Г. Блюменберг -К. М. Сэйр-Ж. Эллюль - В.Байер —— Ф. Рапп — П. Яних

Техника и история человечества. Техника и технология существовали, с точки зрения истории человечества, всегда, — поскольку сама эта история начинается не раньше того момента, когда люди начинают использовать орудия труда, то есть, простейшую технику. Более того, ход человеческой истории во многом определяется процессом постепенного развития техники и набором доступных обществу технологий. Однако, вплоть до Промышленной революции, техника и технология не носили того всеобще-универсального и детерминирующего характера, которые они обрели в Новое, и, в особенности, в Новейшее время.

Цивилизации, сменявшие друг друга на протяжении всей предшествующей Новому времени истории, могли быть — и были — весьма неодинаковы по своим базовым характеристикам, они могли исповедовать самые разные религиозные культы, их ценности И мотивации могли быть диаметрально противоположными — но все они использовали в повседневной жизни практически один и тот же "набор" технических средств, являющийся комбинацией механизмов, известных еще в древности Колесо, клин, рычаг, блок, винт, — вот, пожалуй, и вся основа технического арсенала известных истории человеческих обществ. Однако вовсе не уровнем технического развития определялось своеобразие той или иной цивилизации, ее мощь и авторитет. И, соответственно, технический прогресс не являлся ни целью, ни даже базовой доминантой развития большинства существовавших в истории цивилизаций.

Положение стало стремительно меняться именно в Новое и Новейшее время, когда техника Западной христианской цивилизации, являющаяся пока еще комбинацией все тех же простейших механизмов древности, получила в свое Распоряжение новые источники энергии — пара, минерального топлива, электричества, и, наконец, атомного распада Мощь, обретенная новой техникой, была столь велика что ни одно государство мира не могло более позволить себе игнорировать то, что происходит в сфере техники Общество могло либо погибнуть — это произошло с автохтонными цивилизациями Америки, либо подчиниться Западу — т. е. стать, пусть и на время, его частью (Индия), либо оставаясь собою, пытаться адаптировать и внедрить в

себя те элементы культуры Запада, которыми определялась его мощь Только так техника становится высокоуниверсальным феноменом современной истории человечества.

Философия техники — одна из наиболее молодых ветвей философского знания философия, занимаясь наиболее общими, фундаментальными проблемами, долгое время не испытывала потребности в изучении проблем техники, не только полагая их не заслуживающими внимания, но и считая, что техника сама по себе не является "предметным полем" философии Нельзя отрицать того, что некоторые философы (Аристотель, Альберт Великий, и др.) уделяли внимание технике — но лишь как естествоиспытатели и изобретатели, а социальные проблемы, порождаемые техникой, с давних времен становились предметом философской рефлексии (так, уже в древнем Китае "Книга о дао и дэ", "Даодэцзин" осуждала использование новых орудий труда, т е технический прогресс), но, при этом исследовалось само общество, а не техника как самостоятельный феномен И лишь с осознанием того, что техника в современном обществе является одной из всеобщих детерминант. приходит настоящий интерес к философскому исследованию собственно техники.

Первые работы, посвященные философскому осмыслению проблем техники, были изданы более ста лет назад. Так, уже в 1877 г. в Брауншвейге выходит в свет книга философа-антропологаЭ. Каппа "Основания философии техники", которую принято считать начальным пунктом систематической философской разработки проблем техники. Примерно в это же время во ФранцииА. Эспинас работает над построением обшей теории техники, основанной на философском подходе и философских терминах, завершение которой относится к 1897 г Из работ русских философов необходимо упомянуть такие труды выдающегося инженераП. К. Энгельмейера, как "Теория творчества" (1910) и "Философия техники" (1910—1913 гг.) Работы, посвященные технической проблематике, на рубеже веков публикуются также и в Англии

Однако, эти работы были той ласточкой, которая не делает весны Вплоть до второй мировой войны вклад современной техники в цивилизацию лишь приветствовался, непрерывный технический прогресс казался чем-то раз и навсегда данным и подтверждающим идею о господстве человека над природой Подлинный интерес к философской рефлексии проблем техники, датируется куда более поздним временем и начинается с всемирных философских кон-

гpeccoв 1968 г в Вене, 1973 г. в Варне, 1978 г в Дюссельдорфе. С этого времени количество публикаций, посвященных философии техники, начинает бурно расти.Хотя, ивэто время ряд философов испытывал определенные сомнения в том, что в области техники могут существовать какие-то интересные, с точки зрения философии, проблемы.

