ГОРОДА И ГОДЫ

Умолк шум веселящихся, затихли

звуки гуслей, уже не пьют вина с песнями…

Исайя 24,8.

Е сли кто‑то и верил в легенду о благородном рыцарстве – то уж, во всяком случае, не обитатели городов Франции. Горожане издавна не любили баронов и епископов – ведь в XI веке бароны и епископы были сеньорами городов и обирали горожан, как могли. Города обычно возникали у стен замков‑бургов, и поначалу это были маленькие поселения ремесленников и торговцев – несколько десятков деревянных домов, церковь и рынок. Эти поселения со временем обносились стеной и назывались «новыми бургами» в отличие от возвышавшихся над ними замков – «старых бургов». Жителей «нового бурга» называли burgenses, по‑французски буржуазия, а по‑немецки – бюргеры. В отличие от городов Италии, среди «буржуазии» не было мелких рыцарей, и панораму «новых бургов» не уродовали торчащие то там, то здесь грубые каменные башни – гнёзда рыцарских кланов. У французских городов был лишь один сеньор, хозяин замка, и для этого высокородного господина горожане были рабами‑сервами или, в лучшем случае, вилланами, обязанными платить оброк. Сеньор и его рыцари требовали у купцов и ремесленников тем больше, чем успешнее шли их дела и при желании могли забрать всё – им ничего не стоило бросить горожанина в тюрьму и пытками вымучить всё его состояние.

Тем не менее, жизнь брала своё, города становились всё более многолюдными, а цеховые ополчения – всё более сильными. В конце XI века начались городские восстания. "Множество людей кричали: "Коммуна! Коммуна!" – описывал современник восстание в Лане. – Многочисленные толпы горожан, вооружённые шпагами, топорами, дубинами и кольями устремились на дворец епископа". В течение первой половины XII столетия горожане упорно штурмовали стены замков – и, в конце концов, завоевали свободу, освободились от власти сеньоров и от рабства. "Буржуа" стали свободными гражданами самоуправляющихся городов, они выбирали судей‑"эшевенов", которые собирали городские налоги, возглавляли полицию и ополчение, вели переговоры с королями и графами.

Средневековые французские города были меньше, чем города Италии и были сосредоточены преимущественно на северо‑востоке, в плодородных долинах Шельды и Мааса. Низовья этих рек теперь находятся на территории Бельгии, но в средние века здесь располагалось входившее в состав Франции графство Фландрия, население которого говорило частью по‑французски, частью по‑немецки. Лёгкость освоения здешних лугов издавна привлекала крестьян, и эти районы были заселены быстрее, чем земли центральной Франции; здесь раньше началось перенаселение и Сжатие. Уже к середине XII века здесь были вырублены все леса и осушены все болота, берега рек были ограждены дамбами, и не осталось ни одного нераспаханного клочка земли. Безземельные бедняки уходили в города – в Брюгге, Гент, Ипр, Лилль, они становились подмастерьями: ткачами, валяльщиками, красильщиками. Купцы‑"суконщики", привозившие шерсть из Англии, нанимали их на работу – обычно на неделю, они давали подмастерью хижину и станок, и всю неделю рабочий колокол возвещал своим звоном о начале работы, обеденном перерыве и конце рабочего дня. В субботу вечером выдавали заработок, а в понедельник подмастерья снова собирались на рынке в надежде получить работу. Фландрские тонкие сукна продавались по всей Европе, и города быстро росли, купцы и мастера богатели, строили дома с башенками, одевались, как дворяне, и требовали, чтобы их называли "герр" или "сир". Города украсились могучими башнями, соборами и ратушами; богачи покровительствовали поэтам и учёным и отправляли своих детей учиться в Париж.

