Вопрос о «трансформации» НАТО и подготовка второй очереди его расширения

О трансформации Североатлантического союза на Западе и в России говорилось особенно много. Дискуссия распадалась на три течения. Первое – маргинальное – предполагало политизацию НАТО, ее трансформацию в организацию, сходную по функциям с ОБСЕ. Эту точку зрения отстаивали в Москве, а в первой половине 90-х годов – в Париже и Берлине. Вторая группа мнений, ее пропагандировали Соединенные Штаты, понимала под трансформацией расширение и диверсификацию функций альянса, включение в круг его задач наряду с оборонными задачами проведение гуманитарных интервенций и миротворческих миссий. Теоретически это могло означать превращение НАТО из инструмента ядерного сдерживания и оборонительного союза в союз безопасности.

Третья точка зрения представляла собой суженную интерпретацию понятия «трансформация», сводя его к географическому расширению сферы действия Вашингтонского договора и географических пределов зон возможного вмешательства как НАТО в целом, так и коалиций из нескольких входящих в нее стран. Выражая эту точку зрения, весной 2002 г. генеральный секретарь НАТО лорд Джордж Робертсон заявил в одном из интервью, что не видит оснований ограничивать сферу действий НАТО в чрезвычайных обстоятельствах каким-либо одним регионом мира, если необходимость диктует обратное.

Своеобразие ситуации начала 2000-х годов состояло в том, что вероятность проведения военных кампаний всеми странами НАТО вместе уменьшалась: в рядах союза было слишком много слабых стран, которые не могли, да и не хотели, оказывать серьезную военную поддержку кому бы то ни было. Соответственно, возрастала вероятность коалиционного взаимодействия – от имени альянса и по его мандату – избранной группы натовских стран, фактически самостоятельных от НАТО в практических действиях и принятии решений по оперативному руководству боевыми операциями.

Сдвиг такого рода наметился впервые в 1998 г. во время проведения операции «Лис в пустыне», когда Британия и США от имени НАТО, но фактически силами только американо-британских войск, провели ограниченную военную кампанию против Ирака. Этот сдвиг был закреплен «второй афганской войной». Узкокоалиционный принцип был признан приоритетным по отношению к принципу всеобщих коллективных действий. К такому же сценарию тяготел Вашингтон и во время подготовки войны против Ирака в феврале-марте 2003 г. ввиду расхождения между государствами альянса по вопросу о начале иракской войны (см. ниже).

Улучшение отношений между НАТО и Россией облегчило решение вопроса о новом расширении альянса на восток. К лету 2002 г. стало ясно, что США будут добиваться вхождения в союз трех прибалтийских государств бывшего СССР. Ожидалось также, что к блоку присоединятся некоторые страны Восточной и Юго-Восточной Европы – Болгария, Румыния, Словакия, Словения, Албания и Македония. Российское правительство подтверждало свое негативное отношение к расширению НАТО, но не пыталось ему противодействовать, приступив к формированию с Североатлантическим альянсом собственных «особых отношений». Ввиду сближения России с НАТО осенью 2002 г. о намерении вступить в Североатлантический союз официально заявила Украина, а за ней – Грузия.

21-22 ноября /002 г. в Праге состоялся саммит НАТО, на котором было принято решение направить приглашение о вступлении в альянс семи странам – Болгарии, Латвии, Литве, Румынии, Словакии, Словении и Эстонии.