Подобная точка зрения "подпитывалась" еще и за счет следующих обстоятельств. С одной стороны, западная философская традиция привыкла рассматривать технику как ремесло, в лучшем случае — практическое применение накопленных знаний, т. е. деятельность, низкую в интеллектуальном плане и не заслуживающую, вследствие этого, философского осмысления. Более того, философия рассматривалась как часть "царства духа", долженствующего противостоять практической деятельности, основанной на интуитивном умении делать нечто. "Судьбой философии стало положение, будто она может отстаивать свою субстанциональность, лишь выступая против "техники" в широком ее смысле" — писал в 1963 г.Г. Блюменберг.

С другой стороны, тенденция рассматривать человека исключительно как "animal rationalis" укреплялась ввиду того, что марксистская традиция, вызывающая неприятие на Запада, уделяла технике, как части так называемых "производительных сил общества", повышенное внимание, утверждая, что именно уровнем их развития определяется уровень общественного, культурного и даже морального прогресса человечества Подобное понимание детерминант исторического процесса не могло не встретить противодействия на Западе, и пренебрежение философским анализом техники — одно из его следствий. И лишь с осознанием противоречия между традиционной идеей бесконечного прогресса и ограниченностью "пределов роста", характерного для 1960-х гг., философия техники окончательно конституируется как самостоятельная ветвь философского знания — и сразу же сталкивается с неизбежными трудностями, имманентно присущими предмету изучения.

Техника как философское понятие. Строгого и однозначного философского определения самого понятия "техника" не существует до сих пор Казалось бы, все интуитивно понимают, что такое "техника" — однако, любая попытка дать точное определение сталкивается с невероятными трудностями Например, если под техникой понимать созданные искусственно предметы (артефакты), то как быть, скажем, с городскими постройками? А с картинами и скульптурами? А с производственными отходами? Как

быть с породами домашних животных и растений, которые тоже создавались искусственно? И, кроме того, говорим же мы, скажем, о "технике пилотирования" — у летчиков, о "технике игры" — у музыкантов, о "технике чтения и письма" — у школьников младших классов, наконец. А ведь наше универсальное определение просто обязано описывать все эти сущности...

Можно попытаться выделить наиболее существенные признаки техники, и построить философское определение на их основе. Немецкие философы техникиX. Ленк и Г. Рополь провели анализ таких элементов, обнаруженных ими в немецкой философской литературе. Их насчитывается тоже более десятка — от "прикладного естествознания" до "воли к власти и подчинения природы", причем, простое перечисление ни на шаг не приближает нас к пониманию природы изучаемого феномена и выработке его целостной, непротиворечивой дефиниции.

Для русскоязычного читателя такое положение усугубляется трудностями перевода, а именно различием в значении слов "техника" и "технология". Еще П. К. Энгельмейер ввел в оборот отечественной философии термин "философия техники", которым мы пользуемся до сих пор. В то же время, аналогичный термин в англоязычной — наиболее массовой и доступной литературе — выглядит как "philosophy of technology", но вовсе не как " philosophy of technique". Таким образом, говоря о "философии техники" в западном ее понимании, мы вынуждены говорить, скорее, о "философии феномена неразделимых техники-и-технологии", иначе многие рассуждения современных западных авторов рискуют остаться понятыми неадекватно. Так, например, французский философЖ. Эллюль определяет "технику" как "сумму рационально выработанных методов, обладающих безусловной эффективностью... в любой сфере человеческой деятельности" — и здесь речь идет именно о technology, технике-и-технологии.

