Сталин отвечал Молотову: «Телеграмму о резолюции по колхозам получил. Твои замечания целиком совпали с критическими замечаниями наших друзей. Думаем сократить резолюцию в 4 —5 раз, выбросив все уставное из резолюции и оставив только исправленное директивное.

Краткая резолюция нужна для того, чтобы зафиксировать новые темпы колхозного движения, пересмотреть темпы, установленные в последнее время плановыми и прочими органами, и наметить более короткие сроки коллективизации по основным хлебным районам.

Резолюция пересматривается в указанном духе. Текст резюлюции получишь по телеграфу. Сталин»[19].

Получив письмо Молотова, в котором сообщалось, что он выедет в Москву только 3 января, Сталин 2 января телеграфировал ему: «Только что получил письмо. Если твердо решил выехать 3-го, с резолюцией о колхозах можно подождать до твоего приезда: т.е. до 5-го. Если почему-либо откладываешь выезд, проект резолюции пошлю 3-го вечером, по телеграфу. Сообщи окончательно»20.

3 января 1930 г. Я.А. Яковлев сообщал в Политбюро: «Из представленной Политбюро резолюции „О плане коллективизации..." я исключил уставные вопросы и вопросы, относящиеся непосредственно к кругу ведения НКЗ и колхозно-кооперативных центров.

При сем прилагаю соответствующий сокращенный и переработанный проект постановления Политбюро»[21].

Заседание Политбюро было назначено на 5 января. Накануне, 4 января Сталин сообщил секретарю Нижневолжского крайкома партии Шеболдаеву: «Сегодня мы вдвоем с Яковлевым сократили известный Вам проект резолюции о колхозах, выбросив оттуда все, что касается уставных пунктов, и переработали его, взяв установку на переключение средств, сил, землеустроительного дела и т.д. в сторону максимального обслуживания растущего колхозного движения в ущерб индивидуальному хозяйству.

Переработанную в таком виде резолюцию рассылаем сегодня членам Политбюро для принятия ее на завтрашнем заседании Политбюро. Думаю, что резолюция должна Вам понравиться»[22].

В связи с этой телеграммой возникает вопрос: откуда такое внимание у Сталина к одному из многих секретарей крайкомов (обкомов)? Дело в том, что в Нижневолжском крае возник (а точнее, был провозглашен) первый в СССР округ сплошной коллективизации — Хоперский. Б.П. Шеболдаев явился инициатором провозглашения Автономной республики немцев Поволжья показательным районом по коллективизации. На ноябрьском Пленуме Нижневолжский край был объявлен краем сплошной коллективизации.

Наконец, в составе комиссии Яковлева Шеболдаев наряду с Андреевым являлся горячим сторонником быстрых темпов коллективизации. Все это импонировало Сталину.

5 января 1930 г.; Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило переработанный проект, а на следующий день он был опубликован как постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству»[23].

Для понимания внесенных изменений в проект комиссии Яковлева, помимо уже приведенных документов, следует указать и на замечания члена комиссии, заместителя председателя СНК РСФСР Т.Р. Рыскулова от 2 января 1930 г., которые он направил в Политбюро Сталину и в ЦК ВКП(б) Орджоникидзе[24]. Рыскулов предлагал ускорить темпы коллективизации в районах специальных культур и животноводства. Возражал он и против включения в постановление ЦК указания на то, что колхозник может иметь небольшое хозяйство для удовлетворения личных потребностей. «Обобществлять только „товарный скот" (понятие растяжимое), — писал Рыскулов, — значит вообще затормозить обобществление скота, а давать категорическое указание вне всяких ограничений „сохранять в частной собственности мелкий инвентарь, мелкий скот, молочных коров и т.д." — значит тянуть события назад и давать явно неправильный лозунг... т.е. революционный характер колхозов подменить сугубой „добровольностью" всего этого дела».

Сравнение текстов первоначального (от 22 декабря 1929 г.) и окончательного (от 3 января 1930 г.) вариантов проекта и принятого 5 января постановления «О темпах коллективизации...» показывает, что предложения Рыскулова полностью совпали с замечаниями Молотова и теми поправками, которые были внесены Сталиным в проект постановления.

В результате внесенных поправок сроки коллективизации были сокращены в два-три раза. Больше того, при обсуждении проекта комиссии в Политбюро ЦК было принято особым постановлением предложение СНК РСФСР (С.И. Сырцова, Т.Р. Рыскулова): «Отмечая недостаточное развертывание колхозного движения в районах животноводства и специальных культур (хлопок, лен, свекла и пр.) и вообще в районах интенсивного хозяйства (в особенности молочного животноводства, свиноводства), ЦК поручает НКЗему Союза и Колхозцентру разработать необходимые мероприятия по усилению колхозного движения в этих районах»[25].

Отрицательно сказалось на содержании постановления и политическом положении в деревне исключение Сталиным из проекта постановления указания о степени обобществления средств производства крестьянских хозяйств. Стремление Сталина к более полному обобществлению имущества крестьян нашло отражение и в постановлении ЦК от 5 января: «Центральный Комитет ВКП(б) поручает Наркомзему Союза с широким привлечением колхозных организаций в кратчайший срок выработать примерный Устав сельскохозяйственной артели как переходной к коммуне форме хозяйства...»[26]

Истолкование артели как переходной к коммуне формы колхоза ориентировало местных работников на усиление обобществления средств производства крестьянских хозяйств, на насаждение коммун.

