Смешные жеманницы» («Les précieuses ridicules») — одноактная комедия в прозе Ж. Б. Мольера (пост. 1659, опубл. 1660), положившая начало его славе.

Ее комические героини — Мадлон и Като (Madelon, Cathos), молодые провинциалки, двоюродные сестры, попавшие в Париж (пример парного образа в комедиях Мольера). Мадлон — дочь почтенного горожанина Горжибюса, Като — его племянница. Они преклоняются перед прециозной культурой, царящей в аристократических салонах, и решают стать настоящими прециозницами. Теоретик прециозности Сомез писал в «Большом словаре прециозниц» (1661): «Необходимо, чтобы прециозница говорила иначе, чем говорит народ, для того, чтобы ее мысли были понятны только тем, кто имеет ум более светлый, чем чернь». Именно так пытаются говорить Мадлон и Като.

К девушкам сватаются добропорядочные, но не светские женихи Лагранж и Дюкруази (Мольер дает образам имена реальных актеров своей труппы: Лагранж играл роли первых любовников, Дюкруази прославился позже исполнением роли Тартюфа). Но они отвергнуты. Като так это объясняет: «Пристало ли нам принимать людей, которые в хорошем тоне ровно ничего не смыслят? Я готова об заклад побиться, что эти неучтивцы никогда не видали карты Страны нежности, что селения Любезные услуги, Любовные послания, Галантные изъяснения и Стихотворные красоты — это для них неведомые края. Ужели вы не замечаете, что самое обличье этих господ говорит об их необразованности и что вид у них крайне непривлекательный? Явиться на любовное свидание в чулках и панталонах одного цвета, без парика, в шляпе без перьев, в кафтане без лент! Ну и прелестники! Хорошо щегольство! Хорошо красноречие! Это невыносимо, это нестерпимо! Еще я заметила, что брыжи у них от плохой мастерицы, а панталоны на целую четверть уже, чем принято» (Явл. 5; пер. Н. Яковлевой). Обиженные женихи подсылают к девушкам свататься своих слуг Маскариля, которого играл Мольер, и Жодле, которого играл недавно приглашенный в труппу известный фарсовый актер Жодле. Они появляются как маркиз де Маскариль и виконт де Жодле. Обманутые их светскими манерами, Мадлон и Като изо всех сил стараются показать себя истинными прециозницами:

Като. Душенька! Надобно внести кресла.

Мадлон. Эй, Альманзор!

Альманзор. Что прикажете, сударыня?

Мадлон. Поскорее внесите сюда удобства собеседования (les commodités de la conversation). (...)

Като. Умоляю вас, сударь, не будьте безжалостны к сему креслу, которое вот уже четверть часа призывает вас в свои объятья, снизойдите к его желанию прижать вас к своей груди (contentez un peu l'envie qu'il a de vous embrasser). (Явл. 10).

Маскариль и Жодле еще свободнее владеют этим «птичьим» языком, хотя нередко мешают его с просторечием. Девушки в восторге от аристократических женихов. Но тут появляются хозяева «маркиза» и «виконта», велят пришедшим с ними «ражим молодцам» снять со слуг богатые наряды и смеются над незадачливыми прециозницами. Като восклицает: «Ах, какой конфуз!», а более решительная Мадлон клянется отомстить за унижение и гонит слуг, на этот раз пользуясь самыми просторечными выражениями: «А вы, нахалы (marauds), еще смеете торчать тут после всего, что произошло?» (Явл. 18). Горжибюс гонит девушек прочь с глаз и заключает комедию словами: «А вы, виновники их помешательства, пустые бредни, пагубные забавы праздных умов: романы, стихи, песни, сонеты и сонетики, — ну вас ко всем чертям!» (Явл. 19).

В предисловии к «Смешным жеманницам» (1660) Мольер, стараясь избежать неприятностей для театра, писал о комедии: «...Она нигде не переступает границ сатиры пристойной и дозволенной...» и дальше: «...Истинные прециозницы напрасно вздумали бы обижаться, когда высмеивают их смешных и неловких подражательниц». Но образы Мадлон и Като метили выше. Хотя их имена — уменьшительные от подлинных имен игравших эти роли актрис труппы Мольера (Мадлон играла Мадлена Бежар, Като — Катрин Дебри), они поразительно созвучны с именами основательницы самого знаменитого прециозного салона Катрин де Рамбуйе (которая присутствовала на премьере) и хозяйки второго по значению салона, писательницы Мадлены де Скюдери, чьи романы «Артамен, или Великий Кир» и «Клелия» фигурируют в речах Мадлон и Като (из второго романа — Карта нежности, о которой говорила Като). Зрителей не могли ввести в заблуждение объяснения Мольера. Успех комедии, носивший характер скандала, был огромен. Если премьера «Смешных жеманниц», шедших в один вечер с трагедией Корнеля «Цинна» (18.11.1659, т-р Пти-Бурбон, Париж), принесла 533 ливра дохода, то второй спектакль (когда весть о новой комедии облетела Париж) дал 1400 ливров дохода. Сатира на могущественные прециозные салоны имела для труппы Мольера печальные последствия: 11 октября 1660 г. главный смотритель королевских зданий Рабютон изгнал ее из Пти-Бурбона, сообщив о решении снести театр и на его месте построить дворцовую колоннаду. Здание было снесено так поспешно, что актеры не успели вынести декорации, которые были уничтожены. Такая злобная реакция на одноактную комедию показывает, что ее тематика не так узка, как первоначально кажется. В образах Мадлон и Като высмеивается не просто искусственный язык прециозниц, но спесь высших сословий, презирающих простых людей. Сатира Мольера возымела действие. Само слово «precieux», известное с XIII века и первоначально означавшее «драгоценный», а с XVII века — «изысканный» (имеющий отношение к прециозным салонам), после комедии Мольера приобрело значение «жеманный» и стало вызывать смех («Précieuses ridicules» — «Смешные жеманницы»).

Изучая источники образов комедии, исследователи высказали гипотезы о влиянии на Мольера произведения Шаппюзо «Кружок женщин», романа аббата де Пюра «Прециозница» и др., но отмечается, что в основе комедии — личные впечатления Мольера.

Первый отклик на «Смешных жеманниц» — пьеса теоретика прециозности Сомеза «Истинные жеманницы», в которой использован сюжет комедии Мольера в полемических целях. Намек на эту пьесу есть в мольеровском «Версальском экспромте»: «Пусть они вешают всех собак на мои пьесы — я ничего не имею против. Пусть они донашивают их после нас, пусть перелицовывают их, как платье, и приспосабливают к своему театру, пусть извлекают из них для себя некоторую пользу и присваивают частицу моего успеха — пусть!».

«Смешные жеманницы» поставили имя Мольера в ряд самых влиятельных писателей эпохи, что позже было отмечено Вольтером в «Веке Людовика XIV».