Говоря о попытках построения универсального определения техники-и-технологии, упомянем немецкого философа техники ф. Раппе, который провел анализ существующих в философской литературе определений понятия "техника". Согласно ему, можно выделить два типа определений — узкое и широкое. В узком смысле под техникой подразумевают артефакты, созданные и связанные с инженерной деятельностью. В широком смысле—любую эффективную методологическую деятельность. Эта формулировка действительно позволяет уточнить подходы к дефини-

ции исследуемого феномена, определяя его "онтологическое место", однако, в качестве строгой дефиниции сама по себе использована быть не может — поскольку не дает определения того, что же такое "инженерная деятельность"...

Итак, современная философия техники отнюдь не завершена; более того, она пока даже не представляет собой некоей философской целостности. Издаваемый в Англии авторитетный ежегодник "Research in Philosophy and Technology", а также авторы библиографических обзоров К. Митчем, Р. Маккей и П. Дурбин справедливо указывают на то, что большинство публикуемых сегодня в данной области работ во многом носят постановочный и фактографический характер. Только одна из десяти публикаций, по мнению этих авторов, может быть отнесена к работам высокого философского уровня, но и среди этих последних редко встречалась фундаментальная проработка коренных философских вопросов. Во многом это объясняется "младенческим" возрастом философии техники, отсутствием исследовательских традиций, систематичности в накопленном знании, а также единства в применяемых терминах.

В свое время за решение различных проблем философии техники брались такие "гранды" философии XX века, как М. Хайдеггер, Г. Маркузе, Э. Дюркгейм, А. Бергсон, К. Ясперс, однако, даже им не удалось создать непротиворечивые, целостные и систематизированные решения. Более того, своеобычный, намеренно усложненный язык произведений Мартина Хайдегтера, например, делал его работы почти недоступными для большинства практических инженеров. В трудах же Карла Ясперса, критиковавшего антропологические последствия технического прогресса Для индивида и общества, угадывалось сравнительно малое знакомство с критикуемым предметом. Стало ясно, что философская рефлексия в области техники требует специфической междисциплинарной подготовки исследователей,.

Основная проблематика исследований в философии техники. Любой обзор современной философии техники Неизбежно будет страдать фрагментарностью — поскольку это характерно для самой философской дисциплины, излагаемой лишь в виде статей и монографий, посвященных анализу наиболее значимых проблем в ее предметном поле. к их числу могут быть отнесены, кроме "чисто философских" споров об онтологическом и эпистемологии характере современной техники, такие проблемы, как последствия внедрения компьютеров и, в частности, возмож-

ность создания искусственного интеллекта; растущая сложность современной техники и связанная с этим необходимость ее оценки; связи между техникой и обществом наукой и природой; пути и перспективы дальнейшего развития техники, и др.

Проблема последствий компьютеризации общества построения искусственного интеллекта является одной основных в современной литературе по философии техники. Выделим ряд основных направлений в этой сфере. Во-первых, это работы, посвященные социальным последствиям компьютеризации. На Западе описанию данного феномена были посвящены сотни томов. Отмечается, что картина мира с внедрением современных компьютерных средств радикально изменилась практически во всех сфеpax жизни современного общества — от практики государственного управления до образования и культуры. Широко обсуждаются и проблемы, порождаемые этими изменения ми — такие, как превращение информации в своего рода глобальный "ресурс" человечества, потенциально возможный рост отчуждения человека в информационном обществе, изменения в социальной ткани такого общества. Философы этого направления пытаются выйти на социопрогностический уровень, не только описывая общество таким, какое оно есть, но и давая прогнозы его социальное развития. Классическим примером этого направления может служить Г. М. Маклюэн и его концепция "глобальной деревни".

Несколько в стороне от этих работ стоят труды, посвященные проблемепостроения искусственного интеллектасвязь которой с основными философскими вопросами очевидна. Возможности современных техническихсистем ввычислениях, распознавании образов, переводе, целенаправленном поведении настолько велики, что требуют переосмысления традиционной границы между человеческим "духом" и "машиной". Реакция философов на эту проблему состоит в утверждении того, что при любом, сколь угодно точном моделировании сущностныечерты человека ускользают от воспроизведения в компьютерной программе. Столь же традиционным является контраргумент о неисчерпаемых возможностях развития аппаратных средств и программного обеспечения, которые, несомненно, сделают такое воспроизведение возможным — и уже в ближайшем будущем.

