Предмет, объект философии истории.

Предметом философии истории является историческое измерение бытия человека. Объектом философского рассмотрения становится тот или иной сегмент исторической жизни человечества или всемирная история в целом. Особую сферу образует философское изучение границ, возможностей и способов исторического познания в его различных видах, прежде всего изучение научно-историографического и философского же познания истории. В этом случае философия берет на себя функции методологической рефлексии относительно исторического познания в его теоретических формах. Отсюда принятое в последнее столетие разделение философии истории на две разновидности. Первая осуществляет философскую тематизацию, философское исследование и осмысление исторического процесса как определенной бытийной сферы, объективной данности, как одного из важнейших, если не важнейшего, контекста существования человека. Такую философию истории, наиболее ярко и полно воплощенную в классических образцах, имевшую явное преобладание в истории существования этой философской дисциплины, принято называть материальной, или субстанциальной философией истории. Это название призвано отделить первую разновидность философии истории от второй, связанной с рефлексией относительно природы исторического познания, особенно теоретических способов постижения истории, и соответственно обозначаемой как формальная или рефлективная.

В этой антологии представлены работы или отрывки из работ, где осуществляется разработка проблем материальной, или субстанциальной, философии истории. В связи с этим и в этой статье кратко рассмотрим философско-историческую проблематику этого плана.

На протяжении всего развития философии в России у русских мыслителей проявляется устойчивый интерес к проблемам философии истории. По сравнению с другими отраслями философского знания философия истории разработана в русской философской традиции более подробно и более основательно. Многие философские проблемы переходят в проблемы историософские. К историософии стремятся и находят в ней завершение различные философские концепции. Не затрагивая проблему оригинальности (вообще очень сомнительную для философии), можно сказать, что именно отвечая на историософские вопросы, русские мыслители смогли заговорить «в полный голос», именно в историософских посторениях они смогли в полной мере реализовать себя в качестве философов. Известна литературоцентричность русской философии, ее связь с социально-политическими и религиозными идеями. Все это сказывается и в философии истории, но не подавляет философскую проблематику, а органично переплавляется в историософские построения. Русская философия истории открыта многим веяниям, граничит со многими другими, часто далеко не философскими науками, что, несомненно, придает ей известное многообразие и богатство, но при этом содержание философии истории не подменяется заимствованиями из других дисциплин.

На первый взгляд, в самом термине «философия истории» уже заключен предмет («история») и метод постижения («философия»). Но что такое история? Не ответив на этот вопрос невозможно продвинуться в рассмотрении «философии истории». Однако определение «истории» не предзадано философии истории, оно формулируется в процессе осмысления истории.

В качестве предварительных рассуждений можно сказать, что историю составляют реальные события прошлого, имеющие значение для последующих и прежде всего настоящих событий, поскольку оказались их причиной. Сложность возникает с установлением масштаба этих событий. Всякое современное событие имеет причину, но оно не обязательно будет иметь историческое значение. В то же время, не всякая причина воспринимается как историческое событие. Основанием для различия может служить субъект, носитель истории. События, случающиеся с государственным деятелем или исторической личностью, в «большей» мере могут быть признаны в качестве исторических, чем события из жизни «простого» человека. События, касающиеся народа или государства в «большей» степени могут считаться историческими, чем события, касающиеся частного лица. Однако различие в субъекте истории, позволяющее проследить различие в «степени» и «мере» исторических событий, не дает принципиального отличия между событием «историческим» и «неисторическим». Повседневность, жизнь «обывателя» также может стать предметом истории. Для обозначения такого вида истории используют термин «микроистория». Уяснение специфики философии истории в данном случае требует указать на два важных момента. Во первых, история — это нечто происходящее, сбывающееся, «имеющее место». «Место» истории может быть различным. Время — только прошедшим. Настоящее проживается и переживается. Прошлое, ставшее историей в прямом смысле «пережить» нельзя. «Переживание» истории — методологическая уловка, ее не следует понимать буквально. История неповторима и необратима. Однако это не означает, что история проходит бесследно. Историк имеет дело не с самим историческим событием, а с его «остатками», «следами», которые могут быть как материальными, так и духовными. Эти «остатки» представляют собой так называемые «исторические источники» или «историческую данность». Во вторых, история — это нечто определенное. История имеет смысл, значение. Точнее, значение приписывается исторической данности. Строго говоря, событием является только такое происшествие, которое имеет смысл или значение. Смысл — категория более «широкая», чем значение. Значение буквально, оно соотносится с конкретными «следами», «данностью». Смысл же приписывается не частному, а целому. Значением обладают фрагменты исторического события, само же событие — имеет смысл. Смысл и значение в истории задаются. Они отмеряются от настоящего, зависят от историка-исследователя. Но и само происходившее в истории имело значение для современников, осмыслялось ими. Этот «прошлый» смысл не является «историческим», хотя историк должен его учитывать, по возможности сверять с ним полагаемый, привносимый из настоящего смысл. Учитывание и корректное воспроизведение этого смысла делает исследование адекватным и достоверным; а его оценка делает само исследование в смысловом отношении историческим.

