КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
СОЦИАЛИЗМ В АНГЛИИ И АМЕРИКЕ§ 1. Представления о государстве и воспитании у англосаксов. Особенную важность для народа составляет не принятый им политический режим, а усвоенное им представление о взаимных ролях государства и отдельной личности. Социальный идеал англосаксов. Этот идеал остается у них неизменным при самых разнообразных политических режимах. Особенности умственного склада англосакса. Различие между его нравственными, частными и общественными понятиями. Чувство солидарности, энергия и т. д. Англосаксонские дипломаты. Каким образом расовые качества поддерживаются воспитанием. Характеристика англосаксонского воспитания. Его результаты. § 2. Социальные идеи англосаксонских рабочих. Как происходит их обучение и воспитание. Как они обращаются в хозяев. Редкие случаи неудачников. Почему ручной труд не презирается у англосаксов. Административные способности англосаксонских рабочих. Как они их приобретают. Рабочие в Англии часто избираются в мировые судьи. Как англосаксонский рабочий защищает свои интересы перед хозяином. Отвращение англосаксонского рабочего к вмешательству государства. Американский рабочий. Частная предприимчивость и промышленность в Америке. Коллективизм и анархия в Англии и Америке. Последователи их набираются лишь из наименее способных, рабочих низших ремесел. Армия социалистов в Соединенных Штатах. Борьба, какую придется вести с этой армией.
§ 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ГОСУДАРСТВЕ И ВОСПИТАНИИ У АНГЛОСАКСОВ При сравнении понятий о государстве у англичан и у латинских народов с особенной ясностью обнаруживается, насколько государственные учреждения суть создания расы, и до какой степени под одинаковыми названиями могут скрываться совершенно различные вещи. Можно рассуждать нескончаемо, как это делал Монтескье и другие, о превосходстве республиканского правления над монархическим или наоборот; но если мы увидим, что народы, живущие при совершенно различных политических режимах, имеют совершенно одинаковые социальные понятия и весьма сходные между собой учреждения, то мы из того заключим, что эти политические режимы, столь различные по названию, не имеют никакого действительного влияния на дух народов, которыми они будто бы управляют. Мы уже настаивали в предшествующих наших трудах на этом безусловно основном положении. В своей книге «Психологические законы эволюции народов» мы показали в вопросе о соседних народностях (англичан Северной Америки и латинян испано-американских республик), насколько при почти одинаковых политических учреждениях (ибо вообще учреждения эти в испано-американских республиках суть копии с учреждений Северо-Американских Штатов) развитие этих республик пошло по разным путям. Тогда как громадная англосаксонская республика достигла высшей степени процветания, республики испано-американские, несмотря на удивительно плодородную почву, неисчерпаемые естественные богатства, находятся в полнейшем упадке. Не имея ни искусств, ни торговли, ни промышленности, они все впали в мотовство, банкротство и анархию. Во главе этих республик было слишком много людей, чтобы не нашлось между ними несколько способных, и, однако, ни один из них не мог изменить их судьбу. Следовательно, не политический режим, принятый народом, имеет для него значение. Этот режим — не более, как наружный, ничего не значащий костюм, не имеющий, как всякие костюмы, никакого, в сущности, влияния на душу тех, кто его носит. Для понимания развития нации нужно знать те воззрения о взаимных отношениях между отдельной личностью и государством, которые в ней укоренились. Ярлык «монархия» или «республика» на социальном здании сам по себе не имеет никакого значения. То, что мы расскажем о том, как понимается государство в Англии и Америке, послужит подтверждением вышесказанному. Изложив уже в книге, которую я упоминал выше, характерные особенности англосаксонского духа, я ограничусь теперь лишь весьма кратким резюме из всего сказанного. Наиболее существенные качества англосаксонской расы можно, впрочем, выразить немногими словами: инициатива, энергия, сила воли и, в особенности, власть над собой, т. е. та внутренняя дисциплина, которая избавляет человека от искания руководства вне себя. Социальный идеал англосаксов весьма определенный, и при том один и тот же, как в Англии при монархическом режиме, так и в Соединенных Штатах при режиме республиканском. Идеал этот состоит в том, чтобы роль государства низвести до минимума, а роль каждого гражданина возвысить до максимума, что совершенно противоположно идеалу латинской расы. Железные дороги, морские порты, университеты, школы и прочее создаются исключительно частной инициативой, и государству, особенно в Америке, никогда не приходится ими заниматься. Что мешает другим народам хорошо понять характер англичан, так это то, что они забывают устанавливать резкую грань между