Современные программные средства способны не только к обучению и самообучению, к такназываемому инте-

рактивному поведению и коррекции ошибок человека не и к самостоятельному поиску и получениюинформации. Такое поведение может быть осмыслено как сознательнее что уже само по себе вызывает определенные трудности Еще большие трудности может вызвать философская интерпретация поведения других программ — компьютерных вирусов, способных к самопроизвольному копированию, т. е. размножению, а также совершению иных действий, не зависящих от воли человека, а иногда и противоречащих ей.

Означает ли это, что человек создаетнекую новую жизнь, своего рода "духа в машине"? Защитником, этой точки зрения является сторонник бихевиористской информационной теории познания К. М. Сэйр. В своих книгах (напр. "Кибернетика и философия разума") он отстаивает точку зрения, согласно которой компьютер, а вернее, компьютерная программа способна к действию, и, более того, к целесообразному поведению, типичному для людей. Отсюда следует, что такие продукты могут обладать сознанием, что, в конечном итоге приводит к отрицанию различий между природой физических и духовных явлений.

Конкурирующий подход означает, что машина (как и программа) создается человеком, и, в этом смысле является отражением той цели, которая была предварительна выработана человеком и которой она призвана служат. В этом случае способность машины (программы) к целесообразному поведению определяется ее создателями .

Вопрос о возможности построения искусственного интеллекта, равного, а возможно, и превосходящего человеческий разум, сводится к традиционному философскому вопросу о природе человеческого разума вообще, без решения которого создание искусственного интеллекта вряд ли представится возможным, поскольку, по меткому замечанию Г.Л. Дрейфуса, автора книги "Что может компьютер? Пределы искусственного интеллекта", "То, что мы узнаем о пределах разума компьютера, . скажетнам многое и о человеческом интеллекте" Неожиданный выход из данной дилеммы предложил известный польский писатель-фантаст и философ Станислав Лем, предположивший, что магистральным путем развития для компьютеров будет моделирование не интеллекта, а инстинктов и тропизмов. С его точки зрения, развитие искусственного интеллекта. Приходит в противоречие с одной из коренных доминант всего технического прогресса — принципом целесообразности, и поскольку многие, если не все, цели, стоящие пе-

ред разработчиками современных информационных систем, могут быть разрешены без обращения к принципу искусственного интеллекта, . постольку создание самого искусственного интеллекта становится задачей, представляющей второстепенный интерес. Таким образом, постановка задачи о последствиях создания искусственного интеллекта является не вполне корректной.

Несомненно, философский потенциал проблемы компьютерного моделирования человеческого сознания еще неисчерпан. Даже если предложить, что системы с искусственным интеллектом не станут столь же распространенны ми, как программы типа "Norton Commander" если допустить, что их создание представляет собой задачу, интересную лишь в академическом смысле, тем не менее ответ на вопрос о том, способны ли машины к самостоятельному мышлению будет еще долго занимать умы философов.

Особое место в современной "философской литературе занимают труды, посвященныеоценке техники. Порожденная потребностями адекватного управления долгосрочными инвестициями в сложные и дорогостоящие технические проекты, проблема оценки техники является чрезвычайно острой. Заключается она в Том, что еще до реализации такого проекта мы с необходимостью должны представлять себе все последствия планируемой инновации. К чему приведет внедрение новой техники? Как оно скажется на экономической обстановке? На политической? На экологической? На здоровье населения? На его воспроизводстве? На безопасности страны? И т. д., и т. д.... И ответ надо получить еще до создания новой техники, потому, что исправление ошибок, допущенных на стадии проектирования, может обойтись чрезвычайно дорого, много дороже, чем изначальная стоимость самого проекта.

Оценка техники и была призвана учитывать социально значимые последствия второго и третьего порядка для масштабных технических проектов. При проведении проектных работ такого масштаба во главу угла обычно ставится один критерий — будь то инженерная целесообразность экономические соображения, соображения безопасности, и т. д. Идея заключалась в том, чтобы обеспечить целостность критериев эффективности проекта, преодолев eго фрагментарность на основе междисциплинарных исследований.