После принятия постановления ЦК нажим из Центра усилился, партийная и советская печать неустанно призывала к форсированию темпов коллективизации, развернулось соревнование за скорейшее завершение коллективизации крестьянских хозяйств. Газета «Правда» в передовой статье 3 февраля 1930 г. писала: «Последняя наметка коллективизации — 75 процентов бедняцко-середняцких хозяйств в течение 1930/31 года — не является максимальной». Через неделю Сталин опубликовал в «Правде» «Ответ товарищам свердловцам», в котором советовал «усилить работу по коллективизации в районах без сплошной коллективизации»[27].

Идущие сверху требования, угроза попасть в число «правых уклонистов» из-за недостаточно решительных действий толкали местных работников на администрирование, применение насилия и репрессий к крестьянам, не желавшим вступать в колхозы. Председатель Колхозцентра Г.Н. Каминский на совещании представителей районов сплошной коллективизации 14 января 1930 г. прямо заявил: «Если в некотором деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело»[28].

Выполняя указания сверху, секретари Курского и Россошанского округов (ЦЧО) советовали партийным и советским работникам: «Главное— не бойтесь перегибов, не беда, если заденете середняка, лишь бы кулак не остался»; «лучше перегнуть, чем недогнуть». Руководитель орггруппы ЦК ВКП(б), посланной в Вологодский округ Северного края, на заседании контрольной комиссии указывал: «Перегибов в отношении середняка бояться нечего, так как остальные середняки скорее пойдут в колхоз и будут бояться выходить из колхозов»[29].

В результате этого уровень коллективизации, например, в Сухонском районе округа за неделю поднялся с 6 до 87%. Такая же картина наблюдалась и во многих других районах. К февралю 1930 г. в Российской Федерации насчитывалось 952 района сплошной коллективизации, или половина всех административных районов республики.

На Украине в январе 1930 г. сплошная коллективизация проводилась в 180 районах, в феврале — в 309 (из 568 районов).

Спортивная гонка за процентом коллективизации захватила национальные и потребляющие районы. В Московской области уровень коллективизации за месяц (с 20 января по 20 февраля) вырос с 14,1 до 73,4%, в Нижегородском крае — с 7,1 до 45,3, в Татарии— с 3,6 до 73,9, в Башкирии— с 24,0 до 76,5% и т.д.[30]

О состоянии дел в деревне, методах проведения насильственной коллективизации хорошо были осведомлены Сталин и его ближайшее окружение. Так, в сводках, регулярно посылаемых Сталину, а по его указанию и другим членам Политбюро, сообщалось, какими средствами достигались такие высокие темпы коллективизации. В сводке по Сибири от 26 января 1930 г. читаем: «По ряду районов до сих пор со стороны местных партийных и советских работников довольно сильны тенденции заменить массовую разъяснительную работу методами администрирования и командования при проведении коллективизации. Случаи угроз и запугивания бедняков и середняков... отмечаются по ряду округов края и имеют тенденцию к увеличению. Недовольство основных прослоек деревни указанными методами коллективизации используется кулачеством для антиколхозной и антисоветской агитации».

И тем не менее 2 февраля Сибирский крайком партии выдвинул задачу «полного охвата крестьян колхозами в период весеннего сева». Аналогичное решение приняли Средневолжский, Московский обкомы ВКП(б), обком партии ЦЧО и даже крайком Северного края[31].

Чтобы не отстать, местные органы в широких масштабах применяли администрирование, принуждение и угрозы. Нередко в Центр посылались преувеличенные данные об уровне коллективизации, сведения о «бумажных» колхозах. Б докладе Наркомата рабоче-крестьянской инспекции Украины говорилось: «Административные методы коллективизации явились основным фоном всех извращений. На собраниях и в индивидуальных разговорах применялось запугивание крестьян, отказавшихся вступать в колхозы („идете, мол, против Советской власти" и т.д.); собрания продолжались зачастую круглые сутки, постановления о переходе всем селом на устав колхоза принимались, так сказать, измором. Полученные в результате цифровые данные в порядке соревнования районов и округов за скорейшее осуществление сплошной коллективизации раздувались, в сводки включались „мертвые души" и т.д. По одному из обследованных сельсоветов Харьковского округа (Богодуховского района) при наличии 420 хозяйств, имевших право быть в колхозе, в период расцвета „бумажной" коллективизации числилось коллективизированными 444 хозяйства, т.е. 105,7%, тогда как фактически было коллективизировано как максимум 341 хозяйство, т.е. 81,2%»[32].