Осмысление — это не оговорка. Сама история — это уже осмысление, причем двоякое: как осмысленное действие и как понимание, толковое изложение этого действия. История смысловым образом структурируется и в действительности, и в повествовании. И вот на эти процедуры осмысления наслаивается еще один способ смысловой обработки — философия.

По большому счету можно признать философию истории способом осмысления истории. Однако здесь возникает вопрос: полагает ли, задает ли философия истории историческое, то что мы признаем за историю, делает ли она нечто историей, придает ли она неопределенному событию исторический смысл или имеет этот смысл уже готовым, воспринимает его как данность? Является ли философия истории самодостаточной или она соотносится с конкретной наукой, а через нее — с самой действительностью? Если да, то такой наукой может быть только наука истории. Историография поставляет философии истории материал, дает «факты», причем под «историческими фактами» понимается не сама действительность, не срез или отпечаток с нее, а уже смысловым образом преобразованная действительность, структурированная и оформленная в виде повествовательной событийности. Историческая реальность конструируется, задается. Причина этого не только в том, что история неповторима, уникальна, как правило, не поддается непосредственному наблюдению, но и в том, что история не только происходит, но и рассказывается. Историография как раз представляет собой такую повествовательную историю, закладывающую первичный слой значений и смыслов. Философия истории, в свою очередь, имеет дело с этими значениями и смыслами, а не с самими происшествиями. Историография сохраняет уверенность в действительности, реальности описываемого ею. Ее результат — утверждение «всамделешности» того, о чем рассказывается. Конечно, уже само повествование предполагает определенные процедуры смыслообразования, наррация заключает в себе принцип производства значений. Историография подчиняет всю описываемую множественность значений одному смыслу — «действительности», «реальности». Историческое повествование понимается как дискурс истины, как изложение того, что «было на самом деле». Однако ориентация философии истории на историографию или историческую науку ограничивает философию истории. История как наука, идея исторического знания — сами явления исторические. В России, как и в Европе, такое понимание истории утверждается лишь в XVIII веке. Отсюда важность просветительской историографии для становления философии истории в России. Но это не означает, что до XVIII столетия история никак не осмыслялась. Просвещение сформировало новую традицию или направление в философии истории, но не отменило старую.

Историография в содержательном плане выступает наиболее существенной и значимой базой (хотя и не единственной) для философии истории. Во многих историографических источниках заключено или предполагается определенное понимание истории, в них можно найти ответ на вопрос: что означает быть историческим, принадлежать истории? Однако философия истории, учитывая историографическую традицию, ею не ограничивается.

52.Понятие «общественный прогресс» означает результат социального развития, предполагающий повышение на­учного и технологического знания, экономической производитель­ности и сложности социальной организации.Эти достижения включаются в понимание прогресса как его составные элементы и основания в той мере, в какой они способствуют установлению более совершенных форм общественной жизни и развитию лично­сти.Таким образом, сегодня все больше утверждается гумани­стическаяконцепция социального прогресса, главным критерием и целью которого является человек,его благосостояние, развитие и самоактуализация.

Таково понимание общественного прогресса в современной социологии. Однако по вопросу о наличии самого прогресса в со­циальной жизни существуют две противоположные концепции: 1) признающая идею прогресса и 2) отвергающая ее.

Теории, признающие идею прогресса.К ним относятся прежде всего теорияэволюционизмаи концепция известного американско­го социолога Т. Парсонса(1902-1979).

Уже в XVIII в. французский социальный философ А. Кондорсе(1743-1794) в своей работе «Эскиз исторической картины прогрес­са человеческого разума» писал о существовании законов истори­ческого развития и верил в прогресс и способность разума изме­нить мир на рациональных началах. По его мнению, социальный прогресс зависит прежде всего от всеобщего образования и роста научного знания.

