Поиски интимных деталей

Нашей конечной целью в анализировании реакции переноса пациента является способность интерпретиро­вать историческое происхождение этой реакции. Одним из наиболее плодотворных направлений, которое может привести нас к бессознательному источнику переноса, является поиск интимных деталей реакций переноса. Детали ведут к аффектам, побуждениям и фантазиям пациента. Мы просим пациента приложить все свои способности для очищения и разработки его чувств по отношению к нам. Мы также просим его включать

– 357 –

те ассоциации, которые могут иметь место, когда он будет пытаться делать это. Позвольте проиллюстриро­вать это.

Моя пациентка, миссис К.*, во время третьего месяца своего анализа рассказала мне, после значительного колебания, что она обнаружила, что испытывает сек­суальные чувства «о мне. Это приводит ее в замеша­тельство; ведь, помимо всего прочего, она замужняя женщина. Она знает, что я тоже женат, а кроме этого, я не задумался бы о ней после всего того, что узнал о ней. Молчание. Она полагает, что все это — рациона­лизация; она слишком смущается, для того чтобы го­ворить о своих сексуальных чувствах, это как-то уни­зительно. Пауза. Молчание. Вздох. Она вела машину, как вдруг, как вспышка, она увидела картину: я сжи­маю ее в объятиях. Читая книгу или смотря кино, она видит меня как героя или любовника, и чувствует и видит себя моей возлюбленной. Ночью, в постели, она думает обо мне и чувствует себя так, будто ее куда-то зовут. Пациентка продолжала говорить в том же духе, описывая различные места и случаи, когда у нее были сексуальные стремления ко мне, но я сознавал, что, не­смотря на то, что картина расширяется, она не стано­вится глубже или четче. Я также чувствовал, что рабо­чий альянс по-прежнему хороший, несмотря на ее сму­щение и нерасположение. Тогда я сказал ей: «Как мне кажется, вы полны сексуальными стремлениями ко мне, это проявляется снова и снова; но, кажется, вам труд­но описать точно, что бы вы хотели сделать со мной в сексуальном плане; пожалуйста, попытайтесь».

Пациентка ответила: «Я бы хотела, чтобы вы сжали меня в своих руках крепко-крепко так, чтобы я едва могла дышать, подняли меня и перенесли на кровать. Тогда мы могли бы заняться любовью». Длительная пауза. «Что вы имеете в виду, говоря «заниматься лю­бовью?» «Я имею в виду, — отвечает пациентка, — «сдер­нуть с меня ночную сорочку, целовать так, чтобы рту стало больно, я едва смогла дышать. С силой раздви­нуть мои ноги и вдвинуть ваш пенис в меня. Это будет грубо, это причинит мне боль, но мне это очень понра­вится. (Пауза). Забавная деталь пришла мне в го-

__________

* См. секции 1.24, 2.651, 2.71, 3.25, 3.42, 3.81, 3.84, 9.931 и 3.934.

– 358 –

лову, когда я описывала все это. Ваше лицо было не­брито, и ваша борода царапала мое лицо. Это странно, вы всегда выглядите чисто выбритым».

Размышляя над сексуальной фантазией, я заметил: в ней дважды отмечалось, что она едва способна ды­шать, затем быть оторванной от земли, перенесенной и, наконец, я груб. Я вспомнил, что она перенесла не­сколько приступов астмы примерно в возрасте шести лет, в это время ее мать была замужем за отчимом-са­дистом. Интерпретация фантазии переноса казалась ясной: я — ее отчим-садист, удовлетворяющий ее ма­зохистические, нагруженные виной, эдиповы устремле­ния. Я мог дать интерпретацию эту и сам, но хотел бы, чтобы она сама обнаружила ее, поэтому спросил ее: «Кто, бывало, царапал вас бородой, когда вы были ма­ленькой девочкой?» Пациентка почти закричала: «Мой отчим, мой отчим, он, бывало, любил мучить меня, трясь своим лицом об мое — и хватал меня, и сжимал, и подбрасывал в воздух — я едва могла дышать. Но я думала, что ненавижу все это».

Давайте вернемся к технике прояснения. Я чувст­вую, что пациентка ничего не добавляет в картине пере­носа, но чувствую, что она могла бы сделать это. По­этому я конфронтирую ее. Я говорю ей, что для нее это тяжело, но все-таки пусть она постарается, я ее очень прошу, рассказать мне более точно, в чем состоят ее сексуальные фантазии. Я держусь прямо, открыто, я не требую, но я настойчив. Когда она говорит: «Мы за­нимаемся любовью» — я прошу ее опять же: «Пожа­луйста, объясните мне, что вы понимаете под «зани­маться любовью». Мои слова и тон не являются ни кри­чащими, ни робкими.

Пациентка говорит, что она думает, как бы «поце­ловать мой «генитальный орган». В подходящий момент я прошу ее объяснить, что она имеет в виду, говоря, о целовании моего пениса, я нахожу ее слова неясными и несколько уклончивыми. Я показываю своим вопро­сом, что хотел бы знать интимные детали и что о них вполне возможно говорить реалистически. Я демонст­рирую это тем, что говорю об этом. Я не вульгарен и не уклончив. Я помог ей, переведя ее «генитальный орган» к «пенис». «Поцелуй» она должна будет перевести сама.