Однако, традиционные инженерные методы и критерии исследования здесь не срабатывают. Дело в том, что техника ценностно нейтральна, она, сама по себе, не может быть

ни плохой, ни хорошей. Что такое, например, автомобиль "сам по себе" — предмет гордости и престижа, способный обеспечить личности свободу передвижения,или же четырехколесный монстр, убивающий людей, отравляющий атмосферу? Каждый может сам ответить на этот вопрос однако, принципиально важно здесь то, что ответ не может быть выработан ни одним из методов, ни одной из инженерных дисциплин. Более того, этот ответ вообще не может быть выработан априорно и рационально, ибо он полностью зависит от того набора базовых ценностей, из которого вы и исходите, отвечая на данный вопрос. Таким образом качества и свойства, связываемые человеческим сознанием с техническим объектом, оказываются зависящими в большей степени от самого этого сознания, чем от свойств самого объекта. А, следовательно, вторичные последствия технической инновации определяются не столько свойствами самого проекта, сколько ценностными характеристиками, причем, вопрос о "ценностной нагруженности" планируемой инновации оказывается критически важным.

Именно поэтому для работ по оценке техники потребовалась не просто социологическая и методологическая, а философская основа. И на философском уровне эта проблема обсуждалась в США в работахВ. Байера, К. Парсела, Г. Портера, Г. Решера и др., посвященных проблемам аксиологии техники, методам ее оценки, совершенствованию планирования технических инноваций и т. д. Отмечалось, что совершенное, достоверное, теоретически обусловленное планирование технического прогресса было бы равнозначно попытке стилизации исторического процесса по некоему заданному образцу. Не говоря уже об издержках, с коими неизбежно связана подобная попытка, которые в демократическом обществе недопустимы. Оставляя в стороне необходимость таких методов контроля, отметим, что даже в такой "идеальной" схеме технической инновации неизбежны ошибки — хотя бы на уровне принятия решения. Где гарантии того, что это решение — "хорошее"? И, поскольку невозможно предвидеть изменение ценностных ориентации будущих поколений, нельзя гарантировать и того, что даже "хорошее" решение, принятое сегодня останется "хорошим" и для наших потомков.

Близко к этой проблеме примыкают дискуссии о так называемом "инженерном идиотизме". Речь идет о таких технических проектах, создатели которых допустили ошибку еще на стадии целеполагания, сознательно или бессознательно, пренебрегая группой значимых факторов. В силу

этого, рационально и творчески разработанный проект при реализации порождает массу проблем, заставляющих современников усомниться в здравом уме его разработчиков Сомнения эти, как правило, беспочвенны. Дело в том, что инженерное знание, как и все человеческая практика, организовано в согласии с принципом разделения труда, поэтому, разработчики, будучи узкими специалистами, исходят в своей деятельности из методов, присущих их областям инженерной науки. Порождаемые же конфликтные последствия оказываются за пределами этих методов.

В обоих случаях речь идет о выработке критериев рациональности планирования технической инновации, не детерминированных жестоко техническими, экономическими или политическими факторами. И именно потребностями синтеза весьма различных по своему происхождению данных объясняется апелляция разработчиков к философским методам рефлексии, потенциально способным к построению холистских представлений о предмете исследования.

Одной из "классических" философских проблем, поднимаемых философией техники, являетсявопрос о происхождении техники и о ее связи с природой и обществом. На философском уровне этот вопрос означает попытку исследования процесса формирования новой техники — то есть процесса научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ Он аналогичен процессу исследования в науке, и, следовательно, может быть исследован с помощью гносеологических методов. Однако, поскольку техника принципиально несводима только к "прикладному естествознанию", постольку существует принципиальная разница между созданием новой техники и процессом научного поиска. Так, например, целью создателей новой научной теории является выработка как можно более общей закономерности Создателей же техники подобное заботит мало, их целью является выработка конкретного технического решения Именно поэтому, в отличие от естествознания, техника формируется как знание "ad hoc", для данного случая, что влечет за собой существенное отличие в гностических методах техники и науки.