К.Е. Ворошилов переслал И.В. Сталину письмо ленинградского рабочего Захарьина (члена партии с 1918 г.), который писал из Белоруссии: «Секретарь райкома в Городке (Витебский округ) так запарился, что в страхе не отстать и желании „догнать и перегнать" бухнул весьма срочную (телеграмму) в округ, что у него коллективизация проведена на целых 100 и 6 десятых — так и написано 100,6%. Попробуй его догнать!»[33]

И.М. Варейкис в записке И.В. Сталину «О колхозном строительстве и подготовке кадров к севу» писал, что «многие колхозы существуют лишь на бумаге»: их «работа» заключается в постановлениях. Сведения, поступающие в Центр, как правило, преувеличены, они «приукрашивают положение» [34].

Как видим, Сталин был хорошо информирован о том, что делалось в деревне. Достаточно сказать, что на его имя с осени 1929 до весны 1930 г. поступило не менее 50 тыс. писем о перегибах в коллективизации, раскулачивании, налоговой политике. Кроме того, на имя М.И. Калинина за то же время пришло примерно 85 тыс. жалоб[35].

Сталин не только не реагировал на жалобы, но и сам побуждал местные органы власти форсировать коллективизацию. Еще в декабре 1929 г. на Всесоюзной конференции аграрников-марксистов он попытался «теоретически» обосновать ускоренные темпы коллективизации. Приведя высказывание Ф.Энгельса о необходимости осторожности и осмотрительности при переводе крестьян на путь общественного хозяйства, Сталин заявил, что Энгельс исходил из наличия частной собственности крестьян на землю; но у нас ее нет, так как земля национализирована. «Вот где одна из причин той сравнительной легкости и быстроты, с какой у нас развивается в последнее время колхозное движение»[36].

Зимой 1930 г. темпы коллективизации под административно-репрессивным воздействием резко ускорились. Об этом свидетельствует табл. 1.

Конечно, высокие темпы коллективизации сталинскому руководству давались нелегко. Крестьяне не только пассивно, но и активно сопротивлялись насильственной коллективизации и такой бесчеловечной акции, как раскулачивание.

Большинство крестьян не хотели вступать в колхозы, видя в них второе крепостное право. «По деревням на Украине— погромы, грабежи, гонения, террор, выселение, — писали крестьяне из Мариупольского округа. — Только видим разные налоги, бесконечные контрибуции, распродажи. В коллективы гонят почти силой оружия. Разве это свобода? Это крепостное право». Крестьяне одной из деревень Северного края прямо заявили: «Советская власть организацией колхозов стремится совсем закабалить крестьянство. При царе крестьяне работали на помещиков, а при Советской власти — на коммунистов»[37].

По сообщению Средневолжского крайкома партии, в январе 1930 г. «массовые противоколхозные выступления прошли по всем округам». Секретарь обкома ВКП(б) ЦЧО И.М. Варейкис писал Сталину, что с 17 декабря 1929 по 14 февраля 1930 г. в области произошло 38 крестьянских выступлений, в которых приняли участие более 15 тыс. человек. Только в Острогожском округе за один месяц было 16 массовых волнений; в них участвовали как зажиточные крестьяне, так и середняки и бедняки., «В отдельных местах, — сообщал Варейкис, — толпы выступающих достигали двух и более тысяч человек... Масса вооружалась вилами, топорами, кольями, в отдельных случаях обрезами и охотничьими ружьями»[38]. Для подавления этих выступлений нередко применялась вооруженная сила. В Острогожском округе, например, шесть выступлений крестьян подавлялись войсками. В конце января — феврале 1930 г. массовые крестьянские выступления охватили ряд селений Таловского, северную часть Козловского округа, Старооскольский, Новооскольский, Раненбургский, Сосновский районы, а также Россошанский округ. В начале марта 1930 г. в 54 селах Козловского округа в антиколхозных выступлениях участвовали 20 тыс. человек*.

Таблица 1

Динамика коллективизации в СССР зимой 1930 г.

"Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). М, 1972. С. 189.
*" Сведения даны по состоянию на 1 января 1930 г.

Крупные выступления крестьян прокатились по Украине, Поволжью, Сибири, Северному Кавказу, Казахстану, республикам Средней Азии. Как сообщал И.В. Сталину начальник ГПУ Украины В.А. Балицкий, во всех округах пограничной зоны (Шепетовка, Бердичев, Волынь, Коростень, Могилев, Каменец-Подольск, Проскуров, Винница, Одесса, Молдавия, Тульчинский округ) «имели место массовые волнения, а кое-где и вооруженные выступления», В Тульчинском, Могилевском и Винницком округах было «поражено» 343 сельсовета, причем 73 из них разогнаны, изгнан сельский актив и ликвидирована советская власть. В 81 сельсовете крестьяне оказывали войскам ОГПУ вооруженное сопротивление. В Соболевском районе Тульчинского округа восставшие (до 1000 человек) разгромили райисполком и потребовали освобождения арестованных крестьян. В Лучинском районе Могилевского округа толпа крестьян разогнала сельсовет, избрала старосту и постановила десять наиболее активных комсомольцев повесить, а десять выселить[40].