– 359 –

Мужчина-пациент говорит, что у него была фанта­зия о «феллацио» со мной. Когда я почувствовал, что это уместно, я сказал ему, что не понимаю, что он име­ет в виду под «феллацио», не мог бы он объяснить это мне. Когда он начал, запинаясь, бормотать что-то, я сказал, что он, кажется, испытывает затруднения при рассказе о сексуальном действии, совершаемом его ртом в отношении моего пениса. Говоря так, я не толь­ко указал ему на его сопротивление, но также показал, как бы я хотел, чтобы он был способен говорить о та­ких вопросах конкретным, обыденным, живым языком.

Этот же самый подход ценен и при работе с агрес­сивными стремлениями и чувствами. Пациент говорит мне, что чувствует враждебность ко мне. Мой ответ — я не понимаю слова «враждебность», оно стерильно, не­определенно и неясно. Что он в действительности имеет в виду? Если я ощущаю импульс или аффект, я ис­пользую более точные слова. Я говорю своим пациен­там, что они, кажется, ненавидят меня или чувствуют ко мне отвращение сегодня, и вежливо прошу их расска­зать мне об этом и позволить чувствам выйти наружу по ходу описания. Я помогаю им провести различия между раздраженностью, яростью, ненавистью, негодо­ванием и досадой, потому что каждое из этих чувств имеет различную историю и происходит из различных частей прошлого пациента. Я поддерживаю пациента, когда он описывает свои агрессивные фантазии, цели своих враждебных, деструктивных импульсов, потому что они также являются ключами к различным истори­ческим периодам их жизни. Позвольте мне привести пример.

Молодой человек, мистер 3.*, говорит, что он доса­дует на меня из-за того, что я взял с него плату за про­пущенный сеанс. Я исследую эту «досаду», спрашивая его, что он в действительности имеет в виду, говоря о досаде. Он «полагает», что испытывает больше, чем досаду. Мое молчание побуждает его выражать весьма возбужденно то, как он думает, что я лицемер, притво­ряющийся ученым. На самом деле, я — такой же биз­несмен, как и его страдающий запорами старик. Он надеется, что однажды он наберется мужества ткнуть

__________

* См. секции 2.52, 2.54, 2.71, 3.531, 3.7111 и 3.922.

– 360 –

меня носом в эти «психоаналитические деньги». Это была бы славная месть, он бы сделал со мной то самое, что я делаю с ним. На мой вопрос: «А что я делаю с вами?» — он ответил: «Вы заставляете меня ползти сквозь все это дерьмо, вы никогда не работаете меньше, а все больше, больше, больше. Вы никогда не удовле­творены, вам все мало». Можно видеть за невинной досадой, которую, он «полагает», имеет, анально-са­дистическую ярость и унижение детства.

Тот же самый пациент, позже, начинает свой сеанс с утверждения, что он ненавидит приходить, ненавидит анализ и меня вместе с ним. Когда я спросил его: «А как вы ненавидите меня сегодня», он ответил, что се­годня он ненавидит меня страстно, с холодной яростью. Он не хочет убить меня, нет, это не цивилизованно. Он хотел бы избить меня, превратить в мякоть, буквально растереть и сделать из меня желе, как массу кровавого, вязкого «слизняка». Потом бы он съел меня одним большим глотком, как чертову овсянку, которую мать заставляла его есть в детстве. Тогда он смог бы меня извергнуть как вонючее отвратительное дерьмо. А когда я спросил его: «И что бы вы сделали с этим вонючим дерьмом?» «Я бы превратил его в прах, так что вы смог­ли бы присоединиться к моей дорогой мертвой ма­мочке».

Я думаю, теперь ясно, как поиски исследования ин­тимных деталей агрессивных деструктивных импульсов приводят к тому, что интерпретация становится возмож­ной. Когда возникают импульсы переноса при анализе, нашей задачей будет помочь пациенту прояснить то, что они явно имеют природу инстинктивных импульсов, их цель, источник и объект.

Сходным образом мы работаем и с другими аффек­тами, такими, как тревога, депрессия, отвращение, за­висть. Мы исследуем точную природу чувств, пытаясь уточнить, углубить и осветить, какие особые качества и количественные характеристики эмоций затронуты. Поиск ясности все тот же: что точно пациент чувствует, что он фантазирует. Наше отношение — прямое, откры­тое, без боязни, неустрашимое, не вульгарное и не роб­кое. Мы являемся исследователями, но мы должны охранять, а не разрушать то, что мы исследует. Мы должны служить как бы моделью для пациента, так

– 361 –

чтобы однажды он смог задать самому себе те же са­мые вопросы.

Необходимо повторить, что сопротивления могут возникнуть в любой фазе нашей попытки прояснения. Если сопротивление значительно и может стать кам­нем преткновения, оно должно быть проанализировано. Вне зависимости от того, насколько соблазнительно со­держание материала, значительные сопротивления должны быть проанализированы в первую очередь. В противном случае инсайты не будут иметь значения для пациента, а именно; они являются нашей перво­очередной задачей, заботой. Нашей главной, основной задачей является осуществление эффективной терапии, а не сбор интересных данных.