Это различие лучше всего продемонстрировать на при мере всем известны вертолеты, без которых сегодня труд но представить жизнь современного общества. Технически проблема полета с помощью несущего ротора решена, к тому же во многих вариантах. Однако полного теоретического обоснования такого полета не существует, т.е. не создано теории расчета аэродинамики вертолетов, позволяю-

щей находить общие решения при их конструировании. Весь арсенал математических и инженерных методов этих расчетов состоит из частных решений, основанных на тех илииных допущениях "ad hoc".

Такое положение проистекает и из существенных различий в подходах к исследуемому объекту, характерному для естествознания и техники Естествознание, стремясь постичь объективную, т. е. не зависящую от воли самого естествоиспытателя, картину мира, стремится минимизировать те неизбежные искажения, которые вносит в мироздание наличие самого естествоиспытателя. В технике же, для которой ее усложнение и совершенствование является основным гностическим актом, дело обстоит, как говорится, с точностью до наоборот — объект исследования подлежит достоянному изменению в ходе познания, причем как в соответствии с его ходом, так и в соответствии с волей своих создателей. К примеру, создавая новую модель самолета, проводят ее исследование в аэродинамической трубе, и по его результатам конструкция может быть подвергнута определенным изменениям. Но изменения в конструкцию могут быть внесены не только на основе этих испытаний, они могутиметь вполне произвольный характер.

Таким образом, данная точка зрения состоит в том, что естествозвание и техника сугуборазличны по своим гностическим методам. Существуют и несколько конкурирующих точек зрения.

Одна из них сводится к тому, что поскольку современная техника широко использует в своей практике достижения развития науки, и, более того, поскольку различные сферы технического знания постепеннно эмансипировались до уровни "технических наук", постолькумы должны говорить не о "науке" или "технике" как о самостоятельных феноменах, а о едином феномене современной науки и техники. Эта точка зрения крайне популярна среди марксистских исследователей в области философии техники, тем более, что она хорошо сочеталась сизвестным марксистским тезисом "о превращении науки в непосредственную производительную силу общества".

Вторая, несколько пародоксальная точка зрения, отстаивается немецким философомП. Янихом в его широкоизвестной статье "Физика — естественная наука или техника"? (в сб. "Философия техники в ФРГ". М., 1969). Яних тоже полагает, что наука сливается с техникой в некий комплекс Он утверждает следующее деятельность физики, будучи основана на наблюдении, измерении и экспери-

менте, является технической деятельностью, а сама физика — в некотором смысле, разновидностью техники, описывающей поведение тех или иных артефактов. С точки зрения Яниха, физика, как наука, основана на применении приборов, которые суть технические артефакты. Более того, с точки зрения физики, научный результат становится таковым, когда мы от простого наблюдения объективных сущностей можем перейти к их измерению. Но, согласно Яниху, любое измерение — суть способ для производства искусственных, то есть технических, явлений. Действительно, любая шкала по своей природе искусственна, являясь продуктом человеческой культуры. Это верно даже для такого феномена как время, которое рассматривается Янихом как объективное, но квантуемое в соответствии с темпоральными представлениями человечества, выработанными культурой. Наконец, физический эксперимент в его описании предстает перед нами как специальным образом организованный искусственный объект, поскольку для его постановки мы всегда должны технически реализовать те или иные условия эксперимента. Суммируя все, Яних делает вывод о том, что скорее естествознание должно быть понято как вторичное следствие техники, чем техника как применение естественных наук.

Вопрос о связи техники с природой и обществом в настоящее время является одним из ключевых. Традиционное понимание парадигмы технического прогресса как безграничного процесса "улучшения" основывалось на двух базовых идеях, выработанных наукой и философией Нового времени. Первое из них — это представление о неограниченности природных ресурсов планеты, второе — представление о человеке как о "царе природы", призванном господствовать над нею. Оба эти представления являются ошибочными. Ресурсы планеты ограничены, причем их пределы ясно видны уже сейчас. А, следовательно, безграничный экстенсивный рост невозможен. Кроме того, все большую популярность сегодня приобретает иное понимание места человека в природе, основанное на признании того, что человек — всего лишь часть природы, не имеющий возможности существовать вне ее. Этим объясняется необходимость философского осмысления феномена технического прогресса, т. е. связей между техникой, природой и человеком.