индивидуальным поведением англичанина по отношению к соотечественникам и коллективным поведением его по отношению к другим народам. Личная нравственность отдельных англичан вообще очень строга. Действуя как частный человек, англичанин очень добросовестен, очень честен и в большинстве случаев верен своему слову, но когда английские государственные люди действуют во имя коллективных интересов своей страны, дело обстоит совсем иначе. Они поражают иногда полной неразборчивостью в средствах. Человек, явившийся к английскому министру с предложением воспользоваться случаем обогатиться без большого риска, задушив старуху-миллионершу, неминуемо попадет в тюрьму. Но авантюрист, предложивший английскому государственному человеку образовать шайку разбойников для захвата вооруженной силой какой-либо плохо защищенной территории той или другой небольшой южноафриканской республики с уничтожением части местного населения для увеличения богатств Англии, может быть уверен, что встретит наилучший прием, и что предложение его будет немедленно принято. Если предприятие удастся, общественное мнение будет на стороне такого авантюриста. Таким именно образом английские государственные люди покорили большую часть маленьких индусских царств. Надо, впрочем, заметить, что такие же приемы колонизации практикуются и у других народов. Но такие приемы у англичан сильнее поражают, благодаря их большей смелости и искусству доводить свои предприятия до полного успеха. Несчастные кропотливые труды, называемые фабрикантами книжного товара международным правом, представляют собой не более как кодекс теоретической вежливости, способный только занимать досуг старых юристов, слишком утомленных для какой-либо полезной деятельности. На практике этим фразам придают совершенно такое же значение, как и выражениям почтения и преданности, которыми оканчиваются дипломатические письма. Для англичанина чужие расы как бы не существуют; он имеет чувство солидарности только с людьми своей расы и в такой степени, в какой не владеет им никакой другой народ. Чувство это держится на общности идей, вытекающей из чрезвычайно прочно сложившегося английского национального духа. Всякий отдельный англичанин в любом уголке мира считает себя представителем Англии и вменяет себе в непременную обязанность действовать в интересах своей страны. Она для него — первая держава во всей вселенной, единственная, с которой надо считаться. «В странах, где англичанин уже господствует, и в особенности в тех, на которые он зарится, — как писал из Трансвааля корреспондент газеты «Temps», — он на первом плане ставит, как аксиому, превосходство англичан над всеми остальными народами. Своей настойчивостью и упорством, своим единомыслием и полным согласием с соотечественниками, он насаждает свои нравы и обычаи, свои развлечения, свой язык, свои журналы и вводит даже свою кухню. К другим национальностям он относится с величайшим презрением, даже враждебно, как только представители их выкажут желание или возможность оспаривать у англичан хоть маленький клочок колониальной земли. В Трансваале такие примеры мы видим чуть не ежедневно. Англия — не только верховная держава (paramount power), но и первая ни с кем несравнимая и единственная нация в мире». Эта солидарность, столь редкая у народов латинской расы, придает англичанам неодолимую мощь; она-то и делает их дипломатию столь могучей. При столь давно установившемся духе расы все их дипломаты мыслят одинаково о существенно важных вопросах. Из всех дипломатических агентов разных национальностей английские получают от своего правительства инструкций и указаний, может быть, меньше, чем все другие, а между тем, рассуждают и действуют они с наибольшим единством и последовательностью. Их можно рассматривать как части механизма, не нарушающие при замене одних другими его исправного действия. Всякий вновь назначаемый английский дипломат всегда будет поступать точно так, как поступал его предшественник1. У латинских народов — совершенно наоборот. В Тонкине, на Мадагаскаре и в других колониях у нас практиковалось столько же разных политических систем, сколько было там разных представителей правительства, как известно, столь часто меняющихся. Французский дипломат занимается политикой, но не способен преследовать известную политику. Наследственные качества англосаксонской расы самым тщательным образом поддерживаются воспитанием, совершенно непохожим на французское: безразличное отношение и даже презрение к книжному образованию; большое уважение ко всему, что развивает характер; высшее школьное образование, низшие школы — более чем посредственны; университетов мало, по крайней мере в Англии. Инженеры, агрономы, юристы (адвокаты, судьи и прочие) подготавливаются практически в мастерской, в конторе. Профессиональное обучение везде преобладает над учением книжным и классным. Начальное обучение в кое-каких школах, основанных по частной инициативе, кончается