КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Природа и задачи
Природа кэндо носит духовный характер. Кэндо, «путь меча», в своей основе выражает волю преодолеть жизненные невзгоды, но значительно глубже этой задачи коренится жажда человека совершенствовать собственный характер и жить достойной жизнью. Труднее всего к обычному современному человеку приходит понимание того, что основная цель кэндо заключается не в овладении техникой. Меч — это всего лишь средство совершенствования собственного духа, поддержания собственных нравственных основ, углубления собственной личности и выработки нравственного чувства. В идеях хэйхо (боевого искусства) школы Итто‑рю, как их понимал основатель школы Ито Иттосая (1560‑1653), проповедуется, что лишенный цельного нравственного характера человек не сможет достигнуть высот в фехтовании на мечах. Все обучение должно быть направлено скорее на совершенствование духа, чем на овладение техникой; и в этом процессе непременным залогом успеха является открытость, искренность человека. Мечник, не придерживающийся праведного поведения, преуспеет лишь в разрушении самого себя. Кэн‑но синдзуй , иначе истинная задача кэндо, состоит в разрешении жизненных проблем не обнажая меча. Такое направление мысли исходит из дотокугавовских концепций, таких, как принцип мутэкацу (победа без помощи рук) Цукахары Бокудэна (1490‑1571) и доктрина муто (без меча) Ягю Тадзима‑но Ками (1527‑1606). В более близкой хронологической связи с философской сутью современного кэндо находятся идеи Ямаока Тэссю (1837‑1888), основателя Итто Сёдэн Муто‑рю. Ямаока жил в то время, когда социальные волнения, вызванные падением токугавского бакуфу и установлением правления Мэйдзи, могли легко вынудить не столь духовно закаленных, как он сам, мечников, разрубать узлы возникающих проблем с помощью клинка. Ямаока имел много возможностей ввязаться в схватку, где его собственное мастерство сулило ему победу; но поскольку он остался верен классическому представлению о бусидо, он ни разу не обнажил свой меч в реальном бою. Ямаока, обученный деятельному стилю кэндзюцу школы Дзикисинкагэ‑рю, был самым умелым мечником среди так называемых сансю — трех государственных деятелей, имена которых писались через общий иероглиф сю : Ямаока Тэссю, Кацу Кайсю и Такахаси Дэйсю. Все трое были ярыми сторонниками бакуфу, но Ямаока лучше других видел назревавшие политические проблемы, разрешение которых требовало упразднение подобного режима. Несмотря на свою большую преданность роду Токугавы, Ямаока полагал, что больше всего он должен быть предан японской нации в целом. Его влияние на лидеров бакуфу было невероятным. Кэйки, последнего сёгуна из рода Токугавы, часто обвиняют в слабохарактерности, так как он уступил требованиям Сайго Такамори, Окубо Тосимити и Ивакура Томоми, т.е. отрекся от права рода Токугавы на власть. В действительности же Кэйко стал спасителем нации, чье решение отречься от власти было обусловлено идеями Ямаоки, проповедуемыми хэйхо школы Муто‑рю. И когда Ямаоку по совету Сайго определили в секретари императора Мэйдзи, его идеи оказали существенное влияние на монарха. Император сам был крепким мужчиной, гордившимся своей физической силой. Схватившись ради шутки со своим секретарем, он не успел опомниться, как оказался на земле, а от удара у него даже посыпались искры из глаз. Поражение от человека, физически явно слабее его, так подействовало на императора, что он на всю жизнь усвоил правило: голая сила не лучшее средство в разрешении возникающих проблем. После случившегося кэндо вообще и Ямаока в частности пользовались большим расположением императора. Ямаока полагал, что обладатель меча должен соответствовать тому духу, в котором меч обычно выковывался. Кузнецы наподобие тех оружейников, что выковывали мечи в традиции знаменитого ордена кузнецов Масамунэ (ок.1250‑1600), делали клинки в духе нукадзу‑ни суму , что означает развязывать узлы проблем «не обнажая меча». Меч рождается для обеспечения мира и сохранения жизни, а не для развязывания войн и лишения жизни. Ямаока всегда руководствовался этим духом. Но применительно к кэндо, как выяснил Ямаока, труднее всего оказывается овладеть таким духом, ибо для