ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ РАЗВИТИЯ СПОСОБНОСТИ К ФОРМИРОВАНИЮ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА

Е.Д.Елизаров

Методологическая строгость в изучении формирования способности к созданию художественного образа диктует необходимость обращения к историческому контексту.

Традиционный взгляд на эту способность исходил и во многом продолжает развиваться из той предпосылки, что она возникает на уже существующем фундаменте вполне зрелого сознания. Сознание предшествует художественному мышлению; наличие языка, способность к построению и расшифровке сложных идеологем, развитый информационный обмен служат условием эстетического освоения мира, поэтому эстезис предстает как нечто «надстроечное» над базовыми структурами человеческой психики. Именно об этом свидетельствуют попытки объяснить его возникновение сакральными или магическими представлениями.

Взгляда, согласно которому палеолитические артефакты связанны с магией придерживаются многие исследователи, в том числе и отечественные. Так, М.П.Найман, анализируя древнейшие образцы палеолитической скульптуры, пишет в БСЭ, что они непосредственно связаны с магическими верованиями.[1] Между тем национальная энциклопедия призвана отразить прежде всего нормативное представление о предмете. П.И. Борисковский здесь же утверждает, что палеолитическое искусство связано с женскими культами эпохи материнского рода, с охотничьей магией и тотемизмом.[2] С этим согласны А.Б.Зубов,[3] Б.А.Рыбаков[4] и другие.

Однако предварительно развившейся возможности оперировать сложными абстракциями противоречит близкий к предельному примитивизм древних изображений, что может свидетельствовать не только об отсутствии должной техники, но и о состоянии первобытной психики. Другими словами, в эволюции художественных артефактов, которая предшествует шедеврам Альтамиры, Фон-де-Гома, Ласко, проступает не порождение искусства уже вполне развитой духовностью первого «царя природы», но становление новой психики, частью которой станет само сознание. Сознание и речь не предшествуют искусству,— их основы закладываются одновременно с формированием способности к построению художественного образа. А значит, любые мифологемы, образующие смысловую ауру последнего, могут возникнуть лишь «задним числом».

Уже первые скульптурные изображения и наскальные рисунки служат знаком фундаментальных преобразований психики, свидетельством подлинной революции, произошедшей в организации жизни. Это своеобразный индикатор завершения переходного периода, в течение которого окончательно выделившийся из животного царства предчеловек (Homo sapiens) становится собственно человеком (Homo sapiens sapiens). Таким образом, собственно история начинается не с производства первых орудий, но лишь с этими артефактами первобытного искусства, и все, что предшествует им,— не более чем пренатальный этап развития человека. Именно их появление маркирует собой преодоление какого- то нового качественного рубежа всеобщей истории планеты.

Обратим внимание на явления хронологического ряда.

Как показывают археологические исследования, первобытное искусство возникает в позднем палеолите, когда появляется человек современного типа. А.П.Окладников датирует его появление примерно 30 тысячелетием до н. э.[5] Новые открытия позволяют отнести начало на более раннее время: самая древняя из известных палеолитических скульптур датируется 42 тысячелетием до н. э., и относится к древнерусскому комплексу Костёнко-Борщевских стоянок. Обнаруживаемые в обширной области от Западной Европы до Сибири произведения верхнепалеолитического искусства датируются эпохой расцвета ориньякской (граветтской) культуры (т. е. 25—18 тысячелетиями до н. э.). Яркими его образцами предстают палеолитические «Венеры».

В истории пещерной живописи эпохи палеолита специалисты выделяют несколько периодов. Примерно с 30 тысячелетия до н. э. первобытные художники заполняли поверхность внутри контура рисунка черной или красной краской. Позднее (с 18 и по 15 тысячелетие до н. э.) начинает уделяться внимание деталям: косыми параллельными штрихами изображается шерсть, появляются дополнительные цвета (различными оттенками желтой и красной краски), чтобы нарисовать пятна на шкурах быков, лошадей и бизонов. Линия контура также меняется: она стала где-то ярче, где-то темнее; отмечая светлые и теневые части фигуры, складки кожи и густую шерсть (например, гривы лошадей, массивные загривки бизонов), возникает способность к передаче объема. В некоторых случаях контуры или наиболее выразительные детали подчеркиваются вырезанной линией. Ок. 12 тыс. до н. э. пещерное искусство достигает расцвета. Живопись того времени передавала объем, перспективу, цвет и пропорции фигур, наконец, движение. Тогда же были созданы громадные живописные «полотна», покрывшие своды глубоких пещер.

Практически тем же периодом датируется формирование анатомического аппарата управления речью. Как показывают палеоанатомические исследования, этот аппарат складывается около 50 тыс. до н. э. Возникновение же основных языковых семей, которое идет параллельно с процессом расообразования, датируется, начиная с 12 – 10 тыс. до н. э.[6]

Правда, датировка, основанная на реакциях распада, не может претендовать на исчерпывающую точность. Ей присущ неустранимый методологический недостаток: получаемый результат предполагает, что измеряемый процесс протекает в изоляции от внешнего окружения. Миграция атомов внутрь или вовне исследуемого образца исключается; между тем стоит допустить ее возможность, как оказывается под сомнением любой вывод. Кроме того, предполагается, что все вторичное вещество — это прямой результат реакции распада. Но если в момент формирования исследуемой породы уже присутствовало какое-то количество свинца, аргона или стронция, расчетная величина может разойтись с действительностью.[7] Однако, учитывая, что датировка ископаемых останков человека и продуктов его деятельности производится одними и теми же методами, мы можем говорить о систематичности ошибки. Поэтому сомнение в абсолютных величинах датировки не мешает говорить о том, что способность к формированию художественного образа развивается одновременно с развитием сознания и речи.

