На рубеже веков. Криптографическая деятельность революционеров в России 1898-1900 годы

В последние годы XIX века революционное движение стремительно расширялось. В Минске 1 марта 1898 года прошел первый съезд РСДРП. Благодаря соблюдению мер конспирации правоохранительным органам не удалось сорвать проведение съезда российских социал-демократов. Интересно отметить, что о существовании БУНДа («Всеобщий еврейский союз в Литве, Польше и России») в Департаменте полиции вообще не подозревали, хотя организация активно работала, издавались газеты, листовки, прокламации, организовывались забастовки, велась агитация и т.д.

Учитывая опыт народников российские социал-демократы, придавали важное значение защите информации в революционной работе, стали проводится организационные мероприятия, разрабатываться правила защищенной связи и издаваться инструкции на эту тему для участников подполья. Так, например, для киевской организации «Союза борьбы» накануне первого съезда РСДРП один из видных революционеров В.М. Сапежко подготовил специальную «Инструкцию», которая должна была стать для российских социал-демократов основным руководящим документом в области конспирации. Рассмотрим ее подробно. «Инструкция» содержала следующие разделы: «Введение», «Поведение на свободе», «Поведение во время следствия», «Русское делопроизводство дел политических», «Порука», «Корпус жандармов и организация шпионов».

Во «Введении» обосновывалась необходимость строжайшего соблюдения конспирации в деятельности социал-демократических организаций.

В разделе «Поведение на свободе» рассматривались вопросы функционирования тайной организации: правила конспирации, методы транспортировки нелегальной литературы, способы ухода от наружного наблюдения, методы обнаружения наружного наблюдения , условные знаки об опасности (например горшок с цветами в окне мог означать, что явка провалена или в квартире находятся посторонние люди), меры безопасности принимаемые при аресте членов организации и т.д. Было предложено ввести специализацию, каждый член организации должен был выполнять только определенную работу. В случае его ареста работу по остальным направлениям продолжали оставшиеся на свободе. Здесь же было сформулировано требование о запрете делиться какой-либо информацией (фамилии, адреса, время собраний, места хранения нелегальной литературы и т.д.) не только с посторонними (включая родных и близких), но и с самыми надежными членами организации, если эта информация непосредственно их не касается. О важнейших делах организации должен был знать предельно ограниченный круг лиц.

Важное место в «Инструкции» уделялось проблеме подбора кадров. К нелегальной работе должны допускаться только проверенные, «кристально чистые и честные лица, для которых общее дело должно быть превыше личных интересов» [25]. Особое внимание уделялось постоянному поддержанию бдительности, говорилось о том, что это чувство может притупиться из-за продолжительной работы в нелегальных условиях.

В этом разделе содержались и рекомендации по организации защиты информации, приведем их полностью.

«Необходимо избегать излишней корреспонденции, не нужно также составлять и сохранять заметки, касающиеся вопросов нелегальных. В случае необходимостинаписать письмо лучше всего пользоваться заранее условленным ключом или писать иносказательно, т.е. так, чтобы только заинтересованное лицо могло понять истинный смысл письма. Однако не надо употреблять такие выражения, которые нельзя объяснить самым легальным образом, так как случалось, что жандармы в темных, двумысленных фразах доискивались до того, чего даже не было в действительности. При употреблении химических чернил не мешает шифровать некоторые слова, но нельзя их ставить вперемежку с обыкновенными, ибо тогда их нетрудно прочесть; поэтому необходимо шифровать целые предложения. Все шифрованные фразы надо заранее списать и проверить, нет ли ошибок. В письмах следует, безусловно, избегать фамилий, адресов, чисел. Надо твердо помнить пословицу: «Что написано пером, того не вырубишь топором».

Письменные документы составляют самые важные доказательства виновности, весьма желательные для жандармов. Прочитав, следует немедленно сжечь письма деятелей, даже если они были самого неважного содержания, - все таки случаются неопровержимым доказательством сношений. Наоборот, полезно сохранять письма лиц благонадежных: разных школьных товарищей и начальства, знакомство с которыми легко объяснить. Пусть жандармы в случае обыска потрудятся прочесть все эти документы и убедятся, арестованный поддерживает связи и знакомства исключительно легального характера. Если необходимо дома записать какую – либо информацию или адрес, то в этом случае всего пользоваться ключом, известным только пишущему, или же писать, не оканчивая слов и обозначая некоторые из них начальными буквами; удобно также пользоваться аспидной доской, с которой в минуту опасности нетрудно стереть заметки, или, например писать их на клочке промокательной бумаги и иметь её всегда при себе, чтобы в случае надобности проглотить или сжечь. Надо, кроме того, заметить, что нельзя разбрасывать книги и брошюры по квартире, следует их держать их в одном месте, чтобы легче было устранить в минуту в минуту необходимости и быть уверенным, что в квартире не осталось ничего нелегального». [26].