в пятнадцатилетнем возрасте и считается в Англии вполне достаточным. Среднее образование в Англии дается или в родительском доме, с помощью вечерних курсов, или в школах, расположенных обыкновенно вне городов и совершенно непохожих на французские лицеи. Умственной работе там отводится очень мало времени; большая часть занятий составляет ручной труд (работы столярные, каменные, садовые, земледельческие и т. д.). Существуют даже школы, в которых ученики, готовящиеся к жизни в колониях, всецело предаются подробному изучению скотоводства, земледелия и строительного искусства, причем сами изготавливают все предметы, необходимые для обихода одинокого колониста в пустынной стране. Нигде не заставляют учеников работать на конкурс и никогда не выдают им наград. Соревнование вызывает зависть, и потому считается презренным и опасным. Языки, естественная история, физика преподаются, но всегда практическим способом: языки — на разговорах, естественные науки — на опытах и частью на изготовлении самих приборов. В пятнадцатилетнем возрасте ученик выходит из школы, отправляется путешествовать и избирает какую-либо профессию. Такое ограниченное образование не мешает, по-видимому, англичанам выдвигать из своей среды знаменитых ученых и мыслителей, не уступающих ученым и мыслителям других стран, имеющих самые ученые школы. Эти ученые, вышедшие не из университетов и школ, отличаются особенной самобытностью, какая только и присуща умам, развивавшимся самостоятельно, и какой никогда не проявляют те, которые прошли через шаблонный школьный режим. Такие известные большие школы, как Кэмбриджская, Оксфордская, Итонская и прочие, в которых учатся только сыновья высшей аристократии, и где содержание учеников обходится в 6.000 франков. служат для образования лишь ничтожного меньшинства, так как в них всего 6.000 воспитанников. Это — последние убежища переводов на древние языки и греческих стихов, но и тут предпочтение отдается гребному спорту. Кроме того, ученики там пользуются полнейшей свободой, что приучает их к самостоятельности. Это последнее обстоятельство в Англии справедливо считается основанием воспитания. Игры, в которых надо уметь командовать и подчиняться, считаются там школой дисциплины, солидарности и стойкости, неизмеримо более полезной, чем гораздо менее значительное и бесполезное искусство составления сочинений и диссертаций на разные темы. Эта самобытность формы и мысли сказывается даже в ученых трудах, где менее всего можно было бы ее ожидать. Сравните, например, книги по физике Тиндаля. Тэта, лорда Кельвина и т. д. с подобными же книгами французских профессоров. Оригинальность, выразительная и захватывающая образность изложения встречаются на каждой странице, тогда как холодные и безупречные книги наших профессоров написаны по одному шаблону. Прочитав одну, можно и не заглядывать в другие. Их цель — отнюдь не наука сама по себе, а подготовка к известному экзамену, что, впрочем, всегда заботливо и указывается на обложке. Одним словом, англичанин старается воспитать из своих сыновей людей, вооруженных для жизни, способных жить и действовать самостоятельно, обходиться без постоянной опеки, от которой не могут избавиться люди латинской расы. Такое воспитание прежде всего дает человеку self-control2, умение управлять собой, — то, что я называл внутренней дисциплиной, и что составляет национальную добродетель англичан, которая едва ли не одна уже могла бы обеспечить процветание и величие нации. Так как эти принципы вытекают из чувств, совокупность которых образует английский дух, мы, естественно, должны встречать их во всех странах, заселенных английской расой, особенно в Америке. Вот как свидетельствует о том рассудительный наблюдатель де Шасселу-Лоба:
«Взгляд американцев на общественное значение обучения юношества составляет еще одну из причин устойчивости американских учреждений: при определенном минимуме знаний, который они считают нужным сообщать детям в первоначальных школах, американцы считают, что главную цель педагогов должно представлять общее воспитание, а не обучение. Воспитание физическое, нравственное и умственное, т. е. развитие энергии и выносливости тела, умай характера, составляет, по их мнению, для каждого человека важнейший залог успеха. Несомненно, что работоспособность, стремление к непременному успеху и привычка к неустанному повторению усилий в принятом направлении — неоценимые силы, так как они могут прилагаться в любой момент и во всякой деятельности; запас же сведений, напротив, должен меняться сообразно с занимаемым положением и избираемой деятельностью». Подготавливать людей к жизни, а не к добыванию дипломов — идеал американцев. Развивать инициативу и силу боли, приучать обходиться своим умом — вот результаты такого воспитания. Эти идеи, очевидно, очень далеки от идей латинской расы. По мере дальнейшего нашего исследования разница между ними будет выясняться все более и более.