Своей концепцией Кондорсе оказал большое влияние на взгля­ды французского социолога Огюста Конта(1798-1857"), девизом которого было — «Порядок и прогресс». Конт свое учение об обще­ственном развитии (социальную динамику) прямо назвал «теорией общественного прогресса». В связи с этим он сформулировал закон трех стадий социального прогресса развития человечества, в осно­ву которого положил интеллектуальный прогресс.

Начиная с Кондорсе и Конта, исследование социального про­гресса и эволюции общества становится приоритетным направ­лением в классической социологии. В связи с этим известный со­циолог П. Сорокин писал, что главной целью и главной задачей представителей общественной мысли в XVIII-XIX в. «были от­ыскание и описание этих "вечных законов прогресса и эволюции» и разработка основных стадий или фаз, которые проходит этот про­цесс, все более реализуясь во времени»[3].

Действительно, идеи прогресса и закономерного развития об­щества присутствуют у таких главных представителей классиче­ской социологии, как Карл Маркс(1818-1920),Герберт Спенсер(1820-1903), Эмиль Дюркгейм(1858-1917) и Макс Вебер(1864-1920), хотя за основу прогресса они брали различные факторы:

—возрастающую дифференциацию и одновременно интегра­цию структуры общества (Спенсер);

—уровень развития материального производства (Маркс);

—увеличение возможности для индивидуальной свободы в рамках общества «органической солидарности» (Дюркгейм);

—модернизацию различных сфер социальной жизни (Вебер).

В XX столетии концепцию социального прогресса утверждали неоэволюционисты, одним из видных представителей которых яв­ляется Т. Парсонс.Важнейшим критерием социального прогресса, по Парсонсу, является увеличение «общей адаптивной способно­сти общества».

Концепцию социального прогресса сегодня поддерживают и различные теориииндустриального и постиндустриального общества. Критерием прогресса в них выступают такие факторы, как уровень технологического развития, степень модернизации, превращение науки в производительную силу общества и т. д.

Конец XIX — начало XX в. можно назвать триумфом идеи про­гресса. В это время царит дух оптимизма, веры в то, что успехи научного и технологического знания приведут к благосостоянию людей, улучшению всей общественной жизни, человечество осво­бодится от невежества, нищеты и несправедливости. При этом классическая концепция прогресса опиралась на теорию одноли­нейного развития.

Теории, отвергающие идею прогресса.Методологическим основанием этих теорий является утверждение многолинейной концепции развития. Как уже говорилось, она обосновывает вариа­тивный и вероятностный характер общественного процесса, а вме­сте с этим отрицает и социальные законы и социальный прогресс.

Одним из первых с позиции отрицания идеи прогресса высту­пил немецкий мыслительФридрих Ницше(1844-1900), выразивший критику рационализма и гуманизма. Всякая историческая истина, по его мнению, — это лишь иллюзия, и никакой объектив­ности социального знания нет и быть не может. Этой концепцией Ницше повлиял на ведущих теоретиков постмодернизма (особен­но на М. Фуко и Ж. Дерриду).

Идею прогресса отвергают также такие социологи, как Вильфредо Парето(1848-1923),Роберт Михельс(1876-1936) и др. Так, для Парето история — это бесконечная «циркуляция элит», постоянный цикл их обновления и замены. А общественная жизнь изменяется не закономерным образом, а на основе действия осно­вополагающих нерациональных психологических сил.

С критикой теории прогресса выступил также немецкий социо­лог Фердинанд Теннис(1855-1936). С его точки зрения, процесс изменения общества от традиционного общинного{Gemeinschaft)к современному индустриальному обществу (Gesellschaft)не улуч­шил, а ухудшил условия жизни людей, ибо на место личностных, человеческих отношений традиционного общества пришли отно­шения безличные и инструментальные.

Разочарование в прогрессе породили и конкретные историче­ские события XX столетия: Первая мировая война, возникновение фашизма, Вторая мировая война, угроза ядерного истребления в годы холодной войны и т. д. Сегодня к такого рода явлениям мож­но отнести терроризм, конфликты на религиозной почве, отрица­тельные последствия человеческой деятельности на окружающую среду и т. д. Уверенность в непрерывном прогрессе у многих сме­нилась скептицизмом. Остались в прошлом социальные проекты, ориентированные на светлое будущее, а самой идеи прогресса на­несен ощутимый удар.