Таким образом, революционерам предлагалось использовать три способа защиты информации: физическая защита носителя, стеганография и криптография.

В разделе «Поведение во время следствия» давались рекомендации поведения во время ареста и следствия, а так же были изложены законодательные акты, касающиеся порядка ареста, ведения следствия и т.д. Знание законов должно было помочь арестованному эффективно защищаться и отстаивать свои права.

В разделе «Русское делопроизводство дел политических» разъяснялся порядок судопроизводства в Российской Империи.

В разделе «Порука» разъяснял порядок и условия освобождения на время следствия.

В последнем разделе «Инструкции» - «Корпус жандармов и организация шпионов», рассматривались задачи и методы работы правоохранительных органов Российской Империи по противодействию революционной деятельности. Особо подчеркивалось, что помимо кадровых сотрудников полиция имеет добровольных помощников и внештатных сотрудников из различных слоев общества (дворников, мелких торговцев, уголовного мира и т.д.). Эти люди могли вести наблюдение за подозрительными элементами и оказывать содействие правоохранительным органам. Наибольшую опасность для революционеров представляли агенты, внедренные в их среду (их обычно называли провокаторами). Они могли внедряться уже в существующие организации или создавать свои «подставные» кружки, в любом случае информация о революционерах попадала в полицию, а она принимала меры по пресечению их деятельности. Таким образом «Инструкция», первый нам известный документ революционеров, в котором систематизировались сведения об их противниках.

Киевские социал-демократы высоко оценили «Инструкцию», однако некоторые высказывали сомнения о возможности практического использования данного документа. Вот, в частности, что писала по этому поводу участница киевского подполья Вера Крыжановская: «Чем интенсивнее работа, тем больше риска провалиться, и потому к вопросу о конспирации мы относились чрезвычайно серьезно. У нас был даже теоретик конспирации В. М. Сапежко – «Великий конспиратор», как мы его называли, составивший целую инструкцию для работников подполья; но в его педантичных указаниях многое было не применимо, и потому взять эту инструкцию за руководство было нельзя. Однако многие его указания имели жизненное значение и применены были в дальнейшей подпольной работе» [21].

Что касается шифров, которые использовали социал-демократы в то время, то это были, в основном, шифры многоалфавитной замены, книжные, стихотворные и шифры по слову (описания этих шифрсистем приведены в статье [2]). Активно использовалась и стеганография, в качестве невидимых чернил применялись молоко и лимонный сок а так же такой прием, как сокрытие сообщений в книгах (на заранее оговоренной странице над буквами секретного сообщения карандашом ставились едва заметные точки). Можно заметить, что если в области стеганографии применяли те же способы что и предыдущие поколения революционеров, то в области шифрования использовались нехарактерные для народников шифры (напомним, что народники в основном использовали шифры гаммирования «виженер», «гамбетта» и т.п). При правильном использовании многоалфавитные шифры имеют гораздо более высокую стойкость, чем короткопериодическая гамма.

Так сотрудник охранки Леонид Меньшиков в своей книге [16] привел один ключ к шифру московских революционеров, который использовался в конце XIX века и строился в квадрате по слову «Кулябко». В юности Л.П. Меньшиков участвовал в работе организации «Народная воля». 5 февраля 1887 года, в возрасте 16 лет он был арестован и обвинен в антиправительственной деятельности. На допросе Меньшиков дал откровенные показания. Позднее в своих мемуарах он утверждал, что сделал это по заданию своей подпольной организации. Цель признания заключалась в том, чтобы завоевать доверие полиции, а затем передавать полученные сведения своим товарищам. В полиции оценили его как перспективного агента и зачислили в штат. Он сделал быструю карьеру – от агента до одного из руководителей Особого отдела Департамента полиции.

