М. Макарий. История Русской церкви. Том 3. Отдел 1

ГЛАВА IV

БОГОСЛУЖЕНИЕ

I

Монгольское иго над Россиею сопровождалось вредными последствиями и для богослужения Русской Церкви. Самое главное и осязательное из этих последствий состояло в том, что монголы не только во время своего первого нашествия на Россию, охватившего почти все ее области, но и во время последующих, так часто повторявшихся, нашествий и набегов в русские пределы грабили, жгли и разоряли вместе с селами и городами храмы Божии повсюду, где они ни встречались, и таким образом в длинный период своего у нас владычества истребили их бесчисленное множество. Но в мирное время монголы не препятствовали русским исправлять, сооружать вновь и украшать церкви, и русские, особенно князья и святители, с усердием занимались этим святым делом.

Даниил Романович галицкий, свидетель страшного опустошения, произведенного Батыем в Южной России, старался по возможности уврачевать раны отечества. Он "создал многие города, и церкви поставил, и украсил их разноличными красотами". Как о лучших и богатейших летопись говорит, в частности, о трех церквах, которые соорудил он в любимом своем городе Холме: о церкви святого Иоанна Златоуста, о церкви святых бессребреников Косьмы и Дамиана и о церкви Пресвятой Богородицы, где впоследствии князь-храмоздатель был и погребен. Примеру знаменитого своего дяди подражал Владимир Василькович, князь галицкий. Он также, устрояя города в своей стране, "создал многие церкви", и в числе их каменные и весьма богатые: в Каменце - церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, в Любомли - церковь святого Георгия великомученика и в Бересте - церковь святого Петра.

Немало явилось тогда церквей и в других городах и областях России. В Москве святитель Петр заложил (1324) близ своего двора первую в этом городе каменную церковь, собор Успенский, оконченный уже после его кончины. Иоанн Данилович Калита соорудил каменную церковь святого Иоанна Лествичника (1328) и собор Архангельский (1332), сделавшийся усыпальницею московских князей. Супруга Димитрия Иоанновича Донского воздвигла (1393) на своем дворе каменную церковь Рождества Пресвятой Богородицы, а сын Донского Василий Димитриевич создал собор Благовещенский. В области Угличской один князь Роман Владимирович угличский ( 1285) построил в разных местах до 15 храмов. В Твери князь Михаил Ярославич вместе с матерью своею соорудил (1285-1289) каменный собор Преображения Господня на месте прежде бывшей деревянной церкви Косьмы и Дамиана. В Нижнем Новгороде великий князь Константин Васильевич воздвиг (1352) каменный собор Спасо-Преображенский, а князь Андрей Константинович - каменный собор Михаило-Архангельский (1358). В Серпухове князь Владимир Андреевич создал (1378) собор Троицкий. В Ростове епископ Григорий собственным иждивением обновил и почти вновь соорудил (1411) собор Успенский, обрушившийся после страшного пожара. В Пскове вновь сооружен (1365) собор Троицкий на старой основе, после того как он весь был разобран вследствие падения его верха. Не говорим о многих других церквах в этом городе, которые, особенно с половины XIV в., сооружались или обновлялись весьма часто, даже по две и по три в один и тот же год. Так в 1373 г. построены здесь две церкви, в 1383 - три, в 1384 - две, в 1394 - две, в 1398 - две, в 1421 - три. Вообще, о количестве церквей в разных городах наших того времени можем заключать из следующих данных. В Москве в 1336 г. сгорело 18 церквей; в 1342 г., когда погорел весь город, 28 церквей; в 1354 г., когда погорел один Кремль, 13 церквей; в 1415 г.- 15 церквей. В Нижнем Новгороде татары сожгли в 1377 г. 32 церкви. В Ростове во время пожара 1408 г. сгорело 14 церквей. Когда в 1413 г. погорели Тверь и Кострома, то в первом городе сгорело 20 церквей, а в последнем 30.

Но ни один город в России не мог равняться по количеству церквей с Великим Новгородом. Там бывали пожары весьма часто, большею частию касавшиеся только некоторых частей города, и истребляли церкви целыми десятками. Например, в 1297 г. сгорело 24 церкви, и именно 12 - на Торговой стороне и на одном только Неревском конце Софийской стороны - 10. В 1340 г., когда пожар охватил обе стороны города, сгорело 50 церквей. В 1379 г. на восьми сгоревших улицах Софийской стороны (а всех их было на этой стороне двадцать девять) сгорело 12 церквей. В 1385 г., когда сгорела вся Торговая сторона, на ней сгорело 26 каменных церквей и 6 деревянных. В 1399 г., когда на той же Торговой стороне погорели концы Плотницкий до Федорова ручья и весь Словенский, обгорело 27 церквей каменных и 1 деревянная. В 1405 г. на Софийской стороне в одном Людином конце и Прусской улице сгорело 5 деревянных церквей и обгорело 12 каменных. В 1407 г. на той же стороне в Неревском конце и Легощей улице сгорело 6 деревянных церквей и обгорело 12 каменных. В 1419 г. в Словенском и Плотницком концах Торговой стороны обгорело 24 каменных церкви. Но если часто упоминают местные летописи о церквах сгоревших или обгоревших в Новгороде, то еще чаще они говорят о церквах обновленных или вновь сооруженных разными лицами.

Из числа Новгородских владык: Климент воздвиг Воскресенскую церковь на кремлевских воротах (1296); Давид - церковь святого Владимира, князя киевского, на других кремлевских воротах (1311); Василий - Входоиерусалимскую в кремле как придел Софийского собора (1336) и Благовещенскую на Городище, или Рюриковом городе, в двух верстах от Новгорода (1342); Моисей - церковь святого Прокопия на княжем дворе (1359) и Благовещенскую на Михайловой улице, на Торговой стороне (1362); Алексий -Христо-Рождественскую в архиерейском доме на сенях (1362); Иоанн II перестроил Воскресенскую церковь на кремлевских воротах (1398); Симеон создал церковь святого Петра, митрополита Киевского, или Московского, на воротах архиерейского дома (1416) и святого Афанасия Александрийского в кремле за Софийским собором (1416); Евфимий I - Спасскую церковь в кремле за Софийским собором (1424-1427). Наконец святой Евфимий II соорудил шесть церквей: святителя Иоанна Златоуста на воротах архиерейского дома (1436), святого Петра Московского на других воротах того же дома, взамен прежней разрушенной (1437), святой Анастасии за Софийским собором (1340), святых Бориса и Глеба на старой основе в кремле (1441), святого Николая Чудотворца на своем дворе (1442) и святого Евфимия домовую (1447).

Из новгородских посадников построили каменные церкви следующие: Иоаким Столбович вместе с женою - церковь 318 Никейских отцов на княжем дворе (1310); Юрий Онисифорович - святых Косьмы и Дамиана на Холопьей улице (1350-1375) и святого Иоанна Златоустого в кремле или околотке (1350); Лазута или Лазарь - святого Иоанна Предтечи у Немецкого двора (1359) и святых Петра и Павла на Торговой стороне, на холму (1367), Семен Андреевич - святого Феодора Стратилата на Феодоровой улице (1360); Григорий Якунович - Покрова Пресвятой Богородицы на воротах в кремле (1389); Богдан Обакумович - святого Симеона на Чудинцевой улице (1392); Григорий Кириллович - святого Иоанна Златоустого на старой основе в кремле (1434).

Строили в Новгороде церкви и другие лица. Так, некто Феодор Хотович поставил церковь святого Саввы Освященного на Саввинской улице (1271); Семен Климович - церковь Пресвятой Богородицы на городских воротах (1305); Андрей Борисов и Павел Петрилович - Пятницкую на Торговище (1345); Анания Куритский - Косьмодамианскую на Косьмодамианской улице (1345). Случалось, что в иной год строилось в Новгороде по нескольку церквей разом. Например, в 1300 г.- пять церквей: одна каменная и четыре деревянных, в 1305 - четыре деревянных, в 1402 - три каменных, в 1417 - шесть каменных, в 1418- четыре каменных.