§ 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕИ АНГЛОСАКСОНСКИХ РАБОЧИХ В Англии социалисты набираются не в зажиточных классах, а среди рабочих. Поэтому мы должны перейти от предшествующих общих замечаний к исследованию источников обучения и воспитания англосаксонского рабочего и к вопросу об образовании его социальных понятий. Обучение и воспитание его мало отличаются от тех, какие имеют место в буржуазных слоях. И то и другое достигается более практическим путем, непосредственно на деле, а совсем не с помощью только книг. Потому-то в Англии и не может существовать между классами глубокой пропасти, создаваемой у латинских народов разными дипломами и конкурсами. Во Франции можно еще иногда встретить фабричного или рудничного рабочего, превратившегося в хозяина, но не встретишь ни одного, приобретшего степень инженера, так как для получения ее надо сначала пройти через школу и получить диплом, который дается только тем, кто поступил в школу ранее 20-летнего возраста. Английский рабочий, если он обладает достаточными способностями, делается мастером, потом — инженером, и другого пути для достижения этого звания не существует1. Ничто не может быть более демократично. При таком порядке не могут пропадать в народе хорошие силы, а главное — не может быть неудачников. Никто и не думает презирать ручной труд, столь ненавистный и чуждый французским бакалаврам и обладателям дипломов, потому что этот труд для всех классов народа признается необходимой переходной ступенью. Рассмотрев источники технического обучения английского рабочего, посмотрим, на чем основано теоретическое его образование, столь необходимое, если оно следует за практикой дела или сопровождает ее, но не предшествует ей. Так как начальная школа дала ему только самые первоначальные сведения, то он сам чувствует потребность дополнить их, и в этих дополнительных занятиях он сознает пользу и предается им со всей присущей англосаксонской расе энергией. Он легко приобретает это дополнительное образование на вечерних курсах, созданных всюду частной инициативой и имеющих всегда прямое отношение к тому, чему слушатели учатся на практике в мастерских и в рудниках. Таким образом, они всегда имеют возможность проверять пользу того, чему обучаются. К этому источнику практического обучения присоединяются основанные всюду народные библиотеки, а также газеты. С последними нельзя и сравнивать французскую газету, столь легковесную, что она не нашла бы по ту сторону Ла-Манша ни одного читателя: английская газета обыкновенно бывает богата точными сведениями всякого рода. Журналы, посвященные изобретениям в области механики, например, «Engineering», имеют своих читателей преимущественно в среде рабочих. Листки, наиболее распространенные по маленьким местечкам и селам, переполнены сведениями по экономическим и промышленным вопросам, возникающим во всех странах. Де Рузье говорит, что из разговоров с английскими фабричными он вынес заключение, что «они гораздо лучше осведомлены о всем происходящем на земном шаре, чем значительное большинство французов, получивших так называемое либеральное образование». Он передает свою беседу с одним из рабочих по вопросам о двоякой валюте, о действии тарифа Мак-Кинли2 и т. д. Со стороны рабочего не было изысканных фраз, но высказанные им замечания были практичны и верны. Вот каково теоретическое образование. Но каким путем рабочий приобретает сверх того те общие экономические познания, которые изощряют суждение и позволяют ему вести свои дела? Очень просто: участвуя в управлении теми предприятиями, которые его интересуют, вместо того, чтобы предоставлять ведение их дел государству или одному хозяину. Самые незначительные рабочие центры имеют общества — кооперативные, взаимопомощи, взаимного страхования и т. п., управляемые исключительно рабочими. Таким образом, рабочие постоянно соприкасаются с действительными условиями жизни и быстро учатся избегать столкновений с невыполнимыми и фантастическими желаниями.