О работе Меньшикова в полиции сложилось противоречивое мнение. С одной стороны, он действительно доставал подпольщикам важные сведения, например, передал революционерам информацию о том, что правоохранительные органы разделяли агентов на несколько категорий, а именно: агенты-пропагандисты, агенты-типографщики, агенты-террористы и агенты-экспроприаторы. Вокруг них объединялись революционеры, и полиция легко могла контролировать их работу. Поставлял Меньшиков и другую ценную информацию.

С другой стороны Меньшиков служил в правоохранительных органах. Благодаря его работе проводились аресты, а однажды была разгромлена крупная сеть подпольщиков. В результате эффективных действий «Черного кабинета» в России были арестованы участники Белостокской[1] конференции представителей комитетов и организаций РСДРП, разгромлен «Северный союз». Основную роль здесь сыграло дешифрование двух писем: первое – от Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», направленное в редакцию газеты «Искра» (в город Бремен, Германия) и второго направленного из редакции «Искры» в Самару на имя Г.М. Кржижановского. Это позволило полиции определить: место и время проведения конференции, адреса участников, пароли и т.д. Информацию, способствующую успешной работе криптоаналитиков Департамента полиции, предоставил внедренный в подпольную организацию агент. Им был Л.П. Меньшиков. За эту работу он был награжден орденом.

Обе эти версии не противоречат друг другу. Работая в полиции, Меньшиков обязан был добросовестно выполнять получаемые приказы и одновременно мог снабжать подпольщиков известными ему секретными сведениями.

После увольнения из полиции (в 1909 году) он уехал из России и сделал ряд сенсационных разоблачений, касающихся методов работы правоохранительных органов Российской Империи (в том числе и по поводу перлюстрации и дешифрования писем подпольщиков). Эта информация оказалась весьма ценной для революционеров. Позднее в 1913 году Меньшиков опубликовал в парижских газетах очередную статью о деятельности российских «черных кабинетов». На основе статьи Меньшикова появились публикации на эту тему в ряде изданий в России, разразился скандал. Общественность требовала закрытия «черных кабинетов». Департамент полиции применил репрессивные меры к авторам и газетам, опубликовавшим разоблачительные статьи. «Черные кабинеты» не были закрыты, но их деятельность стала еще более законспирированной [3],[15],[19].

Важную роль в борьбе против революционного движения сыграл Сергей Васильевич Зубатов. В глазах революционеров Зубатов был злодеем, как его только не называли «великий провокатор», «отец провокации» и т.п. Сотрудники правоохранительных органов нередко восхищались его методами работы, называли «гением политического сыска».

Рис.1. Зубатов Сергей Васильевич

С.В. Зубатов родился в Москве в 1864 году. Уже в гимназии Зубатов участвовал в работе революционного кружка. По ходатайству отца в 1882 году исключен из 6 класса гимназии. Будучи офицером, отец захотел вырвать Сергея из народовольческой среды. С этой же целью в 1883 году по настоянию отца Зубатов женился дочери армейского офицера А.Н. Михиной. Однако Зубатов не прекратил заниматься революционной деятельностью, мало того он привлек к ней супругу, в библиотеке тестя они организовали революционный кружок. В 1883 году арестован полицией и освобожден под залог. В 1885 году Зубатов был завербован лично начальником Московского охранного отделения Н.С. Бердяевым, которому удалось убедить молодого человека в опасности революционных процессов для России. С этого момента Зубатов стал негласным агентом охранки и передавал полиции информацию о своих товарищах. По настоянию полиции Зубатов работал на Московской центральной телеграфной станции, возможно там Зубатов занимался перлюстрацией телеграфных сообщений. Благодаря информации, полученной от Зубатова о «преступной деятельности членов кружков революционеров-бомбистов» [14] 2 мая 1887 года было арестовано более 200 человек. Узнав о разоблачении Зубатова революционерами, 13 июня 1886 года он был выведен из агентурной работы и стал штатным сотрудником Московского охранного отделения. Интересно отметить, что в 1911 году Л.П. Меньшиков в открытом письме министру внутренних дел Столыпину, вспоминая свой арест, писал: «С самого начала моего сидения в тюрьме в мою душу закралось подозрение, что я сделался жертвую доноса. Моя догадка нашла себе подтверждение. Очень скоро выяснилось, что я и многие другие были арестованы в следствие предательства одного молодого человека. Имя этого господина Вам должно быть известно; министерство, во главе которого Вы числитесь платит ему ныне 5000 рублей ежегодной ренты. Это был С.В. Зубатов» [14].