Одним из побуждений к сооружению церквей служили чувства благодарности Богу за избавление от бедствий или за дарованные победы над врагами. Иоанн Данилович Калига основал Архангельский собор в Москве по случаю избавления России от голода, названного в летописях рослою рожью. Димитрий Иоаннович Донской построил церковь во имя всех святых в посаде на Кулижках в память Куликовской битвы. В Новгороде владыка Климент поставил (1296) каменную Воскресенскую церковь на кремлевских воротах по случаю победы новгородцев над шведами и разграбления города Корелы, а владыка Иоанн II, вместе с воеводами новгородскими и всем войском, поставил (1412) каменную церковь архангела Гавриила на Хревковой улице, на Софийской стороне, по случаю другой победы новгородцев над шведами и опустошения города Выборга. Иногда строились церкви по обету всего народа для умилостивления Бога, в отвращение каких-либо общественных бедствий, и строились обыкновенно в один день, отчего и назывались обетными и обыденными. Такую церковь построили новгородцы в 1390 г., когда между ними свирепствовало моровое поветрие, за Софийским собором во имя святого Афанасия: в один день привезено было дерево из леса, срублена церковь, поставлена, освящена самим владыкою Иоанном и в ней совершена литургия. Такую же обыденную церковь и во имя святого Афанасия поставили у себя псковитяне в 1407 г. по случаю великого мора. В 1417 г., когда страшная язва опустошала многие северные наши города, построены были две обыденные церкви: одна в Новгороде во имя святой Анастасии, а другая - новоторжцами в их городе во имя святого Афанасия. В 1420 г. в Пскове по случаю мора построена обыденная церковь Всемилостивого Спаса, а в 1442 г. по случаю нового мора построена там же еще обыденная церковь Похвалы Пресвятой Богородицы.

Все строившиеся у нас церкви до XV в. были холодные. Новгородский архиепископ Евфимий первый, сколько известно, построил в 1439 г. каменную церковь Иоанна Богослова с теплою трапезою в Вяжицком монастыре, а в 1445 г. построил каменную теплую церковь преподобного Евфимия Великого у себя на сенях. Впервые также упоминаются у нас в настоящий период церкви переносные, или походные. Сарский епископ Феогност, которого епархия простиралась и между монголами, народом кочующим, спрашивал в 1301 г. отцов Цареградского Собора: "Подобает ли, освятив трапезу (т. е. престол), переносить ее с места на место и на ней литургисать?" И Собор отвечал: "Подобает, ибо это по нужде; переходящие или кочующие люди не имеют для себя постоянного местопребывания. Только надобно охранять ее со всем благоговением и страхом, поставлять ее в чистом месте и служить на ней". В тех городах, где было много церквей, некоторые - главнейшие - назывались соборными. По крайней мере, известно, что в Новгороде в 1417 г. было уже семь соборов, а в Пскове с 1417 г. упоминаются три собора.

В архитектуре церквей не произошло никакой перемены. Церкви по-прежнему строились небольшие и примрачные, освещавшиеся чрез узкие слюдовые окна с железными решетками. Только церковь Пресвятой Богородицы, созданную князем Даниилом галицким в Холме, летопись называет "превеликою" и, как бы за редкость, рассказывает, что другая холмская церковь во имя святого Златоуста имела три окна, "украшенные стеклами римскими". В настоящий период уже не встречаем таких богатых церквей, какие существовали прежде, особенно в Киеве и княжестве Владимирском. Но и теперь некоторые храмы отличались ценностию своих украшений и утвари. В новгородском Софийском соборе крыша была свинцовая, главные двери (с 1336 г.) медные, позлащенные, и большая глава, или маковица (с 1408 г.), также позлащенная. В тверском Спасском соборе пол был мраморный и одна дверь, обращенная к дому епископа, медная. Собор псковский Троицкий покрыт был свинцом, а ростовский Успенский - оловом, и имел пол из красного мрамора. В холмской церкви святого Златоуста четыре свода стояли на четырех головах человеческих, изваянных каким-то художником; при входе в алтарь помещены были два столпа из цельного камня, на которых опирался верх алтаря, украшенный золотыми звездами по лазурю; пол был слит из меди и чистого олова, так что блестел подобно зеркалу; двое дверей были обложены камнем белым - галицким и зеленым - холмским, с разными золотыми узорами и прилепами, устроенными каким-то "хитрецом Авдеем"; иконы были украшены драгоценными камнями и золотым бисером. Особенно же известен своими богатыми приношениями в церкви Владимир Василькович, князь галицкий. В городе Каменце он украсил Благовещенскую церковь золотыми иконами и серебряными сосудами и пожертвовал в нее окованное серебром Евангелие. Во Владимире Волынском для Дмитриевской церкви устроил серебряные сосуды и серебряную ризу с драгоценными камнями на икону Пресвятой Богородицы, а в церкви епископской, или соборной, оковал серебром большой образ Спасителя и дал ей Евангелие, обложенное серебром, сосуды из жженого золота с драгоценными камнями и образ Спасителя в золотой ризе с драгоценными камнями. В епископскую, или соборную, церковь перемышльскую пожертвовал Евангелие, окованное серебром с жемчугом; в черниговскую - Евангелие, писанное золотом и также окованное серебром с жемчугом; в луцкую - большой серебряный и позлащенный крест с Честным Древом. В Георгиевскую церковь города Любомли слил медные двери и пожертвовал серебряные сосуды и иконы, окованное золотом с драгоценными камнями Евангелие, серебряное кадило и под. В берестскую церковь святого Петра - Евангелие, окованное серебром, серебряные сосуды и серебряное кадило.