Нередки случаи, когда собрания по организации колхозов перерастали в открытые антиколхозные выступления. Так, в станице Темиргоевской Армавирского округа (Северный Кавказ) созванное 10 января 1930 г. собрание для создания крупного колхоза «Гигант» закончилось требованием крестьян прекратить коллективизацию, раскулачивание и хлебозаготовки. Участники собрания вышли на площадь и устроили многотысячный митинг протеста против коллективизации. Прибывшие в станицу секретарь райкома партии и председатель райисполкома попытались «навести порядок» — арестовали одного из «зачинщиков», но толпа освободила его. Набатом на площадь был созван народ, численность которого достигала 6 тыс. человек. В станицу вызван кавалерийский отряд, но он был окружен восставшими. Волнения крестьян и казаков продолжались целую неделю[41].

Особенно острый характер носили антиколхозные выступления в национальных районах Северного Кавказа, республиках Средней Азии и других местах. В сводке ОГПУ от 17 марта 1930 г., посланной И.В. Сталину, произведена группировка районов по степени остроты крестьянских волнений[42]. К первой группе отнесены «сильно пораженные» районы — ЦЧО, Украина, Московская область, Узбекистан, Белоруссия, Грузия, Дагестан, Северо-Кавказский край, Киргизия и Средняя Волга. Ко второй — «пораженные» районы— Нижняя Волга, Западная область, Армения. К третьей — Урал (на почве выселения раскулаченных) и Сибирь. Разумеется, эта группировка относительна: во-первых, она не охватывает всех районов СССР и, во-вторых, учитывает число волнений только в январе — первой половине марта, хотя выступления крестьян продолжались до лета 1930 г. Тем не менее такая группировка позволяет выявить степень остроты борьбы крестьян в самый драматический период сплошной коллективизации.

В ряде районов — на Северном Кавказе (Дагестан, Карачай и др.), в Средней Азии, Казахстане — возникали вооруженные отряды (конные и пешие), на борьбу с которыми правительство вынуждено было направлять части Красной Армии и войска ОГПУ. Иногда отряды восставших достигали нескольких сот и даже тысяч человек. На Северном Кавказе, например, было несколько отрядов, в одном из них насчитывалось 1200 штыков, 400 сабель, артиллерия, в другом — 600 штыков, 200 сабель и тоже артиллерия. 11 марта в Дагестане вспыхнуло Дидаевское восстание, командовал отрядом Вали Догиев — бывший командир красных партизан. Его отряд за неделю вырос в пять раз (до 360 человек). В двух восстаниях — в Баталпашинском и Учкуланском районах— принимали участие около 2 тыс. человек. Кумско-Лоовский шариатский полк (400 сабель) 20 марта начал наступление на Кисловодск; Учкуланская группа восставших вела наступление на Микоян-Шахар. В районе Эльбурган, в 40 км от Микоян-Шахара, действовал отряд Айсанова, состоявший из 200 — 250 человек. Несколько отрядов образовалось в Армавирском округе и Карачаевской автономной области. Против них были брошены части Красной Армии. За десять дней боев в марте 1930 г. восставшие потеряли 200 человек убитыми, 100 ранеными и 278 пленными[43].

В одном из районов Чечни в отрядах восставших насчитывалось до 250 человек. За неделю боев (20 — 26 марта) они потеряли 35 человек убитыми, 58 пленными. Потери войск РККА составили 53 человека, в том числе 8 убитыми, 18 ранеными и 27 пленными. Об обстановке в этом регионе свидетельствуют секретные документы. Вот некоторые из них.

«25 марта 1930 г. Прокурору Республики. Копия: Сталину.

Микоян-Шахар объявлен на осадном положении. Весь Карачай охвачен восстанием. Повстанцы имеют свои комитеты. Военные действия продолжаются. Требуется организация ревкома. Повстанцы упорно сопротивляются, предъявляют политические требования. Облисполком, обком бездействуют. Санкционируйте создание трибунала или политической тройки. Прокуратура и суд закрыты. Ждем срочных указаний».

«29 марта 1930 г. Наркомюст. Янсону.

В Карачаеве, Черкессии организовалась банда 800 человек. Заняла ряд аулов, доходила до Кисловодска, Микоян-Шахара. Под Кисловодском разбита. Чрезвычайные органы не разрешены»[44].

Развертывались настоящие сражения между восставшими и войсками Красной Армии и ОГПУ в Сибири, Казахстане, на Кавказе. В Мухоршибирском районе Бурят-Монголии повстанцы потеряли 58 человек убитыми и 620 пленными. В Нахичевани и Карабахе Азербайджана в восстаниях участвовало не менее 3500 человек. В боях убито 126, захвачено 218 человек. В Казахстане также отдельные отряды восставших насчитывали тысячи человек; поэтому неудивительно, что 31 марта Л.Б. Рошаль (ОГПУ) из Алма-Аты телеграфировал И.В. Сталину о необходимости использовать для подавления восстаний части Красной Армии, так как войска ОГПУ не справлялись[45].

Широкий размах получили антиколхозные волнения в Средней Азии. Секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б) И.А. Зеленский сообщал Л.М. Кагановичу, что весной 1930 г. произошло 190 массовых дехканских выступлений с числом участников 74592. При подавлении волнений арестовано 2500 человек[46].