С 1886 по 1894 год Зубатов – сотрудник московской охранки, а 1894 по 1896 год он находился в должности помощника начальника Московского охранного отделения, а затем и возглавил его.

Как человек, талантливый, думающий, знающий не понаслышке проблемы революционного движения изнутри, Зубатов становится в буквальном смысле новатором своего дела, а заняв руководящий пост, получил возможность реализовать свои идеи в оперативно-розыскной деятельности. Зубатов принципиально меняет подходы к политическому сыску, к целям и задачам оперативной деятельности. Зубатов переходит от хаотичного, неэффективного и в известной степени консервативного сыскного ремесла к принципиально иному, основанному на прогнозе, аналитической работе, глубоком знании предмета, стремлении упредить и нейтрализовать в нужный момент наступление тяжких последствий. Более того, многое, если не большинство из придуманного им стало азбукой сыска. Для контроля за революционными группами Зубатов приказывал арестовывать только их руководящие звенья, рядовых участников оставляли «на разводку». Лишь в исключительных случаях, когда, например, замышлялось убийство видного чиновника или готовилось покушение на лиц императорской фамилии или крупный теракт, полиция полностью ликвидировала организацию. Такая система борьбы с революционным движением впоследствии была принята всеми охранными отделениями и жандармскими управлениями. И здесь был отнюдь не злой или особо коварный умысел. Масса участников революционных групп выполняла роль статистов, вся их вина состояла только в том, что они разделяли оппозиционные взгляды. Тотальные зачистки ничего, кроме компрометации власти, дать не могли. Аресты лидеров на время парализовали действия революционной организации. Зубатов увидел и осознал главное, что существовавший тогда принцип «держать и не пущать» не просто устарел, а стал вредным. Старый полицейский аппарат был практически обречён на неуспех, так как влившиеся в революционное движение люди были молоды и значительно образованнее своих противников, работавших в охранных структурах. Зубатов заложил принципиально новые подходы к агентурной деятельности, создав так называемый институт внутренней агентуры. Он создал мощную разветвлённую сеть своих агентов на самых ключевых участках, откуда исходила угроза для государственной и общественной безопасности России, в первую очередь террористического характера. При этом Зубатов увидел в марксизме, который набирал силу в политической жизни страны, серьёзнейшую опасность для самих устоев Российской Империи, и по этому предпринимал все меры для уничтожения этой угрозы изнутри. Он был фактически первым, кто обратил внимание на деятельность социал-демократии и лично В.И. Ленина. Являясь убежденным монархистом, он обратил внимание своего руководства на то, что главную опасность представляют не столько эсеры - «бомбисты», сколько социал-демократы - противники индивидуального террора как недостаточно действенного революционного способа борьбы.

В своей работе Зубатов сталкивался со значительными трудностями. Консервативная часть чинов полиции яростно сопротивлялась новшествам в сыскном деле. Многие из сотрудников охранки на тот момент были малообразованы и заскорузлы в своём мышлении, процветала бюрократия, некоторым руководителям уже давно было пора на пенсию, но они продолжали цепляться за «хлебные места». По этим причинам внедрение новых методов работы нередко откровенно саботировалось.

Тем не менее активная работа продолжалась. «Сейчас вопрос стоит так, — убеждал Зубатов Великого князя Сергея Александровича (тогдашнего московского генерл-губернатора - авт.), — кто владеет этим рабочим движением: мы или социалисты? Если им владеют социалисты, революция в России будет неизбежна». [17].

Идея Зубатова состояла в создании легальных рабочих организаций, действовавших под контролем правоохранительных органов и активного внедрения агентуры в революционное подполье. Легальные кружки должны были отвлекать рабочий класс от политической борьбы подменяя политические требования экономическими.

Эту идею экономического просвещения рабочих поддержали на самом верху. Концепция Зубатова содержала четыре основных принципа:

§ отрицание всех форм и методов насилия, замена революционного движения «эволюционным»;

§ самодержавная форма правления — «внеклассовая» — в области социальных отношений включает в себя «третейское начало, склонное к справедливости»;

§ противопоставление профессионального движения, не отрицающего капиталистического строя, рабочему движению, исходящему из социалистических начал;

§ строгое разграничение самодеятельности власти. Самодеятельность ограничивается там, где начинаются права власти. Всё должно идти через власть и ею направляться. [17].