В последней четверти XX столетия эта разочарованность и скептицизм нашли свое выражение и в теоретической критике идеи прогресса. Особенно заметно она проявилась в теории пост­модернизма.Основными представителями этого направления яв­ляются Ж. Бодрийяр, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж. Лиотар, Р. Рортии др.

Главные положения социологии постмодернизма связаны с критикой основных постулатов модернизма и выражаются в сле­дующем:

—отрицание веры в научную рациональность; —отрицание каких-либо устойчивых и тем более абсолютных ценностей; —отрицание значения и смысла идей;

— отрицание мира как объективной реальности и т. д. личностей.

Несмотря на все трудности и противоречивость позиций в понимании социального прогресса, на имеющиеся сомнения и пес­симизм по отношению к нему, многие представители социальной мысли полагают, что понятие прогресса сохраняет свою ценность. И, по нашему мнению, это единственно правильная позиция.

Действительно, признание идеи прогресса и самого реального прогресса имеет эвристическое значение и оптимистический со­циальный смысл. Прогресс, его ценности и идеалы (благо, добро, справедливость, красота и т. д.) являются ориентирами социаль­ных изменений как для человечества, так и для каждого нормаль­ного человека. Без этих ценностей и идеалов теряются сами смыслы истории и существования личности. Помимо этого, идея прогресса и необходимость ее утверждения имеют интегративное значение. Под знаменем прогресса всегда объединялись самые передовые со­циальные силы.

Актуальность идеи прогресса и его реальность выражаются также в утверждении общечеловеческих ценностей и естествен­ных прав и свобод человека, поскольку их реализация отвечает интересам всех (или по крайней мере большинства) людей. Так, вероятно, мало кто будет возражать против наличия социаль­ного прогресса в увеличении продолжительности жизни, в от­казе от войн как средства разрешения конфликтов, расширении прав и свобод человека, утверждении гражданского общества и т. д. А между тем это и есть реальные факторы социального прогресса.

К критериям прогрессивных процессов следует отнести икаче­ственное улучшение основных факторов социальных изменений:

—окружающей среды; —структуры народонаселения; —экономического фактора;

—повышение уровня и качества жизни человека;

—степень распространения инноваций во всех сферах жизне­деятельности общества;

—улучшение социокультурных условий жизни человека и т. д.
Помимо названных можно было бы указать на многие другие критерии социального прогресса. Но, как подчеркивают многие авторы, основной и универсальный интегративный критерий про­гресса связан с его гуманистическим смыслом.Всякое социальное изменение является прогрессивным, если оно приводит к возвыше­нию человека, способствует его самоактуализации и имеет своим результатом повышение уровня благосостояния и качества жизни личности.

53.Общественное сознание выступает как необходимая сторона общественно-исторического процесса, как функция общества в целом. Его самостоятельность проявляется в развитии по своим собственным внутренним законам. Общественное сознание может отставать от общественного бытия, но может и опережать его. Важно видеть преемственность в развитии общественного сознания, а также в проявлении взаимодействия различных форм общественного сознания. Особое значение имеет активное обратное воздействие общественного сознания на общественное бытие.

Выделяют два уровня общественного сознания: общественную психологию и идеологию. Общественная психология есть совокупность чувств, настроений, обычаев, традиций, побуждений, характерных для данного общества в целом и для каждой из больших социальных групп. Идеология — это система теоретических взглядов, отражающая степень познания обществом мира в целом и отдельных его сторон. Это уровень теоретического отражения мира; если первая является эмоциональным, чувственным, то вторая — рациональным уровнем общественного сознания. Сложным считается взаимодействие общественной психологии и идеологии, а также соотношение с ними обыденного сознания и массового сознания.

Формы общественного сознанияПо мере развития общественного бытия возникают и обогащаются познавательные способности человека, которые существуют в следующих основных формах общественного сознания: моральной, эстетической, религиозной, политической, правовой, научной, философской.

Мораль — форма общественного сознания, в которой находят свое отражение взгляды и представления, нормы и оценки поведения отдельных индивидов, социальных групп и общества в целом.

Политическое сознание есть совокупность чувств, устойчивых настроений, традиций, идей и целостных теоретических систем, отражающих коренные интересы больших социальных групп, их отношение друг к другу и к политическим институтам общества.