Париж был крупнейшим городом Франции, в XIII веке в нём насчитывалось 80 тысяч жителей, и он мог поспорить своими размерами, богатством и великолепием со "знатными" итальянскими городами. Символом величия Парижа был знаменитый собор Парижской Богоматери, возводившийся почти столетие, с 1163 по 1250 год, – его строительство знаменовало восстановление могущества французских королей. Этот собор был непохож на соборы Италии; он был возведён в новом стиле, созданном французскими архитекторами и позднее получившем название готического. Французские "магистры каменных наук" научились передавать огромную тяжесть каменных сводов на стоящие вокруг здания опорные столбы; это позволило поднять стены на недостижимую прежде высоту – так что с крыши собора город просматривался, как на ладони. Новые соборы были устремлены ввысь – и это особенно подчёркивали узкие, украшенные витражами окна и изящные стрельчатые арки. Между городами и соборами началось соревнование в высоте и изяществе – соборы в Реймсе, Шартре, Страсбурге, Кёльне стали шедеврами новой архитектуры, распространившейся по всей Европе.

Средневековый собор был центром всей городской жизни; здесь собирался народ во времена торжеств, здесь венчали новобрачных и крестили детей – и здесь же учили юношей грамоте. Школа при соборе Парижской Богоматери была знаменита с давних времён, в XII веке она положила начало знаменитому Парижскому университету. В отличие от университетов Италии, где первенствовали юристы и медики, Парижский университет был центром богословия; здесь преподавали знаменитые богословы Абеляр и Фома Аквинский, пытавшиеся объяснить Библию с точки зрения логики и философии. Здесь было много коллегий для бедных студентов, одна из них была основана духовником Людовика Святого Робертом Сорбонном и называлась "Сорбонной" – позднее это название перешло на весь университет. Университет, так же, как и собор, был предметом гордости французских королей – ведь Париж был "королевским городом", столицей Франции, и не имел самоуправления, его хозяином и сеньором был король. Короли крепко держали свой скипетр и не допускали создания коммун в своём домене – зато всячески поощряли городские восстания во владениях своих непокорных вассалов; они стремились ослабить тех, чтобы затем захватить их земли. Это была коварная политика: овладев землями вассала и присоединив их к домену, король начинал урезать самоуправление коммун и облагал их тяжёлыми налогами. Внук Людовика Святого Филипп Красивый (1285‑1314) присоединил к своим владениям Шампань и овладел богатым торговым городом Лионом; это был суровый король, правивший железной рукой и не останавливавшийся ни перед чем ради высшей цели – объединения Франции. Чтобы усилить свою армию, он требовал у баронов и епископов "королевскую талию" – денежную помощь, которую они по традиции обязаны были оказывать королю в затруднительных обстоятельствах; Филипп Красивый пытался превратить эту помощь в постоянный налог.

Заветной мечтой короля было овладение богатой Фландрией, которое позволило бы решить все финансовые проблемы. В конце XIII века города Фландрии находились на вершине процветания и могущества. Население Гента и Брюгге достигло 50 тысяч человек; Брюгге превратился в центр европейской торговли, в его гавани теснились сотни неповоротливых торговых парусников – "коггов". Здания торговых рядов состязались величиной и красотой с готическими соборами, купеческие гильдии правили городами и диктовали свою политику фландрскому графу. По примеру городов сотни городков и деревень требовали у своих сеньоров свободы и самоуправления – и получали их за небольшой выкуп. Крестьяне Фландрии стали свободными – но демографическое давление возрастало, крайняя нехватка земли заставляла крестьянские общины отвоёвывать её у моря; крестьяне строили дамбы вдоль берегов и осушали землю в полосе прилива; повсюду стояли ветряные мельницы, откачивавшие воду с полей. Десятки тысяч безземельных крестьян ежегодно покидали свою родину и уходили на восток; они шли за Эльбу, где было много свободной земли и куда их приглашали местные монастыри и бароны. Многие шли в города и становились ткачами, но города не могли обеспечить работой всех; ремесленные предместья были переполнены голодающими безработными, с ненавистью смотревшими на дворцы хозяев города, купцов и мастеров. Купцы и мастера превратились в городское дворянство, "патрициат"; они выбирали из своей среды эшевенов и считали обитателей расположенных за городскими стенами предместий низшими существами; они презрительно называли ткачей, выделывавших тонкие голубые сукна, "людьми с голубыми ногтями". Ткачам запрещалось иметь оружие, собираться числом больше семи и появляться на улицах города со своими орудиями труда. Когда случались перебои с поставками шерсти, купцы не давали ткачам работу и, опасаясь волнений, закрывали городские ворота; в предместьях начинался голод, и ткачи шли просить подаяния по дорогам Европы.