Главное украшение и нераздельно святыню церквей, как и всегда, составляли святые иконы, которые помещались преимущественно в иконостасах. Но многие каменные храмы в городах и монастырях, особенно в Москве и Новгороде, были расписываемы разными священными изображениями и по стенам, именно - украшались стенною иконописью по сырому грунту. С этой целию у нас существовали даже целые дружины, или товарищества, иконописцев, греческих и русских, имевшие своих старейшин и начальников и находившиеся иногда под особым покровительством или на содержании властей духовных и светских. Так, в Новгороде Входоиерусалимскую церковь расписывал (1338) грек Исаия "с други". В Москве Успенский собор расписывали (1344) греки, иконописцы митрополита Феогноста, а собор Архангельский - русские мастера, иконописцы великого князя Симеона Иоанновича Гордого, они составляли "дружину", а начальниками и старейшинами у них были Захарий, Дионисий, Иосиф и Николай. В следующем году расписана в Москве церковь Спасена Бору: тут мастерами были "русские родом, а греческие ученики" - Гойтан, Семен и Иван с своими учениками и дружиною В 1378 г. Спасскую церковь в Новгороде на Ильине улице расписывал мастер-грек Феофан. Этот самый Феофан вскоре затем переехал в Москву и здесь расписывал три церкви: Рождества Пресвятой Богородицы (1395) вместе с Симеоном Черным и учениками. Архангельский собор (1399) с учениками своими и Благовещенский собор (1405) вместе с старцем Прохором из Городца да чернецом Андреем Рублевым. В 1408 г. по повелению великого князя Василия Димитриевича расписали великую Владимирскую соборную церковь мастера Даниил иконник да Андрей Рублев. Они же расписали потом Троицкий собор в Сергиевой лавре, построенный (1422) над гробом преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Лучшими из всех этих, исчисленных нами, иконописцев были Феофан Грек, Даниил иконник и Андрей Рублев. Первый, по свидетельству лично знавшего его современника, был преславный мудрец, весьма искусный философ и "книги изограф нарочитый и живописец изящный во иконописцех". Он более сорока каменных церквей расписал своею рукою - в Константинополе, Халкидоне, Галате и Кафе, а потом в Великом и Нижнем Новгородах и три в Москве. Когда писал он, то никогда и нигде не видели его взирающим на образцы, как делали тогда некоторые наши иконописцы, которые вследствие своих недоумений принуждены были беспрестанно обращаться то к тем, то к другим образцам. Казалось, что не он писал, а другой, потому что, изображая что-либо руками, он ногами стоял неспокойно, а языком беседовал с приходящими. С самого незначительного рисунка, набросанного им случайно и наскоро, наперерыв спешили снимать для себя копии московские иконописцы. Иконника Даниила и Андрея Рублева называет "чудными и пресловущими иконописцами" преподобный Иосиф Волоцкий ( 1516), свидетельствуя, что последний был учеником первого, что оба они были иноки московской Андрониковой обители и отличались духовною, подвижническою жизнию. Другой, безымянный, писатель XVI в. говорит об них, что они превосходили всех прочих иконописцев и что чудные изображения, какими украсили они Троицкую церковь в Сергиевой лавре, еще в его время удивляли всех. Отцы Стоглавого Собора в половине того же века указывали на произведения Рублева как на образцы для русских иконописцев. И если те немногие иконы и фрески, которые доныне приписываются некоторыми Рублеву, действительно ему принадлежат, то они достаточно оправдывают славу, какою он пользовался. Достойно замечания, что иконописью занимались тогда у нас и лица духовного и монашеского звания. Кроме названных нами иноков, в этом отношении известны: преподобный Пахомий Нерехтский ( 1384), основатель Сыпановой обители, и инок Иринарх, много помогавший ему своим искусством иконописания при украшении монастырской церкви; преподобный Феодор, архимандрит Симонова монастыря, впоследствии архиепископ Ростовский, написавший, между прочим, образ своего дяди - преподобного Сергия Радонежского и "Деисусы у Николы на Болвановке"; старец Игнатий, иконник Симонова монастыря, бывший в нем спостником преподобного Кирилла, Белоезерского чудотворца; ученик преподобного Сергия Радонежского Епифаний Премудрый, который сам называет себя изографом, и особенно преподобный Дионисий, основатель Глушицкой обители. Он сам написал иконы для своей монастырской церкви, построенной им в 1412 г., и из числа его икон несколько дошло и до нашего времени: замечательнейшая - это икона преподобного Кирилла Белоезерского, написанная преподобным Дионисием еще при жизни чудотворца в 1424 г. и сохраняющаяся ныне в Кирилло-Белоезерском монастыре. Не забудем и имени святого Петра, митрополита Московского, который еще в юных летах, едва поступив в монастырь, предался этому искусству со всею любовию и сделался, по выражению его древнего жития, иконником чудным. Из Новгородских владык иконописанием занимался архиепископ Василий ( 1352), бывший прежде священником новгородской Косьмодамианской церкви, по крайней мере, предание доселе указывает в Новгороде на две храмовые иконы, им написанные, именно: на икону благоверных князей Бориса и Глеба, находящуюся в Покровской кремлевской церкви, и на икону Благовещения - в Благовещенской церкви на Городище.

Немало сохранилось и других икон от того времени, замечательных в том или другом отношении. Одни из них были принесены к нам из Греции. Святой Алексий, митрополит Московский, привез из Константинополя после вторичного своего туда путешествия чудную икону Нерукотворенного Образа Христова и поставил ее в основанной им во имя этого образа Спасо-Андрониковой обители. Святой Дионисий, архиепископ Суздальский, долго пребывая в Константинополе, снял там две точных копии, с сохранением самого размера, с образа Пресвятой Богородицы - Одигитрии, находившегося в Софийском соборе, и одну из этих копий прислал (1381) в суздальский собор, а другую - в нижегородский Преображенский, последняя уцелела доселе. Преподобный Арсений Коневский, еще до основания им обители проживший три года на святой горе Афонской, принес оттуда с собою (около 1393 г.) икону Божией Матери, данную ему на благословение афонским игуменом Иоанном, икона эта как чудотворная доныне чтится в Коневском монастыре.

Другие иконы напоминают нам достопамятные лица или события из отечественной истории, а некоторые чтутся притом как чудотворные. Таковы: а) икона Благовещения Пресвятой Богородицы Устюжская, пред которой молился (1290) святой Прокопий Устюжский, когда силою молитв своих отклонил от Устюга страшную каменную тучу, находящаяся ныне в московском Успенском соборе; б) икона Пресвятой Богородицы Владимирская, писанная святителем Петром Московским еще в бытность его игуменом Ратского монастыря на Волыни и поднесенная им тогда (около 1301 г.) Русскому митрополиту Максиму; ныне находится во владимирском кафедральном соборе; в) икона Успения Пресвятой Богородицы и г) икона Петровской Богоматери, писанные тем же святителем Петром и находящиеся в московском Успенском соборе; д) икона Всемилостивого Спаса, поднесенная Новгородскому владыке Моисею в 1325 г., после рукоположения его во епископа святым Петром, митрополитом Московским и е) икона Божией Матери Донская, сопутствовавшая великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому на Куликовом поле. Последние две находятся ныне в московском Благовещенском соборе. Здесь же можно упомянуть и об иконе Божией Матери Максимовской, которая написана была по видению, бывшему во сне митрополиту Максиму в 1299 г., когда переселился он из Киева во Владимир, и висит ныне во владимирском Успенском соборе над тем местом, где погребен этот первосвятитель; а также - об иконах Пресвятой Богородицы Одигитрии и святителя Николая, бывших келейными преподобного Сергия Радонежского и ныне находящихся при его раке, и о чудотворном образе Божией Матери Одигитрии, который принесен был преподобным Кириллом Белоезерским из Москвы на Белоозеро и оставлен в наследие основанной им здесь обители.

Еще некоторые иконы известны собственно только как явленные и чудотворные. Например: 1) икона Знамения Пресвятой Богородицы Курская или Коренная. Она явилась в 1295 г. на корне дерева в лесу одному жителю города Рыльска, занимавшемуся звериною ловлею. Едва только он поднял ее, как на месте, где она лежала, открылся источник. Когда вслед за тем она перенесена была в Рыльск, то местный князь Шемяка получил от нее исцеление от слепоты и начались другие чудотворения. На месте ее явления сначала построена была часовня, а ныне существует обитель Корейская, где святая икона и находится.

2) Икона Божией Матери Толгская. В 1314 г. Ростовский епископ Трифон, путешествуя по своей епархии, остановился для ночлега на горном берегу Волги неподалеку от Ярославля и первый удостоился увидеть эту икону ночью на противоположном берегу реки, окруженную огненным столпом на воздухе, и усердно молился пред нею. В следующий день ее увидела в лесу и вся свита архиерейская стоящею уже не на воздухе, а на земле между деревьями, и при ней посох своего архипастыря. Немедленно сам епископ и находившиеся с ним начали рубить деревья и строить церковь, которая в тот же день при содействии поспешивших на помощь жителей Ярославля была окончена и освящена. Событие сопровождалось многочисленными чудесными врачеваниями от иконы, и на месте ее явления тогда же основан Толгский мужеский монастырь, доныне сохраняющий в себе эту свою святыню. 3) Икона Божией Матери Чухломская явилась (около 1350 г.) преподобному Авраамию, Галицкому, или Чухломскому, чудотворцу, на одном дереве в лесу и доныне находится в чухломском монастыре, основанном святым подвижником на месте ее явления. 4) Икона Божией Матери Тихвинская. Эта икона в 1383 г. являлась в нескольких местах области Новгородской, окруженная светом и совершая разные знамения, пока не остановилась наконец неподалеку от города Тихвина на берегу реки того же имени. Там немедленно сооружен был храм, а впоследствии и монастырь, известный под именем Тихвинского, куда и теперь притекают верующие для поклонения чудотворному образу. 5) Икона Божией Матери Колочская. В 1413 г. один бедный селянин по имени Лука, ходя по Колочскому лесу в 15 верстах от Можайска, увидел на дереве икону Богоматери и принес ее в свой дом, где начали совершаться от нее чудесные исцеления разных болезней. Чрез несколько времени он понес икону в Можайск и потом в Москву, где также совершилось от нее бесчисленное множество чудес. Наконец принес ее опять на место Колочу, где она явилась, и на. собранные от усердных христиан богатые пожертвования соорудил для нее храм. Здесь чрез несколько лет основался монастырь, известный под именем Колочского, в котором доныне стоит эта чудотворная икона.