Дополним это наблюдение теми соображениями, что о становлении собственно знаковой коммуникации, как о решающем факторе социогенеза можно говорить только там, где численность и плотность населения переходит какие-то критические границы. В подкритическом диапазоне возникновение речевого общения невозможно. Допустимо говорить лишь о довербальных формах коммуникации. Речевое же общение возникает только там, где появляется способность, не прибегая к собственно действию, научить социальной функции любого члена сообщества.

Численные границы группы, где может зародиться речевое общение, неизвестны, но ясно, что искомая величина должна быть ощутимо большей, чем минимальная численность жизнеспособной популяции, которая у человека составляет около 100 особей.[8] При этом в расчете параметров так называемой эффективной численности учитываются не все особи, а лишь те, кто принимает участие в размножении. Таким образом, реальная численность жизнеспособного минимума оказывается значительно более двухсот.

Возникновение в пределах столь ограниченного множества базисных элементов знаковой коммуникации не исключено, но вызывает сомнение способность замкнутой группы такой численности сформировать систему сложных идеологем; для этого требуется интенсивный информационный обмен на межпопуляционном уровне. В свою очередь, межпопуляционный обмен становится возможным только при достаточно плотной заселенности сравнительно небольшого региона, границы которого не препятствуют систематическому общению.

Хронологические границы этой возможности очерчиваются динамикой численности населения планеты, определенной из регрессного расчета,[9] базирующегося на данных, приведенных С.И.Бруком.[10]

15 тыс. до н.э. – 3.000.000 человек,

20 тыс. до н.э. – 1.500.000 человек,

25 тыс. до н.э. – 740.000 человек,

30 тыс. до н.э. – 369.000 человек,

35 тыс. до н.э. – 183.000 человек,

40 тыс. до н.э. – 91.000 человек.

Это все население. При этом, по результатам анализа языковых соотношений, индоевропейская группа составляла примерно 47%. Следовательно, равномерно рассеянная на территориях континента она не смогла бы создать ту насыщенность информационного поля, при которой возникает необходимость в речевом общении и уж тем более — в появлении абстракций высокого уровня. Требуется известная концентрация поселений, которая и обнаруживается при раскопках палеолитических стоянок на среднерусской равнине. Качественный переход, как свидетельствуют данные раскопок, совершается вблизи нижней границы приведенных значений.

Своеобразную точку в этом вопросе ставит один из виднейших лингвистов современности, С.А.Старостин: «По лингвистическим данным, это никак не глубже, чем 40-50 тысяч лет. Это значительная величина, но она заметно меньше, чем датировка возникновения вида Homo sapiens. 40-50 тысяч — это максимум, потому что те макросемьи, которые нам известны, имеют датировку порядка 15-17 тысяч».[11]

Итак: способность к созданию артефактов искусства оказывается не чем-то надстроечным над уже сформировавшейся системой коммуникации, но ключевым элементом ее основания. А следовательно, на старте собственно человеческой истории эта способность должна быть любому индивиду как одна из видообразующих характеристик.

Обращение к хронологическим рядам позволяет говорить о том, что именно становление коммуникационной системы создает предпосылки для так называемой неолитической революции (термин, введенный в оборот в 1949 г. английским археологом Г. Чайлдом), которая проявляется в становлении производящей экономики, развитии оседлости, демографическом взрыве. Поэтому роль искусства, возникающего параллельно с развитием сознания и речи оказывается куда более значимой, чем это представляется обыденному сознанию.

ЛИТЕРАТУРА:

Афонин А.А. Лекции по генетике. http://afonin-59-bio.narod.ru

Борисковский П.И. Каменный век. БСЭ III изд.

Брук С.И. Народонаселение. БСЭ, III изд. 1968-1978

Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. М., 1997

Моррис Генри. Библейские основания современной науки. СПб, 1995

Найман М.П. Скульптура. БСЭ III изд.

Окладников А.П. Первобытное искусство. БСЭ, III изд. 1968-1978.

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М.: Наука, 1981

Старостин С.А. У человечества был один праязык. «Знание—сила», №8, 2003

Тюняев А.А. История возникновения мировой цивилизации. Системный анализ. (П. 7.1.1.2.2). 2009. http://www.organizmica.org/archive

Тюняев А.А. Расчет численности населения в палеолите и мезолите. http://www.organizmica.org/archive

[1] Найман М.П. Скульптура. БСЭ III изд.

[2] Борисковский П.И. Каменный век. БСЭ III изд.

[3] Зубов А.Б. История религий. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. Курс лекций. М., 1997

[4] Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М.: Наука, 1981

[5] Окладников А.П. Первобытное искусство. БСЭ, III изд. 1968-1978.

[6] Тюняев А.А. История возникновения мировой цивилизации. Системный анализ. (П. 7.1.1.2.2). 2009.

[7] См. Моррис Генри Библейские основания современной науки. СПб, 1995, с. 472–474

[8] Афонин А.А. Лекции по генетике. http://afonin-59-bio.narod.ru

[9] Тюняев А.А. Расчет численности населения в палеолите и мезолите. http://www.organizmica.org/archive

[10] Брук С.И. Народонаселение. БСЭ, III изд. 1968-1978

[11] Старостин С.А. У человечества был один праязык. «Знание—сила», №8, 2003