О масштабах крестьянского сопротивления насильственной коллективизации и раскулачиванию говорят такие данные. Если за весь 1929г. произошло 1307 крестьянских выступлений с числом участвовавших в них около 300 тыс., то только за три месяца 1930 г. (январь—март), по нашим подсчетам, было более 2700 массовых выступлений (без Украины), в которых участвовало свыше 1 млн человек. Это по существу означало начало гражданской войны, спровоцированной советским партийно-государственным руководством. Не случайно поэтому с 7 февраля по указанию Сталина членам Политбюро стали рассылаться оперативные сводки ОГПУ[47].

Борьба сталинской партийно-государственной бюрократии против крестьянства и сопротивление последнего тесно переплетались с борьбой бедняцко-батрацкой части деревни с кулачеством и зажиточными крестьянами. Правда, последняя вызывалась не столько политическими соображениями, сколько материально-потребительскими, ибо конфискованное у раскулаченных имущество передавалось в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов бедняков и середняков. Кроме того, часть имущества (одежда, обувь, посуда и пр.) распределялась среди бедноты. Конфискованные жилые постройки, помимо общественных нужд, передавались под общежития и жилье вступающим в колхозы батракам. Так, в Кубанском округе батракам передано 888 конфискованных домов. В Донском округе в раскулачивании принимало участие 2,5 тыс. батраков. Всего на Северном Кавказе было организовано 1228 бригад по раскулачиванию, состоявших в основном из бедноты и колхозников. В Острогожском округе в экспроприации зажиточных участвовали 4493 бедняка[48]. На Украине активное участие в коллективизации и раскулачивании принимали комитеты незаможных селян. Все это вело к расколу деревни, сеяло рознь и раздоры среди крестьян.

Однако главная борьба в деревне в то время шла между основными массами крестьянства и сталинской партийно-государственной бюрократией. Размах повстанческого движения, грозившего перерасти во всекрестьянское восстание, не на шутку встревожил сталинское руководство, и оно вынуждено было предпринять отвлекающий маневр. 20 февраля 1930 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», в котором осуждались попытки механического перенесения методов и темпов коллективизации районов сплошной коллективизации на национальные районы[49]. С.И. Сырцов, ознакомившись с проектом этого постановления накануне его принятия, писал И.В. Сталину: «По вопросу о резолюции в отношении коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах я голосую за. Имеются у меня некоторые сомнения— не запоздали ли мы и можно ли повернуть то, что там делается, без еще больших накладных расходов?»[50]

А через несколько дней, 25 февраля, ЦК ВКП(б) принимает еще одно постановление, осуждающее административные методы коллективизации в Узбекистане и Чечне[51]. Однако на словах перегибы в коллективизации осуждались, а на деле нагромождение их продолжалось.

В середине февраля Политбюро направило на места членов ЦК ВКП(б): М.И. Калинина — в ЦЧО, Г.К. Орджоникидзе — на Украину, Л.М. Кагановича — на Среднюю Волгу, Я.А. Яковлева - в Нижневолжский край. В 20-х числах февраля 1930 г. состоялось заседание комиссии Политбюро (председатель С.И. Сырцов) по вопросам коллективизации, раскулачивания и организации весеннего сева. В заседании комиссии приняли участие секретари крайкомов и обкомов партии И.М. Варейкис, А.А. Жданов, Н.Н. Колотилов, Ф.Г. Леонов, Н.А. Угланов, а также М.И. Калинин, Л.М. Каганович, Г.Н. Каминский, Г.К. Орджоникидзе, Т.А. Юркин, Я.А. Яковлев.

Большой интерес в этой связи представляет стенограмма совещания у председателя СНК РСФСР Сырцова. Выступавшие указывали на отсутствие ясных директив по вопросам собственности, критиковали «Правду», ориентировавшую на ускорение темпов коллективизации, всемерное обобществление имущества и т.п.

Однако в целом они считали вопреки действительности, что на местах коллективизация идет нормально, серьезных перегибов нет, а если и есть, то они носят частный характер. М.И. Калинин, вернувшийся из ЦЧО, говорил, что во время поездки он «не видел особого стремления гнуть, ломать, крошить». «Наоборот, — подчеркивал он, — я считаю, что на местах делают тот необходимый минимум ломки, без которого обойтись нельзя. И в этом отношении они поступают более правильно, чем иной раз проповедует „Правда"». Хотя в вопросах обобществления, говорил Калинин, имеется стремление к более решительным мерам (обобществлять свиней и другой продуктивный скот)[52].

Г.К. Орджоникидзе был в Мелитопольском, Запорожском, Екатеринославском и других округах Украины. Коллективизация, как он считал, идет успешно, «на местах прекрасные работники, никаких уклонов у них нет»53. Вместе с тем при обобществлении имущества допускаются перегибы. «Есть ли перегибы? — говорил он на совещании и отвечал.

— Есть. И есть безобразные... Что вызывает у крестьянина отрицательное отношение и взбудораживание? Это бесшабашное желание обобществить все и вся. Я выступил совершенно открыто (мы здесь договорились, когда собирались) — нет этой надобности, не это главная задача... В самом деле — на кой черт курей обобществлять?! Мужики были страшно обеспокоены, когда услышали, что будто бы собираются обобществлять курей. В одном селе мужики, узнав об этом, зарезали 125 кур, купили водки и выпили под курей: „Хоть напоследок поесть курочки". Когда мы говорили, что ни в какие монастыри не будут загонять, что курей обобществлять не надо, мужики нам сказали: „Вот это хорошо". Они успокоились».