При том всеобщем и глубоком религиозном уважении к святым иконам, какое господствовало тогда во всей России, странным может показаться появление в ней тогда лжеучителя - противника святых икон. А такой лжеучитель действительно явился было в Ростове во дни Ростовского епископа святого Иакова (1385-1392). В житии последнего говорится, что это был некто Маркиан, арменовер. Он проповедовал, что иконам не должно поклоняться, что иконы суть идолы, и вместе распространял и другие зловредные мысли. Будучи "зело хитр в словесех и в писании книжном коварен", еретик имел успех и поколебал не только простой народ, но и бояр и самого князя. Тогда святитель Ростовский для противодействия лжеучителю признал лучшим иметь с ним открытое прение в присутствии духовенства, князя, бояр и народа. Во время состязания Маркиан был торжественно обличен и посрамлен, а вслед за тем и изгнан из Ростова. Эту ревность святого Иакова и духовную победу над еретиком Маркианом святая Церковь доселе прославляет в своих священных песнях. Кто был Маркиан и откуда, неизвестно, но очевидно, что он знал язык русский, на котором распространял и должен был защищать свое лжеучение.

В каком виде употреблялся тогда у нас святой крест, свидетельствуют сохранившиеся памятники. В Никольской часовне, принадлежащей к новгородскому Софийскому собору, вделаны в стену два каменные четвероконечные креста, из которых один, как гласит надпись, поставлен в 1244 г. Симеоном, иноком Аркажского монастыря, а другой, судя по начертанию букв на нем, может быть относим, по крайней мере, к XIV в. При входе в новгородский Софийский собор на западной стене с наружной стороны, близ корсунских врат находится большой каменный крест с раскрашенными барельефами, вставленный в стену по повелению владыки Алексия (1359-1389) самый этот крест четвероконечный, но на нем посредине помещен небольшой крест с распятием осьмиконечный. В новгородской церкви Флора и Лавра хранится деревянный резной крест осьмиконечный, сделанный в 1359 г. В руках новгородского святителя Моисея ( 1362) найден при открытии мощей его (1686) также деревянный резной крест осьмиконечный, находящийся ныне в Сковородском монастыре. В Павло-Обнорском вологодском монастыре в возглавии мощей преподобного Павла Обнорского лежит большой осьмиконечный крест - тот самый, который дал в напутствие этому ученику своему, отправлявшемуся в дремучие леса Северной России для пустынножительства, преподобный Сергий Радонежский. В Кирилло-Белоезерском монастыре доселе чтутся три деревянные осьмиконечные креста, устроенные руками самого преподобного Кирилла ( 1427). На омофоре Новгородского святителя Моисея - кресты четвероконечные. На окладе рукописного Евангелия великого князя Симеона Иоанновича Гордого 1344 г.- крест осьмиконечный. На окладе другого Евангелия XIV в. в руках одного святого - четвероконечный крест, а другого - шестиконечный. В пергаменном Евангелии Воскресенского новоиерусалимского монастыря XIV в. на первом листе вверху заставки изображены три четвероконечные креста. В пергаменном Евангелии преподобного Кирилла Белоезерского кресты нарисованы четвероконечные и осьмиконечные, а в Псалтири, Каноннике и Лествице его - четвероконечные и шестиконечные. На артосной серебряной панагии 1436 г., хранящейся в новгородском Софийском соборе,- кресты два осьмиконечные, а один шестиконечный.

II

Вместе с святыми иконами приносимы были к нам из Греции мощи угодников Божиих и другая святыня. В 1347 г. греческий император Иоанн Кантакузин прислал нашему великому князю Симеону Иоанновичу наперсный крест из Животворящего Древа с мощами святых мучеников: Феодора Стратилата, Прокопия, Кирика и Иоанна Калокимита. Дионисий Суздальский, возвращаясь в 1382 г. из Константинополя в сане архиепископа, принес с собою оттуда, по выражению летописей, Страсти Господни, именно: часть Крови Спасителя, часть от Гроба Его, терновый венец и подобное. Эти Страсти он приобрел там с великим трудом и за весьма высокую цену, и для помещения их великий князь нижегородский и суздальский Димитрий Константинович устроил (1383) крестообразный серебряный кивот с чернеными изображениями. Но неизвестно кем и почему - может быть, самим же Дионисием по случаю нового отъезда его в Константинополь, вскоре последовавшего,- кивот был сокрыт в каменной стене суздальского собора и совершенно заделан. Уже весной 1401 г. обретена была эта святыня и торжественно перенесена в Москву, где встретили ее весь город и все московское духовенство. Ныне она хранится в московском Благовещенском соборе. В 1397 г. греческий император Мануил Палеолог и патриарх в благодарность за полученную ими из России милостыню прислали русским князьям иконы и мощи святых. Чрез два года точно так же удостоился получить из Царьграда за свою милостыню икону с мощами святых Михаил Александрович, князь тверской.

Но между тем как из Греции приносимы были к нам только частицы мощей, и притом угодников, давно живших и просиявших вне России, в самой Церкви Русской совершались открытия целых мощей новых угодников Божиих из среды ее собственных членов. В XIV в. открыты были мощи двух великих поборников земли Русской: святителя Петра, первого митрополита Московского, и благоверного князя Александра Невского. Прославление первого началось почти с самой его кончины. Еще когда несли его на одре в Успенский собор для погребения в приготовленном им для себя гробе, один иноверец, находившийся в толпе и сомневавшийся в его святости, внезапно поражен был видением, будто святитель восседит на одре живой и на обе стороны благословляет народ, его сопровождавший. Чрез двадцать дней после погребения святого открылись у гроба его чудесные врачевания разных болезней. Великий князь Иоанн Данилович поспешил записать эти чудеса и передал рукопись в кафедральный владимирский собор. Там Ростовский епископ Прохор в один праздничный день прочел ее с амвона пред всем народом и в присутствии самого князя, а случившийся тут же иноверец, о котором мы упоминали, исповедал пред всеми о своем чудном видении. И все возрадовались и прославили Бога. Можно думать, что с этого времени начали уже у нас чтить святого Петра как угодника Божия, по крайней мере местно. Тот же епископ Прохор (скончавшийся менее нежели чрез год по смерти святого Петра) немедленно составил в честь его службу и написал краткое его житие, в котором как современник и очевидец засвидетельствовал и о первых чудесах его, совершавшихся у его гроба. Вскоре прибыл в Россию новый митрополит Феогност (1328) и, в продолжение нескольких лет уверившись совершенно в чудотворениях своего предшественника, донес о том Цареградскому патриарху и Собору. "Мы получили,- отвечал патриарх Иоанн XIV (в июле 1339 г.),- писание твоего святительства, извещающее нас о бывшем прежде тебя архипастыре той же святейшей Церкви, как он по смерти прославлен от Бога и соделался близким Ему угодником, как совершаются от него великие чудеса и исцеляются всякие болезни. И мы возрадовались о сем и возвеселились духом и вознесли Богу подобающее славословие. А что святительство твое желает научиться от нас, как поступить относительно таких святых мощей, то сам знаешь, какой чин и обычай содержит Церковь Божия в подобных случаях. Получив твердое и несомненное удостоверение и от Бога, поступи и ты по этому самому уставу Церкви, почти и ублажи угодника Божия священными песнями и славословиями и передай это на будущее время в честь и славу Бога, прославляющего прославляющих Его". Этот ответ патриарха и Константинопольского Собора Феогност объявил великому князю и всем и без сомнения, согласно с уставом Церкви, совершил открытие мощей новоявленного угодника и установил в честь его праздник (21 декабря) для всей Церкви Русской. Равным образом и прославление великого князя Александра Невского началось почти со дня его смерти (1263). При самом погребении его, когда митрополит Кирилл приблизился к его гробу, чтобы вручить ему разрешительную грамоту, рука умершего сама простерлась, как бы живая, и приняла грамоту. Пораженный митрополит тотчас же поведал о видении всему народу, и неудивительно, если некоторые с того еще времени стали призывать святого Александра в своих молитвах. Но не прежде как чрез 117 лет последовало открытие мощей его. В одну ночь незадолго пред знаменитою Куликовою битвою инок-пономарь Рождество-Богородицкой владимирской обители, спавший на паперти церкви, в которой погребено было тело святого Александра, увидел, что свечи в церкви зажглись сами собою и два честные старца вышли из алтаря и, приблизившись к гробу благоверного князя, сказали: "Встань, Александр, и поспеши на помощь правнуку твоему великому князю Димитрию, одолеваемому иноплеменниками". И Александр тотчас встал из гроба, и вскоре все трое стали невидимы. Инок поведал о всем этом монастырскому Собору. Братия после усердной молитвы решились раскопать могилу князя, нашли тело его совершенно целым и нетленным, с благоговением взяли святые мощи и положили их в раке поверх земли. С тех пор еще более начало совершаться чудес от святого Александра.