«Посредством множества этих автономно управляемых кооперативных обществ, рабочих союзов (trades-unions), обществ воздержания, взаимопомощи и т. п. Великобритания, — пишет де Рузье, — готовит поколения способных граждан и становится, таким образом, в положение, при котором без насильственных переворотов могут совершаться политические преобразования». Для доказательства практических способностей, приобретаемых таким образом рабочими, де Рузье замечает, что в Англии только в течение одного года 70 рабочих были выбраны в мировые судьи, из них 12 попало в парламент и один сделался помощником государственного секретаря. Капитал, вложенный рабочими в кассы рабочих союзов, частных обществ, в сберегательные кассы и т. п., достигает 8 миллиардов франков. Легко доказать, что все эти качества английского рабочего — исключительно результат характера расы, а не влияний окружающей среды и обстановки, так как рабочие других рас, в той же среде и при совершенно тех же условиях, не обнаруживают только что описанных качеств. Таковы, например, ирландские рабочие в английских мастерских. Де Рузье и многие другие свидетельствуют о низком уровне способностей ирландского рабочего, что также замечено и в Америке: «Ирландцы не обнаруживают стремления к улучшению своего положения и считают себя удовлетворенными как только находят средства к пропитанию». В Америке их, как и итальянцев, можно встретить почти только среди нищих, политиканов, каменщиков, прислуги или тряпичников. Отлично понимающий экономические необходимости английский рабочий прекрасно умеет отстаивать свои интересы перед хозяином предприятия, не отказываясь при случае от стачки; но он не завидует состоянию хозяина и не ненавидит его уже потому, что не считает его по природе и происхождению отличающимся от себя. Ему прекрасно известен доход хозяина, а, следовательно, и то, сколько он может ему платить. Английский рабочий не решится пойти на стачку зря, без предварительного зрелого и обстоятельного рассмотрения и убеждения в том, что различие между прибылью на капитал и заработной платой действительно сделалось несоразмерно большим. «Нельзя, — говорят рабочие, — слишком притеснять хозяина по двум причинам: притеснять его — значит разорять, а раз он разорен, то он уже не хозяин». Столь дорогой нашим социалистам принцип вмешательства государства в регулировку отношений между хозяевами и рабочими английскому рабочему вполне антипатичен. Он считает безнравственным и бессмысленным просить у правительства пенсию при отставке. Еще Тэн в своих письмах об Англии1 отметил это отвращение английских рабочих к правительственному покровительству и противопоставлял это характерное свойство постоянному взыванию французских рабочих к государству. Совершенно так же, как и на материке, английский рабочий бывает жертвой экономических переворотов и вызываемых ими промышленных кризисов, но он слишком хорошо понимает требования необходимости и обладает такой деловитостью, что не способен делать ответственным своего хозяина за такие случайности. Он презирает обычное в латинской расе празднословие по адресу эксплуататоров и ненавистного капитала. Он отлично знает, что рабочий вопрос не ограничивается только столкновениями между капиталом и трудом, и что капитал и труд подчинены фактору огромной силы — потребителю. Поэтому английский рабочий готов перенести приостановку работ или уменьшение заработной платы, если считает это неизбежным. Благодаря своей предприимчивости и своему воспитанию, он сумеет при необходимости даже и переменить свое ремесло на другое. Де Рузье указывает на каменщиков, уезжающих ежегодно на 6 месяцев в Америку для заработка. Другие рабочие, видя свое разорение вследствие ввоза шерсти из Австралии, послали своих делегатов туда для изучения дела на месте. Там, в колониях они стали скупать шерсть, установили новый вид торговли и тем быстро изменили условия существования в своей местности. Такая энергия, такая предприимчивость и такие способности рабочих показались бы в латинских странах совершенно необыкновенными. Стоит только переплыть океан, чтобы найти эти качества рабочих англосаксонской расы в Америке развитыми еще в большей степени2. Это там более, чем где-либо, никогда нельзя рассчитывать на покровительство государства. В уме американца не может даже зародиться мысль просить устроить за счет государства железную дорогу, порт, университет и т. п. Одной частной инициативы достаточно для всего этого. Особенно в устройстве железных дорог, покрывающих огромной сетью путей великую республику, частная инициатива показала свою удивительную мощь. Ни в каких других предприятиях не обнаруживается лучше пропасть между духом латинским и англосаксонским в отношении независимости и предприимчивости.