Зубатов, вынашивая планы борьбы с революционным движением, также считал необходимым работать в массах рабочих. Он внимательно изучал произведения Маркса, а также критиковавшего его немецкого социал-демократа Бернштейна и других европейских и отечественных авторов, специалистов по истории и практике реформистского профсоюзного рабочего движения. Зубатов решил приспособить западные идеи к российским условиям. В результате он оказался инициатором создания государственного реформистского рабочего движения, построенного по профессиональному принципу, и считал, что можно допустить любые экономические способы борьбы вплоть до стачек, если в них не будет явной политики или уголовщины. Одна такая стачка на заводе французского подданного Гужона в Москве настолько обострила отношения между хозяином и рабочими, что Зубатов, используя авторитет и поддержку московского генерал-губернатора, начал дело по высылке из России предпринимателя-иностранца Гужона, не пожелавшего идти на уступки русским рабочим. Самым большим успехом Зубатова стала, организованная им, десятитысячная манифестация московских рабочих, состоявшаяся 19 февраля 1902 года.

С.В. Зубатов осознавал острую необходимость информационного обеспечения оперативно-розыскной деятельности, он утверждал: «Охранение общественной безопасности невозможно без политического розыска, а розыск без информации — это гончая собака без нюха». [17].

После назначения в октябре 1902 года начальником Особого отдела Департамента полиции Зубатов стал продвигать своих единомышленников и подчинённых по Московскому охранному отделению в столичные полицейские учреждения. Быстро рос архив ведомства. Активно велась регистрация лиц, связанных с революционной деятельностью. Составлялись своеобразные «базы данных» о революционных движениях, изучались их цели, политические платформы, методы борьбы, огромное внимание уделялось выявлению разногласий между революционерами. Вся эта информация доводилась до руководства полиции в столице и на местах. Всё это служило серьёзным подспорьем при дознании, разработке оперативных мероприятий, при составлении учебных пособий для курсов по подготовке сотрудников правоохранительных органов. Одним из главных источников информации про революционеров по-прежнему были перехват, перлюстрация и дешифрование писем революционеров и донесения агентуры.

Зубатов вкладывал значительные средства в поощрение действий сотрудников полиции, добившихся хороших результатов. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что система исключительных награждений существовала и ранее. Однако страсть некоторых чинов правоохранительных органов к материальному обогащению таила в себе огромную опасность. Они стали стимулировать не процесс по оздоровлению общества и пресечение крамолы, а, наоборот, имитировали развитие революционного движения, которое они «благополучно» пресекали. Фактически стимулировалось самое большое зло, которое впоследствии и явилось основой для осуждения действий Зубатова. Взлёт Зубатова на вершину полицейской карьеры фактически явился её концом. В августе 1903 года, Сергей Васильевич Зубатов был отстранён от занимаемой должности, без суда и следствия отозван в Москву, где находился под гласным надзором полиции, а в октябре был сослан во Владимир. Осенью 1904 года уже после убийства министра внутренних дел Плеве, о возможности которого Зубатов предупреждал, его вызывают в Санкт-Петербург. Он объясняется, его реабилитируют. Ему дают пенсию, снимают гласный надзор, но на службу не возвращают. Отставка Зубатова повлекла за собой отставку его команды. Пришедшие им на смену руководители правоохранительных органов не смогли справиться с «прикормленными» революционерами, что породило таких деятелей как Гапон, Азеф и пр. Об их деятельности будет рассказано позже. В феврале 1917 года после отречения Романовых от престола, С. В. Зубатов, искренне и верно служивший российской монархии, покончил жизнь самоубийством. [3], [15], [19].

Теперь же рассмотрим ряд операций проведенных в 1898 году Московским охранным отделением возглавляемым С.В. Зубатовым связанных с криптографией.