И далее Орджоникидзе продолжал: «Настолько наши ребята там сагитированы „Правдой", что, когда я об этом говорил (что не надо обобществлять коров. — Н.И.), один из них, секретарь РК, написал нашему работнику: „Слушай, Цылько, кажись Серго или ошибается, или черт его знает, не поймешь!.." По-моему, надо по перегибам ударить». Повинен в этом, считал Орджоникидзе, и Центральный Комитет партии: «ЦК дает общие директивы, осуществляет общее руководство... А надо на месте указать, как быть в каждом отдельном случае, а то низовой работник ищет ответ на тот или иной вопрос в „Правде", а „Правда" дает очень часто неправильные указания». Поэтому, предлагал он, нужно «ударить» по перегибам, не боясь, что это отразится на темпах коллективизации: «Это ведь не хлебозаготовки, когда мы не били по перегибам, боясь, что это отразится на ходе хлебозаготовок... »[54]

Я.А. Яковлев, ездивший в Нижневолжский край, также говорил о перегибах на местах и о необходимости привлекать в правление колхозов середняка, используя его хозяйственный опыт для организации колхозного производства. Л.М. Каганович советовал усилить нажим на крестьян при сборе семян.

Совещание в конце февраля, хотя и отметило перегибы в коллективизации, но посчитало, что в целом колхозное строительство развивалось на здоровой основе. И даже С.И. Сырцов, поднявший еще на ноябрьском (1929 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) вопрос о необходимости борьбы с перегибами, здесь, подводя итоги обсуждения, предостерег: чтобы «у нас не получилось, что под влиянием этой информации мы загнули бы по части отжима. В этом случае мы можем создать путаницу в настроениях и поставим в плохое положение места, которые взяли в этой работе определенный разгон. Может получиться панический поворот»[55].

Недовольство крестьян насильственной коллективизацией продолжало нарастать, обстановка в деревне накалялась. В дневнике учителя Ф.Д. Покровского (г. Обоянь Курского округа) читаем: «Коллективизация воспринимается на селе болезненно. Многие крестьяне думают, что получится как бы новое крепостное право. Правительство раскалывает крестьянство на два лагеря — бедноту и кулачество. Часто на практике вместо кулака цепляют середняка...»[56]

Перед лицом фактически развернувшейся гражданской войны сталинское руководство решило сманеврировать. 28 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило Сталину выступить со статьей против перегибов, которая и была опубликована 2 марта («Головокружение от успехов»). Однако вместо объективного объяснения причин перегибов Сталин всю вину взвалил на местных работников, обвинив их в головотяпстве.

Это не могло не вызвать недовольство и растерянность местных работников, добросовестно выполнявших директивы Центра. В связи с этим секретарь Средневолжского крайкома партии М.М. Хатаевич писал Сталину: «Приходится выслушивать много жалоб, что зря нас всех объявили головотяпами. И действительно, надо бы дать указание нашей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников. Многие директивы об обобществлении всего скота, в том числе и мелкого продуктивного, о форсировании темпов коллективизации исходили ведь от Колхозцентра, от Наркомзема, ведь такой тон давался в первую очередь „Правдой", „Известиями" и другими центральными газетами»[57].

Об этом же писали Сталину 24 марта 1930 г. руководители Трояновского сельсовета, сельхозартели и комитета крестьянской взаимопомощи (Орловский округ, ЦЧО), назвав статью «Головокружение от успехов» «показательным маневром», чтобы отвести удар крестьян от себя и свалить всю вину на низовых работников.

Еще более решительно осудил позицию Сталина рабочий Днепропетровского завода «Пресс» Велик: «Тов. Сталин! Я, рядовой рабочий и читатель газеты „Правда", все время следил за газетными статьями. Виноват ли тот, кто не сумел не послушать создавшегося крика и шума вокруг вопроса о коллективизации сельского хозяйства и вокруг вопроса, кто должен руководить колхозами? Мы все, низы и пресса, проморгали этот основной вопрос о руководстве колхозами, а т. Сталин, наверное, в это время спал богатырским сном и ничего не слышал и не видел наших ошибок, поэтому и тебя тоже нужно одернуть. А теперь т. Сталин сваливает всю вину на места, а себя и верхушку защищает»[58].

Еще одно высказывание красного партизана, члена партии Гаврилова (Новосибирский округ): «Теперь во всех перегибах винят низы, вынуждая их извиняться перед крестьянством, тогда как тот же Сталин их заставлял делать обратное»[59].

Вскоре после опубликования статьи Сталина, 10 и 14 марта 1930 г., были приняты постановления ЦК ВКП(б), осуждавшие перегибы и администрирование в коллективизации. Но исправление перегибов и извращений в колхозном строительстве шло трудно и медленно. Объясняется это тем, что статья Сталина, осуждая «перегибы», считала вместе с тем «успехом», «огромнейшим достижением» коллективизацию 50% крестьянских хозяйств к концу февраля, требовала закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед[60]. Местные работники не знали, что же делать: исправлять создавшееся положение или закреплять его?