Железнодорожная промышленность считается в Америке наравне со всякой другой. Созданная частными обществами, она держится только тогда, когда дает прибыль. Никому и в голову не придет, чтобы акционеры в случае малой доходности предприятия могли быть вознаграждаемы правительством, как во Франции3. Самые длинные рельсовые пути из существующих ныне сначала всегда устраивались на небольших протяжениях для ограничения риска и удлинялись постепенно, не иначе как в зависимости от достигнутого успеха. Этим простым средством американские железные дороги достигли такого большого протяжения, какого нет ни у одной из европейских наций, несмотря на поддержку их правительств. И притом эта огромная железнодорожная сеть управляется самой простой административной организацией, состоящей из очень малого числа начальников службы, заинтересованных в деле и ответственных. «Рассмотрим, — пишет Л. Дюбуа, — простую, точную и быструю работу административной машины. Контор не существует; нет безответственных служащих, изготовляющих рапорты, которые начальники подписывают, не читая. Девиз такой: всякий сам за себя. Работа сообразно существу дела распределена и децентрализована; на всех ступенях службы, от верха до низу, всякий имеет свои полномочия, несет личную ответственность и делает все самолично: Это — самая лучшая система для оценки индивидуальных качеств работника. Вспомогательным составом служащих являются только мальчики для посылок и девушки, пишущие на машинах письма, только что записанные ими же стенографически под диктовку. Ни в чем нет замедления: всякое дело должно быть окончено в 24 часа. Все озабочены и завалены своим делом, все — от президента до простого клерка, каждый работает 9 часов в сутки. Кроме того, самые крупные железнодорожные администрации состоят из небольшого числа лиц и занимают небольшие помещения: «Chicago Burlington and Quincy», обслуживающее на западе более 10 тысяч километров рельсового пути, занимает только один этаж своего здания в Чикаго; «Сен-Поль» — то же самое. Президент компании координирует деятельность всего предприятия. Он — главный начальник по всем отраслям дела; все важные вопросы по каждой отрасли службы доходят до него: ему приходится быть и инженером, и экономистом, и финансистом, и адвокатом в судах по делам компании, и дипломатом в сношениях с законодательными учреждениями; он всегда наготове. Часто президент достигает своего положения, пройдя последовательно все ступени административной службы в той же компании; один из таких президентов начал службу в качестве простого механика в обществе, которым теперь управляет. Все они — люди высокой ценности, хорошо характеризующие высший тип американского дельца, воспитанного и приводимого к общим идеям практической деятельностью». После всего изложенного легко угадать, как мало шансов на успех могут иметь у англосаксов столь обычные у латинских народов представления о государственном социализме. Ничего нет удивительного, что на конгрессах социалистов сразу проявляется самое глубокое разноречие между рабочими-делегатами англосаксонской и латинской рас. Английская раса обязана своим могуществом развитию частной предприимчивости и ограничению вмешательства государства. Раса эта идет по направлению, противоположному стремлениям социализма, и потому процветает. Отсюда не следует, конечно, что в Америке и Англии не проповедовались самые худшие формы коллективизма и даже анархия. Уже несколько лет замечается прогресс социализма в Англии; но замечается также, что адепты социализма пополняются там почти исключительно из рабочих плохо оплачиваемых ремесел, практикуемых людьми, наименее способными, т. е. такими неприспособленными, которым далее мы посвящаем целую главу этой книги. Это исключительно они кричат, будучи одни в этом заинтересованы, о национализации земли и капитала и о попечительном вмешательстве государства.
Но социалисты обладают огромной армией приверженцев, особенно в Соединенных Штатах. Эта армия с каждым днем растет и становится все более и более грозной. Она пополняется из возрастающей волны эмигрантов чужой крови, не имеющих средств к существованию, людей без энергии, неприспособленных к условиям существования в своем новом отечестве. Они составляют ныне громадный отброс. Соединенные Штаты предчувствуют уже день, когда придется начать с этой чернью кровавые битвы и предпринять беспощадное ее истребление, которое напомнит, но только в значительно большем размере, уничтожение варварских орд, предпринятое Марием для спасения римской цивилизации от их нашествия. Быть может, только ценой подобных гекатомб1 и можно будет спасти святое дело независимости человека и прогресса цивилизации, от которого, по-видимому, многие народы готовы отказаться в настоящее время.
|