По какому пути пойдет в будущем развитие технической цивилизации? И вообще, есть ли у нее это будущее, или же она рухнет под собственной тяжестью, окончатель-

но погубив биосферу планеты? Как связаны между собой технический и общественный прогресс? В частности, если технический прогресс замедлится или даже будет остановлен как это отразится на социальной ткани общества, не приведет ли это к стагнации и регрессу? И, говоря в более общих терминах, чем определено развитие в паре общество-техника, что является детерминантом прогресса?

Вот только немногие из тех вопросов, которые ставит сегодняшний день перед философией техники. Однозначного ответа на них не существует, и мы можем лишь выбирать между конкурирующими точками зрения.

Говоря о моделях детерминизма в социальном и технологическом развитии человеческого общества, отметим, что при всем многообразии таких моделей, их можно разделить на две большие группы — назовем их, вслед за Ф. Раппом, моделями "технологического" и моделями "ценностного" детерминизма. И хотя с точки зрения формальной логики, эти две группы моделей исключают друг друга, обе они одновременно оказываются истинными, что будет ясно из дальнейшего изложения.

Различные формы технологического детерминизма пользуются завидной популярностью прежде всего в маркситской среде. Начиная с Карла Маркса, существует такое понимание хода исторического процесса, которое во главу угла ставит уровень технического прогресса. В марксистской теории это звучит так: уровень развития производительныx сил (под ним понимается состояние техники данного общества) определяет уровень производственных отношений (то есть вся социальная картина того же общества). Эта идея подвергается усовершенствованию с введением понятия "способа производства", который определяет "формацию". И тех, и других насчитывается пять — первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и, в перспективе, — социалистическая и коммунистическая как венец всей истории. Существенным тут является то, что технический прогресс понимается как некий квазиавтономный процесс, не зависящий не только от индивида, но и от общества в целом. Именно ходом этого процесса определяются все социокультурные изменения, происходящие в обществе. Истина, содержащаяся в таком подходе к пониманию исторического и технологического прогресса заключается в том. что действия людей не являются спонтанными я вполне свободными. Они ограничены тем набором средств, который предлагает им существующая в данном обществе технология. И, в этом смысле, сто-

ронники технологического детерминизма безусловно правы. К их числу Ф. Рапп относит таких крупных философов, как Ж.Эллюдь, Г.-М. Маклюзн, А. Хабермас и Г. Маркузе. К ним можно добавить еще и главу франкфуртской школы Т. Адорно.

Сторонники противоположного направления, т. е. модели "ценностного" детерминизма, справедливо указывают на то, что развитие техники не есть процесс, подчиняющийся необходимости законов физического мира. Техника развивается на основе сознательной деятельности людей, и только благодаря этой деятельности. Деятельность же человека детерминируется аксиологически; следовательно, развитие техники однозначно определяется свободным выбором ценностей применительно к миру технического действия. Этот выбор можно трактовать как предельный моральный акт, не сводимый к внешним обстоятельствам.

Существенной трудностью для данной модели технологического развития является то, что магистральные на правления развития современной техники оказываются не зависимыми ни от социальных и политических систем, ни от господствующих в обществе религий с их развитыми ценностными; системами. Таким образом, модель ценностного детерминизма имеет столь же ограниченное применение, как и модель технологического детерминизма.

Однако, куда более существенной, чем проблема понимания детерминант технического и исторического прогресса, является необходимость выработки идеалов нашего дальнейшего развития. В отличие от вышеизложенных дескриптивных теорий, проблема построения приемлемых моделей развития является, нормативной и выводит философию техники на социопрогностический уровень. И xoтя точное планирование технического прогресса равнозначно попытке моделирования прогресса исторического, тем не менее, потребность в выработке новых идеалов является весьма острой.