Право — это система социальных норм и отношений, охраняемых силой государства. Правосознание — это знание и оценка права. На теоретическом уровне правосознание предстает в виде правовой идеологии, которая является выражением правовых взглядов и интересов больших социальных групп.

Эстетическое сознание есть осознание общественного бытия в форме конкретно-чувственных, художественных образов.

Религия — это форма общественного сознания, основой которой становится вера в сверхъестественное. Она включает в себя религиозные представления, религиозные чувства, религиозные действия.

Философское сознание — это теоретический уровень мировоззрения, наука о наиболее общих законах природы, общества и мышления и всеобщем методе их познания, духовная квинтэссенция своей эпохи.

Научное сознание — это систематизированное и рациональное отражение мира в специальном научном языке, опирающееся и находящее подтверждение в практической и фактической проверке своих положений. Она отражает мир в категориях, законах и теориях.

И здесь без знания философии, идеологии и политики не обойтись. В общественных науках о сущности и значении этих понятий с момента их возникновения существуют различные толкования и мнения. Но нам целесообразнее начать анализ поставленной проблемы с философии. Это оправдано не столько тем, что по времени появления философия предшествует всем другим наукам, сколько тем — и это является определяющим, — что философия выступает тем фундаментом, основой, на которые опираются все другие социальные, т.е. занимающиеся изучением общества, науки. Конкретно это проявляется в том, что поскольку философия изучает самые общие законы общественного развития и самые общие принципы исследования общественных явлений, то их знание, и самое главное — применение, будут той методологической основой, которую используют другие общественные науки, в том числе идеология и политика. Итак, определяющая и направляющая роль философии по отношению к идеологии и политике проявляется в том, что она выступает методологической основой, фундаментом идеологических и политических доктрин.

54.Э́тика — (греч. ἠθικόν, от др.-греч. ἦθος — этос, «нрав, обычай») — философское исследование морали и нравственности^[1]. Первоначально смыслом слова этос было совместное жилище и правила, порождённые совместным общежитием, нормы, сплачивающие общество, преодоление индивидуализма и агрессивности. По мере развития общества к этому смыслу добавляется изучение совести, сострадания, дружбы, смысла жизни, самопожертвования и т. д.^[2]

Термин этика иногда употребляется также для обозначения системы моральных и нравственных норм определённой социальной группы.

Термин впервые употреблён Аристотелем как обозначение особой области исследования «практической» философии, ибо она пытается ответить на вопрос: что мы должны делать? Основной целью нравственного поведения Аристотель называл счастье — деятельность души в полноте добродетели, то есть самореализацию. Самореализация человека — это разумные поступки, которые избегают крайностей и держатся золотой середины. Поэтому основная добродетель — это умеренность и благоразумие.

Так называемое «золотое правило этики» — «не делай другим того, чего не желаешь себе», существовало в том или ином виде независимо в разных культурах. Оно присутствует у Конфуция^[3], встречается в Мишне^[4].

В процессе развития этических теорий философы встретились со значительными трудностями в унификации терминологии, так как в разных теориях объявлялись базовыми разные понятия, часто неопределённые, субъективные или противоречивые (добро и зло,смысл жизни и т. д.).

Более того, в силу того факта, что этика рассматривает индивидуальную мораль, относящуюся к защищённым подсознательным механизмам, глубокий анализ затрудняется срабатыванием психологической защиты, блокирующей критический анализподсознательных установок.

Особенности религиозных этических систем состоят в том, что в религиях, содержащих персонифицированного бога, бог является объектом морали, и базовыми становятся нормы, императивно объявленные религией как божественные, этика общественных отношений как система моральных обязательств по отношению к обществу дополняется (или подменяется) божественной этикой — системой моральных обязательств по отношению к богу, вплоть до того, что может вступать в конфликт (иногда социальный или даже массовый) с общественной моралью.

Следует иметь в виду, что исследования этики проводятся, главным образом, умозрительно, исследователем на собственном примере, и потому часто изобилуют генерализацией личных принципов и ограничений на этику в целом.Одним из основных недостатков современного положения этики как науки является практически полное отсутствие методологическикорректных объективных исследований этического мировоззрения.

НРА́ВСТВЕННОЕ СОЗНА́НИЕодин из составных элементов морали, представляющий собой ее идеальную, субъективную сторону. В Н. с. в виде определ. понятий и представлений отражаются нравственные отношения общества и регулируемая посредством них нравственная деятельность людей.