В конце концов, Сжатие, безработица и голод подняли ткачей на восстание – началась эпоха кровавых городских революций. Первый революционный взрыв произошёл в 1280 году в Ипре, затем голодающие ткачи поднялись по всей стране. Города стали ареной уличных боёв и кровавой резни; в конце концов, враждующие партии обратились за посредничеством к фландрскому графу Гюи де Дампьеру. Граф принял сторону простого народа и допустил ткачей к управлению городами; однако время от времени столкновения возобновлялись, и недовольные графом патриции постоянно призывали на помощь французского короля. Весной 1300 года французская армия вторглась во Фландрию, и патриции открыли французам ворота городов. Король Филипп Красивый прислал во Фландрию своего наместника, обложил города налогами и вернул всю власть богатым. Это вызвало новое восстание, ночью 17 мая 1302 года ткачи Брюгге внезапно ударили в набат и напали на патрициев и французов, тысячи людей были убиты до того, как взошло солнце. Королевская армия двинулась к мятежному городу – и навстречу ей выступило ополчение простого народа. Горожане знали, что пехота никогда ещё не выдерживала атаки рыцарей, и что многих из них ожидает смерть – но братья‑францисканцы, пришедшие вместе с народом на поле боя, сумели поддержать их дух. Отступать было некуда – позади протекала многоводная река Лис; ополченцы окружили себя наполненными водой рвами и выставили вперёд копейщиков с длинными пиками. Рвы помешали рыцарям нанести первый сокрушительный удар, а когда они перебрались на другой берег, их встретили плотные ряды горожан, сражавшихся с мужеством отчаяния. Рыцарей сбрасывали в ров, а тех, кто сумел ворваться в ряды восставших, стягивали с седла крючьями на концах пик. Ожесточение восставших было таково, что вопреки обычаю, сброшенных с седла рыцарей не брали в плен; их добивали окованными железом дубинами. По свидетельству хрониста, бежавшие с поля боя рыцари от страха не могли есть; семьсот снятых с убитых золотых шпор были вывешены в соборе соседнего города Куртрэ.

"Битва шпор" при Куртрэ повергла в шок Францию и Европу: впервые в истории рыцарство было побеждено восставшим простонародьем. Король Филипп оказался в отчаянном положении: у него не было ни армии, ни денег, а в Париже шли разговоры о коммуне. В довершение всех бед папа Бонифаций VIII отлучил короля от церкви: папе не нравилось, что Филипп требовал талию с епископов и монастырей. Правда, ещё до "битвы шпор" король собрал на "Генеральные штаты" представителей городов, дворянства и духовенства и заручился их поддержкой против папы. В 1303 году Филипп Красивый отправил в Италию небольшой отряд из наёмников, которые не боялись ни бога, ни дьявола; 7 сентября они ворвались в резиденцию папы в городе Ананьи и, угрожая мечами, потребовали у первосвященника отречься от сана. "Вот вам моя шея, вот вам моя голова, – гордо ответил 86‑летний старец, – пусть я умру, но умру папой!" Выслушав ответ, предводитель наёмников Чьяра Колонна наотмашь ударил старика по лицу рукой в железной перчатке. Жестокие унижения довели Бонифация VIII до помешательства, и, хотя горожане Ананьи освободили папу из плена, он вскоре умер.