начала, как бы неожиданно это ни звучало, надо было научиться обнажать и использовать меч по назначению. Воспитание такого духа основывается на представлении ёмэйгаку о занятиях физическими дисциплинами. В кэндо становление духовной зрелости человека, его «внутренних качеств» зависит от степени обучения его искусству владения мечом, достаточной для проявления его «внешних качеств». Усилия, направленные на самосовершенствование (сатори), «подстегиваются» посредством сюгё , иначе нещадной тренировки, служащей катализатором в процессе сэйсин танрэн , иначе духовной закалки. Духовной зрелости достигли те мечники, которых отличает склонность к размышлению и внутреннему самоанализу. Кэндо также черпает свои идеи из учений знаменитых фехтовальщиков, испытавших влияние дзэн‑буддийского монаха Такуана или его идей, среди которых есть и идея фудосин , «невозмутимого разума». Миямото Мусаси (1584?‑1645), основатель Эммэй‑рю, выразил эту концепцию словами «ивао‑но ми», «монолитное тело»; Камиидзуми Исэ‑но Ками, основатель Синкагэ‑рю, руководствовался множеством подобных концепций; Ито Иттосай, основатель Итто‑рю, объявил иссин итто , иначе «один разум, один меч», пределом духовной зрелости. Ямаока исходил из того же самого, когда провозглашал синги иттай , т.е. «разум и техника суть одно», полагая, что совершенствование технических навыков и становление духовной личности являются неразделимыми процессами. Таким образом, его действия определялись учениями школы Дзикисинкагэ‑рю. Краткий обзор идей, проповедуемых этой школой в эпоху Мэйдзи и после нее, еще лучше прояснит существо современного кэндо. Ямада Дзирокити (1863‑1931) являет собой прекрасный пример сплава технического мастерства и духовного совершенства в одном человеке. В детстве Дзирокити был болезненным мальчиком. Но физическая сила младшего брата, легко поднимающего над головой плетеную корзину с рисом, побудила его заняться гэккэн («грозный меч»), как в эпоху Мэйдзи обычно именовали кэндо. Дзирокити воспитывался семьей в конфуцианских традициях почтения к собственным родителям. Он возмужал, сохранив истинное чувство скромности. «Я полагаю себя никчемным человеком», — часто заявлял он своим друзьям, но кто хорошо знал его, не сомневались в его заслугах как выдающегося бойца на мечах и учителя кэндо. Дзирокити стал пятнадцатым верховным наставником школы Дзикисинкагэ‑рю. Он требовал обращать самое пристальное внимание на овладение основами и заставлял вех занимающихся в его додзё усиленно тренироваться. «Учитесь усердно», — советовал он мечникам, — «чтобы не посрамить ваших предшественников». Занятия кэндо для Дзирокити служили исключительно "умерщвлению собственного "я", дабы человек мог преуспеть в дальнейшем". Он оспаривал само стремление кэндо эпохи Мэйдзи скатываться на позиции спортивного или развлекательного зрелища. Дзирокити особо претило зарабатывание денег, устраивая перед публикой представления по кэндо. Все его усилия в кэндо были нацелены на сохранение исконной духовной сути самого кэндо. Дзирокити всю свою жизнь посвятил поиску самосовершенствования посредством занятий кэндо. Он повлиял этим на многих из тех людей, кто сыграл важную роль в развитии кэндо. Он был очень восприимчив к свойствам человеческого характера, никогда не закрывал дорогу в додзё человеку с плохой репутацией, скорее, пытался указать ему ориентиры, как можно исправить собственную жизнь. Дзирокити доказывал, что наставления достойного мужа сумеют убедить ведущих недостаточно праведную жизнь людей изменить свое поведение. В своем личном общении с людьми он в любой ситуации сохранял спокойствие и достоинство, даже если случалось сталкиваться с насилием и нервозностью, способность, которую он развил в себе, занимаясь боем на мечах. Нравственная основа кэндо, как она представлялась Дзирокити, проявляется в тех принципах, что он сформулировал в собственном «Трактате о кэндо» («Кэндо Рон»), и тех установлениях, которые входят в его «Трактат о воспитании ума и самой жизни» («Сюё Сёсэй Рон»). В «Кэндо Рон» даны следующие максимы:
Ум должен стать незамутненным зеркалом! Не совершай ничего, что бы не было полезным [обществу]; сохраняй спокойствие, но оставайся деятельным все время.