В конце февраля 1898 года агенты службы наружного наблюдения Московского охранного отделения в Харькове[2] вышли на след лидера киевского подполья Бориса Эйдельмана. 27 февраля филеры проследовали за ним из Харькова в Минск. На следующий день по прибытии в Минск была зафиксирована встреча Эйдельмана с одним из членов центрального комитета (ЦК) БУНДа Абрамом Мытниковичем (он же Мутник). За ним тоже было установлено наблюдение, но на некоторое время им удалось оторваться от слежки. Шла завершающая стадия подготовки съезда, но полиция еще не знала об этом. После завершения работы съезда делегаты быстро покинули Минск, однако многие были зафиксированы службой наружного наблюдения. Под руководством Зубатова развернулась масштабная операция по отслеживанию перемещений и выявлению связей революционеров. В ночь с 11 на 12 марта в Киеве, Москве, Екатеринославе и многих других городах были произведены массовые аресты. Только в Киеве было задержано 175 человек. А всего в 27 городах Российской Империи в руки правоохранительных органов попало 500 социал-демократов [21]. В руки полиции попало множество нелегальной литературы, различной документации (в том числе шифрованные письма, открытые тексты, ключи к шифрам) революционеров, в Екатеринославле была обнаружена типография киевской организации. У оказавшегося среди задержанных Б. Эйдельмана полиция обнаружила вышеописанную «Инструкцию». Это был ценный трофей, позволивший правоохранительным органам ознакомится с методами конспиративной деятельности российских социал-демократов [25, с. 59]. В Москве был арестован «перекрещенный еврей Константин Константинов (на самом деле это был один из первых российских марксистов-нелегалов Владимир Перазич – авт.) … При нем оказалась масса подпольных изданий, рукописные документы и… шифр для сношений» [21].

В ходе дальнейшего наблюдения Мытниковичем полиция зафиксировала его встречи с А. Кремером, также членом ЦК еврейской подпольной организации. Наблюдение за этими людьми позволило выявить значительное количество участников БУНДа. В июле 1898 года С.В. Зубатов принимает решение о ликвидации БУНДа. Были проведены массовые аресты, среди задержанных все члены ЦК еврейского Союза, множество рядовых бундовцев, разгромлена типография в Бобруйске. Среди прочих трофеев полиция конфисковала у ряда арестованных листы бумаги с числами. Сразу же возникли подозрения, что это шифр, материалы были направлены в Особый отдел Департамента полиции и дешифрованы там И.А. Зыбиным. Полученная информация оказалась очень важной, в руки полиции попали списки членов БУНДа, получавших нелегальную литературу. На основании, полученных сведений были произведены новые аресты, всего было задержано более 70 человек. Однако полностью разгромить организацию еврейских социал-демократов не удалось, БУНД напоминал гидру у которой вместо отрубленной головы вырастали две новые. Вот, что по этому поводу начальник Особого отдела Департамента полиции Л. Ратаев писал Зубатову в июле 1900 года, т.е. спустя два года после описываемых событий: «Не могу не остановить вашего внимания на одной характерной особенности. На вид розыск ведется успешно, параллельно с точным агентурным указанием, и приводит к желанным результатам, т.е. к обнаружению подпольных типографий, со всеми вещественными доказательствами и соприкасающимися к оным революционными группами. Тем не менее, движение не только не ослабевает, а напротив, разрастается, на смену одной типографии через месяц появляется другая, взамен ликвидированной группы вырастает другая, еще более серьезная и обширная. Такая особенность, по моему мнению, указывает на то, что в пределах еврейской оседлости революционным движением руководят строго замкнутые комитеты, которые, не принимая непосредственного активного участия, остаются нетронутыми и после ликвидации одной революционной группы немедленно пополняют поредевшие ряды» [21].

Тем не менее по социал-демократическому движению был нанесен очень сильный удар и опять, как у предыдущих революционных организаций, во многом причиной провалов была слабая стойкость шифров, которые применяли революционеры. К сожалению, понимание этого пришло к ним спустя многие годы. Вот, что пишет об этом в своих мемуарах, написанных во второй половине ХХ века, один из участников петербургского подполья конца 1890-х – начала 1900 годов Станислав Струмилин (Струмилло-Петрашкевич):

«В нашей группе был в ходу, между прочим, такой весьма элементарный метод шифровки. Ключом к шифру избиралось какое-нибудь слово, например, «Халтурин». Выписав это слово один или два раза акростихом по вертикали и продолжив каждую строку следующими буквами, в порядке алфавита, по горизонтали, мы получали в квадрате 9 х 9 = 81 букву алфавита, годную для любой шифровки. Каждая буква в этом квадрате обозначается двузначной цифрой, указывающей ее место в горизонтальном и вертикальных рядах. Так допустим, что требуется расшифровать запись:

22 26 31 82 36 51 79 34 23 83 61 34 23 82 72 21 41 76 36.