Впрочем, и после этого чествование его было только местное, даже до Московского Собора 1547 г., когда положено было праздновать святому князю Александру во всей Русской Церкви.

В 1-й половине XV столетия открыты мощи еще трех угодников Божиих. Спустя тридцать лет по смерти преподобного Сергия Радонежского (следовательно, в 1422 или 1427 г.) вследствие особенного видения ученик и преемник его преподобный Никон повелел раскопать и открыть гроб великого своего учителя в присутствии многочисленного народа, князей и духовенства. Тогда все с изумлением увидели, что не только тело, но и одежды святого были црлы и нетленны. Все возрадовались духом и прославили Бога, а новооткрытые мощи положили в раке, над которою немедленно воздвигнута была каменная церковь. С того времени установлен праздник 5 июля в честь преподобного Сергия. (Спустя шестьдесят лет после кончины Московского митрополита Алексия ( 1378) в Чудовской обители обрушились своды церкви, в которой он был погребен, и от множества упавших камней разбился самый гроб его. Когда камни эти были расчищены, то увидели в разбитом гробе тело святителя, вместе с одеждами совершенно целое и неповрежденное. По сооружении нового храма на месте павшего, святые мощи новоявленного чудотворца, открыто положенные в раке, поставлены были в Благовещенском приделе на правой стороне, и в честь святителя начали праздновать как день его кончины 12 февраля, так и день открытия мощей 20 мая по всей Русской Церкви. В 1439 г. в новгородском Софийском соборе из верхней стены храма упал небольшой камень и разбил каменную плиту, покрывавшую один из гробов, стоявших в приделе святого Иоанна Предтечи, так что в ней сделалось большое отверстие. Кому принадлежал пробитый гроб, не помнил никто. Когда донесли об этом Новгородскому владыке Евфимию, он пожелал посмотреть во гроб и увидел тело архиепископа Новгородского Иоанна в схиме, сохранившееся нетленным, хотя со времени погребения его протекло более двух с половиною веков ( 1186). Евфимий вместе с освященным Собором поклонился святым мощам и воздал хвалу святителю Иоанну. С того дня начали местно чтить его в Новгороде, пока Московский Собор 1547 г. не определил чествовать его во всей Русской Церкви. Были тогда установлены у нас и другие праздники и вообще священные времена, одни - общие для всей Церкви, а другие - только местные. К числу первых относятся: 1) память святых мучеников литовских Иоанна, Антония и Евстафия в 14 день апреля. Они пострадали в Вильне при князе Ольгерде, в 1347 г., а праздник в честь их установил святитель Алексий Московский по сношении с патриархом в 1364 г. 2) Дмитриевская субботта пред 26 октября, днем великомученика Димитрия. Великий князь Димитрий Иоаннович Донской после победы над Мамаем путешествовал в Троицкий монастырь к преподобному Сергию Радонежскому и просил его отслужить литургию и панихиду о воинах, павших на брани. И вслед за тем по мысли благочестивого князя установлена Церковию так называемая Дмитриевская суббота, чтобы в этот день совершалось ежегодно торжественное поминовение всех православных воинов, за веру и отечество живот свой положивших. 3) Сретение иконы Пресвятой Богородицы Владимирской. В 1395 г. при нашествии Тамерлана на Россию сын Донского великий князь Василий Дмитриевич, отправившись с войском навстречу врагу, писал к митрополиту Киприану из Коломны, чтобы он наложил всеобщий пост и велел перенесть в Москву чудотворную икону Владимирской Божией Матери. Митрополит исполнил желание князя, и, когда святая икона с крестным ходом приближалась к Москве, сам встретил ее с многочисленным собором духовенства и при бесчисленном стечении людей всякого звания на Кучковом поле. Оттуда икона с великим торжеством принесена была в Успенский собор и пред нею совершено всенародное молебствие. Случилось так, что в тот самый день, когда происходило это Сретение чудотворной иконы и моление пред нею, Тамерлан внезапно дал приказ своему войску отступать и совершенно удалился из пределов России. Обрадованные русские единогласно приписали свое избавление от страшного врага заступлению Пресвятой Богородицы и на месте, где встречена святая икона, немедленно сооружен был храм и вскоре открыт монастырь Сретенский, а самый день ее встречи, именно 26 августа, положено было праздновать и на будущее время во всей России.

К местным праздникам следует отнести те, которые начали совершаться ежегодно в честь некоторых князей и святителей русских в самые дни их кончины не во всей Русской Церкви, а только в местах их погребения. Таковы дни памяти: 1) благоверного и великого князя Георгия Владимирского, убитого татарами в сражении на реке Сити в 1238 г. февраля 4. Тело его было принесено с поля битвы Ростовским епископом Кириллом и сначала погребено в ростовском соборе, но вскоре перенесено во владимирский собор. 2) Благоверного князя Василька Ростовского. Он был взят в плен татарами после сражения на реке Сити и замучен ими в Шеренском лесу, между прочим за исповедание Христовой веры, 4 марта. Тело его принесено в Ростов и погребено в ростовском соборе тем же епископом Кириллом. 3) Благоверного князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора. Оба вкусили мученическую смерть 20 сентября 1246 г. от Батыя за то, что не согласились вопреки требованию языческих волхвов пройти сквозь огонь и поклониться кусту, солнцу и кумирам, и оба погребены потом в Чернигове. 4) Благоверного князя Романа Рязанского, замученного в Орде за непреклонную твердость в вере Христовой в 1270 г., 19 июля, и погребенного в Рязани. 5) Святого Игнатия, епископа Ростовского, скончавшегося 28 мая 1288 г. Нетление его святых мощей и чудеса, совершившиеся при самом отпевании его, были причиною того, что эти мощи вовсе не были преданы земле, а поставлены открыто в ростовском соборе. 6) Благоверного князя псковского Довмонта, в крещении Тимофея. Он отличался высоким благочестием и мужеством в боях, скончался в 1299 г., мая 20 и погребен в псковской соборной церкви. Жители Пскова, особенно когда выступали против врагов, призывали его в своих молитвах, как в 1323 и 1341 гг., а в 1374 г. построили даже во имя его церковь. 7) Благоверного князя Михаила Ярославича Тверского, также отличавшегося истинным благочестием, убитого в Орде 22 ноября 1319 г. и потом погребенного в тверском Преображенском соборе. 8) Благоверного князя Владимира Новгородского и матери его Анны. В 1439 г. Новгородский архиепископ Евфимий позлатил и подписал гробы их и вслед за тем установил совершать местно память их 4 октября - в день кончины князя Владимира. Здесь же следует упомянуть 9) и о панихиде по всем князьям и святителям новгородским, погребенным в Софийском соборе, которую тогда же установил владыка Евфимий совершать ежегодно 4 октября как в Новгороде, так и в окрестных монастырях.

