Репатриация

С вступлением советских войск на территорию Восточной Европы и Германии со всей остротой встала проблема репатриации советских граждан, оказавшихся за рубежом. Еще в октябре 1944 г. для этой цели было образовано Управление уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, которое возглавил генерал-полковник Ф.И. Голиков, ранее начальник разведывательного управления Красной Армии. Сотрудники ведомства Голикова установили, что к концу войны за пределами СССР оставалось в живых около 5 млн советских граждан, называемых в совокупности "перемещенными лицами", включая военнопленных, "восточных рабочих", узников концлагерей, военнослужащих в немецких формированиях и пр.

Согласно Ялтинскому соглашению, "перемещенные лица" в различных странах должны были в обязательном порядке возвращаться на родину. До 1 марта 1946 г. в СССР было репатриировано 4.2 млн советских граждан (2.7 млн гражданских лиц, 1.5 млн военнопленных). Примерно 1.8 млн человек было репатриировано из зоны действия советских войск и 2.4 млн — из зоны действия союзников или из других стран. Репатриация стала еще одним болезненным вопросом во взаимоотношениях союзников, а также в современной литературе о войне. Может возникнуть впечатление, что едва ли не все советские "перемещенные лица" оказались "жертвами Ялты" и были вопреки их воле насильственно возвращены в СССР. При этом допускается своеобразная подмена проблемы, которая, как правило, сводится только к насильственной репатриации тех, кто в годы войны воевал на стороне Гитлера, и репрессиям против них.

На самом деле стремление возвратиться на родину, к семье, к родным, к привычной домашней обстановке является естественным для каждого человека. Вряд ли следует считать, что всю огромную массу "перемещенных лиц" составляли идейные противники сталинского режима и горячие поборники западной демократии. Такая политизация выглядит просто неуместной и является отражением послевоенного "идеологического противостояния двух систем".

Заметим, что союзники с самого начала внесли разлад в вопрос о репатриации и вызвали раздражение сталинского руководства. Они разделили "перемещенных лиц" из Советского Союза на "восточников" и "западников". К последним принадлежали граждане из районов СССР, присоединенных после 1939 г., которые не подлежали обязательной репатриации. Тем самым как бы не признавалась законность послевоенных границ СССР. С осени 1945 г. обязательный принцип репатриации был отменен и в отношении "восточников". Все "невозвращенцы" составили так называемую "вторую волну эмиграции из России" на Западе. Численность их оценивается по-разному в пределах от 0.5 до 1 млн человек.

Другим весьма острым вопросом историографии, связанным с репатриацией, является судьба тех, кто был возвращен в СССР. Часто она выглядит так, что чуть ли не все репатрианты оказались в ГУЛАГе. Открытие новых архивных документов позволило внести ясность и в эту проблему. Стало очевидно, что сталинское руководство в вопросе о репатриации действовало в свойственной ему казенно-бюрократической манере с большой примесью политики и идеологии. Оно опасалось, что длительное бесконтрольное пребывание советских людей за границей повлияло на их мировоззрение и политические настроения. Основная масса репатриантов перед возвращением проходила проверку во фронтовых и армейских лагерях, сборно-пересыльных пунктах НКО и проверочно-фильтрационных пунктах НКВД. Для военнопленных — бывших военнослужащих Красной Армии устанавливался особый порядок проверки через специальные запасные части военных округов с помощью органов контрразведки "СМЕРШ". Выявленные в результате проверки "преступные элементы" (лица, служившие у немцев, "власовцы", полицейские и пр.), а также "внушающие подозрение" направлялись в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД, т.е. в ГУЛАГ, "для дальнейшей проверки", или же прямиком в ИТЛ. В составе заключенных бывших военнопленных было в 5 раз больше, чем гражданских, а офицерскому составу, находившемуся в плену, наравне с "преступными элементами" приходилось обязательно проходить проверку через ПФЛ, причем среди репатриантов насчитывалось 123 тыс. офицеров.

В итоге проверки 2.4 млн репатриантов было направлено к месту жительства, 800 тыс. — призвано в армию, 608 тыс. — зачислено в рабочие батальоны НКО и 273 тыс. — передано в лагеря НКВД.

Но, пожалуй, самый острый вопрос связан с судьбой "власовцев" и всех коллаборационистов. Литература последних лет привлекает внимание к жутким сценам их насильственной репатриации, издевательств, расстрелов и казней. Действительно, многие, запятнавшие себя изменой и преступлениями в период оккупации, были переданы СССР союзным командованием. В их числе оказались генерал Власов, казачьи атаманы Краснов и Шкуро и многие им подобные, преданные в Советском Союзе позорной казни. Да и после войны суровое преследование фашистских пособников стало одним из самых излюбленных мотивов в советской пропаганде, литературе и искусстве. В то же время в общественном мнении Запада под влиянием "холодной войны" бывшие предатели и изменники постепенно стали трансформироваться в борцов против сталинского режима. Эта традиция даже из Черчилля и Рузвельта сделала соучастников сталинских преступлений. Отголоски подобных представлений широко распространяются сегодня и в отечественной литературе.

В тот период, однако, все обстояло иначе. По законам военного времени, во многих странах, не только в СССР, лицам, перешедшим на сторону противника, полагалась смертная казнь. В силу ряда причин советское руководство после войны отошло от этого правила. Для большинства рядовых коллаборационистов подобная мера была заменена заключением или ссылкой на 6-летнее поселение. Однако отношение к ним было, как говорится, хуже некуда, а клеймо изменника было самым позорным и страшным. "Компетентные" органы активно занимались их выявлением все послевоенные годы. Так, через несколько лет среди заключенных лагерей и колоний числилось 335 тыс. "изменников родины" (на 1 января 1951 г.), среди спецпоселенцев — 135 тыс. "власовцев" (на 1 января 1949 г.). К сожалению, среди них оказалось немало таких, кто не имел никакого отношения ни к измене родины, ни к генералу Власову, ни к его армии.

Суровые меры, проводимые руководством, вели к быстрому расширению ГУЛАГа и всей сферы принудительного труда. Правда, 7 июля 1945 г. Президиум Верховного Совета объявил амнистию в связи с победой над гитлеровской Германией. По указу были освобождены из заключения 841 тыс. заключенных, осужденных на срок не свыше 3 лет. Амнистия, однако, не коснулась осужденных за контрреволюционные преступления, доля которых среди заключенных существенно выросла до 59%.