Строим по ключу «Халтурин» указанный квадрат:

Затем, определяя букву за буквой в этом квадрате по номеру строки и месту в ней буквы, расшифровываем всю запись: «Белорусов провокатор». В свое время этот шифр казался нам очень остроумным и надежным. Но после первого же ареста обнаружилось, что его расшифровали жандармы. И в этом не было особой премудрости. Пороком шифра был алфавитный порядок букв в каждой строке квадрата. Угадав лишь одну букву, вы владели всей строкой шифра. В самом деле. Исходя из более чем вероятного предположения, что в ключе шифра, т.е. в первой вертикали квадрата должна найти себе место первая буква алфавита и что она непременно встретится и в записи, мы находим в ней только пять цифр из первой вертикали: 21, 31, 41, 51 и 61. Одна из этих цифр, значит, обозначает букву А. Пробуя их одну за другой, мы уже при первой пробе – второй строки – раскрываем пять букв нашей записи: 22, 26, 23, 23 и 21 и получаем: «Бе … в … в … а …». Допуская далее, что первое «В» в этом тексте заканчивает собой фамилию на «ов», раскрываем уже и всю третью строку шифра, в которой буква «О» занимает четвертое место. Вместе с тем расшифровывается еще пять букв записи: 31, 36, 34, 34 и 36. Подставив их на свое место в текст, получим: «Бел … р … ов … в … а … ор», после чего дальнейшая расшифровка представляет собой уже совершенно детскую задачу. После букв «Бел» сама напрашивается буква «О», обозначенная в записи цифрой 82, откуда раскрываем всю 8-ю строку шифра и, дополняя наш текст еще тремя буквами (82, 83 и снова 82), получаем: «Белор…ов п…ово… а …ор». Полагаю, что любой жандарм, знающий свою агентуру, прочел бы такую запись уже без запинки» [21].

Как видим, автор этой цитаты «моделирует» возможные действия полицейских криптоаналитиков, однако попытки криптоаналитической оценки используемых шифров в то время практически не предпринимались революционерами. Так же в своих мемуарах Струмилин упоминает действующие в Петербургском «Союзе борьбы» средства стеганографической защиты информации, традиционные молоко и лимонный сок.

Теперь перенесемся из европейской части России в далекую Сибирь. Находящийся в ссылке в селе Шушенском В.И. Ленин вовсе не собирался прекращать революционную деятельность. Вот что вспоминает о работе Ленина во время ссылки один из его соратников Фридрих Ленгник: «Наряду с углубленной литературной работой Владимир Ильич принимал самое деятельное участие в установлении самых оживленных сношений с группой «Освобождение труда», … а так же переписывался с Петербургом, Москвой и другими российскими городами и с товарищами по ссылке, с которыми он находил время переписываться в виде длиннейших писем, в которых освещались иногда очень сложные и интересные вопросы революционного движения…» [21].

Разумеется, конспиративная переписка шифровалась, В.И. Ленин и его товарищи в то время использовали книжный шифр многоалфавитной замены. В качестве ключей использовались страницы двух легально изданных в России книг Г.В. Плеханова. Для связи с группой «Освобождение труда» (основным корреспондентом Ленина был П. Аксельрод) использовалась книга Н. Бельтова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»[3], напомним, что об этой книге-ключе Ленин и Аксельрод договорились еще во время заграничной поездки Владимира Ильича в 1895 году. Для связей с корреспондентами внутри Российской Империи использовалась книга А. Волгина «Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В.В.)». Об этом Ленин с товарищами договорился перед отъездом в ссылку в феврале 1897 года. Кстати заметим, что эта книга использовалась в качестве ключа ленинским крылом РСДРП довольно длительное время - до конца 1905 года.

В мае 1898 года в Шушенское приезжает Надежда Константиновна Крупская, которая вскоре становится женой В.И. Ленина. Крупская активно помогала мужу в его революционной работе, в частности она взяла на себя ведение конспиративной переписки будущего вождя мирового пролетариата, Надежда Константиновна стала личным шифровальщиком Ленина на долгие годы нелегальной работы.