Впрочем, мы должны сознаться, что, быть может, память некоторых из угодников Божиих, нами перечисленных, начала совершаться еще в настоящий период не местно только, а во всей Русской Церкви, хотя об установлении в честь их таких праздников и не сохранилось сведений. Так, например, Михаил, князь черниговский, и боярин его Феодор упоминаются в числе святых наряду с святыми Борисом и Глебом, Владимиром и Вячеславом в Служебнике (и именно в начинательной молитве пред литургиею) еще конца XIV или начала XV в. и писанном не в Чернигове, но в Новгороде. А в церковном уставе Троицкой Сергиевой лавры, писанном в 1429 г., помещены этому князю Михаилу с его боярином тропарь и кондак. Имя Игнатия, епископа Ростовского, встречается в месяцесловах XV в. с именами святого Петра митрополита и других. Очень вероятно, что и память некоторых других наших святителей и подвижников того времени стали чтить местно еще с самой их кончины. По крайней мере, в месяцесловах XV в. уже находятся имена Стефана Пермского, Феодора Ростовского, Кирилла Белоезерского и Димитрия Прилуцкого. Нельзя также пройти молчанием, что в тогдашних месяцесловах наших, кроме русских святых, более встречаем и сербских святых или вообще юго-славянских, нежели прежде. В святцах XI-XIV вв. из числа этих святых можно видеть только имена Кирилла Философа и брата его Мефодия, Вячеслава, князя Чешского, и Иоанна Рыльского; а в месяцесловах XV в. упоминаются еще, в одних - преподобная Параскева Пятница, Арсений Сербский и Савва Сербский, в других вместе с Саввою - Симеон Сербский. Несправедливо было бы думать, будто такое внесение святых, русских и славянских, в наши тогдашние святцы было следствием распоряжения высшей духовной власти, митрополита или Собора: в таком случае в святцы известного времени были бы внесены одни и те же святые, чего, однако ж, не видим. А по всей вероятности, это зависело частию от произвола переписчиков или лиц, по воле которых они писали, частию же от того только, что имена известных святых находились в рукописях, иногда привезенных из Греции, с которых у нас снимались копии.

Вопросы о днях и временах поста и в особенности вопрос о посте в среду и пяток, когда в эти дни случатся какие-либо большие праздники, возбуждавший у нас столько споров в XII столетии, обращали на себя внимание и в настоящий период. Сарский епископ Феогност, находясь в 1301 г. на Константинопольском Соборе, в присутствии самого Русского митрополита Максима счел нужным спросить: "Можно ли есть мясо в среду и пяток в праздники апостольские?" Знак, что в Русской Церкви тогда не было еще принято об этом окончательного решения, а существовали разные мнения. Собор дал ответ: "Не должно нарушать среды и пятка и для праздников Господских, кроме великих дней Святой недели (т. е. Пасхи), тогда да едят мясо в среду и пяток, также недели по Сошествии Святого Духа, и когда случится Рождество Христово или Богоявление, и когда бывает неделя о мытаре и фарисее. Кроме этих пяти праздников, да не разорятся среда и пяток - это возбранено Божественными канонами в седьмом правиле Феофилакта, архиепископа Александрийского. А в среду на Преполовение мяса не есть; если случится праздник святых апостолов в среду и пяток, мяса не есть, но рыбу; в первый день августа мяса не есть и до Успения Святой Богородицы; если случится Успение Святой Богородицы в среду или пяток, мяса не есть; если случится праздник святого апостола Филиппа в среду или пяток, мяса не есть, но рыбу; если случится Рождество Святой Богородицы в среду или пяток, не есть ни мяса, ни масла, но одну рыбу". Вероятно, уже после этого, столько определенного ответа Константинопольского Собора митрополит Максим издал и свое Правило для всей Русской Церкви, в котором еще подробнее излагает постановления о временах поста. "Да будет вам ведомо, чада,- писал он ко всем правоверным христианам,- что святые апостолы и Вселенская Церковь не предали нам есть мясо, или сыр, или млеко во всякую среду и пяток и за нарушение поста в эти дни положили великую епитимию. А предала нам святая Вселенская Церковь Божия есть мясо во всю неделю от Воскресения нашего Господа и Спасителя до недели Фоминой, также во всю неделю от Пятидесятницы и Сошествия Святого Духа до недели всех святых; впрочем, если некоторые благочестивые пожелают, то могут и не есть тогда мяса в среду и пяток, а если едят, то не возбранено. Еще заповедали нам святые Соборы пост святых апостолов, и если случится праздник святых апостолов в среду или пяток, то не следует христианам вкушать мяса, а праздновать святой день и есть рыбу. Если же не случится в среду или пяток, то не возбраняется есть мясо. Еще установили пост в месяце августе до Успения Святой Богородицы и первого числа августа, в какой бы день оно ни пришлось, не есть ни мяса, ни рыбы. В праздник же Святой Богородицы, если случится в среду или пяток, хотя мяса не есть, но ради Пречистой Богородицы разрешается есть рыбу. В тот же пост бывает и святое Преображение нашего Господа Иисуса Христа: не есть мяса и в этот праздник, в какой бы день он ни пришелся. Еще установили пост в продолжение сорока дней пред святым и великим таинством Божия смотрения, т. е. пред Рождеством по плоти Господа нашего Иисуса Христа. Если случится праздник святого Филиппа в среду или пяток, не надобно есть мяса христианам, а окончить мясоястие в предшествовавший день. В праздник же Рождества Господа и Спасителя нашего да едят мясо, в какой бы день ни пришелся, и продолжают мясоястие до дня Василиева. А накануне Рождества Христова, когда бы то ни случилось, не должно есть ни мяса, ни рыбы. Если даже этот канун случится в субботу или воскресенье, то, не нарушая устава, да едят хлеб и вино после вечерни. Так же поступать и накануне пред Просвещением (т. е. Крещением). Если праздник Просвещения случится в среду или пяток, то положено есть мясо. В следующие же среды и пятки мяса не есть до недели о мытаре и фарисее, которую всю непрерывно есть мясо. В эти только среды и пятницы, которые я указал, святая Церковь разрешает мясоястие. Во все прочие среды и пятницы не должно есть мяса, ни на Рождество Святой Богородицы, ни на другой какой-либо праздник, кроме тех, о которых я написал. Вот и все про среды и пятницы". Достойно замечания, что митрополит Максим, говоря так подробно о постах церковных, вовсе не упомянул об одном Великом посте святой Четыредесятницы. Видно, что относительно этого поста у нас не было тогда никаких сомнений, ни отступлений от него; между тем как постановления о прочих постах или не всем были вполне известны, или не всеми соблюдались, или некоторые подвергались разным истолкованиям.

Правило митрополита Максима, разосланное по всей Русской Церкви, конечно, имело обязательную силу для всех ее членов и в продолжение почти целого столетия мы не встречаем у себя никаких новых разногласий и толков касательно поста, которые бы потребовали решения высшей церковной власти. Уже к митрополиту Киприану (1390-1405) обращался какой-то игумен Афанасий с вопросом: следует ли или как следует поститься на Усекновение главы Иоанна Предтечи, на Воздвижение Честного Креста и в день святой Параскевы? И митрополит отвечал, что в первые два праздника не должно есть ни мяса, ни молока, ни рыбы, а в день Параскевы пост не положен, разве только день этот придется в среду или пяток. Митрополит Фотий в своем окружном послании ко всему русскому духовенству, убеждая пастырей, чтобы они учили народ свято проводить все четыре поста, установленные апостолами: пост Великий, Петровский, Успенский и Рождественский,- счел нужным напомнить, что во все дни Великого поста надобно соблюдать сухоядение и только в субботы и воскресные дни, также в Цветную неделю и на Благовещение разрешается рыба и что сухоядение должно быть соблюдаемо в продолжение всего года в среду и пяток, а иногда и в понедельник, кроме Великих недель - по Воскресении Христовом, по Рождестве Христовом, по Сошествии Святого Духа и недели пред мясопустом, в которые не положено поститься, а разрешается во все дни есть мясо. "Я слышу,- присовокуплял митрополит,- что некоторые из вас едят мясо на Преполовение в среду и на Введение Пречистой Богородицы: ино то не положено от св. Церкви, итого бы вперед не было... Также на Воздвижение Честного Креста и на Усекновение главы Иоанна Предтечи мяс не есть, но сухоядение". В 1416 г. тот же митрополит в послании к пастырям псковской Церкви объяснял, что от Рождества Христова до Крещения следует есть мясо не двенадцать дней сряду, как они писали, а только одиннадцать, в двенадцатый же день, накануне Богоявления, не положено есть ни мяса, ни рыбы, кроме сухоядения. "А что пишите вы, дети,- продолжал митрополит,- что у вас едят мясо и молоко на Преполовение и на Усекновение главы Иоанна Предтечи: ино того бы не было у вас отселе; в те дни правила св. отцов повелевают хранить пост".