Нормативные модели развития техники. Таких, в чем то взаимоисключающих, а в чем-то взаимодополняющих групп нормативных моделей было выработано несколько Рассмотрим некоторые из них.

"Традиционная модель,или модель НТР" основана на принципах технологического детерминизма. Эта модель была достаточно популярна на Западе и, в особенности, отечественной философии, где явно испытала на себе последствия лозунга "Догоним и перегоним". Данная модель весьма оптимистична и исходит из практически неограни-

ченной веры в торжество человеческого разума. Технологический прогресс в рамках данной модели понимается как высшее благо и основа всех позитивных социальных изменений. Утверждается, что скорость технического прогресса в последнее время ускоряется экспоненциально в связи с ростом науки (данный феномен и получил название НТР), и что такое же положение сохранится и в будущем.

Возражения, связанные с ограниченностью природных ресурсов и возможностей адаптации природной среды, в рамках данной модели, как правило, отметаются. Первое — на том основании, что человеческий разум, несомненно, сможет в исторической перспективе подыскать замену всем невозобновляемым ресурсам (подобно тому, как на смену энергетике, основанной на сжигании органического топлива должен прийти "мирный атом" и управляемая термоядерная реакция).

Второе возражение, связанное с ограниченной способностью природы справиться с растущим техногенным воздействием, оспаривается как на основе веры в мощь разума наших потомков, так и исходя из того наблюдения, что человечество, начиная с того момента, когда впервые появилось оседлое земледелие, живет практически не в условиях "дикой" природной среды, но в условиях организованных, т. е. технологизированных, ландшафтов. Простейшим примером такого ландшафта может служить засеянное пшеницей поле. И отсюда делается вывод о том. что техника, будучи обращена на организацию "дикой" природы, сможет превратить ее во вполне приемлемую "среду обитания". Логика здесь примерно такая — пусть гибнут леса. а мы посадим парки. И отметается мысль, что варки могут погибнуть вместе с лесами...

Эта модель была популярна в нашей стране. Экстремальное ее выражение получило распространение как у нас, так и на Западе, и сводится к формуле "после нас — хоть потоп".

"Общая модель" основана на том минимальном ограничении спектра возможных технических проектов, которые вытекают из простейших соображений разумности, полезности, безопасности — или, по крайней мере, ограничении их возможного вреда. Эта модель вплотную сталкивается с основной проблемой современной техники, которая заключается в том, что побуждаемые необходимостью, мы принимаемся за реализацию масштабных и долговременных технических проектов, не зная точно, к каким последствиям приведет их реализация. В рамках данной модели

основное Внимание уделяется разработке методов оценки техники, о которых говорилось выше. Технический прогресс неизбежен, утверждает данная модель, однако), менеджер, принимающий решение о технической инновации, да будет просвещен и предупрежден." Эта модель является одной из превалирующих на Западе.

"Модели ограничения" представляют собой группу моделей, основанных на необходимости ограничения либо человеческих потребностей, либо на ограничении масштабов технических проектов, основанном на изучении тех критических порогов, за которыми совершенствование техники приносит скорее вред, нежели пользу Модели первого вида обычно предлагаются для исполнения развивающимся странам, учитывая их ограниченность в средствах и бурный рост населения Модели второго вида предполагают, что поскольку одни и те же человеческие потребности могут быть удовлетворены с помощью техники самых различных видов, то следует внимательно изучить их, и применять те, которые приносят меньше вреда. Так, например, современный рекорд скорости для автомобилей вплотную приблизился к скорости звука, но большинство машин потребительского класса имеют предельную скорость ниже 180—200 км/час, ибо за этим пределом резко возрастает опасность их эксплуатации.

В своей конечной ипостаси данная модель превращается в "экстремистски — экологическую модель", основанную на представлении, что человечеству необходимо отказаться от преимуществ по отношению к природе и жить простой жизнью предков Эта модель не очень популярна даже среди самих "зеленых".

Литература

Философия техники в ФРГ. М., 1989. Новая технология и организационные структуры.М.,1990.

Эллюль Т. Технологический блеф//Это человек.1995.