Сделай сюгё повседневной привычкой своей.
Кэн‑но мити [т.е. кэндо] и есть Дзэн. Кэн‑Дзэн ити ми [меч и Дзэн имеют одну цель], то есть умерщвление собственного эго.
Кто занимается [кэндо], может в своем поведении быть грубым или дерзким, а обладая определенным умением, может захотеть его продемонстрировать. Но всегда он должен помнить, что: а) нужно избегать грубого поведения; б) следует уважать ри [человеческие отношения], являя вежливость и не забывая ги [нравственные обязательства]; в) не следует домогаться популярности или власти; г) нужно быть благоразумным, а не легкомысленным; д) следует воздерживаться от насилия. В «Сюё Сёсэй Рон» имеются следующие наставления:
Способствует овладеванию до подражание мастерам прошлого, а не настоящего времени.
Истинные заслуги человека определяются после его смерти.
Гордись собой, но гордость свою [взвешивай на весах] бун [гражданского поприща] и бу [воинского поприща], а не богатства и положения.
Будь осмотрителен в поступках своих и словах.
Будь вежлив, сохраняя чувство собственного достоинства.
Не думай лишь о своих собственных удобствах.
Необходимо уважать человеческие отношения.
Посвяти свою жизнь распространению добра. Не суди других, ибо однажды совершишь ошибку и пожелаешь избежать суда других.
Пусть успокоит твое желание совершенствоваться только смерть.
Труднее всего обычному человеку понять, что кэндо нельзя рассматривать как спорт, особенно сегодня, когда растет популярность национальных и международных первенств по кэндо, что Япония горячо поддерживает. Рассматривать кэндо исключительно как спорт — значит искажать его исконное предназначение. Кэндо — это не спорт, поскольку, как учит «Кэндо Рон», «спорт не есть сама жизнь». Если спорт занимает лишь часть человеческой жизни, кэндо требует ее целиком. Спорт служит целям укрепления здоровья и физической выносливости, для зарабатывания денег или личного престижа, и немаловажным обстоятельством здесь является то, что спорт стремится доставлять удовольствие и участникам, и зрителям. Ямаока осуждал стремление Японии эпохи Мэйдзи превратить кэндо в спорт. Дзирокити, в свою очередь, говорил о том, что если человек "ищет удовольствия в кэндо, то неизбежно утрачивается элемент сюгё " и его занятие кэндо опускается до уровня занятия спортом или простого развлечения. И с каким бы пылом мы ни отдавались занятиям спортом, здесь невозможно достичь требуемого уровня самоотдачи и истовости, заложенных в духовной основе до . Такано Косэй, нынешний верховный наставник Наканиси‑ха Итто‑рю, порицает приверженность многих последователей современного кэндо к устроению «игры с мечами». Такано полагает, что сама склонность к «игре» разрушает истинный дух кэндо. «Кэндо можно практиковать, либо посредством кэндо тренировать себя», — говорит Такано, ‑"но никогда не следует играть в кэндо". Для Такано с началом эпохи Мэйдзи наступили «мрачные времена» кэндо. Именно тогда истинный дух и цели классических традиционных школ стали заволакивать тучи легковесных ценностей. А с ростом милитаризма искусство кэндо оказалось полезным для утверждения сугубо националистического духа среди граждан Японии. И как следствие, в самом кэндо эпохи Тайсё заявила о себе в полный голос тенденция к син‑син сюгё , иначе «тренировке тела и духа», что способствовало развитию единого национального чувства духовного рвения и морального долга. Такая современная тенденция отличается от классической интерпретации до тем, что меньше внимания уделяется самосовершенствованию человека