III

Для совершения богослужения и священнодействий у нас существовал тогда уже полный круг богослужебных книг. Летописец волынский, перечисляя разные пожертвования на храмы Божии галицкого князя Владимира Васильковича, жившего еще в XIII в. ( 1288), между прочим, говорит, что он пожертвовал в любомльскую Георгиевскую церковь: два Евангелия апракос. Апостол апракос, Прологи за все двенадцать месяцев, Минеи также за двенадцать месяцев. Триоди, Октоих, Ирйологий, Служебник, Молитвенник и еще особо молитвы вечерние и утренние. Здесь, конечно, перечислены не все богослужебные книги, а только главнейшие или нужнейшие, но в числе их стоят и такие, приобретение которых, по самой их обширности, было наиболее трудным. Но важнее для нас то, что мы и ныне можем указать в наших библиотеках, насколько они нам известны, более 50 Евангелий апракос, употреблявшихся в тот период, до 20 Служебников, более 10 Октоихов и Трефологиев, по 8 Апостолов служебных и Псалтирей, по стольку же Уставов церковных и Триодей постных, по 6 Требников и Триодей цветных. Минеи месячные за все двенадцать месяцев, а за некоторые месяцы по нескольку экземпляров; по одному, по два, по три, по четыре и более - Часословов, следованных Псалтирей, Шестодневов служебных, Паремейников, Параклитов, Канонников, Стихирарей, Ирмологов. Обиходов церковных и некоторых отдельных чинопоследований. Без всякого сомнения, не все церкви, особенно сельские и бедные, в состоянии были иметь у себя такое множество богослужебных книг, когда списывание их требовало много времени и уменья, а приобретение - значительных издержек. Подобные церкви неизбежно должны были ограничиваться самыми необходимыми книгами и могли обходиться, например, без многотомных месячных Миней, пользуясь только Минеями праздничными, или Трефологиями. Но церкви богатые, особенно кафедральные соборы и людные монастыри, могли приобретать себе все богослужебные книги, некоторых даже не по одному экземпляру. И большая часть этих книг, доныне уцелевших, как оказывается, действительно написаны в монастырях и при епископских кафедрах. Наши архипастыри считали одною из существенных своих обязанностей списывание и распространение богослужебных книг. Новгородский архиепископ Моисей нарочно отыскивал и собирал к себе многих писцов, давал им жалованье и чрез них переписывал многие святые книги для снабжения церквей. Некоторые из этих книг, переписанных повелением Моисея или приобретенных им, сохранились до настоящего времени. Немало также сохранилось книг, переписанных повелением и других Новгородских владык: Давида, Алексия, Иоанна II и особенно Евфимия. Перепискою богослужебных книг у нас занимались и иноки, и лица белого духовенства, и миряне, иногда даже князья, как Владимир Василькович галицкий. Некоторые посвящали этому занятию всю свою жизнь. По трудности приобретения этих книг они ценились очень высоко, и пожертвование той или другой книги в какую-либо церковь считалось важным вкладом. Не ограничиваясь отечеством, иные отправлялись на Афон, в Константинополь и там или приобретали богослужебные книги покупкою, или списывали их. Стефан Новгородец, бывший в Царьграде (около 1350 г.), встретил там двух земляков своих - Ивана и Добрилу, весьма искусных книгописцев, которые проживали в Студийском монастыре, занимаясь списыванием книг Святого Писания, и свидетельствует, что из того монастыря посылаемо было в Русь много книг, каковы: Устав, Триодь и иные.

В числе богослужебных книг и чинопоследований, какие переписывались тогда у нас и по временам приносимы были к нам из Греции, большею частию находились те самые, которые употреблялись в Русской Церкви и до монголов. Но встречаются и новые, хотя очень немногие, явившиеся у нас собственно в настоящий период. Здесь прежде всего можем назвать устав Иерусалимский святого Саввы. В прежние времена мы видим у себя только устав Студийский, и он не терял в России своего значения даже в XIV в., по крайней мере, тот устав, который, по словам Стефана Новгородца, был переписан около 1350 г. в Студийском монастыре и послан в Россию, всего скорее мог быть Студийский. Но уже с XIII, а более с XIV столетия у нас, вероятно, начал входить в употребление устав святого Саввы Иерусалимского: по крайней мере, в библиотеках наших сохранились списки этого устава, один XIII и два XIV в., и кроме того, от XIV же века сохранился Часослов, заключающий в себе "службу нощную и дневную по Уставу преподобного отца нашего Саввы". В самом начале XV столетия (в 1401 г.) приобретен был в Константинополе для России каким-то Афанасием еще список Иерусалимского устава, с которого в 1409 и 1428 гг. сняты были у нас две копии. Затем списаны такие же уставы в Троицко-Сергиевом монастыре (1429), в Твери (1438) и в Новгороде при владыке Евфимии. В списки устава XV в. уже внесены и так называемые Марковы главы, или правила иеромонаха Марка относительно Господских и Богородичных праздников. Из отдельных церковных чинопоследований, песней и молитв, перешедших тогда к нам из Греции в славянских переводах или у нас переведенных, известны следующие: 1) канон на исход души, творение Иоанна Евхаитского ( 1100); 2) два канона Григория Синаита ( около 1310 г.): а) канон умилительный к Господу Иисусу Христу и б) канон святым отцам, помещенный в собственноручной Псалтири митрополита нашего Киприана; 3) акафисты, или "икосы, подобнии акафисту", Константинопольского патриарха Исидора (1347-1349): а) акафист архистратигу Михаилу, б) акафист святому Иоанну Предтече и в) акафист святителю Николаю Чудотворцу; 4) каноны Константинопольского патриарха Филофея (1354, 1362-1376): а) канон молебный Господу Иисусу во время междоусобной брани, переведенный митрополитом нашим Киприаном, б) канон к Господу Иисусу и Его Пречистой Матери "на поганыя", переведенный также Киприаном; 5) молитва особая Святому Духу в день Пресвятой Троицы того же патриарха Филофея, помещенная в Служебнике митрополита Киприана. Очень вероятно, что вместе с тем сделались у нас известными в славянском переводе и некоторые другие каноны и молитвы этого знаменитого патриарха.

