Возврат к поэзии и мистике

Гуманист по сути своей является антиинтеллектуалистом. Он более литератор, чем ученый, скорее фидеист, чем рационалист. Единству диалектики и схоластики он противопоставляет другую пару: филология — риторика. Альберт Великий не считал Платона философом из-за его языка и стиля; у гуманиста он оказывается Верховным Философом именно потому, что был поэтом.

Лефевр д'Этапль осуществляет прекрасное издание Никомаховой этики Аристотеля, но сам он склоняется к поэтам и мистикам. Его идеал — созерцательное познание. Он публикует Герметические книги в переводе Марсилио Фичино — труды Псевдо-Дионисия, созерцания францисканца Раймунда Луллия, мистиков, вроде Ришара Сен-Викторского, святой Хильдегарды

Св. Джером. Дюрер

Бингенской, Рюисброка и, наконец, Николая Кузанского, сделавшегося апостолом Ученого незнания.

Тот же Лоренцо Балла, строгий филолог, пожалуй, наиболее дисциплинированный ум из всех гуманистов Кватроченто, произносит проповедь в римской церкви доминиканцев 7 марта 1457 года в честь св. Фомы Аквинского, заявляя в ней о своих расхождениях с его методом: Многие убеждены в том, что нельзя стать богословом, не выучив правил диалектики, метафизики и всей философии. Что сказать на это? Убоюсь ли высказать, что думаю? Я восхваляю святого Фому за предельную тонкость выражений, я восхищен его прилежанием, я дивлюсь богатству, многообразию, совершенству его доктрины... Но я не так уж впечатлен так называемой метафизикой, она загромождена познаниями, коих лучше не иметь, поскольку они только мешают знанию лучших вещей. Настоящая теология для него, как и для Лефевра д'Этап-ля, — это теология св. Павла, которая говорит без философского суесловия и обмана (per philoso-phiam et iпапет fallaciam).

Философия должна скрываться в складках риторики и поэзии. Ее совершенной формой является платоновский диалог.

Показателен спор по поводу перевода Аристотеля в первой половине XV века, в котором столкнулись схоласт и гуманист.