А вот что вспоминает о конспиративной переписке с Лениным его сестра Анна Ильинична: «Переписка с Ильичом шла у меня в те годы все время самая деятельная… Во время моей летней поездки за границу (1897 год) я познакомилась с членами группы «Освобождение труда», отвезла им привет от Владимира Ильича… Речь шла о том, чтобы он посылал писания для рабочих за границу… и обсуждался вопрос, каким образом наладить это. Владимир Ильич писал, что знает только один способ – химией, но что трудно найти переписчика. Аксельрод считал этот способ чересчур кропотливым… Некоторые работы… были переправлены, тщательно заделанные в переплетах… Даже личная переписка с Аксельродом ни у Ильича, ни у меня регулярно не установилась. Вообще Аксельрод был очень неаккуратен и рассеян в отношении переписки… Все более интересное… я, ездившая время от времени в Петербург, …описывала Ильичу (химией) на листах каталогов, ненужных книг, последних страничках журналов, иногда даже не разрезанных, чтобы еще больше отдалить подозрение в возможности каких-либо шифрованных сообщений. Ни разу, за все три года ссылки Ильича, ни одно из таких писем не пропало, не обратило на себя внимания. Никто, кроме самых близких людей, не знал, каким способом идет переписка… Все имена, кроме того, шифровались» [21]. Как видим Ленин и его соратники продолжали использовать методы защиты информации, выработанные во время поездки Владимира Ильича за границу. Криптографическая защита осуществлялась книжным шифром, стеганографическая – применением невидимых чернил и маскировкой в переплетах, интересно отметить, что на рубеже веков социал-демократы использовали в качестве невидимых чернил самые простые вещества (при этом А.И. Елизарова упоминает, что при использовании молока, его надо было разбавлять водой, так как буквы, написанные слишком густым продуктом написанные молоком могли «самопроявиться»), ни о какой более сложной «химии» речь не шла, хотя как мы помним, те же народники использовали раствор поваренной соли, крахмал – проявляемый раствором йода, железисто-синеродистый калий и другие химические вещества.

По возвращении А.И. Елизаровой из заграницы в сентябре 1897 года ее деятельностью заинтересовалась полиция. Сестра Ленина тогда проживала в Москве и через подставной адрес в немецком городе Штутгарте вела нелегальную переписку с П. Аксельродом. Корреспонденция А.И. Елизаровой регулярно перлюстрировалась. Иногда из даже из открытой переписки правоохранительным органам становилось известно о типе используемых революционерами шифрсистем. Вот, например, какое агентурное донесение было направлено начальником Особого отдела Департамента полиции Л. Ратаевым направил в Московское охранное отделение к С.В. Зубатову.

«10 февраля 1898 года. Совершенно доверительно.

… 7 сего февраля по известному Вам адресу на имя Бабеты Вагнер в Штутгарт отправлено письмо, писанное печатными буквами, следующего содержания: «В письме опять лишь начало можно было разобрать. Но из того, что начало вполне верно, видно, что дело совсем не в издании, а лишь в небрежном отношении к делу. Можно было прочесть лишь о том, что Вы не можете исполнить моего поручения, – только теперь собрались ответить… с октября просим и ждем… Дальше же идет след.: «агобо Вы изо революции и пришлите сюда озвенокилезтууаах» … Разобрать такую тарабарщину не имею ни времени, ни желания…». Сообщая об изложенном, долгом считаю добавить, что вышеприведенное письмо … будет отправлено по назначению. Подписал: Л. Ратаев» [21]. Из агентурных сведений жандармам было известно, что адрес Бабеты Вагнер использовался для переписки с Россией группой «Освобождение труда», а цитируемое письмо принадлежало Анне Елизаровой. Нетрудно заметить, что речь опять идет об использовании книжного шифра.

Срок сибирской ссылки В.И. Ленина истек 29 января 1900 года. Ссылка продолжалась почти три года за это время благодаря огромной теоретической и литературной работе Ленин становится одним из ведущих марксистов России. За годы тюрьмы и ссылки Владимир Ильич и его соратники приобрели огромный конспиративный опыт. До этого им не доводилось в таком объеме вести нелегальную переписку, используя стеганографию и криптографические средства защиты информации. В.И. Ленин намеривался продолжить революционную борьбу, он тщательно продумывал свои дальнейшие планы, списывался. Именно в Шушенском был разработан знаменитый проект создания марксистской партии в России вокруг нелегального печатного органа, издающегося за пределами Российской империи, этим органом стала газета «Искра». Дальнейшую криптографическую деятельность российских революционеров мы рассмотрим в следующих статьях.

Литература

1. Ансимов Н. Н. Охранные отделения и местная власть царской России в начале XX в. // Советское государство и право, 1991. - № 5.

2. Бабаш А.В., Гольев Ю.И., Ларин Д.А., Шанкин Г.П. Шифры революционного подполья России XIX века // Защита информации. Конфидент. №4, 2004, с. 82-87.