В самой Русской Церкви составлены в монгольский период только три церковных службы и последования: это служба, или канон, святителю Петру Прохора, епископа Ростовского, о которой мы уже упоминали; последование похвальное Пресвятой Богородице 26 августа, вдень Сретения Ее чудотворной иконы и избавления от нашествия агарян и канон святителю Алексию по случаю открытия святых мощей его архимандрита Питирима, впоследствии епископа Пермского ( 1455). Все эти три службы отражают в себе до некоторой степени обстоятельства времени своего происхождения. Канон святому Петру, написанный в период еще самого сильного преобладания монголов над Россиею, проникнут весь пламенною молитвою об избавлении от агарян. Сочинитель и призывает верных к духовному торжеству, и восхваляет добродетели угодника Божия, и прославляет его чудеса, и молит его о духовных благах, но чаще и более всего выражает пред ним вопль земли Русской, стонавшей под тяжелым игом иноплеменников. "Разруши злочестивыя агарян коварствия, присноблаженне,- взывает песнописец,- сокруши агаряны и вся супостаты безбожныя, преподобне Петре... и илу их, борющую ны, немощну покажи..." Или: "Вооружаются на люди твоя смиренныя, святителю, сынове агарини: сокруши тыя невидимою силою молитв твоих..." И еще: "Храни град твой, святителю Петре, от безбожных и чужеверных нахождений... И ныне, владыко, не отходи духом от нас, молитву за ны творя к Богу, яко да избавить ны от насилия безбожных агарян, врагов наших..." и под. В чинопоследовании на 26 день августа, писанном уже после Куликовской битвы и после нашествия Тамерланова (1395), хотя слышится еще тот же вопль сынов России и повторяется не раз та же мольба о "низложении агарян и о спасении от пленения поганых", но гораздо более и явственнее выражается уже чувство торжества над ними заступлением Богоматери, несравненно чаще прославляются Ее чудеса и благодеяния земле Русской. Наконец, в каноне святителю Алексию, составленном около 1440 г., если и встречаются два-три раза выражения: "Избави ны от враг наших... избави от нашествий противных", но вовсе не упоминается даже имени агарян и преимущественно воспеваются только благодеяния и чудеса новоявленного угодника. Кроме трех служб, или последований, церковных, явившихся у нас в то время, мы должны упомянуть здесь еще о тропарях и кондаках чудотворцам русским: святому князю Михаилу Черниговскому и боярину его Феодору и преподобному Сергию Радонежскому, также о "Разрешительной молитве" митрополита Киприана, которую написал он в Луцке и в первый раз прочитал над гробом луцкого князя Димитрия, и о "Стихе", или стихире, на Успение Пресвятой Богородицы митрополита Григория Самвлака, сохранившемся в некоторых рукописных Стихирарях.

Умножались у нас богослужебные книги или, точнее, списки богослужебных книг, но с тем вместе умножались и разности в этих книгах и неисправности. При сличении нескольких списков служебного Евангелия и Апостола XIII и преимущественно XIV в. найдено, что хотя основной греческий текст и славянский перевод почти во всех этих списках один и тот же, но во всех находятся и исправления перевода, сделанные по иным чтениям греческого текста, тоже различным между собою. Иногда эти исправления сделаны и не по греческому тексту, а по личному разумению исправителей, часто ошибочному, или только по спискам славянским, хотя старейшим, но не всегда верным. Встречаются и произвольные изменения текста, зависевшие от того, что писец или не разбирал, или не понимал слов в подлиннике. От всего этого разнообразие списков Евангелия в XIV в. увеличилось до чрезвычайности: даже ближайшие между собою по времени и месту написания не имеют сходства; а два списка Апостола, писанные в одно время и почти в одном месте, представляются весьма различными. Некоторые списки Евангелия и Апостола оказываются неверными даже самим себе, различно передавая один и тот же текст в разных местах. Не менее разностей находим и в тогдашних Служебниках. По одним спискам, в чине проскомидии говорится только об одной просфоре, из которой вынимается Агнец, а о прочих просфорах вовсе не упоминается; по другим, говорится о трех и о четырех просфорах; еще в некоторых можно различать пять просфор, если даже не более. В одних списках перед началом проскомидии положены две молитвы, в других - три; в одних чин проскомидии изложен очень кратко, в других - полнее и обширнее. Есть список, в котором сделано замечание, не встречающееся в прочих, что просфоры за упокой не должно вынимать, если случится Господский праздник, и есть список, в котором сказано, что после священника и диакон берет просфору и святое копие и поминает, кого хочет живых, а на другой просфоре усопших. А одни и те же молитвы в разных списках не только различаются неодинаковостию перевода, но и вставками слов и искажениями. Не перебирая всех других богослужебных книг, заметим еще об одной из них, весьма важной,- Типиконе, или Уставе, которая показывает самый образ совершения церковных служб и составляет главное руководство при общественном богослужении. Излишне было бы говорить о тех неизбежных разностях, какие должны были существовать между списками двух различных уставов - Студийского и Иерусалимского, у нас употреблявшихся. Мы укажем только для примера на две немаловажные разности в списках одного и того же устава Иерусалимского, именно: в списке 1408 г. и в списке XV же века, без означения года. В последнем списке, так называемом месяцеслове, части самой обширной, порядок служб на все числа двенадцати месяцев излагается гораздо подробнее и обширнее, нежели в первом, и сделаны замечания о чтениях из святых отцов в те или другие дни, чего нет в первом списке. А в последовании на святую Четыредесятницу в том же последнем списке переписчик не довольствуется только перепискою устава Иерусалимского, как читается он в первом списке, но излагает много соображения о разных предметах, сводит места из святых отцов, правила соборные, иногда сравнивает уставы Студийский, Афонский и другие и потом выражает собственное мнение. Вообще, не из чего не видно, чтобы у нас приняты были какие-либо определенные образцы или подлинники, с которых все были бы обязаны переписывать богослужебные книги и по которым могли бы потом поверять их. А всяк списывал как приходилось с тех рукописей, какие признавал лучшими или какие попадались под руки, дома ли - в своем отечестве, или в Царьграде, или на Афоне. Одни ограничивались простою перепискою книг, а другие позволяли себе при этом исправлять перевод то по греческому тексту, то по старейшим славянским спискам, то даже по одним своим догадкам и иногда привносили в рукописи дополнения из других источников. Сколько ж еще разностей должно было войти в наши богослужебные книги от одного переписывания их, продолжавшегося не десятки только лет, а целые столетия! Сколько описок, недописок, пропусков и вообще погрешностей, которые неизбежно могли происходить частию от невнимательности и неосмотрительности переписчиков, частию от их непонимания и невежества, частию даже от их суемудрия, своеволия и подобных причин!

Как бы то ни было, впрочем, но разности в наших богослужебных книгах несомненно существовали, и эти разности естественно могли приводить к недоумениям и возбуждать вопросы. Такие вопросы действительно раздавались иногда и требовали решения самих митрополитов. Например, один из игуменов по имени Афанасий спрашивал митрополита Киприана между прочим о том, как и где следует читать Евангелия Великого Четверга или сколько молитв вечерних и утренних. И первосвятитель отвечал на эти вопросы, что помянутые Евангелия, все, от первого до последнего, священник должен читать на святом престоле и в полном своем облачении и что на вечерни молитв 6, затем седьмая выходная, осьмая по окончании вечерни и по возглашении, а на заутренях молитв 11 и двенадцатая после "Хвалите Господа с небес" на главопреклонении. Равным образом митрополита Фотия спрашивало все псковское духовенство, как должны быть приготовляемы святые Агнцы для Преждеосвященных литургий и как петь "аллилуиа". На первый вопрос святитель отвечал подробным наставлением. А на последний, который получил впоследствии такое значение в деле нашего раскола, дал следующее правило: "Сице глаголи: слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне, и присно, в веки веком, аминь; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже". С подобными же вопросами, конечно, могли обращаться духовные лица и к своим епархиальным архиереям и получать от них разрешения. Нельзя допустить, чтобы наши тогдашние иерархи, особенно митрополиты, не видели разнообразия и других недостатков, существовавших в наших богослужебных книгах, и не сознавали потребности принимать против этого какие-либо надежные меры. Но в то время, когда у нас еще не знали книгопечатания, при крайнем недостатке просвещения в нашем духовенстве и между лицами, занимавшимися перепискою книг, трудно было придумать и особенно приложить на деле такие меры. Всего вероятнее, что из сознания этих-то недостатков святой митрополит Алексий решился сам исправить или вновь переложить с греческого весь Новый Завет, как свидетельствует его сохранившийся автограф, хотя труд святителя, совершенный келейно, и не оставил видимого влияния на улучшение тогдашних списков Е