Поэтому и постановления ЦК оказались недостаточными для исправления перегибов. Продолжали чиниться административные препятствия выходу крестьян из колхозов, возвращению им скота, инвентаря и семян. "Уполномоченный Наркомзема СССР по Козловскому округу (ЦЧО) 22 марта 1930 г. писал Я.А. Яковлеву: «На бюро окружкома т. Каганович дал нам установку следующую: нужно биться до конца сева за коллективный выход в поле, антиколхозников исключать, отрезать им землю в отдаленности, не давать кредиты ит.д.»[61]

Тогда же Яковлев сообщал Сталину, что ЦКВКП(б) и Наркомзем завалены телеграммами и жалобами крестьян в связи с тем, что вышедшим из колхозов не выдают семян, скота, не выделяют земли и т.п. Он предлагал дать от имени ЦК или Наркомзема соответствующую директиву на места. Сталин на письме Яковлева написал: «Не нужно никакой директивы»[62].

Попытка ограничиться осуждением перегибов на словах оказалась безуспешной. Оценка практики коллективизации и требования ее исправления адресовались только вниз — непосредственным исполнителям спускавшихся сверху директив, которые не были осуждены и отменены. Прежняя политика, хотя и в измененном виде, продолжалась. Г.К. Орджоникидзе 22 марта 1930 г. писал И.В. Сталину и С.В. Косиору из Криворожского округа Украины: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало: у одних упрямство и злоба за провал, у других растерянность. Все хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали... Большое желание еще большим административным нажимом исправить положение, выражают пожелание расстрелять в округе человек 25 — 30 и этим сохранить свои проценты»[63].

Крестьянские протесты, принявшие массовый характер зимой 1930 г., весной развернулись с новой силой. Обстановка накалилась до предела, дело шло к всеобщему крестьянскому восстанию. И тогда 2 апреля 1930 г. ЦК ВКП(б) вынужден был обратиться с закрытым письмом «О задачах колхозного движения в связи с искривлением партийной линии»[64]. И хотя вина за перегибы, насилие и администрирование в коллективизации и раскулачивании по-прежнему возлагалась на местных работников, тем не менее в письме признавались факты повстанческого движения на Украине, Северном Кавказе и Казахстане, наличие большего количества антиколхозных массовых выступлений крестьян в ЦЧО, Московской области, Сибири, Закавказье и Средней Азии, перерастающих в антисоветское движение. Все это, утверждалось в письме, поставило под угрозу «дело коллективизации и социалистическое строительство в целом».

ЦКВКП(б) предлагал ряд мер по смягчению обстановки. В частности, пересмотреть отношение к середняку и единоличникам. Допускались как временная мера прекращение на время сева расселения кулаков третьей категории и оставление их в данном селе, запрещалось без санкции ОГПУ (Центpa) применение войск против крестьянских выступлений и т.п.

Сталинское руководство надеялось этим письмом, как и принятыми ранее документами, сбить остроту накала, успокоить деревню. В какой-то мере это удалось, хотя крестьянские выступления в ряде мест продолжались до лета 1930 г., а выходы из колхозов снизили уровень коллективизации в 2,5 раза (до 23,6%).

Дальнейшее развитие событий показало, что Сталин и его ближайшее окружение не отказались от администрирования и насилия в коллективизации; менялись только формы принуждения, а не его суть. Действительного изменения в политике коллективизации не произошло. После весенне-летней передышки сталинское руководство с осени 1930 г. начало новую кампанию по организации «колхозного прилива». 25 июля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) в директивах по составлению контрольных цифр на 1930/31 г. предусматривало доведение уровня коллективизации на Украине (степь), Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге (Заволжье) до 65 — 75% крестьянских хозяйств, в ЦЧО, Сибири, на Урале, в лесостепи Украины и Казахстане (зерновые районы) — до 35—45, в потребляющей полосе и национальных районах — до 15-20%[65].

Для решения этой задачи ЦК в письме от 24 сентября 1930 г. всем крайкомам, обкомам и ЦК компартий союзных республик предлагал отказаться от пассивного и выжидательного отношения «к новому приливу в колхозы» и на этой основе добиться «мощного подъема колхозного движения»[66].

Наряду с организационно-политической работой действовали и экономические меры воздействия на крестьян: повысились ставки налоговых платежей на единоличников, фактически было прекращено кредитование крестьянских хозяйств; в то же время колхозам передавались наиболее плодородные земли, предоставлялись кредиты и льготы по налогу, устанавливались пониженные нормы сдачи продуктов животноводства и т.д.

Новый нажим на крестьянство, главным образом экономическими мерами, осенью 1930 г. не привел к сколько-нибудь заметным результатам — уровень коллективизации к концу года оставался примерно на уровне мая 1930 г. — 25%.