Природа Н. с. Объективные законы обществ. жизни в морали получают выражение в виде совокупности требований, предъявляемых к поведению людей. В отличие от норм права, нравств. требования вырабатываются непосредственно массовым сознанием и в Н. с. принимают форму безличного долженствования, неписаного закона, равно распространяющегося на всех людей, в к-ром остается скрытой как выраженная в нем обществ. воля, так и отраженная этой волей социально-историч. необходимость. Эта особенность Н. с. в прошлом порождала множество мифологич. и идеалистич. истолкований происхождения и природы нравств. требований. В этике они изображались как повеления бога, априорный закон практич. разума (Кант), веление совести "чистого Я" (Фихте), выражение нравств. чувства (А. Смит, А. Шефтсбери, Ф. Хетчесон) и т.п.

Должное в Н. с. часто отрывалось от той социальной действительности, к-рая является его источником, и противопоставлялось ей, поскольку его практич. осуществление всегда встречалось с определ. историч. трудностями и иногда даже представлялось невозможным. Это противоречие между должным и действительностью, фиксируемое Н. с, всегда было одной из труднейших проблем для этики. Особенно резко оно выражено в этике Канта, к-рый, во-первых, считал невозможным вывести моральный закон из эмпирич. условий жизни человека и, во-вторых, пришел к выводу, что этот закон может быть полностью реализован лишь где-то в конце человеч. истории, в "царстве целей". Гегель, напротив, критически подходит к этой антиномии Н. с, усматривая в противопоставлении должного и сущего ограниченность и односторонность Н. с. В основе нравств. воззрения, по Гегелю, лежит "...полное равнодушие и собственная самостоя-тельность природы и моральных целей...", "...долг составляет его единственную существенную цель и предмет...", а ему противостоит "...лишенная всякого з н а ч е н и я действительность" (Соч., т. 4, М., 1959, с. 323, 322). Однако антитеза должного и действительного осталась непреодоленной в бурж. этике. В совр. позитивизме, напр., она выступает в виде положения о невозможности логич. связи между суждениями факта, описывающими эмпирич. действительность, и моральными суждениями, содержащими предписания. Эта же антитеза в иной форме проявляется в протестантской неоортодоксии (как извечная противоположность моральной воли бога и аморальной земной жизни, обществ. действительности).

Другая особенность Н. с. состоит в том, что его предписания формулируются как универсальный закон, равно распространяющийся на всех людей (то же и в праве – принцип равенства всех перед законом). Эта особенность Н. с. нашла отражение уже в христ. морали: "Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, поступайте и вы с ними" (Евангелие от Матфея, 7, 12) и была сформулирована Кантом в его понятии категорического императива, согласно к-рому нравств. максимой поведения является только та, к-рая одновременно может быть законом для всех людей.

Для Н. с. характерен ценностный способ обоснования долженствования: нечто должно быть совершено или осуществлено в силу того, что оно представляет собой благо, ценность, предпочтительно перед всеми др. возможностями. Понятие ценности выступает в Н. с. как основание долженствования и, след., как критерий оценки всего происходящего и существующего, к-рым Н. с. измеряет все сущее. Эта ценностная форма интерпретации объективных социальных законов также содержит в себе возможность идеалистич. мистификации ("высшее благо" как вершина иерархии мироздания у Платона, добро как понятие, в самом себе заключающее "требование существования" у Гегеля, ценность как трансцендентная сущность у Дж. Мура и Н. Гартмана). Нормативный (оценочно-предписательный) характер представлений Н. с. вполне отвечает выполняемой моралью функции регулятора человеч. поведения. Однако сфера применимости нормативных критериев кончается там, где вступают в действие общие законы историч. необходимости и где за человеком не остается уже свободы выбора, – в области обществ. явлений, происхождение к-рых нельзя искать в доброй воле или злом умысле кого-либо. Морализированием и называется такое незаконное расширение прерогатив Н. с. (напр., применительно к осмыслению историч. процесса), к-рое состоит в подмене науч. анализа объективных законов истории рассуждениями о том, как должны были бы происходить историч. события согласно нравств. идее, закону справедливости и т.п. Такое морализование, присущее множеству социальных утопий прошлого, полностью преодолевается только в марксизме, где вопрос о том, каким должно быть общество будущего, решается на основе науч. предвидения дальнейшего хода истории.