Избавившись от своего врага, король Филипп приложил все усилия, чтобы собрать талию и снарядить новую армию; в августе 1304 года французы одержали верх в сражении при Мон‑ан‑Певеле. Фландрия была вынуждена уплатить королю контрибуцию – но власть над городами осталась в руках ткачей. Управляемые народом фландрские города оставались рассадниками смуты, и Филипп Красивый готовился к новой войне; он сумел посадить на папский престол своего сторонника Клемента V и добился переезда папы из Рима в Авиньон на берегу Роны – в этом французском городе папы жили семьдесят лет. Подобно древним императорам "железный король" Филипп стал неограниченным повелителем своей страны, он запретил частные войны и заставил трепетать от страха могущественных баронов. Чтобы завладеть богатствами ордена рыцарей‑тамплиеров, он обвинил их в ереси и после пыток отправил на костёр магистра ордена Жака де Молэ. Время от времени король собирал Генеральные штаты, которые покорно принимали все его требования и вводили новые налоги. В 1314 году король объявил о походе против Фландрии, но в разгар приготовлений внезапно скончался: говорили, что он был отравлен тамплиерами, мстившими за своего магистра.

Смерть "железного короля" привела к смуте во Франции: осмелевшие бароны объединились и потребовали от нового короля Людовика X (1314‑16) восстановления своих привилегий – в том числе права на ведение частных войн. Затем начался голод, какого ещё не знала Франция; крестьяне толкли в ступах кору деревьев и пекли из этой муки хлеб. Голод был признаком начавшегося Сжатия: за XIII век население Франции увеличилось почти вдвое и достигло 18 миллионов; большая часть лесов была раскорчёвана под пашню – но земли всё равно не хватало. Тысячи безземельных крестьян были готовы работать за кусок хлеба, и рабство утратило всякий смысл – тем более в годы голода. Короли Франции и раньше из христианского милосердия освобождали своих крестьян – теперь они призвали всех своих вассалов дать крестьянам свободу. "Так как по естественному праву каждый должен родиться свободным, – гласил указ Людовика X, – но некоторым обычаем, с незапамятных времён установленным, множество нашего простого народа впало в рабство и другие зависимые состояния, мы, принимая во внимание, что королевство наше называется королевством франков ("свободных"), повелеваем, чтобы всюду в королевстве нашем… такие состояния несвободы приведены были к свободе…"

Возможно, что перед глазами диктовавшего указ Людовика стояла сцена из воспоминаний его прадеда: толпы горожан и крестьян, стоявшие вдоль дороги на Париж, и бедняки, молящиеся за своего короля… Конечно, освобождение проводилось за выкуп, и не все вассалы последовали королевскому примеру – но всё же в последующие десятилетия большая часть французских крестьян получила свободу – и они молились за своего короля.

Людовику не пришлось услышать эти молитвы; он умер – вероятно от яда – в 1316 году. Его преемники стали свидетелями нового взрыва фландрской революции – на этот раз на борьбу поднялись крестьяне, которые изгнали сеньоров и поделили их земли. Францисканские монахи ходили по деревням и проповедовали против господ; повсюду горели дворянские замки. Ткачи Брюгге примкнули к восставшим крестьянам и выслали на помощь им своё ополчение, а сеньоры призвали на помощь французского короля. В августе 1328 года у горы Кассель произошло решающее сражение; восставшие были разбиты, и французская армия заняла фландрские города.

Революция потерпела поражение, в города вернулись патриции, в деревни – дворяне. Стены городов были срыты, тысячи восставших повешены, четвертованы, удушены в темницах. Спасаясь от казней, ткачи бежали в Англию; множество парусных лодок ночами пересекали пролив и выгружали на берег людей, их нехитрый скарб и самое ценное, что они могли взять с собой – доставшиеся от отцов ткацкие станки. Вместе с ткачами переселялась из Фландрии в Англию вся суконная промышленность; через столетие фландрское ремесло погибло под ударами английских конкурентов. Опустошённая террором, войнами и чумой Фландрия снова превратилась в сельскую страну, среди которой, подобно призракам, возвышались зарастающие бурьяном полумёртвые города – останки погибшей цивилизации. Каналы Брюгге занесло песком, огромные башни, некогда охранявшие вход в порт, смотрели на море пустыми глазницами, и только нищие рыбаки, ловившие в проливе сельдей, могли рассказать путнику о былых временах, о сотнях кораблей, теснившихся у причалов, и о тысячах купцов, толпившихся в торговых рядах.

"Умолк шум веселящихся, затихли звуки гуслей, уже не пьют вино с песнями; горько вино для пьющих его. Разрушен опустевший город, все дома заперты и нельзя войти…"