Тем не менее декабрьский (1930 г.) Пленум ЦК ВКП(б) принял еще более высокие контрольные цифры, чем Политбюро в июле 1930 г. Так, согласно решению пленума, удельный вес коллективизированных крестьянских хозяйств в важнейших зерновых районах намечалось довести в 1931 г. до 80%, в остальных зерновых районах — до 50, в зерновых районах потребляющей полосы — до 20 — 25%. В хлопковых и свекловодческих районах предусматривалось коллективизировать не менее 50%. В среднем по СССР планировалось обеспечить коллективизацию не менее половины крестьянских хозяйств[67]

Таким образом, партийное руководство вновь вернулось к декретированию колхозного строительства, лицемерно осужденному весной 1930 г. в статьях Сталина, постановлениях и других документах ЦКВКП(б). Установление контрольных цифр по коллективизации, давление сверху, понуждавшее к форсированию коллективизации, продолжалось и в 1931 г. Так, когда секретарь Восточно-Сибирского крайкома Ф.Г. Леонов в письме от 4марта 1931 г. просил И.В. Сталина утвердить решение крайкома об отнесении ко второй группе районов по коллективизации только зерновые районы Восточной Сибири, составлявшие менее половины крестьянских хозяйств края, а остальные (национальные, охотничьи, приисковые) — к третьей группе, то получил следующий ответ: «Разъяснить секретарю Восточно-Сибирского крайкома, что решение ЦК о процентах коллективизации представляет минимум задания и местным организациям не возбраняется, но, наоборот, рекомендуется перевыполнять задание с учетом особенностей отдельных районов» [68].

6 марта 1931 г. ЦКВКП(б) принял специальное постановление о колхозном строительстве в Западно-Сибирском крае. ЦК обязывал крайком партии добиваться к 1931 г. «коллективизации в районах МТС не менее 75% крестьянских хозяйств», хотя к началу марта в крае было коллективизировано 28,5% хозяйств. Значит, надо было резко повысить темпы коллективизации, не считаясь с настроениями крестьян[69].

Форсированию темпов коллективизации в немалой степени способствовало и постановление VI съезда Советов СССР «О колхозном строительстве» (17 марта 1931 г.), в котором местным Советам предлагалось исходить в своей работе из того, что к концу пятилетки коллективизация Союза ССР должна быть в основном закончена[70].

Переход к сплошной коллективизации означал свертывание системы сельскохозяйственной кооперации, обслуживавшей по преимуществу единоличные крестьянские хозяйства. А поскольку единоличник в условиях коллективизации не имел будущего, то, по мнению советского партийно-государственного руководства, не было необходимости в существовании сельхозкооперации. В феврале 1931 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) система сельскохозяйственной кооперации была упразднена. Значит, не внутренние противоречия (хотя они и имели место) привели к ее ликвидации, а политика партии и советской власти, рассчитанная на непосредственный перевод крестьян в колхозы.

Весной 1931 г. в связи с начавшейся второй волной раскулачивания многие крестьяне во избежание печальной участи вынуждены были, не желая того, вступать в колхозы или уходить в города, промышленные центры и на новостройки.

В результате экономического (прямого и косвенного) воздействия и административного нажима уровень коллективизации к лету 1931 г. поднялся до 52,7%, в том числе на Украине, Северном Кавказе и в Поволжье он достигал 65 — 82%, в других зерновых районах — 40 — 60, в потребляющей полосе РСФСР— 32 — 41%. Следовательно, намеченный Политбюро и Пленумом ЦК ВКП(б) очень высокий рост уровня коллективизации был достигнут менее чем за полгода. К концу 1931 г. было коллективизировано 62,4% крестьянских хозяйств. Однако в большинстве это был нездоровый рост колхозов, основанный на насилии и принуждении (независимо от того, в какую форму это выливалось).

Нарушение принципа добровольности, принудительное обобществление скота, игнорирование материальной заинтересованности крестьян, организационно-хозяйственная неустроенность, крайне тяжелое экономическое положение колхозов — все это привело в первой половине 1932 г. к массовым выходам крестьян из колхозов. В РСФСР число коллективизированных хозяйств сократилось почти на 1 млн 400 тыс. Отлив из колхозов наблюдался и в других республиках (Украина, Белоруссия). Выход крестьян из колхозов привел в ряде случаев к ликвидации колхозов. Так, в Белоруссии весной 1932 г. распалось более тысячи колхозов, а уровень коллективизации снизился с 47,8 до 41,9%. Распалась часть колхозов и на Северном Кавказе, где уровень коллективизации снизился на 10%, и т.д.

Проведение сплошной коллективизации в кочевых и полукочевых районах Казахстана и Средней Азии было связано с насильственным переводом кочевников на оседлость. Высокий уровень коллективизации, достигнутый административно-командными и репрессивными мерами, ускоренные темпы перевода простейших форм колхозов — тозов на устав сельхозартели привели к недовольству дехкан: в Казахстане и Таджикистане начались откочевки не только в другие районы, но и за рубеж (Китай, Афганистан). Из Казахстана, например, откочевало около 400 тыс. хозяйств, т.е. не менее 75% имевшихся к концу 20-х годов кочевых и полукочевых хозяйств. Поголовье скота за три года сплошной коллективизации (1929— 1932) сократилось в девять-десять раз (с 36 — 40 млн до 4 млн голов)[71].

Постановление ЦК ВКП(б) «О сельском хозяйстве и, в частности, животноводстве в Казахстане» от 17 сентября 1932 г. хотя и осуждало извр