как отдельной личности и больше занята тем, чтобы духовно сплотить отдельных граждан в их стремлении к совершенствованию своей страны. Поэтому кэндо предстает здесь в качестве социально связующей силы, направляющей духовную энергию граждан на поддержку политики национализма. Использование кэндо в таком ключе продолжалось и тогда, когда Япония столкнулась с непредвиденными национальными трудностями, с полной силой проявившимися во Второй мировой войне. Какую ставку делали на кэндо, чтобы посредством национальной физической и духовной закалки укрепить чувство национализма среди японского народа, можно представить, ознакомившись с публикациями эпохи Тайсё, такими как «Кэндо Сюгё‑но Сиори» («Посбие по занятиям кэндо»), написанное Макино Тору, мечником из школы Хокусин Итто‑рю. Макино писал: «Многие стили кэндо [кэндзюцу] создавались во времена рыцарства с той целью, чтобы наставлять рыцарей в том, как строить свое поведение и вести добродетельную жизнь. Тогда же возникла и ложная идея о том, что фехтование на мечах — удел исключительно рыцарей. Даже сейчас она господствует, хотя уже провозглашена система всеобщей воинской повинности. Такой предвзятый взгляд порожден самой идеей сословных различий, существовавших в эпоху Эдо. Кэндо [сегодня] оказывается незаменимым в деле просвещения народа и защиты национальных основ государства. Поэтому каждый японец должен изучать кэндо во имя славы своей нации». Макино также отмечал, что совершенствование мастерства — всего лишь средство, а не цель занятий кэндо, тем самым развенчивая ошибочную идею о том, что кэндо является боевым искусством: «Я не утверждаю, что совершенствование техники совсем не важно. Я полагаю только, что первоочередная задача кэндо состоит в прояснении истинных связей между монархом и подданными, воспитании преданности и патриотизма и перестройки собственного характера человеком, чтобы достигнуть совершенства». Относительно самопожертвования, и особенно концепции дзэн‑буддизма учиться умению преодолевать мысли о жизни и смерти (сэйси‑о тёэцу ), Макино писал следующее: «Кто всей душой отдается изучению кэндо, должен не забывать о великом долге сохранять преданность и сыновнее почтение. В случае крайней необходимости он должен положить жизнь за свою родину. Еще он должен осознать, что в своем поведении ему необходимо руководствоваться Императорским рескриптом по образованию, который учит его быть преданным японским подданным, совершенствуя для этого свою личность, и служить монарху. Он должен также читать императорские наставления воинам [Императорские наставления солдатам и матросам] и днем и ночью и должен стремиться быть воином‑рыцарем в действительности, сделав их нормы поведения своими собственными». Слова Макино означали, что дух самопожертвования должен сопровождать занятия кэндо, но они также говорят о том, что этот дух необходимо извлекать и поддерживать посредством источников, находящихся за пределами учений кэндо. Данное мнение совпадает с мнениями многих современных мастеров кэндо, чувствующих, что синай, хоть и символизирует собой саму суть меча, в действительности не может подготовить путь для становления духа сэйси‑о тёэцу . Такой уцукусий тамасии , иначе «прекрасный дух», можно развить лишь посредством обретения большого опыта в дисциплинах, основывающихся на использовании настоящего меча. Поэтому кэндо ставит своей целью развитие человека «как совершенной личности, как члена общества и собственной нации посредством священного настоящего меча».
|